Глава 6

В уютной гостиной загородной резиденции дьера Эсми ярко полыхало пламя камина, потрескивали дрова. Свечи, плавающие в пузатой настольной чаше, источали дурманящий аромат. Их теплый свет, проникая сквозь разноцветное стекло сосуда, пестрыми бликами ложился на светлую обивку дивана, на пушистый ковер и на лица засидевшихся за полночь собеседников.

– Так что вы думаете насчет рудников, дорогая? – Глубокий голос мужчины был приглушен, но отчетливо слышен в каждом уголке не самой маленькой комнаты.

Это, как и идеальная дикция, сразу выдавало в нем публичную персону. Услуги магов-искусников стоили недешево. За совершенствование кого-либо эти чародеи брались весьма неохотно, а потому и цену заламывали приличную. Обладатели бирюзового дара настолько ревностно относились к своим талантам, что соревноваться с ними на этом поприще было не под силу никому. Чтобы кто-то, кроме них, мог очаровать балладой, покорить танцем, написать великолепную картину? Вот еще! Разве что самородки, от природы одаренные музыкальными и художественными талантами, смели претендовать на свой кусок пирога сферы искусств. Прочим оставалось наслаждаться зрелищем и ласкать слух чужим творчеством. Даже за очень большие деньги бирюзовые волшебники не доводили работу до совершенства. Всегда оставляли едва приметный изъян. Вот и в голосе Вэйдмара Эсми время от времени проскальзывала еле уловимая нотка, выдавая ненатуральность. Но кому какое дело, если свою задачу зачарованные искусником связки выполняли на «отлично»? Голос лился как песня, завораживая, убеждая…

– Думаю, использовать для разработки опасного участка осужденных – великолепная идея. Даже с учетом почти иссякнувшей жилы это значительно выгоднее новых неизведанных шахт, каждая из которых что кот в мешке. – Женщина подалась вперед и, проведя пальцем по краю чаши, улыбнулась. – Потому что практически даром. Вы как всегда правы, мой дорогой Вэйд.

– Я знал, что вы меня поддержите, Грэнна. – Дьер Эсми улыбнулся, взял за руку собеседницу и, склонившись, поцеловал ее холодное запястье. На его указательном пальце мигнул красным перстень аза. Словно откликнувшись на зов родственной магии, в камине сильнее вспыхнуло пламя, выхватив из полумрака рыже-белые пряди на голове мужчины. – Только с вами и можно разделить… бремя экономии городской казны.

– Вы мне льстите!

– Ну что вы! Чтобы польстить такой женщине, нужно быть как минимум поэтом, а я, увы, всего лишь скромный служитель народа. – В черных глазах градоправителя плясали рыжие огоньки насмешки. А может, так просто казалось из-за проскальзывающей в голосе иронии и отблесков пламени, отражающихся в расширенных зрачках.

Дьера Ганн высвободила руку из плена мужских пальцев и, откинувшись на спинку кресла, смерила потенциального супруга оценивающим взглядом. Все-таки Вэйдмар Эсми должен стать достойным экземпляром в ее небогатой пока коллекции мужей. Старше Грэнны лет на десять, но возраст выдают лишь частая проседь, морщинки у глаз и едва наметившиеся складки, сбегающие от крыльев носа к уголкам рта. Хотя последние скорее прозрачно намекают на склонность к цинизму и гордыне. А эти качества умная женщина всегда сумеет обернуть себе на пользу. Особенно если они прилагаются к подтянутому сильному телу, которое вполне позволяет хозяину отлично смотреться даже в такой непритязательной домашней одежде, как рубашка с закатанными рукавами и простые домашние брюки.

Добавить к привлекательности состояние, положение в обществе, и вот он – ценный приз. Единственное, что смущало дьеру Ганн в претенденте на ее руку и сердце, – это едва уловимое сходство градоправителя с ее первым мужем, которое она порой замечала. Было что-то общее между этими мужчинами. То ли скрытая под дорогими костюмами мощь, то ли слишком уж проницательный взгляд, от которого возникало неприятное ощущение, словно тебя видят насквозь. Видят все твои тайные помыслы и надежды. Видят и снисходительно посмеиваются про себя. Впрочем, Грэнне уже давно было не семнадцать. И отказываться от своих планов из-за призрака первой любви она уж точно не собиралась.

