С самого утра бабушка наряжалась. Нет, она всегда ходила чистенькая и аккуратненькая, ресницы подкрашивала, пользовалась губной помадой, но сейчас именно наряжалась. То ей эта юбка не по нраву пришлась, то другая. Примерила одни бусы, наверх нацепила вторые, янтарные, крупные. Придирчиво осмотрела себя в зеркале, поправила белую в черный горошек блузку.

Наташа залюбовалась бабушкой, но тут же ее осенило нехорошее предчувствие. Куда та идет?

Раиса Петровна помахала внучке бусами:

– Какие лучше?

– Вторые, – ткнула в янтарь Наташа. – А ты далеко?

– На базар. – На щеках бабушки заиграл алый румянец. – Прогуляюсь, продуктов прикуплю. Нынче привоз.

Ага, все сходится. Евгеньич наверняка поджидает бабушку где-то на рынке, готовый нести сумки и катать на тракторе. Наташу накрыла дикая обида за дедушку. Он ради жены старается, а она…

– Ничего не хочу! – разозлилась девочка.

– Ну и не хоти, – Раиса Петровна приподняла левую бровь. – Ты чего буянишь, ребенок?

– Я не ребенок! А ты бы разобралась со своими… – она запнулась: не учить же умудренную опытом бабушку жизни, – проблемами.

– Какими проблемами? – Та вновь глянула в зеркало. – Помада смазалась?

Наташа пробубнила что-то глупое и убежала, пока бабушка не расколола ее.

Дед курил на крыльце. Завидев внучку, он выпустил колечко дыма, которое растаяло в сантиметре от ее носа. Наташа закашлялась.

– Здравствуй, соня. – Он потрепал ее по челке.

Наташа скорчила гримасу, но не отстранилась.

– Дедуль, – шепнула она, – а ты в курсе, что бабушка намылилась куда-то?

– В курсе, – кивнул дедушка. – Я ее специально караулю, следить пойду. Она из дома выйдет, а я чуть поодаль. Здорово придумал?

– Угу. Калитку смажь, она жутко скрипит, – хихикнула Наташа.

– Не новость, – дед повел плечом. – Вчера слышал, как ты вернулась.

Ее рассекретили! Девочка опустила глаза в пол, спешно придумывая оправдание, но дедушка был настроен добродушно. Он убрал зажигалку в карман клетчатой рубашки, потянулся и подмигнул.

– Гуляй на здоровье, только Раю не заставляй волноваться. Я-то понимаю, вам, молодым, любо под звездами миловаться, а она старой закалки, кавалеру твоему всыплет по первое число.

Кавалеры были так же далеки от Наташи, как и звезды. За ней редко ухаживали; один напористый одноклассник дарил шоколадные конфеты и порывался проводить до парадной, но Наташа почему-то всякий раз сравнивала его с… Киром. Она недоумевала, почему. Кир всего-то хороший друг, да и не ее типажа. Слишком светловолосый, худенький… был. Но когда улыбался одноклассник, Наташа вспоминала ухмылку Кира; когда тот шутил – его подколки; когда намеревался куда-то отвести – чудные приключения, пережитые тем летом. И то, как Кир стер слезинку с ее щеки на платформе у электрички. И как обещал показать ей много нового в следующий раз. Обманул, не показал!

Она пообещала быть пай-девочкой и побежала в магазин за шампунем, который забыла привезти из дома.

Тетя Люба, облокотившись на стойку, как обычно, зачитывалась любовным романом. Книжка была потрепанная, с выцветшей обложкой и разваливающимся переплетом. Перелистнув страницу, продавщица закусила губу и вздохнула так трагично, что Наташа не удержалась от смешка.

– Ничего себе! – Тетя Люба всплеснула руками с ярко-зелеными ногтями. – Кто привалил в наш клоповник! Сама Натуся.

– Вы чего, я ж не знаменитость какая, – потупилась девущка, разглядывая продавщицу.

Та ничуть не изменилась: волосы мелировала до бумажно-белого, глаза подводила синим, а на футболке красовалась надпись «Не твоя». Она смотрелась чудаковато, что не мешало ей слыть главной обольстительницей в Камелево. Правда, как убеждала бабушка, какой-то забулдыжный деревенский мужичок оказывал ей знаки внимания, только ей он даром не сдался. Она ждала принца.

– Ага, не знаменитость. Заливай больше. – Тетя Люба выдула огромный розовый пузырь из жевательной резинки. – Тысячу лет где-то ошивалась, а тут заявилась. Расфуфыренная, на шпильках, в платье дорогущем.

