3
Фриско: пленка
ДЖЕК. – и посреди ночи он сказал: «Я художник!»
КОДИ. О нет! хи хи ха ха ха, правда что ли, а?
ДЖЕК. Ага
КОДИ. Ну, знаешь, э, Бык… Бык только сидит да читает весь день, и я в общем, так вышло, взял эту «На самом деле блюз» и прочел ее всю от корки до корки за день-два, понимаешь, просто сидел по улету да читал. Садился напротив его, вишь, тоже ничего там не делал. Хак и Джун только работали, и тут такие Бык и я сидим читаем весь день. Знаешь эту «Внутри США», там двенадцать сотен страниц? – и я прочел все до единого СЛОВА, в этой ебучке
ДЖЕК. Прям напротив Быка?
КОДИ. Ага, просто мы… читаем книжку. Я прочел ту книгу, и еще прочел «На самом деле блюз» и еще несколько. И больше ничего не делаем, сидим себе весь день и читаем, и всё, по улету, вишь, он и я, и я вот к чему – он – после того, как я все закончил —
ДЖЕК. О, вы друг другу читали?
КОДИ. Нет, нет, нет, тишина
ДЖЕК. Тишина?
КОДИ. Ну, в тишине, ага, он читал и я тоже читал, остальные работали, точно, и, значит, потом он сказал: «Что ты думаешь насчет этого „На самом деле блюз“?» – «Ой да нормальный, наверно». Он говорит: «Этот парень нигде», говорит: «Я эту хрень читал»… знаешь, как Бык злобно – вишь, как он на что-то нападает – ничего не значит так или иначе, но он всегда говорит: «Ну, я не знаю, это никуда не годится». Знаешь, как он обычно делает – ты ПОДУМАЙ о нем только! Тыщу раз я поражался и присматривался почетче, когда моложе был, я, бывало, смотрел на него, как бы чтоб принять его всерьез, а его не предполагается принимать всерьез, ты не понимаешь, о чем он говорит – а он такие кошмарные вещи произносит: «Ах Джек, это никуда не годится, это говно ебаное ни к черту, я дом намерен построить последнюю тыщу лет», птушто он, не знаю, он грит: «Ну-ну…» – ну чувак, я вот о чем: «Этот несчастный сукинсын, – говорит он, – читал я эту ебаную книжку, – говорит, – херня была» – понимаешь – говорит – Боже мой, в голову не лезет: «Парень просто нигде», понимаешь, что он говорит: «этот тип Меззроу» – Ох нет! потом он сказал: «Наверняка негритосов любит, а?» Знаешь, хи хи хи, вот так вот, знаешь, как он выделывается с этим Джимми Лоу, с Луизианы – ты слыхал ту его историю, когда он приходит и говорит: «Ох чувак, это НЕИСТОВО», ты б улетел, чувак, а он такой: «И, в общем, мы забрались в школьный автобус с кодлой тех молоденьких девчонок», говорит: «Старый Джимми о-ди-чал, совершенно дикий стал, он изнасиловал всех молодых женщин и тринадцатилетних дев-чо-нок», он сам водил школьный автобус, вишь, старался себе раздобыть – чувак, вся эта штука, она целый час вот так не кончается, Иисусе, вот сукинсын
ДЖЕК. Это у него работа такая была?
КОДИ. Ну, у Джимми Лоу
ДЖЕК. Его работа была водить школьный автобус —
КОДИ. Нет… нет, это он просто сочинил, знашь, Старый Бык, он просто когда по улету, так придумывает эту историю. Нет, Джимми Лоу был парень, который —
ДЖЕК. Фермер, а?
КОДИ. – ага, который владел той лавкой дальше по дороге, сельским лабазом, ага, Бык туда ходил, в эту деревенскую лавку, и врубался в этого Джимми Лоу
ДЖЕК. А у Джимми Лоу должны были быть глазки Сиротки Энни, такие, как пуговички?