Вэйдмару Эсми не требовалось смотреть на женщину, сидящую по ту сторону круглого стола, чтобы ее оценить. Его великолепная память хранила множество различных сведений, в том числе и облик дьеры Ганн, знакомый до мелочей. По-прежнему красива, несмотря на возраст (спасибо лиловым магам), все так же холодна и надменна. Под ледяным взглядом ее прозрачно-серых глаз покорно склонятся и заместители, и секретари, и высокомерная знать. Чего еще желать от будущей супруги овдовевшего градоправителя? Постельных талантов?

Кстати о них! А не пора ли перевести отношения на новый уровень? Так сказать, для подтверждения взаимовыгодной сделки, в народе именуемой словом «брак». Мужчина прищурился и практически беззвучно побарабанил пальцами по подлокотнику, раздумывая. Пожалуй, не сегодня. Даже выбирая разумом, а не инстинктами, он предпочитал полностью владеть мыслями партнерши. А Грэнна весь вечер была непривычно рассеянна. Да и Рози расстроится, если он не навестит ее будуар этой ночью.

Градоправитель Готрэйма поднялся, галантно подал руку дьере Ганн и сопроводил ее до гостевой спальни, в дверях чувственно приложился губами к узкой ладони, после чего пожелал потенциальной супруге волшебных снов и отправился в объятия содержанки. Грэнна закрыла дверь на ключ и подошла к окну. За красно-рыжими стеклами закованного в золотую раму витража темнел чуть подсвеченный луной лес. Женщина заметила и то, какое направление приняли мысли Вэйда, и то, к какому нелестному для нее решению он пришел, но сегодня ее куда больше волновал совсем другой вопрос. Ей было о чем подумать кроме рыжего дьера, недавно потерявшего племянника, из-за грядущих похорон которого дьера Ганн и остановилась в этом доме. Ее куда больше беспокоил внезапно протрезвевший и странно оживившийся сын.

Грэнна достала из кармана записку от своего соглядатая – экономки, работавшей в доме Аттамса, – и еще раз перечитала. Кроющийся за сухими строчками смысл за последние несколько часов ничуть не изменился. То, что Этьен перестал искать забвение на дне бутылки, безусловно, радовало. Вот только быстрота перемены в его поведении и, что важнее, настроении откровенно настораживала. Куда, интересно, он сегодня отправился, велев не ждать его к ужину и не готовить завтрак? Заподозрил обман в смерти Майлы или, может, девка-оборотень, пользуясь тем, что мужчина нуждается в утешении, заманила его к себе на всю ночь? Это плохо… ой, как плохо! Одно дело – роль тайной любовницы, другое – не тайной. И что бы там ни наплела Грэнна сыщице, пытаясь переманить ее на свою сторону, видеть звероглазую осу в качестве пары для своего единственного отпрыска дьера Ганн не желала. Не хватало ей в семье еще одной проходимки!

Женщина чуть поморщилась, откинув с лица пепельно-русый локон без намека на седину, и злорадно улыбнулась. Кларисса ей много крови попортила, пока близняшек не родила. Зато потом могла бы стать послушной игрушкой в руках свекрови. Даже жаль, что умерла. Грэнна присела на кровать и ласково погладила резную крышку массивной шкатулки, что стояла на тумбочке. Аккуратно переложив ее на колени, женщина проколола палец шипом замка. Еще в юности она поняла, что информация порой куда надежнее и денег, и оружия. Знания – вот истинная власть. За долгие годы у нее накопилось много бумаг, свидетельствующих о чьих-то ошибках и промахах, грешках и преступлениях. И большая часть компромата хранилась дома в сейфе. Но самые важные документы дьера Ганн предпочитала всюду возить с собой.

