Настал момент дать еще один шанс вашей интуиции указать вам на истину.

1. Потери от атаки 11 сентября 2001 г. составили две трети потерь континентальной армии во время войны за независимость (4435 человек). Сколько людей погибло в мире в 1990-х гг. в результате других террористических актов? Сколько людей погибло по этой же причине в 2000 г.? (Терроризм включает в себя такие акты, как взрыв авианосца «Cole» в Йемене, взрывы бомб в Северной Ирландии и убийства людей во время необъявленных войн.)

2. Какова самая распространенная причина смерти в США? Что говорит вам ваше предчувствие?

♦ Все виды несчастных случаев или инсульт?

♦ Дорожно-транспортные происшествия (с участием легковых и грузовых автомобилей, а также автобусов) или рак желудочно-кишечного тракта?

♦ Убийство или диабет?

♦ Авиакатастрофы или несчастные случаи на железнодорожных переездах?

♦ В какой стране живет больше людей?

♦ В Австралии или Бирме?

♦ Ираке или Танзании?

♦ Мексике или Бразилии?

4. Сколько людей в мире погибло от нападений гигантских белых акул, начиная с 1876 г.? (В этот год начали официально регистрировать подобные происшествия.)

Насколько ваше восприятие того, что угрожает нашей жизни, соответствует реальному риску? Согласно заявлению Госдепартамента США, в 1990-х гг. глобальный терроризм унес жизни всего лишь 2527 человек во всем мире, а в 2000 г. погибло 423 человека (из них 17 американских граждан или сотрудников американских организаций). Только в самих Соединенных Штатах ДТП убивают столько же человек за неделю, сколько глобальный терроризм за 10 лет. Кроме того, костлявая с косой без шума забирает:

• почти в 2 раза больше жизней вследствие инсульта, чем из-за несчастных случаев;

• в 3 раза больше жизней вследствие рака желудочно-кишечного тракта, чем из-за ДТП;

• в 4 раза больше жизней вследствие диабета, чем из-за убийств;

• в несколько раз больше жизней на железнодорожных переездах, нежели во время авиакатастроф (402 и 83 смертельных случая в 1999 г. соответственно).

Исследования показывают, что наше восприятие риска очень мало связано с реальным риском. Мы достаточно информированы и знаем, что рак уносит больше жизней, чем ботулизм, а убийства — больше, чем терроризм. Однако наш страх авиакатастроф, пищевых добавок и ядов очень преувеличен, по мнению экспертов. Одни страхи мы преувеличиваем, а другие приуменьшаем. Во время поездки на машине в аэропорт нас может трясти при мысли о предстоящем полете. Но если пересчитать количество аварий на милю пути, то во второй половине 1990-х гг. американцы в 37 раз чаще погибали в автомобильных авариях, нежели во время авиакатастроф самолетов коммерческих авиалиний. Когда я лечу в Нью-Йорк, самая опасная часть моего путешествия — поездка на машине в аэропорт. Ступив на борт самолета, я должен вздохнуть с облегчением. На 5 миллионов пассажиров американских авиалиний приходится один человек, погибший в авиакатастрофе; это значит, что вероятность погибнуть во время любого перелета меньше, чем выкинуть подряд двадцать один орел, подбрасывая монетку.

«И что из этого?» — может спросить постмодернист. Что означает этот маленький просчет нашей интуиции? Если истина конструируется самим человеком, то, возможно, нашей жизнью должен руководить именно воспринимаемый риск. Наделенные экономической властью, защищая генетически модифицированные продукты, атомные электростанции и пестициды, оперируют цифрами в надежде развеять страхи людей. Но народ знает лучше.

На самом деле ответ защитников справедливости, определяющих общественную политику тем, какая группа может лучше всего повлиять на общественное восприятие, вручает острое оружие в руки тех, кто обладает экономической и социальной властью. А затем лоббирование подминает под себя научную информацию. Мир, описанный Джорджем Оруэллом в его романе «1984», зависел от манипуляций общественным восприятием, чем, например, занимался нацизм Гитлера Более того, когда правит субъективность, мы в конце концов сталкиваемся с опасностями интуиции — тратим деньги на то, чтобы избежать маловероятных опасностей, и подставляемся под реальную угрозу. «Если мы напутаем людей опасностью размером с муравья, они окажутся неготовыми, когда придет слон», — писал Джон Стоссел. Давайте рассмотрим несколько примеров:

