ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Покончив с делами в Лугано, на следующее утро мы сели в свой темно-синий «ягуар» и покатили в Гштад. На сей раз за рулем сидел я, наслаждаясь легким ходом машины, которая, словно птица, неслась под ярким солнцем между заснеженными горными вершинами и бесчисленными холмами, раскинувшимися вдоль шоссе Цюрих – Берн. Фабиан пристроился на соседнем сиденье и мурлыкал под нос какую-то мелодию из концерта Брамса, на который водил меня несколько дней назад. Время от времени Фабиан ни с того ни с сего фыркал, как кот. Вспомнил, должно быть, незадачливого герра Штюбеля. Или представлял, каково тому приходится в тюрьме Лугано.

Мы миновали несколько чистеньких, ухоженных городков с опрятными улочками, геометрически правильные прямоугольники полей, богатые крестьянские угодья с огромными хозяйственными постройками, напоминавшими о земледельческих традициях края, уходящих корнями в далекое прошлое. Благодатная, процветающая земля, прославляющая трудолюбивого человека. Идиллический пасторальный пейзаж, чудесная мирная картина – невозможно было представить здесь марширующие армии, толпы беженцев – любая повседневная суета казалась тут неуместной. Господи, подумал я, знай эти порой попадающиеся нам полицейские, которые вежливо указывали направление движения на перекрестках, что за парочка сидит в новеньком синем «ягуаре», нас бы давно уже арестовали и выставили через ближайшую границу.

Дышалось мне легко и свободно. Здесь, в дороге, руки у Фабиана были связаны, так что по меньшей мере один день я был спокоен за наши деньги и не ощущал лихорадочного беспокойства, тревожной нервозности и состояния, когда меня бросало то в жар, то в холод всякий раз, как Фабиан оказывался поблизости от телефона-автомата или какого-нибудь банка. Этим утром я воздержался от приема сельтерской и уже предвкушал, какой аппетит нагуляю к обеду. А Фабиан, как водится, знал в Берне прекрасный ресторанчик и посулил угостить чем-то особенным.

Как обычно, от плавного уверенного хода машины я ощущал, как в моей мошонке разливается приятное тепло, и перебирал в памяти самые захватывающие мгновения ночи, проведенные с Лили во Флоренции, а также предвкушал встречу с Юнис, вспоминал ее прелестные веснушки, тихий голосок, нежную шею и викторианскую грудь. Будь она рядом со мной в данную минуту вместо Фабиана, я не сомневаюсь, что мы съехали бы с дороги и завернули в одну из прелестных бревенчатых гостиниц с названием вроде «Львы и олени» или «Отель трех королей», где сняли бы номер на день. Ладно, утешал я себя, тише едешь – дальше будешь, и сильнее надавил на педаль акселератора.

Посматривая на заснеженные вершины холмов по сторонам от дороги, я поймал себя на том, что уже опять не прочь встать на лыжи. Беготня по Цюриху и непривычное общение с банкирами и юристами настолько приелись мне, что свежий горный воздух и яркое солнце манили и притягивали как магнит.

– Вам приходилось кататься на лыжах в Гштаде? – поинтересовался Фабиан. Должно быть, заснеженные холмы вызвали у него те же мысли, что и у меня.

– Нет, – ответил я. – Я катался только в двух местах: в Вермонте и в Сан-Морице. Но я слышал, что в Гштаде трассы не очень сложные.

– Но шею сломать там вполне можно, – усмехнулся Фабиан. – Как, впрочем, и везде.

– А как катаются наши сестренки?

– О, как все англичанки. Рвутся на склон, как на штурм вражеской крепости… – Фабиан вдруг фыркнул себе под нос. – Придется вам попотеть. Это вам не миссис Слоун.

– Не напоминайте мне о ней, – взмолился я.

– Что, не выгорело? – лукаво спросил он.

– В какой-то мере да.

– Я недоумевал, зачем вы с ней связались. Сразу было видно, что она вам не пара.

