Поза кролика
В такой ситуации, как моя, разумнее всего забиться в нору. Я прикинул: может, за границу рвануть? Кое-какие активы у меня там имеются, на черный день. Хотя иммигрировать я никогда не планировал. Я Родину люблю. Да и кто знает? Может, они разошлют ориентировки по всем аэропортам? Составят мой портрет со слов свидетельницы. Господи, мы же телефонами обменялись! Какой там портрет! Да зачем он им нужен? Через какой-нибудь час полиция будет точно знать, кто именно застрелил Эдика!
Я хотел было отключить и второй телефон, да не смог. Ведь по нему мне звонит жена! Она и звонила, причем не один раз. Я сначала сбрасывал звонки, а потом перестал брать трубку. Правда, послал супруге эсэмэску: «Я очень занят». Я Стефании позвоню, но потом. Когда прикину свои шансы сбежать вместе с ней за границу.
Ну почему я не сделал этого вчера?! А сегодня, похоже, уже поздно. Может, отправить туда ее? Одну… Черт! Мне бы понять логику полицейских! Ведь как это выглядит со стороны? Сначала моя жена убивает жену своего любовника, потом я убиваю любовника своей жены. Бред! Тем более что я никого не убивал.
Я попытался вспомнить: кому же я так насолил? Кто меня заказал? Просто так никто никого не подставляет. Неужели конкуренты? Уж больно намудрили. Или напротив, все просто, как грабли, но я пока не понимаю, в чем именно заключается эта простота.
Как нарочно, погода была словно по заказу. Очередное «маебря». Не поймешь, лето только начинается или уже заканчивается? Тепло, газоны зеленеют, на клумбах розы бушуют, воздух прозрачный и — ни ветерка! Сказочный день. А меня знобит. Настроение хуже некуда. Ничего не хочу, ни есть, ни пить, ни спать. Просто сижу в качелях и тупо смотрю на зеленый газон. И жду, когда за мной придут.
Не пришли. Я понял, что кто-то подарил мне эти сутки. Но что я могу сделать? Как и со Стефанией. Есть свидетельница, есть оружие, есть мотив. Играть в несознанку? Мол, ничего не знаю, никого не убивал. Не получится. Самое обидное, что оба сядем, и я, и она, каждый за свое убийство. Ее труп я на себя взять не могу, секретарша-то скажет все, что я захочу, а как быть с остальными? Когда убивали Людмилу, я сидел в ресторане в компании чуть ли не десяти человек!
Да, надо бежать…
Шенгенская виза-то у меня открыта, мы ж в Париж собирались! Билеты, что ли, по Инету заказать? А как к этому отнесется Стефания? А сын?
Но что-то мне шептало: «Погоди, Воронцов, охолони малость». Интуиция, что ли? Говорят, она у меня сильно развита. В памяти сидела какая-то заноза. Что-то меня напрягло на тех фотках, где Стефания бросает в воду пистолет. Мне надо сосредоточиться. Где-то там, на дне пруда лежит разгадка. И мое спасение. Прямо хоть ныряй!
А вечером меня ждал царский подарок. Я твердо решил: завтра поеду на место преступления. Правильно говорят: убийцу туда тянет. Оказывается, того, кого принимают за убийцу, тоже тянет. Хочется еще раз пройтись по местам «боевой славы». А вдруг я что-то упустил? А если меня там ждут? Да и черт с ними! Нырнем вместе.
И вот когда я уже принял решение, в холле раздались шаги. Входную дверь я не запер, хотя мне и в голову не пришло, что жена может приехать. Просто забыл. Я люблю сидеть вечером в качелях и смотреть на звезды. А звезд сегодня было! Охренеть! Все равно ведь не усну. Ночь длинная. Если бессонница в конец одолеет, пойду прогуляюсь. А пока посижу дома, подумаю. Вот я и сидел в кресле у камина, огня не зажигал, просто смотрел в пустоту. Шаги я не сразу услышал. Но по наитию повернул голову. Стефанию я чувствую всегда.
Она стояла на пороге. У меня от счастья на глазах слезы выступили. Я встал и шагнул ей навстречу. А потом вдруг испугался. Она ехала одна! Ночью! В электричке! Потом шла пешком! По дачному поселку, где бродят гастарбайтеры! Красивая женщина, блондинка! Я пришел в ужас.
— Стеша?! Ты здесь?! Ты с ума сошла!
От волнения я назвал ее Стешей. Я никогда ее раньше так не называл. Потом подошел, взял жену за плечи и заглянул прямо в глаза. И то, что я в них увидел, меня сильно порадовало. Она за меня переживала! Она меня все еще любит! Потому что глаза не врут. Она не побоялась сделать то, чего никогда раньше не делала. Наплевать на мои инструкции и поехать ночью на дачу, чтобы увидеть меня! Потому что на звонки я не отвечал.