• Даже до 11 сентября 2001 г. многие люди отказывались летать. Из тех, кто шел на риск полета 44%, согласно опросам Института Гэллапа, чувствовали страх Некоторые приобретали страховку при авиаперелете. «Всякий раз, когда я схожу с трапа самолета, я считаю это неудачной попыткой самоубийства», — заявил режиссер Барри Сонненфилд. Тем не менее коммерческие авиаперелеты стали безопаснее, чем когда-либо прежде. В один из периодов в 1990-х гг. крупные американские авиакомпании перевезли более 1 миллиарда пассажиров за 16 миллионов последовательных полетов без единой смерти пассажиров. Даже с учетом событий 11 сентября 2001 г. смертность среди авиапассажиров во всем мире в 2001 г. быта на 23% ниже, чем средний показатель за предыдущие 30 лет (1451). Когда одна моя приятельница рассказывает о том, что ей хочется отказаться от полета в Нью-Йорк, я не могу удержаться от искушения сказать ей: «Гораздо лучше отказаться от поездки на автомобиле в Канзас». Но даже если бы она оказывалась на борту случайно выбранного самолета каждую неделю, ей пришлось бы (если ее опыт соответствует среднему) прожить более 140 тысяч лет, прежде чем она смогла бы погибнуть в авиакатастрофе. Животрепещущий ужас 11 сентября, с гибелью 2666 человек на четырех угнанных самолетах, по вполне понятной причине породил ват отказов от полета и оставил авиалинии и агентства путешествий в убытке. Но даже в 2001 г. было безопаснее летать самолетом, нежели ездить на машине (особенно после 11 сентября, благодаря усилению мер безопасности, возрастанию бдительности пассажиров и повышению вероятности того, что террористы отныне будут искать иные места для своих актов). Террористы, не дай-то бог, могли бы угнать еще 50 самолетов с 60 пассажирами на борту каждого из них, и если бы мы продолжали летать и после этого, все равно в конце 2001 г. летать было бы безопаснее, чем ездить на машине. Однако, как ни смешно, террористическая атака 11 сентября продолжает пугать людей и вынуждает их выбирать более опасные автомобильные шоссе. «Когда мы пугаем людей полетами на самолетах, все больше людей предпочитают ездить навещать родительский дом на машине, а в результате на дорогах погибает все больше и больше людей, — сказал Джон Стоссел. — Это — статистическое убийство».

• В середине 1980-х гг. мы с семьей провели год в Шотландии, летая на «Boeing 747», принадлежащем компании Air India, которая принимала тщательные меры безопасности после того, как террористы-сикхи незадолго до этого взорвали точно такой же самолет этой компании над Атлантическим океаном. В следующие месяцы было угнано несколько самолетов, а в Лондоне произошли взрывы в ответ на бомбардировку Ливии Соединенными Штатами, после чего количество американцев, приезжающих в Европу, сократилось в 2 раза. Как ни смешно, но даже с учетом этих террористических актов будущие туристы сталкивались с гораздо большей вероятностью стать жертвой, оставшись дома и рискуя ездить на машине по шоссе.

• В 2001 г. разразилась полемика по поводу того, что несколько баскетбольных команд из католических школ северного района Чикаго заявили, что они не чувствуют себя в безопасности, отправляясь играть в католические школы южного района Чикаго. Тем не менее они чувствовали себя в достаточной безопасности, продолжая играть в баскетбол, который приносит более 600 тысяч травм в год (согласно «Consumer Product Safety Review»).

• «Женщина едет по улице на машине, а на переднем сиденье радостно возится ее ребенок, — пишет Джон Ален Паулос. — Когда она приезжает в торговый центр, она хватает ребенка за руку так сильно, что причиняет ему боль, потому что боится, что его похитят» (не осознавая, насколько реже, по сравнению со столкновениями машин, случается похищение детей незнакомцами). Во время грозы мужчина, чтобы унять арах, закуривает сигарету. Другой мужчина избегает ходить по улицам города, которые считаются опасными, но при этом не пристегивается ремнем безопасности в машине Многие пассажиры машин думают, что в случае мелкой автомобильной аварии они могут удержать ребенка, сидящего у них на коленях, а многие непристегнувшиеся водители полагают, что смогут защитить себя, ухватившись за руль. Подобные ошибочные интуитивные предположения часто ведут к тому, что люди получают травмированного ребенка и рот, полный выбитых зубов. Многие общественные и личные решения связаны с суждениями относительно степени риска.