КОДИ. Это он так сказал, вот это? Такого я ни разу не слышал
ДЖЕК. Так Ирвин говорит
КОДИ. А ага
ДЖЕК. Гарден
КОДИ. А ну да, ага, ага, ага, Ирвина я помню, он там тоже был, когда… (бормочет)
ДЖЕК. Он говорит, однажды вы все улетели в гостиной, и все в улете, балдеем аж дальше некуда, как вдруг в дверях такой Джимми Лоу стоит, глазки эти его, как у Сиротки Энни, и смотрит в никуда
КОДИ. Ниччёсе
ДЖЕК. Ни слова не говоря —
КОДИ. Ага… эти старые глаза
ДЖЕК. Он просто зашел поздороваться, вот что он в дверях делает, он такой сельский фермер —
КОДИ. Ага (смеется)
ДЖЕК. Ну, он натуральный худу… Джун сказала —
КОДИ. Ага, наверно, он… чувак
ДЖЕК. Бык к нему подходит и такой говорит: «Скажика, э, а как эта волшебная лоза устроена?» А Джимми Лоу говорит: «Это не совсем волшебная лоза, это веточка лозоходца, я ее на кончиках пальцев уравновешиваю». Бык говорит: «Как она действует?» – «Ну, все зависит от инстинкта».
КОДИ. От инстинкта
ДЖЕК. Найти воду, вишь?
КОДИ. Ага, пральна, хии хии хии
ДЖЕК. Господи
КОДИ. Хии хии хии хии все зависит от инстинкта
ДЖЕК. Находишь там воду, она уравновешивается у тебя на кончике пальца, когда там вода
КОДИ. Ага, он это инстинктивно делает
ДЖЕК. Он на самом деле НАХОДИТ воду
КОДИ. Ага, штука эта работает, ага
ДЖЕК. В общем, э, однажды кто-то подошел к – кто-то там сидел – и как хлынул ДОЖДЬ… ВОТ ОНО КАК! Когда он в комнату зашел, и все там по улету, а он в никуда смотрит? Пошел дождь и гром
КОДИ. О д-д-а-а, фух!
ДЖЕК. Гром на улице загромыхал?
КОДИ. Чувак, инстинкт
ДЖЕК. Он сказал: «Ню, мне кажется, я дождь с собой принес».
КОДИ. Ох чувак, типа того парня в «Мелком Эбнере», Мрака, расхаживает, а на него дождь льет? Ирвин тебе про это рассказывал? про то, что на самом деле произошло?
ДЖЕК. Эту историю он мне и рассказал
КОДИ. Я вообще никогда не мог ее запомнить
ДЖЕК. Он сказал, ему это Джун рассказала
КОДИ. О ну да: «Мне кажется, я дождь с собой принес….»
ДЖЕК. Такого типа истории Джун только и запоминать, вишь? А я запомнил другую, про лошадь? И как старый Бык тренировался с дробовиком? —
КОДИ. Ага, я там был
ДЖЕК. «Эй, красные мундиры на подходе!» – и сует свой винтарь в окно и палит
КОДИ. Ага, я там был, ага
ДЖЕК. Почему – зачем он стрелял?