В тот момент я понял, что сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы мы и дальше могли сидеть перед этим камином и смотреть на огонь. Вдвоем. Я и она. Жена меня, можно сказать, и спасла. Как только я понял, что она меня любит, моя мысль заработала с новой силой.
Я заговорил спокойно, пытаясь не только собрать информацию, но и проанализировать ее. Объяснил, почему забрал пистолет, почему утопил его в пруду. А она мне объяснила, откуда знает подробности недавнего убийства мужа Людмилы.
— Мне сказал Вадик.
Я невольно поморщился. Опять Вадик! Было что-то интимное в том, как она его называла. Разумеется, Муркин ее домогался! Раньше ему хотелось просто меня урыть. Или ему велели меня урыть. Заплатили ему, чтобы меня урыть. Я пока не знаю, как это было. Но когда он увидел мою жену, то его мысль тоже заработала с удвоенной силой. Потому что Муркин понял, что вдобавок к деньгам может получить еще и шикарную женщину. Вот почему он обнаглел. У мужиков при виде Стефании реально башню сносит. Вот и Муркин страх потерял.
Так что у нас с ним есть много чего делить. И разборки будут серьезными. И вдруг я услышал:
— Вадим сделал фотографии.
Во-первых, уже Вадим, а не Вадик. Все легче. А во-вторых…
— Ну-ка с этого момента поподробнее…
Подробнее было у нее на почте. Муркин работал так, как привык. Что требуется для доказательства супружеской измены? Фотки и видео. Вот и теперь Вадик не стал особо мудрить. И тратиться тоже. Банально снимал нас на смартфон. Я подключил принтер и распечатал все фотографии. Сначала свои, потом жены. Что-то было такое в этих фотографиях, что меня напрягало, я уже говорил. А теперь у меня был целый модельный ряд! Оба убийства во всех ракурсах! И это, доложу я вам, было нечто!
Когда я, взволнованный, спустился вниз, жена меня ошарашила вопросом:
— Ты когда в последний раз клеил обои, Воронцов?
Господи, какие обои?! Мы завтра оба можем оказаться в тюремных камерах! Она в женской половине СИЗО, я в мужской! Или у Стефании от нервов крыша поехала? Ах, она с сыном разговаривала!
— А ты посмотри на это, — загадочно сказал я и в два ряда разложил на столе фотографии. У Стефании округлились глаза:
— Что это?!
— Вот и я хотел бы знать.
А дальше мы вместе стали гадать: что это? Фантазия у жены работает лучше, чем у меня, да и книжки Стефания читает, опять же в отличие от меня. А там чего только нет, в этих книжках! Поэтому Стефания и выдвинула версию о водолазах. На что я сказал:
— Бред.
Ведь и в самом деле бред! Ну, нет у меня таких врагов, которые настолько обезумели, чтобы нырять в грязный пруд за пистолетом! Неужели Муркин туда полез? Господи, сколько же ему заплатили?! Я вздохнул и сказал Стефании:
— Давай спать.
Поскольку я успокоился, самое время выспаться. А утром что-нибудь придумается. На свежую голову.
— Только Свете позвони.
Ах да! Совсем забыл о работе! Я усмехнулся. Заботливая у меня женушка.
Услышав мой голос, Света обрадовалась так, будто Дед Мороз подарил ей на Новый год «Бентли»!
— Андрей… Ильич, вы живы?! Боже! Какое счастье!
— Жив, что со мной будет? — пробурчал я, но было приятно. И паузу после «Андрей» я отметил. А все ли я знаю про свою секретаршу?
— У вас что-то случилось? — взволнованно спросила Света. — Чем я могу вам помочь?
— Может быть, и можешь. Я пока не знаю чем, но если узнаю — скажу.
— Все в шоке от вашего отсутствия. Сделка срывается. Что нам делать, Андрей Ильич? — На этот раз без паузы, что я тоже отметил.
— Если сможешь всех собрать завтра…
— Надо это сделать до обеда. Иначе будет поздно.
— Хорошо, назначай совещание на десять. — Я уже полностью взял себя в руки.
— Сейчас же и займусь, — деловито сказала моя секретарша. И повторила: — Господи, какое счастье, что вы живы и мне позвонили!
Светка так боится работу потерять или за меня?
— До завтра. Я буду в девять.