– Так и есть, – честно ответил я. – Кстати, это все из-за вас.

– Почему? – изумился Фабиан.

– Я посчитал, что Слоун – это вы!

– Что?

– Я думал, что он украл мой чемодан, – пояснил я. Потом рассказал про коричневые ботинки и темно-красный шерстяной галстук.

– Бедняга, – посочувствовал Фабиан. – Вы потратили на миссис Слоун целую неделю такой короткой жизни. Я и впрямь теперь ощущаю свою вину. Она засовывала язычок вам за ухо?

– Случалось, – признался я.

– Мне пришлось терпеть это три ночи. В прошлом году. А как вам удалось выяснить, что Слоун тут ни при чем?

– Если не возражаете, я пока об этом умолчу.

Припомнив жуткий миг разоблачения, когда Слоун застал меня в своем номере с этим дурацким гипсом на ноге, с его ботинком в руках, я решил, что эта кошмарная история должна умереть вместе со мной. А как он вышвырнул в окно мой ботинок и часы, подаренные миссис Слоун… Брр… Я зябко поежился.

– Вот как? – Фабиан надулся. – Но ведь мы же компаньоны?

– Да, конечно. Как-нибудь в другой раз, – пообещал я. – Когда нам обоим захочется посмеяться.

– Ну, этого недолго ждать, – протянул он. И умолк.

«Ягуар» мчал по живописнейшей дороге, проложенной среди изумительно прекрасного соснового бора, чистенького и ухоженного, как и все в Швейцарии.

– Послушайте, Дуглас, – спросил Фабиан. – А остались у вас родственники в Америке?

Ответил я не сразу. Подумал почему-то сначала о Пэт, потом вспомнил Эвелин Коутс, своего брата Хэнка, озеро Шамплейн, вермонтские крутые склоны и даже номер 602. А на закуску еще Джереми Хейла и мисс Шварц.

– По большому счету нет, – сказал я наконец. – А почему вы спрашиваете?

– Откровенно говоря, меня спрашивала об этом Юнис.

– Юнис? – Пришел мой черед удивляться. – Ей что-то не нравится?

– Нет, конечно, нет. Но вы так молчаливы и сдержанны… мягко говоря.

– Она на меня пожаловалась?

– Нет. По меньшей мере мне, – ответил Фабиан. – Но Лили намекнула, что Юнис несколько озадачена. Все-таки она бросила все и примчалась сюда из самой Англии…

Он пожал плечами.

– Впрочем, вы и сами понимаете, что я имею в виду.

– Да, понимаю, – смущенно признался я.

– Надеюсь, в принципе-то вам девочки нравятся, Дуглас?

– О Господи, ну конечно, – отмахнулся я. Припомнив моего братца, ведущего радиопрограммы для гомиков в Сан-Диего, я вывернул руль чуть резче, чем следовало, и с некоторым трудом вписался в поворот.

– Не обижайтесь, я просто пошутил. В наши дни такое часто случается. Но вы хоть находите ее привлекательной?

– Да! Послушайте, Майлс, – с горячностью заговорил я, – мы, конечно, компаньоны, но в нашем контракте не предусмотрено, чтобы меня использовали как племенного жеребца, не так ли?

– Резковато сказано. – К моему изумлению, он хихикнул. – Хотя, должен признаться, мне в своей долгой карьере приходилось выступать в роли подобного, как вы выразились, племенного четвероногого.

– Господи, Майлс, – попытался оправдаться я, – да мы знакомы-то с ней без году неделя.

Сказал и тут же прикусил язык. Во Флоренции, когда я поднялся в номер Лили, я с ней и нескольких часов не был знаком. А что уж говорить про Эвелин Коутс…

– И вообще роль любовника по заказу не для меня. – Тут я оседлал любимого конька. – Должно быть, меня воспитали несколько иначе, чем вас.

– Полно вам, – доброжелательно отозвался Фабиан. – В конце концов, Лоуэлл не так уж сильно отличался от Скрантона.

