Поза орла
Я тогда думал, что худший день в своей жизни уже прожил. Но оказалось, что здорово ошибался. Мне предстояло еще несколько таких дней, причем на выбор: один хуже другого.
Утром я встал в прескверном настроении. Потому что спал один. Попытался вспомнить, когда такое было? Да, случались командировки, но я каждый вечер звонил жене, и мы подолгу разговаривали. О всяких пустяках, которые на расстоянии в сотни километров друг от друга казались нам важными. И мы их подолгу обсуждали, эти пустяки. Потом жена говорила, что любит меня, и желала спокойной ночи. Вчера вечером я ей тоже позвонил. Хотел спросить, как она себя чувствует, и услышать обычное «жить без тебя не могу», но вместо этого спросил:
— Сколько минут греть пиццу в микроволновке?
И что я услышал в ответ? Ехидное:
— Там на коробке есть инструкция. Прочитай ее и узнаешь!
Вот как я ей безразличен! Даже не жалко меня! А вдруг я с голоду умру или отравлюсь сырятиной? И кто его знает, чего они в эту пиццу напихали? Каких консервантов и химии? Раньше жена запрещала мне есть размороженные полуфабрикаты, говорила, что я желудок испорчу. А тут: читай инструкцию! Я вспомнил, что недавно Стефания спрашивала, почему я до сих пор не записал на нее недвижимость? Значит, о разводе подумывала давно. Она же никаких смертельных клятв не давала! Мало того, если она узнает, что я с ней сделал, тут же меня возненавидит! От отчаяния я заорал:
— Дура! Без тебя обойдусь!
Хотя уже понимал: не обойдусь. Я поеду завтра убивать ее любовника, а заодно запугивать свидетельницу. Вот до чего она меня довела!
Утром я ей снова позвонил. Может, одумалась? Ни хрена! С кем-то по телефону треплется! Еще и на паузу меня повесила! Сам себе удивляюсь! Вместо того чтобы послать изменщицу к черту, я терпеливо ждал, когда она и для меня найдет минутку! А жена мне:
— Повиси еще.
Я все больше закипал. Пока не услышал:
— Да, милый, что ты потерял?
У меня прямо сердце екнуло. Ну, наконец-то! Одумалась! Но надо же поломаться. А то как повадится мне изменять!
— Я тебе теперь не милый. Любовник тебе дороже.
И она тут же надулась. Вот характер!
— Мы с тобой вчера разошлись.
Я этого Эдика убью! А вдруг она к нему уйдет? От отчаяния я заорал:
— Где мои ботинки?!
Ехидничает:
— Там, где ты их оставил: дома.
Вот чертова баба! Ну, ладно! Я ей покажу, кто в доме хозяин!
На работу мне ехать не хотелось, хотя дел у меня было до зарезу. С трубным заводом мы договорились, документы все подготовили, осталось только поставить подписи и распределить обязанности. Посему я на три часа дня назначил совещание. А в два меня ждал генеральный, чтобы поговорить по финансам. Я позвонил ему и сказал, что все в силе, но до обеда меня на работе не будет. И Свету предупредил: прикрой. Ну не до работы мне сейчас. От меня жена ушла.
Сначала я поехал в морг. Мне надо было понять, почему женщина на фотографиях показалась мне такой знакомой? Я представился ее родственником, сделал вид, что скорблю.
— Я хочу, чтобы в гробу она была красивой, — с грустью сказал я патологоанатому.
Мы сидели в его кабинете, на втором этаже, хозяин за столом, я, как клиент на диванчике. Патологоанатом был в белом халате, из-под которого выглядывал воротник несвежей голубой сорочки. Вид у меня солидный, да еще и в руке айфон последней модели, я нарочно его достал из кармана, чтобы впечатление произвести. Произвел.
— Не беспокойтесь, ее муж уже отдал соответствующие распоряжения, — залебезил хозяин морга. — И заплатил.