Я еще не знал, каким образом буду на работе в девять, но моя неуверенность никому не нужна. Им тоже необходим еще один спокойный день, моим людям. Хотя бы один. Главное — зажечь маяк, а там уж, хочешь не хочешь, бери на него курс и плыви. Я дал отбой и тут вдруг зазвонил телефон. Тот, в котором раньше жила жена, а теперь набилось всякой дряни, типа Муркина. Я почему-то был уверен, что это звонит он. Позлорадствовать, ну и хочет дать мне дальнейшие инструкции. Выделить воздушный коридор. Скорее всего, мне зададут направление на скамью подсудимых. Что ж, поговорим.
К моему удивлению, на дисплее высветилось «Алекс». Хозяйка дога! А этой что надо? Еще одна шантажистка?
— Здравствуйте, Андрей, — услышал я в трубке низкий женский голос и сдержанно ответил:
— Добрый вечер. Мы уже здоровались.
— Ах да! День был такой длинный и так наполнен событиями, что мне показалось, будто с тех пор, как я вас видела, прошла целая вечность.
— И что это были за события? — спросил я с некоторым напряжением.
— Убили моего соседа. Эдика. Да вы знаете.
— Знаю.
— Полиция приходила ко мне.
— Как быстро они приехали?
— Быстро. Соседи Эдика, те, с которыми у него общий забор, услышали выстрел и позвонили в полицию. Сами побоялись пойти и посмотреть, что там? Ведь это уже второй труп за три дня в нашем элитном поселке! Все сидят за заборами и боятся оттуда нос высунуть! Мне даже предложили патрулировать улицу. Ведь у моей собаки вид устрашающий.
— Алекс, зачем вы мне звоните? — не выдержал я.
— Алекс? — Она рассмеялась. — Что ж, тогда я буду звать вас Юстасом. Нам ведь надо шифроваться. Я хотела сказать, что не выдала вас.
— То есть?
— Сказала им, что никого подозрительного не видела.
Господи, вот кто подарил мне этот день! То есть это, конечно, ты, Господи, но на этот раз у тебя женское лицо и имя «Алекс».
— Почему вы это сделали? — поинтересовался я.
— А что я буду иметь от этого? Если выдам вас полиции? Исполненный гражданский долг? Судебный процесс, на котором буду выступать свидетелем? Потраченное время и нервы, да еще и топить человека, который мне симпатичен! В отличие от его жертвы. Честно сказать, Эдик заслужил пулю в сердце. Он был бабником и мерзавцем. Людмила мне часто на него жаловалась. Поэтому я и промолчала, не выдала вас. Ведь так я увижу вас еще раз. Вы ведь приедете меня отблагодарить?
— Вы имеете в виду деньги?
Тихий вздох:
— Какой вы… Я ведь ни на что не претендую. Я видела вашу жену, — она заговорила сбивчиво, и я понял, что женщина выпила. Для храбрости, должно быть. — Знаете, у меня такая скучная жизнь… А с вами приятно общаться. Вы остроумный, не то что мой Коля. Из него слова не вытянешь. Вечно сидит букой. Подай, принеси, и только. Вечно он всем недоволен, особенно мной. А вы, Юстас… Вы такой интересный мужчина… Во всех смыслах… Помечтать-то можно?
— Милая Алекс, мечтайте, сколько вам угодно. Я не возражаю. Конечно, я вас навещу. Вы подарили мне день, а может, и больше. Я его не убивал, клянусь.
— Подставили, да? Как в кино! Я и не думала, что окажусь замешана в криминальную историю!
— А что говорят в поселке?
— Как всегда: боятся маньяков и бандитов. Поговаривают, что Людмилу застрелили гастарбайтеры. Даже собираются устроить линчевание. У нас тут узбеки работают, на стройке. Полиции это на руку. Участковый ходит гоголем. Главный человек на поселке! Приезжайте, мы вместе будем расследовать это убийство. — Она явно воодушевилась. Или слишком много выпила?
— Что ж, все может быть, — не стал я ее разочаровывать. — И еще раз спасибо.
Мне показалось, что достаточно, и я дал отбой. И чего ко мне бабы так липнут? Стефания недаром ревнует. Вот и сейчас смотрит исподлобья:
— Тебе звонила женщина?
— Спи, — сердито сказал я. — Это по делу.
— Ты мне изменяешь!
Это она мне говорит?!
— Не вали с больной головы на здоровую, — огрызнулся я. Потом спохватился: — Давай не будем ссориться. Я и так предыдущую ночь почти не спал. Потому что тебя рядом не было.
Стефания мне сегодня сказала: «Я никогда тебе не изменяла! Клянусь жизнью сына!» А она не стала бы с этим шутить. И я всерьез призадумался: далеко не все является тем, чем кажется. Взять, к примеру, смерть Эдика. На первый взгляд все очевидно: его убил я, из ревности. Я его действительно ревновал к жене, но я его не убивал! Я точно это знаю!