• После аварий на Трехмильном острове (Пенсильвания, США) и в Чернобыле люди стали бояться атомных электростанций гораздо больше, нежели их более раннюю альтернативу — угольные электростанции. Но какие электростанции представляют собой большую опасность, если мы учтем аварии в шахтах и на самих электростанциях, размещение ядерных отходов, кислотные дожди, загрязнение атмосферы и глобальное потепление? Прав ли был физик Ричард Уилсон, который сказал, что «страх Чернобыльской аварии принес больше вреда, чем сама Чернобыльская авария»? Наш здравый смысл не готов ответить на эти очень важные вопросы.

• Кроме того, люди боятся одних болезней больше, чем других. Многие женщины, например, боятся рака груди гораздо больше, чем сердечно-сосудистых заболеваний, хотя от сердечно-сосудистых заболеваний умирает в 5 раз больше женщин, чем от рака груди. Насколько распространены различные смертельные заболевания и сколько мы должны тратить, чтобы контролировать и искоренить каждое из них?

• Помня об образе сумасшедшего маньяка-убийцы из кинофильмов, люди противятся тому, чтобы в соседнем доме поселился пациент, выписанный из психиатрической больницы. «Только не рядом со мной», — говорят они. Но каковы на самом деле шансы быть убитым человеком, выписанным из психиатрической больницы?

Все эти вопросы заставляют нас спросить себя: почему наши интуитивные представления о риске так часто оказываются ошибочными? И как мы можем относиться к риску более взвешенно?

Если интуиция людей о вероятности того или иного риска так часто дает сбои, то мы должны выяснить, почему это происходит. Существуют четыре фактора, которые обусловливают разрыв между восприятием и реальностью.

Биологическая предрасположенность. Человеческое поведение прошло «проверку на дорогах» в каменном веке. Поэтому мы биологически готовы пугаться тех опасностей, с которыми сталкивались наши предки. Те, кто боялся пауков, змей, замкнутого пространства, высоты и гроз, чаще выживали и передавали эти страхи тем, кто приходил им на смену ...и кому на смену пришли мы. Психологи обнаружили, что очень легко научиться пугаться в ответ на эти стимулы, но очень трудно избавиться от этого страха. В экспериментах люди гораздо легче и быстрее вырабатывали условную боязнь пауков, боязнь или страх цветов. Современные страхи также могут иметь эволюционные корни. Наше биологическое прошлое предрасполагает нас бояться замкнутого пространства и высоты — и, следовательно, полетов, особенно на маленьких самолетах. Парки развлечений вызывают у нас дрожь, пробуждая наши первобытные страхи. Американские горки ассоциируются с опасностью, которой мы предрасположены бояться. В конце поездки мы знаем, что мы бросили вызов чудовищу и победили.

Более того, давайте задумаемся над тем, чему мы не склонны учиться бояться. Воздушные налеты во время Второй мировой войны породили удивительно мало устойчивых фобий. По мере того как война затягивалась, народы Великобритании, Японии и Германии не начинали паниковать все сильнее; напротив, они стали все более безразлично относиться к летящим самолетам, если те не находились в непосредственной близости. Эволюция не подготовила нас бояться бомб, падающих с неба, скрытого оружия или бензина с высоким содержанием свинца. Совсем другое дело — ядовитые змеи, ящерицы и пауки. Их мы на самом деле боимся — хотя Совет по Национальной безопасности сообщает только о двенадцати смертях в Соединенных Штатах в год от этих трех причин в совокупности. Похоже, что наши мозги «заточены» на то, чтобы опасаться ужасов родом из вчерашнего дня.

Эвристика доступности. «Большинство людей рассуждают, основываясь на эмоциях и ярких образах, а не на сухих цифрах», — сказал Оливер Уэнделл Холмс. Ужасающие образы телепередач и журналов — взрывающийся над Парижем, или угнанный самолет, врезающийся в здание Всемирного торгового центра, производят незабываемое впечатление. Доступность этих воспоминаний заставляет нашу практическую интуицию считать, что такое происходят часто. Австралия, Ирак и Мексика мгновенно всплывают в памяти, поэтому они кажутся более населенными странами, чем Бирма, Танзания или Бразилия. Но на самом деле именно в последних странах проживает на 60 120% больше людей. По сравнению с реальными показателями смертности, истории об авиакатастрофах имеют возможность появиться на страницах «New York Times» в 6900 раз чаще, чем истории о смерти от рака. То, что убивает обычных людей по одиночке, не является новостью; для первой страницы или выпуска новостей нужно, чтобы людей убивали пачками.