— Я знаю ее мужа, он жмот. — Я сделал томное лицо. — Скажу вам правду: я ей не родственник. Интимный друг.
У него от любопытства аж глаза загорелись.
— Да-да, я понимаю…
— Ее преждевременная смерть стала для меня трагедией.
Господи, откуда, только слова такие взялись?! Стефания бы мною гордилась.
— Да, такая молодая… — Ему самому было под шестьдесят. Понятно, молодая! — Красивая была женщина.
— Вот именно. Можно я взгляну на нее в последний раз? Вы же понимаете, почему я не могу приехать на похороны?
— Что, супруг догадывался о вашей связи?
— Увы…
— А говорят, ее убила женщина…
— Кто говорит?
— Ну, как же? Идет следствие.
— Кого-то конкретно подозревают?
— Разные есть версии. — Я понял его взгляд и полез в карман. Человек провожает людей в последний путь, ему, как священнику на последнем причастии, доверяют все тайны. Пятитысячная купюра привела короля «жмуриков» в умиление: — Вы, должно быть, сильно ее любили.
— Что да, то да, — я тяжело вздохнул. — Прямо сердце разрывается от горя. Поэтому я хотел бы знать подробности.
— Муж намного моложе ее, — доверительно сообщил мне патологоанатом. — Говорят, погуливал. Вот одна из его любовниц и…
— А у него их что, много было?
— Говорят, он вообще был фиктивно женат.
— До или после?
— Вы о Людмиле?
Напрягшись, я вспомнил, что покойницу звали Людмилой, и кивнул.
— Покойница его подозревала в обмане, — разговорился патологоанатом. — Но это опять-таки по слухам. Тайна, покрытая мраком. Следствие сейчас отрабатывает именно эту версию: убийство из ревности.
Черт! Все скверно!
— Вот к чему приводят неравные браки, — наставительно сказал он. — Вы ей по возрасту больше подходите, — патологоанатом выразительно посмотрел на мою правую руку, и тут я сообразил, что так и не снял обручальное кольцо. Погладил его и сказал: — Людмила подарила. Мы собирались пожениться.
— А может, муж ее и… того?
— А он что, дома был в тот момент? Ну, когда ее застрелили?
— Нет, он в магазин поехал. Но труп нашел он.
Я задумался. Какой еще магазин? Надо у Муркина спросить. Что-то темнит детектив. Или патологоанатом заливает. С чужих ведь слов говорит. А лучше бы почитать криминальные сводки. Зато теперь я еще больше убедился в том, что мне надо встретиться с Эдиком. Я хочу в подробностях узнать, что случилось позавчера вечером.
— Ну что? — Он выразительно посмотрел на меня. — Идем?
— Ах да… — Я вспомнил, что хотел увидеть «любимую». — Идем.
Хоть человек и сильно меняется после смерти, но я ее узнал. Потому что встречались мы недавно. Какая-то неделя прошла, не больше. Я напрягся, вспоминая подробности. Да, она говорила о муже, называла его Эдиком. Якобы это он послал ее ко мне. А узнал обо мне через Стефанию, с которой познакомился в фитнес-клубе. Все так, все сходится. Но зачем Эдик послал супругу ко мне? Вот этого я, убей, понять не мог! Мы ни о чем не договорились, да и не могли договориться. У нас с Людмилой не было общих интересов. Это, определенно, какой-то развод. Видимо, лицо у меня было напряженное, потому что патологоанатом заботливо спросил:
— Может, спиртику нашатырного? Понюхать?
— Нет, я в порядке.
Я сделал усилие и со скорбью уставился на Людмилу. Возможно, когда-то покойница и была хороша собой. В молодости. Но сейчас особенно было заметно, что с возрастом она пустилась на всякие ухищрения, чтобы сохранить свою красоту. Жирные черные стрелки на верхних веках, вытатуированные брови, а в особенности яркий контур губ на мертвом изжелта-синем лице выглядели нелепо. Мне хотелось увидеть входное отверстие пули, Людмилу ведь застрелили, но покойница была закрыта простыней до самой шеи. Я сообразил, что было вскрытие. Во всяком случае, пуля попала не в голову, что полностью соответствует версии Муркина. Моя жена застрелила Людмилу в пылу борьбы.