Вот и в случае с изменой Стефании. Все говорят, что они с Эдиком любовники. Есть фотки. Так и на меня есть компромат! Те же фотки! Жена-то поверила, что я не убийца! А я должен поверить ей. Поворчать, конечно, чтобы ей неповадно было, но взять себя в руки и разобраться в ситуации.
Поэтому я не стал развивать тему, сгреб жену в охапку и уткнулся носом в ее пушистые волосы. Какой родной запах! Мне стало так хорошо и спокойно, что я тут же и уснул.
Проснулся оттого, что она застонала. И испугался:
— А? Что?
— Андрей, мне страшно.
Так. У нас две песни: «поговори со мной, мне скучно» и «поговори со мной, мне страшно». Я сейчас не настроен, петь ни одну. Мне спать охота, ведь в девять утра надо быть в офисе, в Москве. Я так и сказал:
— Отстань и дай мне поспать!
Разве даст? А что я хочу от женщины, которой снятся голубые тараканы? Я прекрасно знаю эту ее «милую» привычку. Когда у жены бессонница, Стефания принимается меня целовать и гладить, пытаясь таким образом разбудить. Пальчиком водит по боку, вроде бы ласкает, но на деле щекотно. И я просыпаюсь. Первым делом она начинает рассказывать мне свой сон.
— Представляешь, Андрей, какую забавную вещь я только что видела!
Не представляю. После синих кактусов она может увидеть все что угодно, и не только во сне. Потом жена спрашивает:
— А тебе что снилось?
— Ничего.
— Ты от меня что-то скрываешь!
— Я вообще не вижу снов.
Это правда. В лучшем случае, станки или трубы. Да, бывают еще эротические сны. И в них, твою мать, я опять-таки вижу жену! Даже обидно! Хоть бы разок изменил ей с какой-нибудь рыжей в этих снах! Или со жгучей брюнеткой! А то Стефания лежит рядышком, под боком, и она же снится! Но не говорить же ей об этом?
— Как думаешь, Андрей, что означают голубые тараканы?
У нормальной женщины тараканы в голове обычные, а у ненормальной, как моя супруга, — голубые. Вот что это означает!
— Заткнись и дай мне поспать! — заорал я, не намеренный в три часа ночи разговаривать о синих кактусах.
— Какой ты грубый!
— Вежливым я буду в восемь утра!
Она отодвинулась, натянула на голову одеяло и затаилась. Этот приемчик я тоже знаю. Мол, не я тебя разбудила. А кто?!
В общем, я вскочил и понесся вниз, на кухню. Как всегда, судьба все решила за меня. На этот раз у нее синие глаза и имя Стефания. Теперь я точно буду в офисе в девять. Надо только чаю попить. Жена, само собой, спустилась следом. Если она думает, что умеет скрывать свои эмоции, то сильно ошибается. Сейчас ее лицо было похоже на лисью мордочку. Причем рыжая только что съела рыбку. Подняла меня с постели в три часа ночи! «Андрей, мне страшно». Раньше надо было бояться, когда на курок нажимала!
— Дай мне булку, — велел я.
— Ты просил не давать тебе ночью еды. Ты борешься с лишним весом.
Если бы мне так не хотелось спать, я бы всерьез разозлился. Ах, я толстый! Понятно теперь, почему она кокетничала с этим Эдиком! Изменять, может быть, и не изменяла, но у машины с ним стояла и улыбалась ему! Потому что я толстый! Ну, ничего, в тюрьме похудею. И я принялся уплетать сдобную булку, которая ночью особенно вкусная.
И вдруг:
— Завтра я запишусь к гинекологу.
Я аж поперхнулся! К гинекологу?!
— Умоляю, не делай этого! Ну, хочешь, я на колени встану?
Мне и в самом деле захотелось бухнуться перед Стефанией на колени и во всем ей признаться. Самое время. Не знаю, что меня тогда удержало?
— Кто тебе посоветовал врача? — только и спросил я.
— Юля.
Опять она! Кругом она! Мало ей того, что сплетни обо мне распускает! Нет, Юлька взялась за дело всерьез! Но откуда она узнала?! Я хотел было тут же позвонить Марковне, но вспомнил, что ночь на дворе. Завтра мы из персонала медицинского центра всю душу вытрясем. Если, конечно, не сама Марковна руку приложила.
Надо бы всерьез проверить мое окружение. Всех, кому я так доверял. Кому-то же я насолил? Да так, что никаких денег не пожалели!