– Кому вы вешаете лапшу на уши, Майлс? – огрызнулся я. – Следов вашего пребывания в Лоуэлле днем с огнем не найти.

– Вы, конечно, удивитесь, Дуглас, – миролюбиво произнес Фабиан. – Даже не поверите. Но что вы скажете, если я признаюсь, что настолько привязался к вам, что забочусь только о ваших интересах?

– Конечно, не поверю, – отрезал я.

– Даже когда они совпадают с моими собственными интересами?

– О нет, тогда другое дело, – ответил я. – Хотя все равно с некоторыми оговорками. Но куда вы гнете?

– Мне кажется, что пора вам остепениться, – сказал он. Это прозвучало так серьезно, словно Фабиан годами вынашивал свой план и наконец созрел для его осуществления.

– Ой, смотрите, какой изумительный пейзаж! – воскликнул я.

– Я вовсе не шучу. Слушайте и не перебивайте. Вам ведь тридцать три, верно?

– Да.

– Значит, так или иначе, в ближайшие пару лет вам придется обзавестись семьей.

– Почему?

– Потому что так принято. Потому что вы привлекательны. О вас пойдет молва как о богатом молодом человеке. Какая-нибудь девушка непременно решит, что должна заполучить вас, и добьется своего. Потом, вы сами признавались мне, что устали от одиночества. И вам захочется иметь детишек. Разве я не прав?

Я вдруг припомнил острое сожаление и грызущее чувство потери, которое ощутил в Вашингтоне, в доме Джереми Хейла, когда дочка Хейла ответила по телефону звонким голоском и позвала папу.

– Пожалуй, вы правы, – согласился я.

– А клоню я к тому, чтобы вы не полагались на слепой случай, как большинство молодых балбесов. Возьмите судьбу в свои руки.

– Каким образом? Быть может, вы сами подберете мне подходящую пару и подпишете брачный контракт? Так поступают в наши дни в великом княжестве Лоуэлл?

– Веселитесь-веселитесь, – великодушно кивнул Фабиан. – Я-то понимаю, что задел вас за живое, потому и прощаю.

– Черт побери, Майлс, не слишком ли вы о себе возомнили? – воскликнул я.

Он пропустил мою вспышку мимо ушей.

– Запомните – в свои руки. Это самое важное.

– Сами-то вы, помнится, женились на богатенькой, – мстительно напомнил я, – и кончилось дело разводом.

– Я был молод и жаден, – вздохнул он. – К тому же рядом со мной вовремя не оказалось опытного друга, который наставил бы меня на путь истинный. Жена попалась довольно строптивая – богатые родители испортили ее. Я все отдал бы, чтобы вы не повторили мою ошибку. Столько в мире хорошеньких девушек с обеспеченными, терпимыми папашами, которые мечтают выдать дочь за приятного, образованного молодого человека с хорошими манерами, который бы к тому же не нуждался в средствах. За такого, как вы, Дуглас. Господи, Дуг, ведь говорят, что в богатую девушку так же легко влюбиться, как и в бедную.

– Зачем мне все это, если я стану таким же богатым, как вы? – не удержался я.

– Да ради страховки, – выпалил Фабиан. – Со мной тоже всякое может случиться. Верно, сейчас мы с вами в деньгах не нуждаемся. Во всяком случае, вам так кажется – я предпочел бы иметь побольше. Ведь в глазах настоящих богачей мы нищие, Дуглас. Люмпены.

– Ничего, я верю в вашу звезду, – утешил я его с легкой ехидцей. – Благодаря вам мы не кончим в ночлежке.

– Мне бы вашу уверенность, – вздохнул Фабиан. – Увы, гарантию может дать только Господь Бог. Деньги приходят и уходят. Мы живем в эпоху переворотов, бесконечных катаклизмов. Быть может, сейчас как раз временное затишье перед бурей. Поэтому нам так важно застраховаться. Тем более что вы особенно уязвимы. Кто может предсказать, сколько вам осталось разгуливать, прежде чем вас опознают. В любую минуту некий крайне неприятного вида субъект может вручить вам счет на сотню тысяч долларов. И в ваших интересах будет уплатить по нему, не так ли?