— Я еще ею не занимался, — поспешил сказать патологоанатом. Я все понял и снова полез в карман за деньгами. Сказал, протягивая купюру:
— Только никому не говорите о моем визите. Ни ее мужу, ни полиции. Не беспокойтесь: у меня железное алиби. Я был в командировке, в соседней области. Просто не хочу сплетен. Ее уже не вернешь, а когда человек умирает, остается его репутация. Пусть покоится с миром.
Он взял деньги и кивнул:
— Я все понял. Не беспокойтесь, я своей репутацией тоже дорожу.
Выйдя из морга, я с наслаждением вдохнул свежий осенний воздух. Все-таки местечко не из приятных. Унылое какое-то, и пахнет тут отвратительно. Смертью. Я сел в машину и поехал в коттеджный поселок, дорогу в который мне услужливо подсказал навигатор.
Сначала решил побеседовать со свидетельницей. Найти женщину с собакой не составило труда, стоило только описать собаку: огромная. Собак я не люблю с детства, о чем прекрасно знает Стефания. Даже и не заикается:
— Андрей, а давай заведем собаку.
Мне было лет пять, когда на меня набросилась овчарка. Случилось это в деревне, и собака была бродячей. Я хотел ее погладить и покормить. Я вообще люблю животных, почему и не завожу их. У Стефании реально не складываются с ними отношения. А я охладел только к собакам после того случая. Главное, так и не понял: почему она на меня набросилась? Я ведь хотел ее приласкать!
Кровь из меня хлестала, дай боже! Отец тут же повез в больницу, там меня зашили, сделали укол от бешенства. Я ревел, но не от боли, а больше от обиды.
— Папа, почему она меня укусила?
— Сынок, она ведь бешеная.
Мой батя был заядлым охотником, поэтому оружие у нас в доме имелось всегда. Когда мы вернулись в деревню, отец взял ружье и сказал мне:
— Идем.
Он убивал ее при мне, эту собаку. Мать рыдала и называла его садистом. Кричала:
— Что ты делаешь с сыном, Илья?! Ты калечишь его психику!
Батя у меня был из простых, из работяг, а вот мама с высшим образованием, интеллигентная. Как-то они сошлись и жили, в общем-то, неплохо. Несмотря на разницу в образовании и взглядах. Троих детей родили. Хотя по многим вещам не сходились. Мама была уверена, что ребенок должен получать только положительные эмоции.
А я потом понял: отец убивал мой страх. Такие у него были методы воспитания. Он хотел мне показать: видишь, сынок, твой враг мертв. Его больше нет, и ты можешь отныне не бояться, ходить по улицам спокойно. Отец убил ее сразу, с первого выстрела. Помню запах пороха и крови. А еще лицо отца, спокойное, можно даже сказать, равнодушное. Он просто делал свою мужскую работу. Странно, я не испытывал ни страха, ни отвращения. Хотя мне было всего пять лет. И даже не отвернулся.
Я понял одно: как только вырасту, куплю себе охотничье ружье. Такое же, как у бати. Потому что на улицах еще полно бешеных собак. И разбираться с ними мне еще придется.
Любовь к оружию я, видимо, заполучил по наследству. Ну и отец с раннего детства учил меня метко стрелять. Мы вместе ходили по лесам, вместе свежевали зайца, кабана или даже лося. Так что крови я не боюсь. А собак так… Опасаюсь. И то лишь больших.
У этой дамочки был дог. Огромный, с теленка.
— Не бойтесь, он не укусит.