Тысячи безопасных поездок на автомобиле (для тех, кто пережил их, чтобы прочесть эти строки) развеяли нашу первоначальную тревогу во время вождения. В наше сознание врезались живые и запоминающиеся образы катастроф в других сферах. Это предоставляет людям знания и воспоминания об увиденном, «даже если они не осознают, насколько нерепрезентативной оказывается данная информация», — говорит исследователь риска Барух Фишхофф. Человек может знать статистические данные относительно редкости нападений гигантской белой акулы — вы задумывались над тем, что с 1876 г. во всем мире зарегистрировано всего лишь 67 неспровоцированных случаев со смертельным исходом для людей? Однако, посмотрев фильм «Челюсти» («Jaws»), вы можете побояться насладиться атлантическим прибоем. Работая над главой 1 этой книги, я прочитал подробный отчет о том, как восьмилетняя Джесси Арбогаст лишилась руки из-за нападения акулы, когда плавала на глубине около 6 футов на пляже во Флориде. Смогу ли я избавиться от образа акулы в своем сознании, когда буду купаться около отеля посте долгой конференции? Вряд ли. Мы можем знать, что наши страхи иррациональны, но это не имеет никакого значения. В тайниках нашего разума затаились образы из фильмов ужасов, а шорохи в доме, когда мы находимся там одни вечером, кажутся предвестниками беды. Даже курильщики (привычка которых укорачивает их жизнь в среднем на 5 лет) могут волноваться перед полетом на самолете, который (в пересчете на всех живущих людей) укорачивает их жизнь на один день.

Повеселитесь с друзьями. Скажите им: «Вопрос на S32 тысячи. Согласно докладу Комиссии по безопасности потребительских товаров, на основании данных, собранных в приемных покоях больниц, какие из перечисленных товаров, на ваш взгляд, чаще всего являются причиной несчастных случаев?».

• Оборудование для игровых площадок.

• Домашние электропилы.

• Плиты и духовки.

• Кровати, матрасы и подушки.

«Вопрос на $64 тысячи: Какая из перечисленных ниже вещей вызывает максимальное количество травм?»

• Ножницы.

• Молотки

• Ценные пилы.

• Туалеты.

Хотя гораздо легче вообразить себе несчастный случай на игровой площадке или с горячими и острыми предметами, правильными ответами (вы сидите?) будут «Кровати, матрасы и подушки» и «Туалеты».

Да, действительно, пятым самым травмоопасным местом, после лестниц, полов, баскетбольных площадок и велосипедов, являются кровати. Любой человек сопротивляется картине того, как примерно 457 тысяч человек (табл. 2) получают травму, общаясь с кроватью. «Доктор, я вывихнул руку, сражаясь со своей подушкой». (Говорят, что травмы в туалетах получают, главным образом, мужчины, но я даже боюсь себе это представить.)

Если, поразмыслив над этими фактами, вы решите, что отныне вы можете расслабиться, работая с цепной пилой, но должны испытывать ужас, ложась в кровать или сидя в туалете, вспомните частоту этих занятий. Вспомните, что в главе 6 говорилось об эвристике репрезентативности. Использование цепной пилы более репрезентативно в качестве травмоопасной деятельности. Даже если (я завышаю эти цифры) цепные пилы в 5 тысяч раз опаснее туалетов — в общей сложности мы проводим в туалетах на 10 тысяч часов больше, — то количество травм, полученных в туалетах, будет соотноситься с количеством травм, причиненных цепной пилой, как 2:1.

Источник: «NEISS Data Highlights — 1998». Consumer Product Safety Review, Fall 1999; U.S. Consumer Product Safety Commission's National Electronic Injury Surveillance System, цнт. no: Statistical Abstract of the United States, 2000, табл. 213.

Однако у эвристики доступности есть и положительная сторона. Несколько лет назад у Бетти Форд и Хэппи Рокфеллер развился рак молочной железы. Их опыт, ставший достоянием общественности, заставил миллионы американских женщин отправиться к врачу на осмотр. Если с нами случается какое-то несчастье — нападение, кража кредитной карты, поломка машины, — мы не просто добавляем еще одну цифру в гору человеческого опыта. Мы поменяли свой собственный запомнившийся опыт. Обжегшись на молоке, дуют на воду. Больше никогда, говорим мы себе.