Втянув каплю хозяйской крови, замок тихонько щелкнул. Крышка послушно поднялась, открывая доступ к бархатному нутру, защищенному от взлома, кражи, пожара и наводнения. Холодные пальцы бережно перебрали лежавшие там сокровища и извлекли нужный свиток. Тот самый, на котором уважаемый лекарь с незапятнанной репутацией и государственной лицензией написал несмываемыми чернилами, что «дьера Кларисса Аттамс такого-то числа такого-то года произвела на свет двух абсолютно здоровых младенцев, но сама погибла из-за большой потери крови, редкий состав которой не позволил найти подходящего донора, и из-за отторжения целительских чар, предположительно возникшего вследствие значительного магического вмешательства в облик пациентки в прошлом». Более того, Грэнна прекрасно помнила, что кровь Джимджеммайлы, сданная девушкой для сестры, оказалась не только совершенно другой, но еще и более уникальной по своему магическому наполнению, что полностью исключало их родство. И, будучи женщиной дальновидной, попросила сделать об этом приписку на обратной стороне документа.

Личная печать главного лекаря Готрэйма подкрепляла его слова, но использовать раскрытую в них тайну Грэнна так и не успела. О ведьме, неожиданно ставшей женой Этьена, вездесущая дьера Ганн, к своему огромному сожалению, знала очень мало. Кларисса явилась на остров с континента, где следы ее терялись. Она словно возникла из ниоткуда лет десять назад, а до этого будто и не было такой дьеры на свете. Фальшивое имя, фальшивый медальон, фальшивая младшая сестра… разве что перстень азы настоящий, да только какой от него прок? Такие знаки высшей степени мастерства выдавались магам в любом храме Марны, если претенденты на получение проходили испытания жрецов.

Увы, сей милый сердцу Грэнны документ так и не принес ей пользы, а ведь мог обеспечить годы покорности наглой невестки, останься Кларисса по эту сторону белого полога. Мог послужить весомым аргументом для устройства нового брака Этьена с правильной женщиной. Мог… да только к чему это все теперь? Разве что использовать тайну странных уз Майлы с ее «сестрой» в качестве приманки для беглой ведьмочки. Любопытная, деятельная, не битая жизнью девочка… стоит правильно подкинуть ей нужную информацию, и она сама умчится на континент в поисках истины. Жаль, конечно, будет, если пропадет в полном опасностей мире, но сын, его нервы, репутация и благосостояние для матери дороже, нежели судьба безродной ведьмы!

– Мур-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р! – От низкого раскатистого звука, казалось, вот-вот завибрируют стены.

– Мур-р-р-р, мур-р-р, мур-р-р-р, – урчала Вишенка, то медленно поворачиваясь, то потягивая лапки. Мол, да-да, хозяин, и вот тут, за ушком почеши… мур-р-р!

Ведьмина кошка вела себя словно последняя бездомная бродяжка и нисколько этого не стеснялась. Она выгибала спинку, жмурилась, подставляла для ласки шейку, набитое вкусной колбаской брюшко и громко без остановки мурлыкала. Нет, Ви, конечно, любила свою ведьмочку. Даже без магической привязки, наверное, любила бы. Джемма была доброй, заботливой, нежной. Не жалела вкусностей, делилась кроватью и никогда не наказывала четвероногую компаньонку за подранные чулки. Но что делать, если у нее такие маленькие, прохладные лапки и острые коленки, на которых не уляжешься без риска свалиться? То ли дело большие и теплые лапы хозяина! Мур-р-р-р!

Этьен, откинувшись на спинку передвинутого им диванчика, привычно гладил довольную кошку и смотрел на ее мирно посапывающую владелицу. Просто смотрел и наслаждался тем, что она спит отнюдь не мертвым сном. Такая милая и смешная под этим клетчатым покрывалом, из-под которого выглядывают лишь макушка, лицо, полускрытое спутавшимися прядями волос, да узкая ладошка. Его девочка… нежная и желанная, а главное – живая! Пусть здесь, в чужом доме и под чужим именем, пусть… Дьеру Аттамсу на данный момент хватало и этого.

Он готов был просидеть напротив ее импровизированной постели не одни сутки, любуясь тем, как скользят по девичьим щекам прозрачные тени, как касается губ легкая улыбка. Как забавно Майла чешет во сне кончик носа или бормочет что-то неразборчивое, а порой чуть закусывает нижнюю губу или хмурится. Она спит зачарованным сном и видит разные сны. Его маленькая ведьмочка, его бесценное сокровище… Мечта, которая уже год как должна была стать реальностью, но… Этьен боялся.