КОДИ. Он не совал ничего в окно, мы все на крылечке сидели, Хак свою Билли Холидей крутил, вишь, а Бык сидит на крыльце, с винтарем на коленках, вишь, сидит вот так, а мы – Я сижу там, и это – в общем, когда он говорит… чё-то такое, он этого вообще не сказал, он чего делает, я этого не помню, может, и сказал че-то, но, лошадки, я сижу обдолбанный, и голову подымаю, а там Бык, ХА-БАХ, в сухой ствол дерева, вишь, там большое дерево стояло, ярдов сто до него, пятьдесят ярдов, семьдесят, ярдов пятьдесят, ага, семьдесят, шестьдесят ярдов, и, э, гнилое, вишь, весь ствол прогнил, остальное ты знаешь, знашь, пуля пролетела сквозь ствол, он трухлявый был, как бумага (плачет маленький ребенок)
ДЖЕК. Ага
КОДИ. Вишь, в ствол нормально так попало, но за ним как раз лошадь проходила. Конечно, Бык ВИДЕТЬ ее не мог, на самом деле было так, лошади были полусотней ярдов дальше, ты уже это знаешь, когда выстрел прозвучал, но Бык-то этого не видел и подумал, что попал в лошадь, или знал, что чуть не попал, к черту, вишь, раз он в ствол целился, поэтому он такой: «Эй, я в лошадь попал!» и подскакивает, знаешь, говорит: «Оайй!» и спрыгивает с крыльца, хии хии, лошади трусят себе дальше, он ничего не тронул, вишь… Вот этот Бык, слишком улетел, сидит просто со своим паршивого порядка улетом, вишь, он на сто ярдов ни шиша не видит, знашь, этот сукинсын, неудивительно, что он в Джун попал и убил ее, вообрази, без балды, ему без очков вообще ничего не видно… Зачем мы погнали в Нью-Йорк, то был такой ужас, грузовик или что угодно как только подъедет к нему, футов на пятьдесят к нему, вишь, а он уже по тормозам вот так, вишь, и съезжает на правую сторону дороги, совсем как старушка какая-то, не потому что ездить не может или что-то – но он просто не ВИДИТ, не шучу! Я в это врубаюсь! В общем, мы договорились, что я буду вести всю ночь и все такое, а если ему вдруг захочется порулить или как-то, ну чего, иногда он вел днем час-другой… в общем… так он и делал… но, он, э, чокнутый, чувак, Бык этот, хии хии хии… Фух! не, но, чувак, я тебе чего говорил, я и не знал, что мне ценно будет опять все эти штуки вспоминать, значит, соответственно, когда я там был, я не сильно внимания обращал на все вот это вот, я на чем-то другом зависал, знаешь, поэтому и не помню, скажем, к примеру, я могу вспомнить ТЕПЕРЬ, например, но теперь, когда я МОГУ вспомнить, это никуда не годится, потому что… чувак… я не могу этого записать. Знаешь… Я просто это вспоминаю, хорошенько могу вспомнить, что случилось, птушта Я ничего не делаю, вишь?
ДЖЕК. Тебе не обязательно ничего записывать.
КОДИ (застенчиво очи долу). Но я не могу вспомнить, что там случилось, чувак, вот только определенные вещи помню… Но я вот что говорю, как Хак, я и Ирвин вышли посреди луизианской старицы на конкретном таком нью-йоркском оттяге – вот это один раз, теперь я в самом деле – Хак, ты ж помнишь, какой он… в общем, Хак грит: «Давай, чувак, я тебе хочу кой-чего показать» – он – и Ирвин – они с Ирвином помногу такие были, Ирвин говорил, бывало: «Ты должен увидеть этот кусок ткани», а Хак грит: «Чувак, тебе надо кой-чего посмотреть, с тех самых пор, как ты тут, я тебе про это рассказывал, а теперь ты должен это сам видеть». Потому что вот чего было, Хак… однажды улетел, и мы рассекали по этому месту, где лес с лозами, всего полмили за домом, на самом деле, около мили, туда никто не ходит, видишь, и там непроходимая старица, где он в цветы врубался и уматные цвета, а сам он в таком улете был, вишь, поток в джунглях, и все срастается, и крокодилы, все в этом чертовом болоте, что совсем рядом. В общем, он намерен взять туда Ирвина, короче, мы все туда пошли и сели там, и взорвали, знаешь, чтоб было как мы обычно делаем, сидим