Но есть и не такая положительная сторона. Мы склонны к чрезмерным обобщениям на основании запомнившегося опыта. После того как самолет Northwest Airline прилетел на 3 часа позже, и к тому же без нашего багажа, мы можем дать себе клятву: «Никогда больше не полечу на Northwest Airline»! Они абсолютно ненадежны!». Но это был всего лишь один рейс среди многих тысяч. Чтобы оценить реальный риск проблемы с рейсами, нам нужно всего лишь заглянуть в таблицы Федерального управления авиацией, в которых приведены время прибытия и показатель потери багажа для разных авиалиний — эти таблицы включают в себя опыт миллионов. Но эти цифры навевают сильную скуку. Именно наш живой, непосредственный опыт застревает у нас в мозгу и окрашивает наши суждения.

Отсутствие контроля. Риск, который мы не способны контролировать, вызывает гораздо больший ужас. Согласно одному из исследований, катание на лыжах в 1000 раз опаснее для здоровья, чем пищевые консерванты. Тем не менее многие люди охотно катаются на лыжах и стараются любой ценой избегать консервантов. Мы можем бояться насильственных преступлений больше, чем закупорки артерий, самолетов больше машин, а генетически модифицированных продуктов больше езды на велосипеде. В каждом случае это отчасти происходит из-за нашей природной реакции на неконтролируемые вещи. «Мы не хотим позволять другим делать с нами то, что сами мы охотно проделываем с собой», — отмечает специалист по анализу риска Чонси Старр.

Примерно в 150 исследованиях сравнивали готовность рисковать у мужчин и женщин. Было показано, что в 14-16 областях (в том числе в области интеллектуального риска, физических навыков, в курении и сексе) мужчины более охотно рискуют. Один эволюционный психолог предположат, что решительные мужчины, возможно, некогда привлекали больше партнерш и таким образом получали репродуктивное преимущество. Но, возможно, здесь работает и большая социальная власть мужчин, и их ощущение контроля. По мере того как женщины приобретают все больше власти и контроля, гендерные различия в отношении склонности рисковать сокращаются.

Henoсредственность. Мы боимся того, чего биологически подготовлены бояться. Мы переоцениваем вероятность ужасных, ставших достоянием гласности и доступных в когнитивном отношении событий. Мы боимся того, что не можем контролировать. И мы боимся того, что маячит прямо перед нами. Подростки безразлично относятся к токсичности курения потому, что они живут настоящим, а не далеким будущим. Большая часть опасности полета на самолете связана со валетом и посадкой, тогда как опасность езды на автомобиле равномерно распределена в течение всей поездки. Авария на атомной электростанции может произойти прямо сейчас. А до глобального потепления еще далеко. (Вполне возможно, наши потомки будут презирать наше поколение, но мы этого уже не узнаем.)

По всем этим причинам, как отмечает психолог Джордж Левенштейн из Университета Карнеги—Меллона: «На людское восприятие рискованности опасных технологий или видов деятельности влияют параметры риска, имеющие мало общего с возможным конечным результатом и его вероятностью». И действительно, если наше интуитивное восприятие риска никак не соответствует его реальным результатам и вероятности и если эта интуиция имеет последствия для нашего личного выбора и социальной политики, то можем ли мы думать и поступать более мудро?

Оценка издержек и прибыли. После того как убийственный торнадо пронесся по Дел-Сити, штат Оклахома, в 1998 г., президент Клинтон настоял на том, чтобы люди построили убежища в своих домах: «Мы знаем, что жизнь можно спасти почти в любой ситуации, если в доме есть хотя бы одна комната, надлежащим образом герметизированная и укрепленная цементом». Но учитывая, что такая комната в среднем стоил $3500, а обычный человек имеет шанс погибнуть в торнадо в среднем 1 на 4,4 миллиона, так ли уж мудро нести дополнительные расходы, чтобы гарантировать большую безопасность? Не лучше ли купить велосипедный шлем за $45 и тормоза для скользкой дороги за $1000?

Не проявила бы администрация Клинтона большую мудрость, если бы заставила General Motors заменить плохо спроектированные топливные баки на старых грузовиках? Это решение сэкономило General Motors примерно $500 миллионов, из которых $51 миллион компания выделила на программы усиления безопасности на дорогах. Защитники безопасности заявляли, что «GM откупилась от правительства жалкой подачкой, а в обмен за это еще тридцать человек поджидает смерть в огне». На самом деле, как сообщило Министерство транспорта, в течение дополнительного времени, пока длилась судебная тяжба, старые грузовики унесли шесть-девять жизней. Возьмите эти $500 миллионов ($70 миллионов за одну жизнь) и потратьте их на раннюю диагностику заболеваний у детей или более убедительные образовательные программы против курения; тогда можно будет спасти гораздо больше жизней (хотя в этом случае жизни, которым предстоит оборваться, закончатся под звуки не взрыва, а плача). Проводя анализ издержек и прибыли, наше правительство могло бы одновременно сохранить нам миллиарды долларов и тысячи жизней.