– Да, – согласился я.

– Вот видите. А молодая смазливенькая женушка из хорошей семьи станет прекрасной маскировкой. Нужно иметь сверхбогатое воображение, чтобы представить, что такой благовоспитанный и ухоженный молодой человек, вращающийся в одних кругах со сливками общества и женатый на продолжательнице древнего британского аристократического рода, начал свою головокружительную карьеру с того, что стибрил пачку стодолларовых купюр у мертвого постояльца занюханного нью-йоркского отеля. Я ясно выражаюсь?

– Яснее некуда, – неохотно признал я. – Но вам-то что до этого? Вы же говорили об общих интересах. Или вы рассчитываете на комиссионные от приданого моей суженой?

– Фу, какой вы невежа, молодой человек. – Фабиан покачал головой и метнул на меня укоризненный взгляд. – Просто в таком случае нашему компаньонству ничего не будет угрожать. Ваша жена будет только рада, если вы избавите ее от необходимости следить за состоянием финансовых дел. И вообще, насколько я знаю женскую натуру, а я, поверьте, неплохо разбираюсь в ней, ваша жена, безусловно, предпочтет, чтобы дела ее вели вы, а не стая брокеров, опекунов и банковских служащих, на которых обычно полагаются женщины.

– И вот тут-то вам и карты в руки?

– Точно. – Фабиан расплылся до ушей, словно вручил мне дорогой подарок. – Мы останемся компаньонами на прежних условиях. Любой капитал, что вы привнесете, будет считаться вашей долей, а прибыль по-прежнему будет делиться пополам. Просто и красиво. Кажется, я уже доказал вам, что умею распоряжаться инвестициями?

– Да, здесь и сказать нечего, – закивал я.

– Каков поп, таков и приход, – изрек Фабиан. – Думаю, с вашей женой никаких сложностей не возникнет.

– Это будет зависеть от жены.

– Не от жены, а от вас, Дуглас. Надеюсь, вы остановите выбор на разумной девушке, которая будет любить вас и доверять вам и будет только рада доказать вам свое расположение и безграничную преданность.

– Боюсь, вы преувеличиваете мои достоинства, Майлс, – сказал я, припомнив историю своих взаимоотношений с женщинами.

– Вы слишком скромны, старина, я вам не раз уже это говорил.

– Однажды мне приглянулась прехорошенькая официантка из ресторана в Колумбусе, штат Огайо. Три месяца я ухаживал за ней, водил повсюду и добился лишь того, что в кино она позволяла держать себя за руку.

– Ничего, Дуглас, – подбодрил Фабиан, – с тех пор ваши акции здорово подскочили в цене. Женщины, с которыми вы будете сейчас знакомиться, окружены богатыми мужчинами средних лет, которые круглосуточно заняты приумножением своих капиталов и другими делами, и времени на женщин у них почти не остается. Да, встречаются среди них и мужчины, уделяющие внимание женщинам, но они ведут себя, как бы яснее выразиться, – недостаточно по-мужски, что ли. Или преследуют чисто финансовые интересы. Ваша официантка из Колумбуса даже не перешагнула бы порог кинотеатра ни с одним из них. В тех же кругах, где вы начнете вращаться, любой мужчина моложе сорока, с достатком, манерами джентльмена и не чурающийся женского общества, просто обречен на успех. Поверьте, старина, вам достаточно держаться естественно, как вы привыкли, и вы всех покорите. И совсем неплохо, что вы при этом можете позволить себе кое-что тратить на всякие мелочи. Надеюсь, пригласите меня шафером на свадьбу?

– Вы, похоже, все просчитали.