Шпилькой недоразумение в четыре сантиметра Наташа бы не обозвала, да и платье было куплено на распродаже, но она засмущалась. Продавщица бурчала беззлобно, скорее – по привычке.

– Ладно, – загнула та листок в книжке, – чего надобно?

– Да мне б шампунь.

Наташа осмотрела ассортимент полок. Негусто. В городе она пользовалась иностранным шампунем-кондиционером с непроизносимым названием, но тут не до роскоши, главное, чтоб отмывал жир с волос.

– Попрошу конкретнее, – виляя бедрами, тетя Люба добралась до стеллажа с косметикой. – Чего душа жаждет? Есть крапивный, есть на молоке козьем. Ну, решилась?

Наташа приметила свой любимый деревенский шампунь: в зеленом флаконе, пахнущий мятой. Попросила его и взяла так бережно, точно драгоценность. Каких-то два года назад она пользовалась им, а потом почему-то прекратила, вырвала из себя кусочек прошлой жизни.

– А с парнями как? – Глаза тети Любы загорелись искрами предвкушения. – Вона какая вымахала, настоящая красотка. Небось городские мальчики пачками ложатся у ног? Вот бы мне так!

– Теть Люб, кто-нибудь достойный обязательно ляжет у ваших ног, – наивно уверила Наташа. – А мне пора.

Но ее долго не отпускали. Обалдевшая от скуки продавщица пересказала вагон сплетен, обсудила всех жителей Камелево и лишь потом разрешила покупательнице уйти восвояси.

В спальне поджидал Лютый, прохаживающийся по постели из одного угла в другой. Наташа поздоровалась с ним, но вместо приветствия он вопросил:

– На кой ты ошивалась ночью в лесу?

– Не твое дело, – в тон ответила девочка.

– Да мне-то по барабану. Передаю тебе сообщение от Кира. Повторяю, он спрашивает…

Но Наташа перебила:

– Погоди, ты уверял, что не можешь с ним разговаривать!

– Я тебе и не такое скажу, – парировал домовой. – Я и не то умею, но я ж это… скромный, короче. Так зачем ты ходила в лес? Дома не спится?

– Мозги проветривала, – хмыкнула Наташа.

– Ой, было б что проветривать. Небось сквозняк у тебя в голове гуляет…

Лютый сложил ладони лодочкой и начал завывать.

Наташа не обиделась. Как обижаться на того, кто меньше тебя и беззащитнее? Как карманная собачка: тявкает заливисто, а кусается слабо. Больше страха, что зубы сломает о лодыжку.

– Кир говорил что-нибудь обо мне? – Она уселась на подоконник, скинула босоножки.

– Ага, просил больше не шастать к нему, – но заметив, как напряглась Наташа, расхохотался: – Да шуткую я, не боись. Ничего особого он не сказал. Ему, знаешь ли, не до бесед. Вообще раньше-то лучше было, – домовой, пригорюнившись, поковырял в ухе. – Как-то мальцом он мне сильнее нравился. А тут тебе дуб отвечает, серьезный такой дуб, типа на нем ответственности – масса. И ты должен гордиться, что он тебе минутку своего драгоценного времени уделил. Фу-ты ну-ты.

– Ну а мне каково? – поддакнула Наташа, накручивая локон на палец. – Ты-то хоть привычный, а я и представить не могла…

– Короче, оба мы несчастные, дружбана потеряли. – Лютый шмыгнул носом.

– А его нельзя вернуть?

Она бы сделала что угодно, только бы пообщаться с обыкновенным Киром. Конечно, это выглядело эгоизмом, но неужели человеческое тело хуже ствола дерева? И целоваться с Киром так приятно…

От воспоминания про поцелуй лицо предательски запылало.

– Может, и можно, – Лютый подковырнул обои у изголовья кровати. – Да кто тебе признается? Хранителям он позарез нужен, нового ученика они пока не отыскали. Так и самому Киру, думаю, неплохо живется в своем дубе. Он же к нему кучу лет готовился. Но! – выставил указательный палец. – Если что прознаю – тебе сообщу. Как заинтересованному лицу.

– Спасибо, Лютый, – искренне поблагодарила Наташа.

– Для тебя Лютик, – заржал тот и скрылся за тумбочкой.

Таша прыснула, слезая с подоконника. День давно перевалил за половину, но и до его окончания было ой как далеко. Занять себя было нечем. Нет, конечно, книжки с фильмами никто не отменял, но почему-то Наташе казалось, что лучше отложить их для встречи с Киром. Показать ему новый кассовый триллер – почему бы и нет? Появилось острое желание отправиться в лес, но она вдруг застыдилась. Приходить два дня подряд как-то неприлично. Ей бы, например, такой назойливый друг не понравился. Впрочем, Кир… Кир бы ей понравился любой.