Давайте рассмотрим еще несколько примеров.

Нужно ли менять жилищный кодекс, чтобы законодательно заставить делать новые дома более безопасными? Или итоговая цена будет такой, что многим семьям из среднего и малообеспеченного классов придется оставаться в старых, небезопасных домах еще на какое-то время — в результате чего мы получим чистые потери здоровья и жизней из-за обрушений, задымлений и пожаров.

Нужно ли требовать, чтобы на самолетах были специальные сиденья для детей до 2 лет, или родители должны держать их на руках? Правила Федерального управления авиации требуют, чтобы подростки и взрослые пассажиры были пристегнуты ремнями, но это правило не распространяется на младенцев. Звучит это неплохо. Но исследование, проведенное по поручению Управления, показало, что требование иметь специальные сиденья для детей (что означает приобретение багажного билета) на самом деле унесет жизни, потому что одна пятая всех семей откажется лететь самолетом и предпочтет поездку на автомобиле. Специальные кресла, по оценкам, могут спасти одного маленького ребенка из десяти, а лишняя поездка на автомобиле убьет девять детей.

Мы можем придираться к этим цифрам и предположениям. Должны ли мы подсчитать общее число лет жизни, которые даст использование этого постановления? (Это даст преимущество постановлениям, защищающим детей, над теми, которые предусматривают в равной степени эффективные и дорогостоящие меры для защиты стариков.) Должны ли мы защищать .людей от того риска, на который они идут добровольно? Как мы должны взвешивать смерти по отношению к травмам? Должны ли мы стремиться к нулевому риску? Или мы должны предпочесть вариант, при котором риск отравления инсектицидами будет снижен с 15 на 10 тысяч до 5 на 10 тысяч, а не с 5 на 10 тысяч к 0 на 10 тысяч? (Большинство людей больше переживают из-за разницы от 0 до 5 между отсутствием риска и малым риском, чем из-за разницы от 5 до 15 между различными степенями риска.) Все эти вопросы необходимо рассмотреть. Эксперты по рискам скажут, что подсчеты издержек и прибыли должны стать частью процесса принятия новых законов и постановлений. Знание предпочтительнее невежества.

После крушения самолета компании TWA и атаки 11 сентября 2001 г. опросы показали, что большинство людей готовы платить на $50 больше за билет туда и обратно, если это поможет увеличить безопасность полетов. Возьмите эти деньги, или даже прибавьте $5 или около того к стоимости каждого билета для обеспечения безопасности аэропорта, и можно спасти бесчисленное множество жизней самыми разными способами. Дэвид Бекманн, президент World Bank, ранее работавший в этом же банке экономистом, отмечает, что «за последние десятилетия голод в мире стал уменьшаться, и сейчас вполне реально можно достичь существенного прогресса в борьбе с голодом. Согласно оценкам правительства США, Соединенные Штаты могут к 2015 г. наполовину уменьшить количество голодающих в мире, тратя примерно S1 миллиард в год, — это эквивалентно S4 в год на каждого американца. Эта помощь и сопоставимые вклады остальных развитых стран дадут деньги на развитие сельского хозяйства, школ, здравоохранения и прочие инвестиции, которые помогут голодающим семьям повысить свой уровень жизни».

Но скажите встревоженным и страдающим клаустрофобней в мягкой форме пассажирам о безопасности планеты Земля, когда в их мозгу всплывают образы взрывов террористов. Если обеспечение безопасности аэропорта не вызывает существенного продления нашей жизни, оно способно, по крайней мере, увеличить наш комфорт, и одно это уже оправдывает все затраты. (Кроме того, когда мы находимся в аэропорту, защищают именно нас, а не голодающих бог весть где: «Спасите меня, а остальные пусть умирают».) Но факт остается фактом: когда рассматривают способы потратить деньги на предотвращение травм и спасение жизней, умные люди не слишком отвлекаются на редкие, хотя и ужасающие катастрофы. Быть мудрым — значит осознавать реальность того, как и почему люди страдают и умирают. Поэтому гуманизм мудрого человека звучит так: «Покажите мне цифры». Большое сердце и скудоумие нередко обитают в одном и том же тете.