Сильный, уверенный в себе мужчина, не знавший поражений у женщин, терялся, словно зеленый юнец. Скажи кому – засмеют! Риск спугнуть ее, обидеть, упустить сковывал решимость. И дьер Аттамс медлил. Идиот! Правду говорят, любовь делает людей глупее. А он именно любил. Впервые в жизни по-настоящему влюбился по уши, как мальчишка, готовый в порыве чувств слагать стихи для ведьмочки, похитившей его сердце. Смешно…

Губы мужчины тронула ироничная улыбка. Было бы смешно, не будь все так грустно. Мать твердила ему, что он одержим. Или что назло ей решил заменить одну безродную ведьму ее же копией. Она была настолько уверена в своей правоте, что убедила в этом и Майлу. А как объяснить обратное молоденькой девочке, попавшей под пресс заверений дьеры Ганн? Ведь младшая сестра и правда была очень похожа на старшую. Причем Кларисса будто специально культивировала это сходство, воспитывая Майлу по своему образу и подобию. Она делала им одинаковые прически, покупала похожих фасонов платья, словно действительно старалась вырастить свою маленькую копию. Когда Этьен как-то спросил жену, зачем она так поступает, та ответила, что не желает видеть в сестре даже намек на их отца. Тогда Аттамса подобное объяснение вполне устроило, а потом Кларисса умерла, оставив после себя двух чудных близняшек и привыкшую быть ее тенью Майлу.

Проклятье! Ну как? Как донести до ведьмочки такую простую истину?! Разве имеет значение поверхностное сходство? Ведь даже в абсолютно одинаковых бокалах может быть совершенно разное содержимое. Наполни один густым, как кровь, тягучим вином, за которым и дна не видно, а другой прозрачной, как слеза, родниковой водой, и их никто не перепутает. Иной цвет, иной запах, иной вкус. Вот и с Майлой так же. Глаза бесстрастно отмечают знакомый оттенок кожи и завитки волос, похожую линию подбородка, излом бровей, а чувства кричат – другая. Особенная, единственная… моя!

Когда старая гадалка, что приезжала в город на праздник, нагадала семилетнему Этьену любовь всей его жизни и даже показала слегка расплывчатый образ будущей возлюбленной в прозрачном шаре, взрослые посмеялись, а он запомнил. Через много лет встретил Клариссу и, заметив в ней знакомые черты из эпизода далекого детства, решил приглядеться к девушке поближе. А дальше все сложилось само собой. Скандал, устроенный Грэнной, помолвка, свадьба… Они неплохо жили и хорошо ладили. Но каково это – по-настоящему полюбить, – Этьен узнал лишь после смерти жены. Когда у него на глазах повзрослела ее сестра.

Девочка нравилась ему всегда, но раньше она была ребенком, и он воспринимал ее как любопытное маленькое «солнышко», поселившееся в его доме. Майла буквально излучала энергию, свет, радость и заражала этим всех вокруг. А потом она выросла. И больше не было сомнений, чье именно лицо показывала мальчишке гадалка в детстве. Сердце не умеет лгать, его глупым сходством не обманешь.

Дверь тихонько скрипнула, открываясь. И на пороге, изображая деликатное покашливание, появилась Олли-о. Этьен нехотя отвел взгляд от лица спящей ведьмочки и вопросительно посмотрел на свою сообщницу. Та стояла подперев плечом стену и насмешливо изучала их обоих.

– Тебе еще не надоело? – громким шепотом спросила оса. – Целый час уже несешь почетный караул возле ее убогого ложа. Знала бы, что ты опять будешь пылинки сдувать со своей ведьмы да романтическим мечтаниям предаваться, не стала бы сонное зелье зря переводить.

– А что ты предлагаешь? – Рука мужчины на миг замерла, что тут же вызвало недовольство Вишенки.

