Утро встретило Наташу неприветливо. Из раскрытого окна в комнату валил жар. Ласковое и ленивое июльское солнце в одночасье перевозбудилось и решило прогреть мир на год вперед. Наташа скинула одеяло. Над головой назойливо жужжала залетная муха.

Глаза упорно не открывались, и в полудреме приходилось клятвенно заверять себя, что «буквально через секундочку я окончательно проснусь». Секундочка явно затягивалась, но тут в комнату бесцеремонно ворвалась бабушка. Она составила прекрасный дуэт с надоедливым насекомым, принявшись зудеть над ухом внучки:

– Вставай, а то голова заболит.

– Угу, – пробубнила в подушку Наташа.

– Ты себе весь график за лето сбила. Как в школу-то будешь ходить, если привыкла вставать после полудня?

– Угу.

– Уже час дня!

– Угу.

– Признайся, – трагично завела Раиса Петровна, – из-за вчерашнего ты не хочешь со мной знаться?

– Угу… Чего? – Наташа аж поперхнулась от изумления.

– Я не отпустила тебя гулять.

«И правильно сделала», – мысленно добавила девочка. Ничего плохого ночью, конечно, не произошло, но могло бы. Чисто теоретически. А потом оправдывайся: «Ну откуда я знала, что упыри действительно кусают людей?!»

– Баб, не переживай по пустякам. Все нормально.

– Тогда вставай! – с новой радостью завела бабушка.

С усилием, но Наташа исполнила требуемое, прислушавшись к звукам за окном.

В Камелево ворвался хаос. Суетящиеся люди спешили к общей колонке с пустыми ведрами, а от нее – с полными. Старенькие легковые автомобили из последних усилий выдавали надрывное тарахтение, на которое их хозяева отвечали забористой бранью. Пронзительно блеяла соседская коза, одуревшая от непривычного шума и толкотни. Приехали отпускники. Вырвавшиеся из бетонно-асфальтовой круговерти и внесшие суматоху в размеренную жизнь деревни горожане.

– Какой сегодня день? – Наташа почесала в затылке.

– Суббота, – напомнила бабушка. – Совсем ты из времени выпала.

– Ага, и график сбила, – сладко потянувшись, согласилась Наташа. – А что у нас на завтрак?

– На завтрак у нас обед. А не разбудила бы тебя – был бы ужин. Иди умываться, я пока разогрею.

Колодезная вода немного освежила сонный рассудок. По крайней мере, глаза больше не слипались и даже захотелось сделать зарядку. Впрочем, мимолетный порыв исчез уже после третьей попытки достать ладонями до пола, не сгибая колен. Наташа немного попыхтел и плюнула на здоровый образ жизни.

Ароматный борщ был куда дороже.

Через каких-то двадцать минут она ощутила себя отъевшимся слоненком. Как в нее поместилось две тарелки супа, пюре с мясом и кружка чая – загадка. Честное слово, лучше бы спала, а не обжиралась!

До встречи с Киром оставалась целая вечность. Из возможных развлечений на день вырисовывался пузатый ноль. Конечно, можно пойти к Диме за перемирием, но она до сих пор злилась на поведение друга.

В самом деле, кто из них двоих девочка, чтобы обижаться по поводу и без?

«Нужно найти себе занятие», – решила Наташа, постаравшись забыть о плохом.

Хотелось чего-то доброго, засасывающего с головой.

«Что я умею делать лучше всего?» – спросила она себя.

После недавнего ремонта мама заверяла, что у дочери неплохо получалось клеить обои. Они ложились ровно и идеально стыковались друг с другом.

И что, прийти к бабушке и потребовать у нее бумаги с клеем?

Нет, ремонт отпадал. И оставалось только одно, что у Наташи получалось вот уже много лет.

Умение писать сочинения на свободную тему. Почти без ошибок. И интересно, если верить учителям.

Одиноко лежащий на краешке стола дневник оказался перевернут и открыт с оборотной стороны, зазывая чистыми страницами.

Наташа решила писать рассказ. Настоящий. Собственный.

Вместо названия посреди первой строчки она нарисовала улыбающийся колобок-смайлик.

Никаких идей для истории в голову не приходило, но неужели все писатели начинают творить с уже продуманным сюжетом?

«Наверное, нужно просто начать, а там видно будет».

Наташа пожевала кончик ручки и размашисто вывела: «Вечерело». И, оставшись неудовлетворенной простой формулировкой, добавила: «Приближалась ночь».

Но и такое определение не понравилось привередливой «литераторше».

У смайлика-заголовка появилось несколько загогулин: ручек с ножками.

«Луна была невероятно красива», – дописала Наташа, вознамерившись добавить романтики в текст.