Лихорадочно ища пути отступления, я попытался очернить Юлю в глазах жены. Вроде бы поверила. Но я, конечно, не успокоился. Моя дурочка сама не догадается обратиться к другому врачу. Гинеколога и стоматолога меняют редко. Это я по своим женщинам знаю, матери и сестре, насчет гинеколога. А про стоматолога из личного опыта. К палачу проще привыкнуть, чем гадать, насколько умело он орудует инструментами для пыток. Что же касается гинеколога, то больше всего бабы боятся попасть к мужику и что их будут ругать:
— Что же вы раньше не приходили?
Или:
— Надо же было до такого дотянуть!
Вообще, все врачи первым делом начинают укорять в легкомыслии и ругать других врачей. Причем каждый считает свою епархию первой в очереди. Сначала ко мне — а потом ко всем остальным. Потому что моя болезнь — это Болезнь, а все остальные — так, сопутствующие заболевания. К Марковне Стефания ходит вот уже двадцать лет. И Марковна умеет обращаться с пациентами, недаром я сделал именно ее директором медицинского центра. Тут не только личный интерес, но и коммерческое чутье. Неужели Марковне показалось мало? Что ж, денег никогда не бывает много. А на дворе кризис, поток клиентов заметно уменьшился. Я сам недавно видел отчетность. А все ли я видел?
Дошло до того, что я начал подозревать вся и всех. Но кто-то же меня заказал! Муркин — наемный работник. Он сидел в своем микроскопическом «офисе», едва концы с концами сводил, Стефания мне сама об этом говорила. Квартира в ипотеку, машина — ржавое корыто. Клиенты — ревнивые мужья и жены. А тут представился случай сорвать банк! Поневоле начнешь подозревать всех подряд, все свое окружение!
— Андрей, ты ей улыбался!
— Что? Кому?
Оказывается, жене не нравится моя улыбка! Пришлось объяснить:
— Самые страшные вещи надо говорить с улыбкой, так еще страшнее.
До этого я уже сам дошел. Что толку стучать кулаком по столу и запугивать? В особенности баб. Взять эту гангрену Юльку. Не подействовало ведь. А когда я салатик заказал и с улыбкой ей подвинул: «Ешь», — сразу напряглась.
Не беспокойся милая, там нет слабительного. Травить врага пристало бабам. Но если ты не прислушаешься сейчас к моим словам, мало тебе не покажется.
Я буквально пришил ее взглядом к стулу и угрожающе сказал:
— Ты зачем Стефанию против меня настраиваешь? Жена как с тобой поговорит, прямо сама не своя. Вопросы начинает задавать, бизнесом моим интересуется. Говори прямо — ты у моих конкурентов на зарплате?
— Что ты, что ты, Андрей! Мы просто по-женски сплетничаем, — сразу завиляла хвостиком она.
— Видать, не только с ней. Чего ты добиваешься? — и тут я улыбнулся. Глядя ей прямо в глаза. И тихо сказал: — Смотри. Я женщин не бью, но могу устроить тебе кучу неприятностей. Держись от Стефании подальше.
И тут к нам за столик подсела эта белобрысая инструкторша! Я даже не вспомнил, как ее зовут, то ли Анфиса, то ли Алиса. Стефания тоже хороша! Оказывается, из-за занавески подглядывала!
— Воронцов, может быть, и меня угостишь?
— Чай, кофе?
— Апельсиновый сок. Свежевыжатый.
Все понятно: мы играем в гламур. Причем я отметил, что рискнула подойти самая красивая, хотя за соседним столиком их сидело четверо. Эта, видать, только что из солярия. Или с массажа. Я улыбнулся, еле скрывая злость. Мне не о чем с ней разговаривать: я жму штангу, она садится на шпагат. Тем более куда-то девку везти. В постели мне и с женой не скучно, равно как и за ужином в ресторане, а по части тряпок моей супруге вообще нет равных, она ни в одном магазине дольше десяти минут не задерживается. Проносится ураганом вдоль полок и, поскольку с ее фигурой Стефании идет все без исключения, попросту раздевает манекены, а потом мчится в кассу. Да и я еще ни разу не ошибся с подарком, хоть покупаю любимой не только ювелирку. Недавно притащил норковое манто, зима не за горами — село идеально. Стефания сама ведь никогда не попросит: купи мне шубу. Моя вторая половина предпочитает удобные спортивные куртки и джинсы. Все время злится:
— Ну и как я в этом спущусь в метро?
А ты сиди дома! Закутайся в новое манто и сиди, мужа радуй своим видом! Нечего по фитнес-клубам шататься! На курорты жена тоже, кстати, не просится. Это я со злости говорю: хочешь на Мальдивы — пожалуйста! Никогда она не просилась на Мальдивы. Ей там делать нечего, с ее бешеной энергией. Косить нечего, старушек нет, йогу им преподавать, готовить тоже не надо, и Маринку прикрывать не надо, диваны за нее пылесосить. Буквально на третий день Стефания начинает беситься и шипеть:
— Ты зачем меня сюда притащил?