Кошка ревниво зашипела на рыжеволосую дьеру, посмевшую узурпировать внимание хозяина, и предупреждающе вонзила когти в его ногу.

Олли-о ехидно ухмыльнулась и закатила глаза.

– Вот уж не думала, что тебя, дьер оружейник, по этому вопросу консультировать требуется! Ты мужик или кто? Не знаешь, что с женщиной делать?

– Олли! – одернул сыщицу Аттамс и укоризненно покачал головой.

– Что Олли? Что? Я уже двадцать шесть лет как Олли! Дело же предлагаю, вот смотри, – перешла на заговорщический шепот сыщица. – Первый шаг ты сделал правильно – девку в койку отправил. Осталось совсем чуть-чуть: одежду долой, и тело по прямому назначению использовать. Утром, конечно, всплакнет твоя ведьма по утраченному. Ну ничего, ничего… Утешишь, приласкаешь – и никуда она уже от тебя не денется! – пряча в уголках губ хитрую улыбку, с жаром закончила оборотень.

– Да ну? – Этьен скептически хмыкнул в ответ на горячие убеждения осы. – Посмотрел бы я на твою реакцию в подобной ситуации.

– А ты не данукай! – отмахнулась Олли-о. – И не сравнивай. Я бы плакать не стала. Если бы мужик нравился, так с утра сама бы его зацеловала! А если нет – молча и без сантиментов кастрировала. – Последнее предложение рыжая сопроводила красноречивой жестикуляцией, после чего задумчиво почесала бровь и продолжила абсолютно спокойным тоном: – Ну, может, еще расчленила бы заживо.

С губ собеседника сорвался сдавленный смешок, сыщица же скромно потупилась и одернула полу длинного пиджака.

– Так, ладно… не обо мне сейчас речь. Ты будешь что-то делать с этой спящей красавицей или как?

– Я уже делаю, Олли, – улыбнулся он.

И улыбка эта была такой искренней, мальчишеской, что девушка невольно залюбовалась. Решив, что выглядит как полная дура, взирая на него восхищенными глазами, натянула на лицо свою любимую маску: чуть-чуть насмешки, побольше цинизма и поменьше реальных чувств.

– И что же?

– Смотрю на нее, осознаю, что это именно она, живая и невредимая. Ну и… наслаждаюсь зрелищем.

– И тебе этого достаточно? – нарочито разочарованно поинтересовалась сыщица. – Эх, а я надеялась подсмотреть в замочную скважину горячую сцену…

– Олли!

– …а тут дальше невинного ослабления узлов на ее одежде дело не идет. Обидно!

– Олли-о!.. – простонал мужчина. – Чем тебе Майла так не угодила?

– Она-то? – Сыщица пожала плечами, изобразив на лице глубокую задумчивость. – Она-то угодила. Очень даже угодила! Добрая, неглупая… торты к тому же печет… мм… восхитительные!

– Торты? – Брови Этьена поползли вверх. – Ты что, ее готовить заставила? Олли!

– Ну что опять Олли? – проворчала рыжая, а потом, лукаво улыбнувшись, добавила: – Впрочем, ладно, повторяй мое имя, в твоих устах оно звучит как песня.

– Ол… – хотел было осадить ее собеседник, но вовремя осекся и, не сумев сдержаться, рассмеялся. Тихо, прикрыв ладонью рот, чтобы, не приведи Марна, не разбудить спящую ведьмочку. Хоть оса и подлила ей зелье в кориф, но кто ж знает, как быстро молодой организм справится с его воздействием.

– Насчет девчонки, – ухмыльнувшись, продолжила оборотень, – должна же она была как-то за мое молчание и содействие рассчитаться. А торт… ну ты же знаешь, что я люблю сладкое.

– Ты порой такой ребенок, дьера Сомс, что мои шестилетние малышки старше кажутся, – с особой теплотой в голосе проговорил Аттамс, будто перед ним действительно стояла не взрослая женщина, а рыжая школьница. Только он один видел в циничной сыщице девчонку. Только ему одному она показывала свое истинное лицо.