там: «Давай, я теперь это тебе покажу», знаешь… «Ну ладно». И, в общем, все мы дунули и пошли туда, и сели, а там, значит, что происходит, знаешь, что касается происходящего, но я помню, что, Старый Хак хотел, чтобы мы увидели те – он хотел, чтобы Ирвин завис на тех старицах, в то время как, на самом деле, это было ярдах в пятидесяти от того, где мы каждый день мылись. И мы и впрямь видели уголок этой штуки, о чем бы он там ни говорил, как бы там ни было, каждый день… мы спускались и там мылись. Однажды Джун сказала: «Ну пошли, если возьмешь нас туда мыться», Бык сидит такой, и вот он поглядел поверх своих очков, знаешь, как Бык обычно на Джун смотрит. Чувак, отношения у нас с Джун полностью каменная стена, что этого касается, вишь, хоть я не хочу, чтоб оно так было, естественно, но я в смысле, что я не, э – в общем, как мелкий школьник я говорю: «Ну что ж, я вас там оставлю, потом вернусь, скажем, потом спущусь и подберу вас, скажем, через двадцать минут или как-то», типа открытая веранда, вишь, но чувак, я ж ничего не могу поделать, и Джун не ответила ни да, ни нет, ничего. Потом мы туда пришли, ну чего, сели и поговорили пару минут, и я говорю: «Ну, мне, наверно, возвращаться пора», а чего, птушто она начинает спускаться и раздеваться там, в заводи, знаешь, а заводь никуда ж не девается, каждый день, ты в этой заводи ложишься, а рыбки тебе в жопу долбятся, знашь, чувак, ужасное это чувство, если ты в улете, тебе надо влезть в эту грязную болотную воду, видишь, а у тебя там эта небольшая насыпь, но на дне ил в некоторых местах, довольно скверно, знаешь, и, в общем, пытаешься расслабиться, знаешь, немножко себе успокоиться, и только ты хоть наполовину устроился, знаешь же, какой ты чувствительный, как тут рыбы начинают тебя цапать, маленькие такие рыбки, чувак, совсем крохотули, их тебе видно, а иногда нет, птушто ты грязь там взбалтываешь ногами, но чувак, это сукинсын, у нас по всему телу укусы —
ДЖЕК. Туда кто с тобой заходил?
КОДИ. О, я и Ирвин, каждый день, мы балдели —
ДЖЕК. Что бы Ирвин – делал – что б ОН сказал про рыбок?
КОДИ. О, он просто сидел на корточках, сидел там и говорил все время
ДЖЕК. Он такого не замечает —
КОДИ. Ага, а я прилечь пытаюсь, знаешь, и в общем, Иисусе Христе, чувак, это пиздец улетное место, Тексас этот, это улет, знаешь, там не облом, там внизу, сукисын, фух! Ах чувак, Старый Бык, я ему сказал: «Ну, Бык, – сказал я, – может, мне лучше выйти и найти себе тут работу», знаешь, представь, там нет работ, в полях надо вкалывать, как негритосу, чувак, а на жаре так жарко, чувак, что, фух, а он говорит: «Да не, все в порядке, Коди, тебе не надо тебе на работу ходить», в общем, я там, это чудесно, я ему говорю: «Нормально, не пойду на работу».
ДЖЕК. Господи, Бык чудесный, а?
КОДИ. Ага, бля, сукинсын он – он так уже больше не делает, не знаю, что с этим парнем такое, чувак, каждый день нам надо выпивать целый ящик, по меньшей мере, «коки», пол-ящика или больше «Севен-Апа», и где-то с полдюжины бутылок разных маленьких пуншей, газировок, вишь… Джун пила все время… вот так, и Хак, Джун с Хаком оба (заглатывая напитки)
ДЖЕК. В натуре подвзрывали, а?
КОДИ. Ага, подвзрывали пунши, верно, и, конечно, каждый день говорили о другом, то есть я не об этом собирался говорить, но я забыл, о чем именно там было, в общем, я – мы забрали весь джин из местных лавок, поэтому надо было в другой городок ездить в БОЛЬШОЙ аптечный магаз и винную лавку, покупать… джин и ром, и всю эту дрянь, которую Бык пил
ДЖЕК. И текилу
КОДИ (временно услышав «Накатила»). Нет… А, да, ужас! – этот парень, он – фух! – просто сидел да пил (оба смеются, в улете), чувак… он НИЧЕГО бывало не делал
ДЖЕК. А чего этот сукинсын, он однажды бывал в Берлине!