Так что больше десяти дней мы нигде не задерживаемся, и то мне надо напрячься, чтобы жена не огрызалась. Вот я и придумываю всякие полеты на парашюте и круизы на эти чертовы острова. Экстрим, одним словом, чтобы нервы пощекотать. Иначе Стефания так и будет лежать в соседнем шезлонге и ныть:
— Воронцов, поговори со мной, мне скучно… Воронцов, принеси кокос… Воронцов, помажь меня… Воронцов, пойдем куда-нибудь…
В конце концов, я ее посылаю… куда-нибудь. Вместе с ее эстрогенами, будь они неладны! Но за четверть века привык к тому, как мы «отдыхаем». И другого отдыха не хочу.
А эта девка меня сразу напрягла. Я как представил себе многочасовое томление на диване, пока она все тряпки в бутике не перемерит! Или эти бесконечные селфи на каждом шагу! И себя в качестве обоев: я на фоне моего бойфренда. А мне вовсе не хочется быть обоями для селфи. И живым кошельком.
Она же почему-то считает себя подарком, если ее тело цвета горчичника, волосы похожи на взбитую вату, а на копчике красуется тату. Да еще и ломаться стала, когда я попросил ее подменить Стефанию на ноябрьские праздники!
— А Париж в курсе, что ты туда хочешь, девочка? Может быть, тебе в Заднепопинск прокатиться? На историческую родину. Заодно прическу обновишь. Только там и есть такая жуткая краска, — я кивнул на ее волосы.
Девчонка залилась румянцем до ушей. Да, когда надо, я умею быть милым. А когда надо, жестоким.
— Я же тебе говорила, Настя, что он хам! — качнула абажуром Юля. Жена как-то метко заметила, что Юлина прическа напоминает абажур, с тех пор я по-другому ее и не воспринимаю. Ах, девку зовут не Анфисой или Алисой, а Настей! Ни разу не угадал! В общем, они меня обе достали!
И я их отчитал:
— А вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, милые дамы, что семья — это святое? И мужчину из семьи уводить подло. Я такой, каким меня сделала моя женщина. А где сейчас ваши мужчины? Одной надо было раньше об этом подумать, когда с мужем разводилась, другой самое время подумать.
— У меня пока нет мужа! — взвилась та, что с татушкой на попе.
— И ты решила, что тебе сразу в Париж? — усмехнулся я. — А по гарнизонам с лейтенантиком помотаться не хочешь? Или с начинающим бизнесменом по съемным квартирам? Расти, девочка, — я встал и швырнул деньги на стол. И Юле: — А ты, наоборот, сходи к пластическому хирургу, подрежь себе кое-что.
Лично я имел в виду язык, но эта зараза Юлька бог весть что подумала. Вспыхнула, словно лампочка под своим абажуром, и аж зашипела от злости:
— Ну, ты и хам, Воронцов…
Мне, наверное, следует пояснить, почему я так жестоко с ними поступаю. Почему хамлю. Все дело в том, что первая моя любовь была несчастной. Учился я нормально, но в отличниках не числился, с гуманитарными науками у меня всегда были проблемы, а родители мои люди простые, блата нигде не имели, батя рабочий, всю жизнь на заводе вкалывал, мама трудилась в музыкальной школе, преподавала хор и сольфеджио. Мне, кстати, медведь на ухо наступил, как и бате. Поэтому скрипку я с ненавистью отверг, еще когда ходил в детский садик, равно как и пианино с баяном. Я вообще музыкальную школу, где работала мама, обходил за квартал. При одной только мысли, что меня могут в это дело запрячь, становилось тошно. За всех мужиков в нашей семье отдувалась сестра, которая сейчас преподает фортепиано в «музыкалке». Так что мама может быть счастлива. Традиции в семье сохранились и, возможно, будут передаваться из поколения в поколение. Так это, кажется, говорится? Я в словесности не силен, в отличие от супруги.
Как и к каждому подростку, ко мне в положенном возрасте тоже пришла любовь. Мне понравилась девочка, которая сидела со мной за партой. А девочке понравился сын директора мясокомбината. У прыщавого пацана уже в десятом классе была машина, и все гаишники закрывали глаза на то, что местный «мажор» ездит без прав. Времена, когда мясо давали по талонам, лично в моей памяти еще свежи. Я как раз в школе учился. Или из-за того, что на одной чаше весов лежала моя любовь, а на другой эти чертовы талоны на мясо?