В доказательство слов она нарисовала рядом со стоящим на ногах-палочках колобком корявый полумесяц – как у Пушкина, который иллюстрировал свои произведения на полях.

Обрадовавшись сходством с великим писателем, окрыленная Наташа убежала на кухню за подпиткой в виде зефира.

Она набрала два кармана сластей и, притопывая от энтузиазма, поспешила обратно к рассказу, который просто обязан был стать всемирно известным!

Поэтому гаденькое хихиканье, раздающееся из ее комнаты, девочке ой как не понравилось.

На столе восседал Лютый. Он держал колпачок от ручки на манер сигары – зажатым между указательным и средним пальцем – и свободной рукой стирал с глаз слезы.

– Что смешного? – гаркнула Наташа, сгоняя домового как нашкодившего кота – взмахом ладони.

– Ты бабский роман, что ль, пишешь? Невероятно красивая луна, сюси-пуси, куры-гуси! – вопросом на вопрос ответил Лютый.

– Тебе-то откуда знать, как пишутся дамские романы? – язвительно поинтересовалась Наташа.

Домовой, усевшись в Наташин тапок, оскорбленно пояснил:

– Их твоя бабка любит. Не думай, что читаю, – принялся оправдываться он, – я их просматривал – на наличие неприличных действий. Чтоб это… того… искоренить непотребства из текста! В любом случае, красивая луна – это нонсенс.

– Почему? – Наташа удивилась непривычному слову в лексиконе гоповатого домового.

– Красивая луна – это как мокрая вода. Луна всегда красива: напоминает кругленький кусочек сальца. – Лютый вскинул указательный палец. – Не считая той, что накалякала ты. Мазня чистой воды.

– Шел бы ты лесом, – взвилась Наташа.

– А поблагодарить за вчерашнюю помощь?

– Спасибо, – простецки ответила она. – Пшел вон.

– Когда Хосе влюбится в Марию – свистни. Я хоть поржу.

И домовой скрылся за шкафом.

– Не будет у меня Хосе, – надулась Наташа. – Я создам правдивый рассказ. О себе.

Желание похвальное. Да только что можно написать о ней, о Наташе? Никаких достоинств и талантов. Даже побед в районных олимпиадах – и тех не было. Самая посредственная девушка из всех возможных.

«Но зато я увижу цветущий папоротник», – напомнила себе Наташа и сжевала сразу два печенья.

Описывать будущую героиню Наташа начала с внешности. Принесла зеркальце и придирчиво изучила собственные брови. Отметила на листочке, что они ровные. Глаза оказались симметричными, губы – симпатичными. Хорошо, что не требовалось создавать правдоподобный автопортрет: дело бы вряд ли ушло дальше женского пола и рыжего цвета волос. Строчки ложились не так ровно, как обои, – пропал в Наташе маляр, а теперь и писатель навострил лыжи, – сюжет не придумался даже к окончанию написания «автобиографии», зато время пролетело незаметно.

– Лю-ю-ютый, – позвала Наташа, начав собирать рюкзак. – Эй…

– Я с тобой не общаюсь, – лаконично сообщила тумбочка. Точнее – существо, сидящее под ней.

– Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь!

– Ничего не знаю, злая девчонка.

– Я тебе сала дам.

– Не дашь, – заявил домовой. – Я его утром съел.

– Помоги, миленький, пожалуйста! – ныла Наташа, усевшись у тумбочки и заглядывая под нее.

От сантиметрового слоя пыли она мгновенно расчихалась.

– Во-во, – подтвердил Лютый. – А я в такой грязище вынужден обитать.

– Я уберу! – тут же согласилась Наташа. – Прикрой меня всего один разочек. Я уйду и быстренько вернусь – и не заметишь. Ты ведь такой умный, сильный…

– Не помогаю подлизам.

– Я о тебе в своем рассказе напишу, – нашлась Наташа.

Вначале высунулась любопытная морда домового, а после некоторого усилия – особо пухлая часть тела никак не пролезала через узкий проем – весь он. И хоть Лютый презрительно жал губы, было ясно – победа засчитана в пользу Наташи.

– Так и быть, помогу. Только опиши меня… брутально, во!

– Как главного героя. Устроит?

– Хорошо. На что не пойдешь ради женщины? Умеете же вы убеждать нас, несчастных и доверчивых, – неестественно запричитал домовой.

Наташа в ответ только кивала и красочно расписывала несуществующие достоинства приятеля. А заодно придумывала, во что нарядиться в честь события вековой важности.

«Оценит ли Кир, если я приду в платье? – с сомнением раздумывала она, оглядывая содержимое полок. – В итоге дальше джинсов с рубашкой Наташа ничего не выдумала.