КОДИ. Около десяти-тридцати утра, чувак, он появлялся из своей комнаты, вишь, спать он рано уходил, около половины девятого, потом около пол-одиннадцатого утра выходил из своей комнаты весь полностью одетый и при галстуке и всех делах, он такой выходил и мы садились: «Доброе утро, почты пока не было, Коди?» а я отвечал: «Нет, я за почтой пока не ходил», и в общем, и он говорил: «Так», и садился прямо к себе в кресло, чувак, прямо там минута, и он начинал читать свою почту, первым делом с утра, читал газету или что-то, и если ему бывало хорошо, чего, он разговаривал с Джун: «Ну, я вижу Персик Браунинг тут себе очередной развод раздобыла», а Джун такая: «Ага ага» в кухне, знаешь, прямо над дамбой, вот что она была, вишь, там кухня и там просто такая маленькая полустенка, в общем, они друг на друга смотрели, и, но вот если ему не очень бывало, он там просто сидел —
ДЖЕК. И ничего не говорил!
КОДИ. Тем временем Старый Хак, он на улице дрова собирал, птушто все дрова вокруг он уже израсходовал, поэтому он такой пакует, чувак, с четверти мили окрест, вот он какой, Старый Хак, Бык бывало – накачивал себя, вишь, а у него эта ужасная болезнь на коже, чувак, жуткая болезнь, огромные чирьи на ногах и все такое, и везде дырки, никто не знал, что это, даже врачи не знали, он ходил пару раз к доктору, и они не знали, что это такое, какое-то кожное заболевание, никогда о нем не слыхал, но, вообрази, в общем, все Хака сторонятся, вишь, бедный Хак, никто к нему и БЛИЗКО не подходит, и он мыться ходит сам по себе к ручью вниз и ссётакое. Но я не знаю, в этом ли дело, только мне кажется, это не похоже, чтоб оно так теперь обычно, как я помню, потому что я о таком не думал, я уж точно на них не зависал, но мне казалось, что Джун была всему этому подстрекателем: «Лучше остерегайся-ка Хака», знаешь…
ДЖЕК. Да
КОДИ. «Он тебя заразит этим грибком-ебком, знаешь», это ебанина, но я вот что говорю, что Хак, он дрова-то добывал, потому что ему стейки надо было готовить, и как только начинало темнеть, знаешь, ему дров много требовалось, чтоб хорошо и жарко, о, он вечно зависал на своих дровах, знаешь, всегда только о дровах и говорил —
ДЖЕК. Хак?
КОДИ. Хак, да
ДЖЕК. Как это ВЫГЛЯДЕЛО?
КОДИ. Нет, он вечно ГОВОРИЛ об этом: «Ох, надо сходить дров раздобыть», жаловался, сам знаешь
ДЖЕК. Только слово дрова и было
КОДИ. Ну, да, знаешь, ему надо было добывать дрова эти чертовы… я что говорю, что я помню, как он под этими дровами несколько раз отчетливо ходил издалека… и также об этом жаловался… а еще чувствовал большое освобождение и облегчение, когда ему досталось ехать в Хьюстон, а мне выпало его везти. Это шестьдесят миль
ДЖЕК. Хмм
КОДИ. Чувак, да он как сел, так сразу и пошел трепаться о том и сем, чувак, он такой счастливый был, как маленький пацан просто, он в Хьюстон едет забирать бенни, птушто мы ободрали весь бензедрин из всех до единой лавок везде в округе, включая Хантсвилл, тюрягу штата и везде, знаешь, чувак, и поэтому нам пришлось ехать, мы наконец добрались до одного места в Хьюстоне, это аптека, где оптом выделили, сто и сорок четыре трубок бензедрина, в общем, нам это надо было каждые две недели, заезжать в Хьюстон и брать оптом бенни для Джун, чувак. Ох Иисусе-Христе, что за поездочка… И нембутала еще прихватывать, чувак, это на чем Хак тогда зависал, он злобный от дряни этой бывал, к тому ж —
ДЖЕК. Что он делал?