В общем, мои чувства остались без ответа. После школы я из родного города уехал, но навсегда запомнил: бабы ищут, где сытнее. Стефания взяла меня тем, что вышла замуж, так и не задав мне вопроса:
— На что мы будем жить?
Мы эту тему вообще не обсуждали. Были я и она, молодые, красивые, была комната в съемной квартире и море счастья, когда мы узнали, что у нас будет ребенок. Нам нечего делить, потому что на все мы заработали вместе. Даже когда жена просто сидела дома, она помогала мне тем, что не задавала вопросов:
— Почему у нас до сих пор нет того-то и того-то?
Ни разу не устроила сцену по поводу денег. Не попросила того, что я не в состоянии ей дать. И даже того, что дать в состоянии. У Стефании Алексеевны Воронцовой много недостатков, но есть одно качество, поистине, бесценное: она не жадная. И до денег не жадная. Никогда не станет науськивать мужика, словно цепного пса:
— Пойди, принеси мне…
И далее по списку. А список у жадных сук, таких как эта Юля с Настей, бесконечный. Я их сердцем чувствую, которым однажды здорово обжегся. Стоит ему только оказаться в опасной близости от жадной суки, оно, это сердце, начинает ныть, словно бы на нем опять появляется ожог.
Потому что моя первая любовь меня потом нашла. На этом эпизоде я остановлюсь подробнее.
Из-за нее ведь, из-за этой светловолосой тоненькой девочки, похожей на балерину, я никогда не ездил на встречу выпускников. Это, пожалуй, было самое громкое мое поражение: мне предпочли другого. Не считая ситуации, в которой я оказался сейчас. И все знали, что девочка меня отвергла, и одноклассники и учителя. И мои родители. Мама ведь работала в музыкальной школе, куда дети всей городской интеллигенции ходили в обязательном порядке. Городок у нас небольшой, и музыкальная школа в нем одна. Из развивающего только она и спортивные секции. Кто не хочет ходить на бокс — добро пожаловать в храм искусства. Сколько я помню детство, на отчетные концерты в ДК собиралась вся городская знать. И если одним детям преподавали пианино, другим скрипку, а третьим баян, то учитель сольфеджио у всех был общий: моя мама. Ох, сколько же было сочувствующих!
— Инна Иосифовна, ваш сын так влюблен в Настю… — вот почему я не хочу помнить это имя. — Прямо жалко его… Вы ведь знаете, что она встречается с сыном директора мясокомбината? У Андрюши нет никаких шансов… А он так страдает…
Может быть, я бы не так страдал, если бы от этих разговоров не страдала моя мама. Она много раз пыталась со мной поговорить.
— Понимаешь, Андрюшенька, жизнь в семнадцать лет не кончается…
Ну и так далее, из области лирики. Даже батя как-то сказал:
— Первая, она, конечно, самая сладкая. Но и вторая не хуже. Ты, главное, Андрюха, не отчаивайся.
В конце концов я не выдержал и заорал:
— Да знаю я! Отстаньте от меня все!
Прошло несколько лет. Я встретил ту, которая была мне предназначена, мою Стефанию. Судьбой ли, Богом, не знаю. Знаю только, что мы — две половинки одного целого. Бывает, конечно, всякое, но я уверен: это и есть моя половинка. В ней все то, чего нет у меня, а во мне есть то, чем ее природа не наделила. Если Стефания этого не понимает, то я-то, у которого один ум на двоих, давно оценил позицию. И менять ничего не собираюсь.
И вот, спустя двадцать лет, я приехал в родной город хоронить батю. Стефания заболела, причем так сильно, что температура поднялась под сорок. Грипп где-то подхватила. Тогда гулял опасный грипп, который вполне мог привести в больничку. Не поехать на похороны отца я не мог, жену с собой тоже взять не мог, потому что была зима. Ну, куда Стефании ехать в таком состоянии? Рядом, что ли, с моим батей лечь, на городском кладбище? Не дай бог, осложнение. А Степан Андреевич как раз сдавал зимнюю сессию. Смерть не выбирает, когда ей за кем приходить, вот и похороны моего отца пришлись аккурат на госэкзамен его внука. Я сразу нашел положительный момент: Степан Андреевич за матерью присмотрит. Потом приедут, на девять дней.
А на похороны я поехал один. Разумеется, за все заплатил, заказал поминки в лучшем в городе ресторане. И очень удивился, когда увидел там Настю. Конечно, на такие мероприятия не зовут, кто хочет почтить память усопшего, тот приходит. Но эта?!