Да кто его знает! На всякий случай гладить дога я не стал. Разговаривали мы с его хозяйкой у калитки, дальше меня не пустили. И то калитку пришлось придерживать ногой. Чтобы ее не захлопнули перед моим носом и чтобы в случае чего я мог захлопнуть ее перед носом у этого огромного, с теленка дога. Полагаю, калитка выдержит.
— Что вы хотели? — с интересом посмотрела на меня женщина.
Что тут скажешь? Я мужчина видный. Даже на фоне калитки. И одеваюсь хорошо. Как-никак директор. А дамочка явно скучает. Вообще, жизнь в коттеджных поселках не очень веселая. Каждый сидит за своим высоким забором, огромный дом и большое хозяйство отнимают уйму времени. Есть у тебя прислуга или нет, неважно. Вот почему я и не хочу постоянно жить за городом. Затягивает, как трясина. Потом вообще ничего не захочешь. Вот и у этой глаза тоскливые. Но гладить ее я не буду. Приласкаешь, а потом в больничку, швы накладывать. Да и никакая она, эта дамочка. Взгляду не за что зацепиться. Разве что за грязные перчатки у нее на руках. С цветами, должно быть, возилась. Стефания тоже обожает цветочки.
Господи! Почему я опять думаю о ней?! На какую бы бабу ни посмотрел, опять думаю о жене! Приворожила она меня, что ли, эта ведьма синеглазая?! А дамочка меж тем смотрит вопросительно и ждет продолжения. Надо идти на контакт:
— Я интересуюсь насчет вашей соседки, Людмилы.
— Вы из полиции? — И еще больше интереса во взгляде. Если мужчина видный, да еще и офицер, женщина прямо впадает в гормональную панику. Вот эта уже и перчатки снимает! А там какой-то хитрый маникюр. Вот зачем он ей здесь, можно сказать, в глуши? Никогда не понимал этих баб. — Ко мне уже приходили, я все, что знала, им рассказала.
Черт! Опоздал!
— Нет, я не из полиции. У меня личный интерес. Я знаю, в убийстве подозревают женщину.
— А вы ей кто? — На этот раз взгляд подозрительный.
Какой смысл врать?
— Муж.
— А-а-а… И что вы хотите?
— Моя жена попала в неприятную историю. Я бы хотел уладить эту проблему.
— Проблема — это я? — усмехнулась дамочка. Сообразительная!
— Да, — ну и я не стал увиливать. По крайней мере, надо прощупать почву.
А дамочка вдруг разозлилась:
— Я не буду забирать своих показаний!
— Вопрос принципа или личное?
— Вам-то что? — огрызнулась она.
— Я просто хочу понять ситуацию. Убили вашу соседку. И то, соседку — это немного преувеличено. Вы просто на одной улице жили. Не думаю, что часто общались. У вас собака, у нее собаки нет, — это я наугад забросил, пока никто не говорил о собаке в доме у Людмилы. Собака бы все осложнила, она бы залаяла. И набросилась на того, кто убил ее хозяйку. А Стефания с Муркиным спокойно вышли из дома и скрылись. Значит, не было собаки. — Похоже, у вас не было ничего общего.
— Вы уверены? — съязвила она.
— Разве что вам нравился Эдик. Просто потому, что он всем женщинам нравится.
— А вы что, знакомы? — на этот раз насмешливо.
— Заочно.
— Ах, ваша обожаемая супруга тоже его любовница! А вы проблему пришли улаживать! Господи, ну почему?! Достаются же нормальные мужики таким стервам! Это потому, что она такая красивая? Неужели этого достаточно? Она вам рога наставила, а вы ее спасаете! Что она такого сделала, если вы ее так любите? Какой подвиг совершила? Кроме того, что носит джинсы в обтяжку?
— Она просто есть, — серьезно сказал я. — В джинсах или без них, мне без разницы. Я бы ее и лысую любил. Даже не накрашенную.
— Убирайтесь! А не то я на вас собаку натравлю! — Да, не складывается разговор.