КОДИ. О, он, э, э, как это выразиться? – порочил всех; сам знаешь, какой он, э – ну, они с Джун на самом деле были на вершинах великой вражды, без балды, я действительно так думаю, потому что Джун всегда такая: «Ох уж мне Хак этот» – Фактически, все до того нехорошо стало, это я помню, Ирвина можешь спросить, такие происшествия за столом на ужине, Хак кидался в истерику, знаешь же, такого никогда не бывает, метал тарелку свою и уходил, а Бык, он такой: «Ах, Хак», знаешь… Но я не врубаюсь ни во что такое сильно, я на чем другом где-то…
ДЖЕК. Что ты делал?
КОДИ. Ох, да я не знаю, что я делал, не помню я, чувак, это ужасное чувство такое, когда не можешь вспомнить, что я сам делал (смеется)… Господи, был ли я там вообще, я не помню, где я, но думаю, что был там, ч – в тот раз или в другой, дьявол задери, Ох господи, ммм…. Интересный это вопрос, что ЖЕ я делал? (смех) Что я делал, я думаю – почему ж я не помню внятно-то —
ДЖЕК. Я знаю только то, что мне Ирвин рассказывал
КОДИ. А что именно?
ДЖЕК. О том, что ты делал
КОДИ. И что ж я делал, чувак?
ДЖЕК. Что мне Ирвин рассказал?
КОДИ. Я вспомнить пытаюсь, ну
ДЖЕК. О, стопом ехал, из Денвера
КОДИ. Ага
ДЖЕК. Он говорил, вы стояли на коленях на дороге в Тексасе ночью – клялись или что-то —
КОДИ. Иди ты
ДЖЕК. Ага, лицом друг к другу, он сказал, вы стояли на коленях посреди дороги —
КОДИ. О, теперь вспомнил, но там все не так было, кроме какого-то понимания
ДЖЕК. Какого-то понимания…
КОДИ. Ага
ДЖЕК. Понять… какого-то понимания, чтоб понять
КОДИ. Угу. Мы же ОЧЕНЬ улетели. Ага. Ах, ага
ДЖЕК. Ну а чего он стрелял, чего он вообще стал палить из ружья?
КОДИ. Не наю
ДЖЕК. Ты не знаешь, зачем, ты просто голову подымаешь – а он ба-бахает себе
КОДИ. Ему плевать было, ну
ДЖЕК. Но он сидит на крыльце такой, а потом вдруг… выпалил из ружья
КОДИ. Ага – но он из него стрелял, раз или два раньше…
ДЖЕК. А, понятно
КОДИ. Он броненосца подстрелил, знаешь, просто поиграться с чем-то (ребенку): Эй, пацан, ты спать уже ляжешь когда-нибудь?…тебе уже давно пора, чувак, ты тут сидишь и на этот свет пялишься три часа! Интересно, что ты – эй, он только и делал, что пялился на этот свет три часа – а ТЫ о чем думаешь, чувак?
ДЖЕК. А чего, он в улете
КОДИ. Он просто лежит… что с тобой такое, сынок? Ему только одного надо, на этот свет смотреть. С ума сойти, нет? Ты глянь на этот, блядь, свет, чувак, я как на него ни погляжу, так мне он вот таким вот кажется (закрывается)… слишком сильный. Ты погляди сам, погляди, как он вот глядит, Хос-споди
ДЖЕК. Я б мог на него всю ночь смотреть
КОДИ. Ужас какой
ДЖЕК. Ну, немного погодя оно на самом деле будет – очень забавно —
КОДИ. Ага. АГА, я так скажу, погляди-ка. Чув-вак!
ДЖЕК. Ты так просто поделай всю ночь, на свет погляди
КОДИ. И он расслаблен, вишь, просто на него смотрит
ДЖЕК. Видишь, ничего он не сильный… он тебе просто глаза шире открывает, радужки твои
КОДИ. Ага, верно… верно, ну
ДЖЕК. Но он время от времени взгляд отводит ненадолго, да?
КОДИ. Похоже, нет – ню, наверно, да
ДЖЕК. Ну, так трудней, чем пялиться в него все время, знаешь, это… расфокусируй и сфокусируй…
КОДИ. Он глаза себе разминает, вишь
ДЖЕК. Он знает, что делает
КОДИ. Черт, верно. Ну смари, чувак, я сейчас тебе штаны поменяю и уложу тебя в кроватку, верно? Чудной он пацан, я чуднее пацанов и не видал. Что я, к черту, сделал с моим – Ох черт же, куда я его положил, мальчонка? Видишь, я в улете!