– В общем, меня такая твоя жена вполне устроит, – сделав вид, что не услышала его тихих слов, заявила Олли-о. – Против меня возражать не будет – это раз; на вкусные семейные ужины позовет, так как добрая, – это два. И, наконец, самое сладкое! Это для меня как вишенка на торте… Да не про тебя я, чирташево отродье, – покосившись на подобравшуюся кошку, усмехнулась оса, – не шипи! Так вот, Ен… самое вкусное в этом деле – щелкнуть по носу твою мамашу! Как тебе план?

– Мне нравится, – качнул головой мужчина.

– Угу, – в тон ему отозвалась собеседница, а потом как-то слишком уж серьезно сказала: – Шутки шутками, друг мой, однако я хочу кое-что у тебя прояснить. Девочка мне правда нравится. Хорошая она, неизломанная жизнью, не обиженная людьми. Светлая, чистая. И я прекрасно понимаю, что ты смог бы сберечь этот драгоценный камень, став ей достойной оправой, но… А если Джемма… Майла откажет? Что ты будешь делать, если она не ответит взаимностью на твои чувства? Если все планы и интриги, которые ты намерен сплести вокруг ведьмочки, ни к чему не приведут? Что тогда, Этьен? – Она выдержала паузу, чтобы потом с нажимом проговорить: – Отпустишь?

С минуту в комнате раздавалось только мерное урчание Ви, а потом прозвучало хриплое:

– Не знаю, Олли… – словно у мужчины вмиг пересохло в горле и каждое слово давалось ему с большим трудом.

– Ну, «не знаю» – это не то же самое, что «нет», – вздохнула сыщица. – Даю тебе еще пятнадцать минут, дьер мазохист! – сказала, возвращаясь к прежнему насмешливому тону. – Не спустишься на кухню пить коньяк, я тебя сама рядом с ведьмой уложу. Честное осиное! – донеслось уже из-за двери.

– Иду, Олли… уже иду. – Мужчина бережно переложил недовольно сверкнувшую глазом кошку на подлокотник дивана и, откинув с глаз пепельно-русую челку, поднялся.

Бесшумно ступая, подошел к матрасу, осторожно опустился рядом с ведьмочкой и поправил сползшее с ее плеча покрывало. Не удержавшись, Этьен легонько скользнул кончиками пальцев по девичьей щеке. Она не должна была почувствовать и тем более не должна была проснуться, но… Ресницы ведьмы дрогнули, открывая затуманенные сном глаза, губы изогнулись в счастливой улыбке.

– Нашел меня? – прошептала девушка. Тихо и не совсем разборчиво, но он понял. Сердце пропустило удар, дыхание сбилось.

– Нашел, – ответил еле слышно, стараясь не делать лишних движений, чтобы не разбудить Майлу окончательно. Она сейчас пребывала на границе сна и яви, и в его интересах было, чтобы девушка вернулась в страну грез, решив, что он ей просто приснился. Но как же тяжело порой даются правильные решения.

Уголки ее рта поползли вниз, превращая улыбку в гримасу печали.

– А Гарда арестовали, – вздохнув, поделилась наболевшим девушка.

– Не страшно, – пробормотал дьер оружейник. Как же ему хотелось сейчас обнять это растрепанное чудо, прижать к себе, поцеловать, успокоить. И только боги знают, чего мужчине стоило сдержаться. – Все наладится, Майла.

– Обещаешь? – Дождавшись его уверенного кивка, ведьмочка опять улыбнулась. – Тогда точно наладится, – сказала она больше самой себе, чем ему. И, снова закрывая глаза, пробормотала: – Завтра надо перенести гробы, ну ничего… поцелую пару раз Эла… перенесет.

– Ш-ш-ш-что? – неожиданно громко зашипел Этьен, враз забыв о конспирации, но его собеседница уже спала крепким сном, продолжая чему-то сладко улыбаться. Ему? Гарду? Таинственному Элу? Или, может быть, лиловым бабочкам в мире снов?

Этьен поднялся с пола, в пару шагов добрался до двери и, плотно закрыв ее за собой, вперил тяжелый взгляд в невозмутимо подпиравшую стену сыщицу. – Олли-о, – подозрительно сладким голосом начал он, – скажи-ка мне, милая… Кто такой Эл?!