— Послушайте, как вас зовут? — не сдавался я, косясь на дога.
— С этого и надо было начинать!
— А может с: «на какую сумму вы рассчитываете»?
— Вы хам!
— Не без этого. Но женщинам ведь нравятся хамы?
— Откуда вы это знаете?
Я напрягся. Что там Светка говорила?
— Из книжки. «Пятьдесят оттенков…», — дальше я забыл, но этого хватило. Баба прямо взвилась:
— А вы что, тоже миллионер-извращенец? Вам нравятся убийцы?
— Давайте остановимся на слове «миллионер». Сколько?
— Знаете, я из принципа не буду забирать показания!
— Ну, это уже хоть что-то. Хоть какая-то позиция. Я думаю, мы договоримся, — подмигнул я. — Как вас все-таки зовут? Хотя бы его, — я кивнул на собаку. Когда надо, я умею быть обаятельным.
— Алекс, — нехотя призналась она.
— Что ж, Алекс, — сказал я, обращаясь к стоящей передо мной женщине. — Юстас принял вашу шифровку. Деньгами вы не хотите. Может, у вас есть какие-то проблемы?
— Вашей жене повезло, — она невольно улыбнулась. — У вас не только привлекательная внешность, но и с людьми вы договариваться умеете. Знаете, чем взять. А полицию я, как и все, не люблю. Тем более неохота таскаться по судам. И проблемы у меня как и у всех. Кризис на дворе, а мы, когда строились, на кризис не рассчитывали. Теперь эту махину, — она кивнула на огромный дом, — надо как-то содержать.
— Вот и отлично! Все-таки деньги. Вы просто на опознании скажите: «Это не она». Всего три слова. И за каждое получите по… Цену сами назначите. Уверяю, это будут самые дорогие слова в вашей жизни. В прямом смысле. Ну что? Договорились?
— Я подумаю, — она скупо улыбнулась. — А как вас зовут?
И я, дурак, сказал:
— Андрей.
Еще бы фамилию назвал! Но откуда же я знал, что она станет свидетельницей и по моему делу?! И это тоже будет дело об убийстве! В общем, влип по полной!
— Запишите мой номер телефона, Андрей.
— С удовольствием!
Да, мы еще и телефонами обменялись! Раньше у меня был мобильник, в котором жила красавица Стефания. И разговоры по нему исключительно о любви. А теперь это какое-то криминальное чтиво! Частные сыщики, свидетели. Морг. Телефон патологоанатома я тоже на всякий случай записал. Просто кошмар какой-то! Раньше, когда этот телефон звонил, душа моя пела. А теперь реально начинается мандраж. Кто звонит? Что там еще случилось? Я, определенно, сменю номер, когда все закончится. Не хочу, чтобы жена была в одном телефоне с полицией и частными сыщиками. Я Стефанию с работой-то не делил.
Вот зачем мы записываем кучу телефонов, по которым не позвоним никогда, и берем кучу визиток, которые пылятся без надобности на полке, куда отправляются после того, как от них разбухнет портмоне? Прямо какой-то жор информации на нас напал! Мы пожираем ее без разбору и складываем все в одну кучу, так что наш мозг похож на захламленные всяким барахлом склады. И когда там нужно что-то найти, мы тратим массу усилий, и не факт, что находим. Вместо этого запускаем обновление. А куда, скажите, девать старое барахло?
Мы без конца создаем контакты. А потом мучительно вспоминаем: а кто это? Мне, например, в Новый год приходит куча поздравительных эсэмэсок с номеров, которых я не помню. И я, как и все, отписываюсь: «Взаимно», «Счастья в Новом году!», «Пусть Огненная лошадь (или Синий петух, Водяная крыса) принесет вам удачу!» Или запускаю стандартную рассылку. Всем-всем-всем. Словно долг выполняю. Перед кем? Кто все эти люди? А они помнят, кого поздравляют? Вряд ли.