Затем она пошла к смотрящей сериал бабушке и, приложив ладонь к левому виску, трагически выдавила:

– Чего-то голова разболелась.

– А я говорила, – напомнила утренний разговор Раиса Петровна, с беспокойством оглядывая мнущуюся около кресла внучку. – Температура поднялась?

– Нет, то есть – да. – Наташа была готова подтверждать что угодно, только бы поверили.

– Таблетку найти? Или трав заварить?

– Да я спать пойду. – Наташа мельком взглянула на тикающие часы у входа. – Пораньше лягу, все и пройдет.

На экране телевизора извивался в страстном танце мускулистый герой – из криков его собеседницы выяснилось, что это некий Хосе. Наташа с интересом прислушалась к беседе актеров, а когда услышала печальное «Я люблю тебя, Мария», – едва удержалась от смешка. Лютый был падок не только на романы, но и на телевизионное «мыло».

– Точно ничего не хочешь? – Раиса Петровна попыталась потрогать лоб внучки, но та ловко увернулась. – Бульончику, может?

– Только спать.

– Добрых снов, ребенок, – бабушка помахала на прощание и уставилась в телевизор, из динамиков которого вырвался оглушительный выстрел.

План выглядел идеальным. Негромко сработал будильник, поставленный на семь двадцать. Оставалось лишь одеться и убежать через окно.

«Честное слово, как будто обворовываю собственный дом», – вторила Наташа, пока чистила кроссовки от налипшей земли. Впрочем, занятие было изначально бесполезным: очередная прогулка по лесу, и обувь вновь станет претендовать на звание самой грязной вещи в мире.

Наташа оделась и заполнила рюкзак всякой мелочевкой. Все шло гладко. И вот, усевшись на подоконнике и собираясь перемахнуть через него, она услышала звук открывающейся двери. Вошел дедушка, из-за подслеповатости не заметивший отсутствие внучки в кровати.

От отчаяния Наташа чуть не свалилась на землю – идеальнее побега и не придумать, – но с трудом удержала равновесие.

– А я аспирин растворимый принес. – Дедушка поставил стакан на тумбочку. – Бабушка сказала, что тебе совсем плохо.

После он ощупал одеяло и, не найдя никого под ним, включил свет. Провел взглядом по подушке, в недоумении осмотрел комнату. Наконец, увидел Наташу и сурово скрестил руки под грудью. Она, выдавив страдальческую улыбку, приготовилась к заслуженному наказанию.

– Сбегаешь?

– Чуть-чуть, – пискнула девочка, не придумав ничего лучше. – Ты меня сдашь?

– Должен бы, – дедушка уставился куда-то сквозь внучку. – К Кириллу?

– К Киру, – безнадежно поправила Наташа.

Неотвратимая казнь была совсем близко. У Наташи аж лопатки свело от стыда и страха. Что подумает бабушка, когда узнает о неудавшемся побеге? Что скажет мама? Еще и Лютый затаился, хотя клятвенно заверял, что обстряпает грязные делишки лучшим образом. Наглый обманщик!

Дедушка выглянул в коридор и громко закричал:

– Рай, она уже спит!

– А если спит, то чего орешь? – шикнула в ответ бабушка. – Иди сюда, не мешай ребенку.

Дедушка притворно заохал, но прикрыл дверь, оставшись в комнате.

– Почему ты не сказал?! – не ожидавшая такого поворота, Наташа во второй раз чуть не перевалилась через подоконник – теперь от удивления.

– Во-первых, – дедушка начал шутливо загибать пальцы, – ты меня не сдаешь с сигаретами. Во-вторых, если б твой Кир был маньяком, то, думаю, он не стал бы знакомиться с родственниками жертвы. А в-третьих, должны же быть у нас секреты. Так?

И лукаво подмигнул. Крайне удивленная Наташа лишь всхлипнула в ответ.

– Будь не позже… – дедушка попробовал проявить строгость, но осекся. – Во сколько придешь?

– Поздно ночью. – Внучка развела руками. – Спасибо…

– Да не за что! Я ведь тоже всю молодость из дома сбегал. – Губы дедушки расплылись в счастливой улыбке. – Ух, и огребал потом от папки – будь здоров. Бабушка сейчас-то уже забыла, как когда-то первая прибегала в час ночи за околицу. Ладно, хорошо вам погулять.

Дедушка поцеловал Наташу в лоб, взъерошил ее волосы пятерней и ушел к жене – убеждать ту в отсутствии необходимости проведывать спящую внучку.

А Наташа уже привычно неслась по улочкам, перепрыгивая ямки и выискивая глазами высокую фигуру друга.