ДЖЕК. Подгузником? Чт —?
КОДИ. Э – булавка
ДЖЕК. Эй, вон она!
КОДИ. А, вот она – однако, их было две. Вот она… (бормочет). Так, ты что говоришь?
ДЖЕК. Я сказал, ТЫ никогда мне не рассказывал, что делал в Тексасе
КОДИ. Нет
ДЖЕК. Вишь. Я знаю только то, что Ирвин рассказывал
КОДИ. Ага. Чертбыдрал, что же он говорил?
ДЖЕК. Он сказал, что когда ты машину вел… через Хьюстон, ты рассказывал какие-то… (пауза). Вот этого-то я как раз и не знаю, что за черт
КОДИ. Ага. Ну, я тебе расскажу, чувак, самое интересное про эту дрянь в том, я думаю, что оба мы ходим вокруг да около, сдерживая себя, ты понимаешь, о чем я, я вот чего говорю, э, мы по-прежнему себя осознаем, даже когда в улете
ДЖЕК. Ну, я себя чувствую старым дурнем
КОДИ. Вот как, значит? Ну… ага. Это очень хорошо… Я чувствую, э, чувак, что же я чувствую? Я… ага… Я чувствую очень глупо
ДЖЕК. Хии хии глупо… но ты все равно себя чувствуешь МОЛОДЫМ дурнем
КОДИ. Ну… Я уже бывал стариком, Джек, в Уотсонвилле, и глаза у меня испортились, и мои… ага… Ну, я себя чувствую дураком средних лет
ДЖЕК. Правда?
КОДИ. Ага. Но я знаю, что очень молодой пацан – тип – фактически, иногда мне даже может взбрести в голову об этом заморочиться – но я никогда еще не. Сам знаешь. Чувак, я как бы тоже врубаюсь в тебя как в типа юного пацана, знаешь
ДЖЕК. Что?
КОДИ. Я как бы врубаюсь в тебя как типа в юного пацана, как в себя. Но любой другой, кто в нас врубается, думает, что мы молодые пацаны, но не ты прям, птушто ты смуглый, а у меня цвет лица светлый, значит, я все время выгляжу юным пацаном. Но я никогда не думал, что об этом надо – как-то волноваться… (пауза). Ну, я тебе так скажу, я не слишком интеллигентно себя чувствую… больше, временами, уже долго… Когда улетаю, я чувствую —
ДЖЕК. У этого два значения
КОДИ. Да? Ну —
ДЖЕК. В смысле интеллигентно
КОДИ. Не чувствую себя готовым, способным к работе, на усилия, не на само усилие, я очень много усилий прилагаю, ты ж меня видел, чувак, я на ногах тут уже шестнадцать часов. Я —
ДЖЕК. Ты не можешь ничего поддерживать
КОДИ. Не могу записать это, не могу сказать, не могу, э, знаешь, то есть, я – я не могу ничего лично сделать типа этого
ДЖЕК. Ага
КОДИ. Я не могу даже оррг —…а когда я в улете, кыш, понимаю, что это не обязательно важно – вот ты воды выпил, вишь, ты это ИСПОРТИЛ – наш рот так пересох и потому – они да, нет? – что ты это испортил своей водой, и я тебя за этим застал вот только что. И я теперь вот что сделаю, вишь, я собирался это вскрыть, вишь? Птушто во ртах у нас так пересохло
ДЖЕК. Ох ты ж. Ну не кропаль ли это? (пауза) Валяй
КОДИ. Ну, это – это – сколько мы выкурили, чувак? сколько, по-твоему?
ДЖЕК. Не надо было мне воду пить, вот и все
КОДИ. Это единственное, все правильно. Ну, покурим еще тут через минутку, но мне надо этого пацана спать уложить, вишь, я на час завис, я СЧАС же через две минуты вернусь, а то и меньше, если получится