– Да, – спокойно ответил Фабиан. – И хочу, чтобы вы тоже научились считать на несколько ходов вперед. Я противник того, что слово «расчетливость» приобрело в наши дни дурную репутацию. Пусть школьницы и призывники упиваются романтикой, Дуглас. Вы же должны стать расчетливым.

– Господи, как это… аморально, – не выдержал я.

– А я так надеялся, что вы не употребите это слово, – вздохнул Фабиан. – Неужто вы считаете, что поступили высокоморально, когда улизнули с деньгами, похищенными из отеля «Святой Августин»?

– Нет.

– Вот видите. А морально ли поступил я, увидев, что лежит в вашем чемодане?

– Нет, конечно.

– Мораль неделима, мой мальчик. Это не праздничный пирог, который можно разрезать на куски и разложить по тарелочкам. Давайте посмотрим правде в глаза, Дуглас, ведь не моралью вы руководствовались, когда расплевались с герром Штюбелем, а нежеланием оказаться с ним в одной камере, верно?

– От вас ничего не утаишь, черт побери! – в сердцах признался я.

– Рад, что вы так думаете, – улыбнулся Фабиан. – И еще: простите за назойливость, но я вновь повторю, что забочусь о ваших интересах. И что ваши интересы – это и мои интересы. Я порой задумываюсь над тем, какая жизнь нас ждет. Вы ведь согласны, что нам надо держаться друг друга, что бы ни случилось?

– Да.

– До сих пор, за исключением маленького недоразумения в Лугано, между нами, кажется, было полное взаимопонимание.

– Пожалуй.

Я умолчал о том, что был вынужден по его милости поглощать сельтерскую.

– Я отдаю себе отчет в том, что такой образ жизни рано или поздно приестся. Жить на чемоданах, постоянно кочевать из отеля в отель, какими бы роскошными они ни были, – такое в конце концов надоест любому. Путешествия лишь тогда доставляют подлинную радость, когда вас ждет родной дом. Даже в вашем возрасте…

– Бога ради, не делайте из меня молокососа, – взмолился я.

Фабиан расхохотался.

– Какие мы чувствительные! Что делать – я завидую вашей молодости. – Его взгляд посерьезнел. – А вообще-то мы оба выигрываем от разницы в возрасте. Будь нам обоим по пятьдесят или по тридцать три, сомневаюсь, чтобы нашей дружбы хватило надолго. Стали бы соперничать, да и различия в характерах сказались бы. А так ваш темперамент и мой опыт уравновешиваются. К общему благу.

– Какой там темперамент? – Я покачал головой. – Просто порой ваши аферы меня в дрожь вгоняют.

Он опять расхохотался:

– Позвольте ваши слова считать комплиментом в мой адрес. Кстати, Лили или Юнис не справлялись, чем вы зарабатываете на жизнь?

– Нет.

– Молодцы сестрички, – похвалил он. – Настоящие леди. Ну а кто-нибудь интересовался? После того, что случилось в отеле, естественно?

– Только одна дама. В Вашингтоне. Как вы догадались, я имел в виду несравненную Эвелин Коутс.

– И что вы ответили?

– Что унаследовал кучу денег.

– Недурно. На первое время, во всяком случае. Если в Гштаде возникнет необходимость, держитесь той же версии. Попозже придумаем что-нибудь еще. Скажем, например, что вы консультант по рекламе. Под такую профессию можно подогнать все, что угодно. Любимое прикрытие для агентов ЦРУ в Европе. К тому же в любом обществе вас воспримут спокойно. У вас такая честная физиономия, что никому в голову не придет усомниться в ваших словах.

– А как насчет вашей физиономии? – полюбопытствовал я. – Ведь нас будут все время видеть вместе.

– Моя-то? – задумчиво переспросил он. – Порой я часами изучаю ее в зеркале. И вовсе не из тщеславия, заверяю вас. Из любопытства. Да-да, из чистого любопытства. Честно говоря, я до сих пор не уверен, что знаю, как я выгляжу со стороны. Забавно, не правда ли? Как вы считаете?