Доведете риска до сведения людей. Давайте представим себе, что сигареты безвредны — за исключением того, что одна, на первый взгляд, безобидная сигарета на каждые 50 тысяч пачек набита не табаком, а динамитом. Не такой уж большой риск, что ваша голова взорвется. Однако во всем мире ежедневно продается 250 миллионов пачек сигарет, поэтому мы можем ожидать более 5 тысяч ужасных смертей ежедневно — достаточно много, чтобы ввести повсеместный запрет на сигареты.

По иронии судьбы, эти набитые динамитом сигареты унесли бы гораздо меньше жизней, чем уносят сегодня настоящие сигареты. Каждый год во всем мире табак убивает около 3 миллионов своих лучших покупателей. Это эквивалентно крушениям 20 больших реактивных самолетов ежедневно. Но самое худшее еще впереди. Учитывая нынешние тенденции, по оценкам Всемирной организации здравоохранения, показатель смертности будет расти на 1 миллион в год, а это означает, что полмиллиарда (произнесите это число вслух) людей, живущих сегодня на земле, будут убиты табаком. У того, кто курит в течение всей своей жизни, начиная с подросткового возраста, есть 50%-ный шанс умереть от этой привычки, и смерть зачастую оказывается мучительной и преждевременной. (Компания Philip Morris признала это в 2001 г., отвечая на жалобы Чешской республики по поводу издержек на здравоохранение. Компания заверила Чехию, что на самом деле, «благодаря ранней смертности, наблюдается чистая экономия на издержках на здравоохранение, а также на пенсиях и домах престарелых»). Выкурите одну сигарету, и природа лишит вас двенадцати минут жизни — как ни странно, но именно столько же времени уходит на то, чтобы выкурить сигарету.

Опасность курения — это не тайна за семью печатями. По словам Дейва Барри, единственный курильщик, не понимающий вреда, который приносят сигареты, это «тот, у кого выскребли все мозги». Предупреждение «Курение вредит вашему здоровью» есть на каждой пачке сигарет. В Соединенных Штатах 96% людей (хотя и 58% тех, кто выращивает табак) верят, что «курение вредит людям». В Канаде 97% подростков и взрослых согласны с тем, что курение связано с раком легких, и почти столько же людей признают, что оно связано с заболеваниями органов дыхательной системы и сердца. Но статистика риска курения не может убедить многих подростков. Когда респондентов просили рассмотреть случай курящего шестнадцатилетнего подростка, четыре из десяти юных курильщиков соглашались с тем, что «в конце концов курение может принести вред здоровью этого человека, но следующая сигарета, выкуренная им или ею, возможно, не причинит никакого вреда». (Еще одна сигарета, а потом еще одна, и еще одна, конечно, не имеют никакого значения, а как насчет 300 тысяч выкуренных сигарет, которые выкурит к 60 годам подросток, выкуривая в день по одной пачке?) Итак, как наиболее эффективно доводить до сведения людей данные статистики?

У правительства Канады возникла одна идея. Сейчас оно использует картинки гнилых зубов, раковых опухолей легких и поврежденного мозга и сердца, чтобы сделать последствия курения более живыми и когнитивно доступными. Новые постановления требуют, чтобы производители сигарет тратили 50% дохода от каждой пачки сигарет на изготовление этих пугающих картинок, которые, как показывают канадские исследования, в 60 раз действеннее, чем простые словесные призывы отказаться от курения. Одна картинка стоит тысячи слов.

Но даже цифры можно доводить до сведения людей более эффективно. То, что автор книг по бизнесу Дэвид Дриман говорит о психологии рынка ценных бумаг, справедливо и для всего остального: «Тенденция недооценивать или вообще игнорировать прошлые вероятности при принятии решения является, несомненно, самой острой проблемой интуитивных прогнозов». Чтобы помочь людям обратить внимание на вероятность, психолог Кимихико Ямагиши по-разному оформлял информацию. Люди воспринимали рак более опасным, если им говорили, что рак убивает 1286 человек из 10 тысяч, а не 12,86 из 100. Более того, показатель 1286 из 10 тысяч люди считали более опасным, нежели 24,14 из 100!