«Как и Димка, – одернула себя Наташа, начинающая грезить о чем-то сказочном. – Они оба мои лучшие друзья. И оба могут хоть поселиться у меня».

Тогда русалки. Те-то точно обрадуются Наташе. Поэтому она, не переодеваясь, заплела две косы, надела тапочки поудобнее и направилась к знакомому указателю. У кромки леса в голос оповестила:

– Кир, мне б к русалкам.

И засмущалась. Надо ли объяснять, что к нему она придет попозже, потому как не хочет надоедать? Или для него это очевидно? А если нет – считает ли он, что она променяла скучное времяпрепровождение с ним на подружек-хохотушек? В общем, пока прокладывалась тропа, Наташа мялась и переступала с ноги на ногу, но так и не отважилась на объяснения.

Болото цвело. Опоясывающая его ряска стала зеленой в желтую крапинку – от малюсеньких цветков. По краям пристроилось с десяток пышных желтых кувшинок. Чувствовалось, что красота эта искусственная, сотворенная, скорее всего, Киром, – но любоваться ею это не мешало. И никакого неприятного, затхлого запаха. Невероятная свежесть, будто ты посреди гор, а не у заболоченного лесного озерца.

Тина вынырнула первой. Она, отряхнув волосы от водорослей, помахала Наташе.

– Ты так топаешь – за километр слышно, – сыто облизалась худющая русалка.

– А откуда у вас… – начала девочка.

– У меня день рождения был недавно, в честь него Кир уюта наделал.

И обвела руками цветущее великолепие.

– Поздравляю! – Наташа огорчилась, что не принесла ничего в подарок. – Сколько тебе исполнилось?

– Столько не живут, – понурилась Тина.

Рядом показалась Марина, крутящая на запястье тоненький браслет.

– Гляди, чего отыскала на берегу речки, – горделиво оповестила она, показывая руку Наташе. – Красотень неописуемая. А на зуб – чистое золото.

– Ой, да для тебя ил со дна – сокровище! – было видно, что Тина завидует находке; она искоса поглядывала на браслет и кривила губы. – Тем более не отыскала, а нагло присвоила. Вдруг хозяйка воротится? Верни на место!

– Ага, чтоб ты прикарманила! – Марина обмакнула подружку затылком в озеро.

Та в долгу не осталась – с воплем налетела на Марину и боднула в грудь. Русалки забултыхались, взбили пузыри. Наташа, привыкшая к их перепалкам, спокойно уселась у самой воды. Широченно улыбнулась, подставляя лицо палящему солнцу.

Вскоре подружки, чуть помятые, но довольные собой, подплыли к ней.

– Видала, как я ее? – вопросила Марина. – Все космы повыдирала.

– Ну-ну. Неудивительно, тебя ж побить невозможно, толстушка, – Тина показала язык.

Наташа примирительно выставила ладони, пока они не затеяли новый спор.

– Я к вам пришла поболтать, а вы чего? – Она показательно насупилась.

Этого подружки не вытерпели. Следующие полчаса они трещали без перерыва и обо всем на свете. Наташа узнала и о молодых спортсменах, отдыхающих у реки, к которой ведет подземный ход через озеро подружек. И о новой зазнобе водяного, похожей на высушенную воблу. И о многом другом, что казалось невероятно увлекательным, но забывалось спустя пять минут.

– А ты как? – наконец, успокоилась Тина. – Чем занимаешься в деревне?

– Да ничем. – Наташа улеглась на траву, сцепила руки за головой. – Ем, сплю, опять ем.

– А друзья? – Марина лукаво подмигнула.

– Вижусь изредка, но у нас все сложно, – она покривила душой; с Димкой-то у них впервые за долгое время все было очень даже просто, да вот Смелова… – Наверное, я их переросла. Вот с вами весело, у вас хоть ночуй – не соскучишься.

– А у него ночевала бы? – вдруг нахмурилась Марина, а Тина пихнула ее в бок.

– У кого? – переспросила Наташа и сама же додумалась: – У Кира?

Ей хотелось ответить незамедлительное «да», но лес слышал ее, впитывал каждое слово. Боязнь ошибиться заглушила честность. Надо ли ему, Киру, это «да»? Наташа ограничилась робким пожатием плеч.

– Понимаете, как-то непривычно, – принялась оправдываться она, теребя завязку на топике. – Многие ли люди общались с хранителями в их… обычном виде? Вот с человеком – совсем другое дело.