– Вы похожи на потасканного плейбоя, – мстительно произнес я.

Фабиан тяжело вздохнул.

– Порой, Дуглас, – сказал он, – лучше уж не быть столь откровенным.

– Вы же сами спросили.

– Ну и что? Могли не отвечать, – проворчал он. – В следующий раз не спрошу.

Помолчав немного, он добавил:

– Последние годы я усиленно старался выглядеть как отошедший от дел английский фермер-джентльмен. По-видимому, судя по вашей реплике, я мало в этом преуспел.

– Просто я не знаю, как выглядят пожилые английские фермеры-джентльмены. В «Святом Августине» они не часто появлялись.

– Но все же не догадались, что я урожденный американец?

– Нет.

– И то хорошо. – Фабиан разгладил усы. – А вам никогда не хотелось пожить в Англии?

– Нет. Хотя меня вообще никогда никуда не тянуло. Будь у меня все в порядке со зрением, я бы никуда из Вермонта не уезжал. А почему вы спросили про Англию?

– Многим американцам там нравится. Особенно в провинции, в часе езды от Лондона. Вежливый, неназойливый народ. Ни суеты, ни спешки. Обожают чудаков. Первоклассные театры. А если вы любите бега или удить лосося…

– Бега я обожаю. Особенно после триумфа Полночной Мечты.

– Славный конек. Вообще-то я имел в виду не только бега. Например, отец Юнис три раза в неделю устраивает конную охоту.

– И что из этого?

– У него прекрасное поместье в провинции, примерно в часе езды от Лондона…

– Кажется, я смекнул, куда вы гнете, – оборвал его я.

– Нет, Юнис вполне самостоятельная девушка.

– Кто бы мог подумать?

– Лично я, – продолжал Фабиан, – нахожу ее на редкость хорошенькой. Когда на нее не давит общество старшей сестры, она такая веселенькая и бойкая…

– Да она едва взглянула на меня за все эти дни.

– Ничего, еще взглянет, – посулил он. – Все в свое время.

Я не признался, какие сладострастные мысли по отношению к Юнис питал, пока «ягуар» плавно мчал нас по живописной дороге.

– Вот, значит, почему вы спросили Лили, не захочет ли Юнис присоединиться к нам? – догадался я.

– Должно быть, мое подсознание натолкнуло меня на эту идею, – ответил Фабиан. – В то время.

– А сейчас?

– А сейчас я бы посоветовал вам как следует обмозговать мое предложение. Спешки, впрочем, никакой нет. Можете взвесить все «за» и «против».

– А что скажет Лили?

– По некоторым ее высказываниям я бы рискнул предположить, что она относится к этому благосклонно. – Фабиан вдруг хлопнул в ладоши. Мы приближались к предместью Берна. – Давайте пока оставим эту тему. На некоторое время. Пусть будет как будет.

Фабиан вытащил из отделения для перчаток карту автомобильных дорог и погрузился в нее, хотя до сих пор, куда бы нас ни заносило, он, похоже, знал каждый поворот, каждую улочку.

– Кстати, – спросил он как бы между прочим, – а вам Присцилла Дин тоже всучила свой номер телефона тогда вечером?

– Что значит «тоже»? – запинаясь, только и вымолвил я.

– Она украдкой сунула мне бумажку с номером. Я не настолько самовлюблен, чтобы вообразить, что она остановила выбор исключительно на мне. Все же она истая американка. Демократична до мозга костей.

– Да, мне она тоже дала свой номер, – признался я.

– Вы им воспользовались?

Я вспомнил частые гудки в трубке.

– Нет, не успел.

– Везунчик же вы, – сказал Фабиан. – Она наградила марокканца триппером. Заверните на следующем углу. Еще пять минут, и мы будем у ресторана. Мартини у них просто божественное. Пожалуй, пропустим стаканчик-другой. Вы, во всяком случае. И возьмите еще вина к обеду. После обеда за руль сяду я.