Воскресные газеты вышли с требованием запретить бои без правил, которые предсказуемо подверглись осуждению со всех сторон. Видео с нападением на рефери, выложенное на «Ютубе», еще до полудня набирает четыре миллиона просмотров, и Тадео моментально становится самым известным в мире бойцом смешанных боевых искусств, хотя драться он уже никогда не будет. Раненых постепенно выпускают из больницы: по счастью, серьезных травм никто из болельщиков не получил. Типичная пьяная драка со швырянием стульями. Состояние Шона Кинга по-прежнему тяжелое, он в коме. Кувалда мирно отдыхает, залечивая серьезный перелом челюсти и сотрясение мозга.

Ближе к вечеру мне разрешают встретиться с моим клиентом в одном из помещений тюрьмы, оборудованных для бесед с адвокатом. Я вхожу и сажусь на стул перед экраном из толстой металлической сетки, по другую сторону которого сидит Тадео. Его лицо сильно разбито и все в кровоподтеках, но проблема совсем не в этом. Он настолько подавлен и вял, что я невольно задаю себе вопрос, не накачали ли его успокоительным. Мы начинаем разговаривать.

– Когда меня отсюда выпустят? – спрашивает он.

Мне хочется ответить, что ему надо привыкать к новому положению, но говорю я другое:

– Завтра утром тебя отвезут в суд на первое слушание. Я там буду. Ничего особенного не произойдет. Все будут ждать развития событий с рефери. Если он умрет, то ты действительно по уши в дерьме. Если выздоровеет, то тебе предъявят кучу обвинений, но среди них не будет убийства. Примерно через неделю или около того мы снова обратимся в суд и попробуем договориться о разумном залоге. Предугадать, какую позицию займет судья, я не могу. Вот ответ на твой вопрос. Есть шанс, что через несколько дней ты сможешь выйти под залог. Но, скорее всего, тебя оставят за решеткой до суда.

– И сколько это?

– До суда?

– Да.

– Трудно сказать. Самое меньшее полгода, но, вероятно, год. Сам суд не будет долгим, потому что не придется опрашивать много свидетелей. Будут просто прокручивать запись.

Он смотрит вниз, будто сдерживая слезы. Я люблю этого парня, но мало чем могу ему помочь что сейчас, что через полгода.

– Ты помнишь, как все было? – спрашиваю я.

Он медленно кивает.

– Меня переклинило. Мне не дали победить вчистую. Рефери не давал мне драться, как я умею. Все время вмешивался и останавливал. В смысле, я не хотел его избивать, но меня переклинило. Я так разозлился, так психанул, когда он поднял не мою руку. Я же надрал ему задницу, верно?

– Кувалде или рефери?

– Кувалде, конечно. Я же надрал ему задницу?

– Нет, не надрал. Но бой ты выиграл.

Я видел каждый момент боя, и мне ни разу не показалось, что рефери чем-то мешал. В плане линии защиты вариант, что рефери своим вмешательством лишил моего подзащитного победы и тот с ним за это рассчитался, так что все было по справедливости, не проходил.

– У меня отняли победу, – говорит он.

– Рефери не судья, Тадео. Подсчет очков вели три судьи. Ты ошибся с обидчиком.

Он трогает швы на рассеченном лбу и говорит:

– Знаю, знаю. Я облажался, Себастиан, но ты же поможешь мне, правда?

– Ты знаешь, я сделаю все возможное.

– Мне дадут срок?

«Ты уже сидишь, так что привыкай». Я прикидывал возможные сроки. Если Шон Кинг умрет, думаю, двадцать лет за умышленное убийство при смягчающих обстоятельствах или, возможно, пятнадцать за непреду-мышленное убийство. Если он выживет, то от трех до пяти за нападение при отягчающих обстоятельствах. Поскольку я не готов поделиться этими соображениями, то отвечаю уклончиво:

– Давай обсудим это, когда все прояснится.

– Но срок, похоже, дадут?

– Похоже, дадут.

Мы оба молчим, и слышно, как где-то вдалеке хлопают двери. Охранник громко на кого-то матерится. В оплывшем левом глазу Тадео набухает слеза и скатывается по разбитой щеке.

– Не могу поверить. Этого просто не может быть! – произносит он едва слышно.

«Если ты не можешь в это поверить, подумай о бедном рефери и его семье».

– Мне пора, Тадео. Увидимся завтра в суде.

– Я должен там быть в этом? – спрашивает он, показывая на свой оранжевый комбинезон.

– Боюсь, что да. Но это первое слушание.