– Зато он наконец-то исполнил призвание, – в нетипичной манере, с ноткой горечи, вздохнула Тина. – Ну, сама понимаешь: чего крутого ходить в учениках? Вечная подвешенность. А теперь хранитель. Всемогущий дух, которого надо не любить, а уважать.

– Ну, а что тебя смущает? – перебила Марина.

– Он – дерево. Мне сложно, но я пытаюсь сделать вид, будто все в порядке. Но правильно ли это?

Подружки грустно ухмыльнулись и не ответили.

– Признавайтесь, о чем вам известно.

– Я расскажу тебе одну историю, – начала Тина. – не знаю, правда она или вымысел, но давным-давно жил где-то в южных краях парень.

– И угораздило его влюбиться в хранительницу леса, – влезла Марина, за что получила брызгами в лицо. – Та обернулась девушкой, чтоб попросить у него помощи в засушливую пору, а он полюбил ее. Втрескался по самые уши, думать ни о ком другом не мог. Она выбиралась из дерева и часами сидела с ним, позабыв обо всем. Но в какой-то момент чего-то недоглядела, и то ли животные погибли, то ли земля иссохла. Хранительница поклялась больше никогда не покидать древа. Но влюбленный парень ежедневно приходил к ней. Из весельчака превратился в нелюдимого. Перестал разговаривать. А потом…

– …исчез, – окончила Тина, разведя руками. – Совсем. Может, умер, или надоело ему, или влюбился в кого-то другого, но больше он не появился. И все бы хорошо, да лес начал чахнуть. Едва выросшая трава сгнивала, облетела листва с деревьев. Хранительница затосковала без любимого и сгубила природу. А вместе с ней погибла и сама. Хранитель не может без леса, как тот – без хранителя.

От истории веяло тоской. Наташа, надеявшаяся на увлекательную байку, и не думала, что вздрогнет по окончании. Каким-то неведомым чутьем она прочувствовала переживания того паренька, увидела, как он сидел рядом с тонкой березой – наверняка это была березка – и напевал ей песенки. И как хранительница слушала его, гладила листвой по затылку. И как она страдала, когда он навсегда ушел.

– Их очень жалко, – проглотив комок, выдавила Наташа.

– Да. А в вашем случае все куда хуже, – согласилась Тина и сразу прикусила язык.

– Почему это? – Наташа наморщила лоб.

– Просто вы долго общались. Вам и расставаться тяжелее. Ты, например, уедешь осенью, и что?

– Кир знал, что я не смогу приходить постоянно.

– Так тем более. – Тина почти выбралась на берег, в воде плескался один лишь хвост. Она положила мокрую ледяную ладошку Наташе на колено. Та поежилась, но смолчала. – Зачем тебе туда ходить? Ты ж сама говоришь, что даже с друзьями скучаешь. Ну а у него чего веселого? Прекрати мучить вас обоих.

На секунду Наташа хотела возмутиться; ее явно упрашивали бросить друга, который просил о какой-то мелочи – заходить в гости. Он и условий не ставил, и требований не предъявлял, и все прекрасно понимал. Глупости! Не зачахнет он, и Наташа будет осмотрительна.

– Я ему пообещала, – отрезала она, – а значит, буду ходить, пока сам не выгонит.

Девушка поднялась, попутно отряхивая шорты, и попрощалась с русалками. Настроение напрочь пропало, и Тина с Мариной прекрасно это почувствовали – спорить не стали, покивали в ответ.

А когда Наташа зашла за деревья, остановилась подслушать. Раньше за собой тягу к такому не замечала, а тут застыла точно статуя. Вначале важного подружки не обсуждали: полюбовались кувшинками, разогнали ряску по краям. Но затем Марина сурово спросила:

– Думаешь, наш юный хранитель простит тебя за правду?

– Со временем, – уверила Тина. – Ну а я-то в чем неправа? Им любовные драмы на три секунды, а у нас потом озеро сгниет. Понял, Кир?! – она повысила голос. – Не вздумай обижаться. Мы желаем тебе добра! Так, хватит печься на жаре, идем к водяному…

И голоса заглушило бульканье: русалки скрылись под водой.

Наташа, прижавшаяся лбом к стволу осины, вздохнула и попросила:

– Кир, я хочу зайти к тебе. Буквально на минутку.

Она могла бы общаться с ним на всей территории от указателя и неизвестно докуда, но все-таки считала, что около дуба – особая близость. Словно разговор через Интернет: вроде собеседник получает сообщения, отправляет свои, но вживую куда уютнее.

Не зря же тот парень ходил к хранительнице. Он тоже чувствовал ее рядом только у дерева. Куда же он пропал, этот глупый парень?! Почему оставил любимую совсем одну?!

Нет, Наташа так никогда не поступит. Просто не сможет.