Эту аномалию нашей интуитивной оценки риска подтвердило еще одно исследование. Когда судебным психологам и психиатрам говорили, что у склонного к насилию пациента риск насилия составляет 20%, то 21% из них рекомендовали не выпускать его на свободу. Однако 41% (в 2 раза больше!) судебных психологов и психиатров рекомендовали продолжать принудительное лечение пациента, если им говорили о «20 шансах из 100». Скажите людям, что некое химическое вещество убивает 10 человек из 10 миллионов людей, и они будут напуганы больше, чем тогда, когда вы скажете, что риск смертельного исхода составляет 0,000001. Учитывая шанс выиграть приз, вытащив красную конфетку, многие люди предпочитают тянуть из той урны, где есть 7 красных конфет из 100, а не из той, где 1 красная конфета из 10. Во всех вышеперечисленных случаях люди, похоже, фокусируются на числителе и забывают о знаменателе. Когда речь идет о 7 из 100, они видят 7 шансов на выигрыш! Увы, интуиция наносит смертельный удар рациональности!

Если существуют различные способы подачи статистической информации, мы можем подавать се несколькими способами, чтобы попытаться уравновесить искажения. Такой совет дает выдающийся исследователь риска Пол Словиц с коллегами. Можно, например, сказать так: «Из каждых 100 пациентов, похожих на мистера Джонса, 20 могут совершить насильственные действия по отношению к окружающим. Другими словами, предполагается, что вероятность совершения мистером Джонсом насильственных действий составляет 20%».

Подача статистики несчастных случаев в пересчете на продолжительность жизни также производит большое впечатление. Водители склонны чаще пользоваться ремнем безопасности, если им говорят, что у них есть один шанс из трех попасть в серьезную аварию в течение всей жизни, а не то, что у них есть один шанс из ста тысяч попасть в серьезную аварию во время следующей поездки.

Кроме того, числа можно подавать в более живом виде. Если, по словам изучающей процесс принятия решений Мелиссы Файнукейн и ее коллег, «статистики — это люди с высохшими слезами», то давайте «вновь наполним слезами их глаза». «Чтобы законодатели прочувствовали тот факт, что в Соединенных Штатах ежегодно погибает 38 тысяч человек от огнестрельного оружия», сделайте плакат с 38 тысячами лиц жертв.

Риск как чувство. Классифицировав наши ложные интуитивные предположения в отношении риска, давайте, наконец, воздадим должное нашему общему эмоциональному интеллекту. Люди с повреждениями мозга, которые ведут жизнь, лишенную эмоций, не способны интуитивно адаптировать свое поведение, реагируя на чувства окружающих, и поэтому у них наблюдаются нарушения социального поведения. Некоторые лишенные чувств люди становятся социопатами. При выработке условного рефлекса предугадывать удар электрического тока социопатические индивиды демонстрируют более мягкую физиологическую реакцию, чем остальные люди. Они невозмутимы — и черствы.

Эмоциональные воспоминания, дополненные павловскими условными рефлексами, удерживают нас от множества реальных рисков. Наш мозг, как говорилось в главе 2, имеет встроенную «горячую линию» от глаза к миндалевидному телу. Эта пара центров эмоционального контроля способствует нашей молниеносной реакции на опасности еще до того, как наш интеллект истолковывает случившееся. Эта система оповещения об опасности, усиленная запасом эмоциональных воспоминаний, помогала нашим предкам избегать хищников и катастроф.

Наша эмоциональная интуиция зачастую имеет адаптивный характер, а еще чаще оказывается очень действенной. Если какой-нибудь вид деятельности, например курение или катание на лыжах, приносит нам удовольствие, мы склонны принижать его рискованность и преувеличивать его выгоды (если же нам не нравится какая-то деятельность, то мы делаем прямо противоположное). Словиц отмечает, что эмоции — это еще одна эвристика, которая меняет наши интуитивные выводы. Джордж Левенштейн и его коллеги утверждают, что когда эмоциональные реакции на какую-то ситуацию расходятся с когнитивными оценками, «поведением нередко движут эмоциональные реакции». Человек, имеющий фобию на змей, публичные выступления и полеты на самолетах, может знать, что его страхи беспочвенны. Но им управляют чувства Как мы уже отмечали в главе 2, миндалевидное тело посылает в кору головного мозга больше нервных импульсов, чем получает обратно от коры. Поэтому нашим чувствам легче взять верх над мыслями, чем мыслям управлять чувствами. Музыкальный фон кинофильма управляет нашими эмоциями, которые окрашивают наше восприятие происходящего.

Анализ издержек и выгоды может помочь сдержать ложные страхи общественности. Прежде чем тратить миллиарды долларов на спасение сотен людей, когда миллионы могут спасти тысячи людей, давайте рассмотрим все риски и издержки. Вместо того чтобы действовать под влиянием ужаса и истерии, давайте сделаем шаг назад и подумаем.