Мама пыталась мне рассказывать, что Настя вышла замуж, родила ребенка, потом развелась. Мне это было безразлично. Понятно, мясо-то теперь не по талонам! Говорят, мой соперник, тот, кого мне когда-то предпочли, спился и давно сидит без работы. Ездит, кстати, все на той же машине, которую, из-за страха перед его отцом не останавливали гаишники. Теперь тоже не останавливают, но по другой причине. Какую скорость может развить ржавое корыто, у которого того и гляди днище вывалится? И что возьмешь с его хозяина? Вот мой джип без конца тормозят. Словно это банкомат на колесах. Надо только сунуть в приемник штрафной талон, и дождем посыплются купюры. Но не суть.
Хотя джип она тоже отметила, эта жадная стерва.
— Какая у тебя шикарная машина Андрей!
Надо сказать, жизнь ее потрепала, мою первую любовь. Когда-то была заглавная в школе красавица, а теперь… На балерину уже не тянет, раздобрела. Но все еще считает, что по ней умирают все, кто носит штаны.
Я из вежливости промолчал: поминки все-таки. Я только что отца схоронил.
— Ты один, без жены?
— Она приболела, — сказал я сквозь зубы.
— Сколько вы уже женаты? Лет двадцать? — А сама ко мне жмется.
Я отодвинулся.
— А говорят, ты меня сильно тогда любил…
— Тогда это когда?
— Ну, в школе…
— Правильно: мы ж за одной партой сидели. А у тебя фартук топорщился на сиськах. И тетрадку ты все время рукой закрывала. Я как пододвинусь, чтобы списать, так меня в жар бросает! Нормальная реакция созревшей в половом отношении особи.
Она рассмеялась:
— А мелом кто на асфальте писал под моими окнами: «Настя, я тебя люблю!»
— Сын директора мясокомбината, — огрызнулся я.
— Это ты писал, Андрей.
— Только сейчас читать научилась?
— Да. Я тебя, признаться, недооценила. Кто же знал, что времена так изменятся? И у тебя есть коммерческая жилка.
Жилка! У меня фонтан, между прочим!
— Послушай, ты… — я оглянулся. Негоже, конечно, на поминках, но куда деваться? — Если ты рассчитываешь разрабатывать жилу, о которой только что упомянула, то ты опоздала. Ты участок застолбила? Оборудование завезла? Землю копала? Тебя в моем сердце не то что нет, там и следов былой любви давно уже нет. Я эти воспоминания так далеко запрятал, что и шахту рыть — не поможет. Да и вид у тебя, надо сказать, не товарный, — я с сомнением оглядел ее лицо и фигуру. — Я бы тебя, может быть, и трахнул, чтобы должок вернуть, но это такое сомнительное удовольствие…
Она вспыхнула и вскочила:
— Ну, ты, Воронцов, и…
— Мерзавец, — закончил я. — А еще женатый человек. И ты сегодня пришла на похороны моего отца со своими грязными мыслями. Утешу, мол, раз он без жены. Мужчина в горе — легкая добыча. И как это называется по твоему, бабскому кодексу чести? А?
После этого она с поминок ушла, а я выкинул ее из памяти навсегда. Можно сказать, реванш состоялся. Больше я до такого доводить не хочу. Мне тоже надоедает быть хамом и мерзавцем. Я вообще-то человек добрый, но что делать, когда достают?
В тот день, который, как потом оказалось, и был точкой отсчета наших с женой проблем, я тоже понадеялся, что эти две жадные суки от меня отвяжутся. Когда я уходил в раздевалку, они все еще сидели за столиком, перед одной стоял нетронутый салат, перед другой полный стакан апельсинового сока. Свежевыжатого. Расходиться дамы не спешили.
Теперь я прокрутил эпизод в памяти и напрягся. Кто-то ведь познакомил мою жену с Эдиком? Кто-то же их сфотографировал? Но я даже не думал, что до такого дойдет! До трупов! И до визита Стефании к незнакомому мне гинекологу! Которого я вряд ли успею перехватить, чтобы заплатить ему за молчание. Жена не должна узнать правду, иначе возненавидит меня.
Я понял, что Стефанию срочно надо чем-то отвлечь, и сказал:
— Хорошо, поехали в Москву.
В конце концов, мысль разумная: проверить, сколько пистолетов пропало из моего сейфа? Все равно ведь не уснем.
Завтра предстоит еще один тяжелый день. Почему-то я был в этом уверен. И мысленно составлял план. Обязательно надо увидеть Юлю, чтобы выяснить, откуда взялся этот Эдик? И кто ее надоумил послать мою жену к гинекологу? Это после того, как я проведу утреннее совещание и обсужу все финансовые вопросы с генеральным директором.
После того, как увижу Свету и посмотрю ей в глаза.
После того, как позвоню Марковне.
И Муркину.
После того, как…
Черт его знает, что еще случится?