Если меня задержат и полиция сунется в мой телефон, бесполезно будет доказывать, что я никого не убивал. Вот я к чему.
Поговорив со свидетельницей, я набрал номер Эдика. Спросил:
— Ты дома?
Выкать любовнику жены я не собираюсь. И церемониться с ним тоже. Это он на мое посягнул, за что и будет наказан.
— Дома, приходи. Ты где?
— В двух шагах. Иду по вашей улице.
Итак, момент истины. Я почему-то сразу понял: вон он, тот дом. Какой-то он особенный. Или он для меня такой особенный? Может, потому, что калитка приоткрыта? Машину я оставил на въезде в поселок, решил прогуляться, благо погода хорошая. А скажут ведь, что шифровался! Мол, заранее знал, чем все закончится. Маленькая поправка: оружия при мне не было. Если что, я этого Эдика и голыми руками задушу, даже несмотря на то, что он такой накачанный. Ревность делает человека в два раза сильнее.
Я без колебаний вошел в калитку. Что ж, моя дача гораздо шикарнее. И машина круче. Я же сказал Стефании:
— У меня рестайлинговая версия.
И я свою из салона брал, а эта, сразу видно, подержанная. Рядом с черным джипом, похожим на мой, стояла дамская машинка, косметичка на колесах. Убей, не понимаю, почему они таких денег стоят, эти машинки? И почему их покупают? Но ведь покупают!
Мне показалось, на кухонном окне шевельнулась занавеска. Почему я и рванул туда, когда услышал выстрел. А выстрел раздался буквально через пару секунд после того, как я открыл входную дверь. Дом внутри оказался не таким уж и маленьким. Я никогда здесь раньше не был, потому и заметался. Все эти современные отделочные материалы со звуком обращаются вольно. Сразу и не поймешь: откуда шум?
Потом скажут:
— Вскоре после того, как этот мужчина вошел в калитку, раздался выстрел.
Я ведь с минуту у крыльца постоял. Пытался успокоиться и с мыслями собирался. Чтобы не сразу на этого Эдика наброситься. Мне казалось, что, как только я его увижу, сразу начну избивать. Так у меня накипело. Вот я и стоял, дыхание выравнивал. Потому как сначала надо поговорить. Узнать интересующие меня подробности. А потом уж… Но кто это видел? Что я просто стоял у крыльца? А минута — это вечность. Как мне доказать, что не я стрелял? Должно быть, в доме был черный ход. В таких домах он всегда есть. Один парадный с улицы, другой на задний двор, где стоит мангал и находятся всякие хозяйственные постройки. В отличие от меня, убийца Эдика дом знал прекрасно.
Как только я услышал выстрел, сразу понял: попал! То есть я попал. Ну и убийца, само собой, тоже. Выстрел был меткий, всего один — и в область сердца. И я рванул наперехват. А он, гад, через черный ход ушел! Я сначала в кухню сунулся — никого. Потом в гостиную.
Он лежал на полу, в луже крови, высокий брюнет, которого я видел на фотках, рядом валялся пистолет. Меня словно что-то толкнуло: подойди! И я подошел. Этот пистолет я узнал сразу, потому как собирал и разбирал его десятки раз. Царапина на рукояти, полустертые буквы. Я аккуратно взял его в руки. Так и есть! Номер, который числится за мной! От оружия пахло порохом и смертью. Сомнений не было: меня подставили. Я на всякий случай пощупал пульс у лежащего на полу мужчины. А вдруг? Нет, выстрел был меткий. И с близкого расстояния. Задача убийцы была никаких шансов ни мне, ни Эдику не оставить, и тот, кто стрелял, выполнил ее на все сто процентов.
Я понял, что времени у меня мало. Надо сматываться. Куда ни кинь — я крайний. У меня был мотив, есть свидетельница, которая видела, как я заходил в калитку (я, когда дошел, обернулся: женщина стояла и смотрела, куда я пойду?), убили из моего пистолета. Улик более чем достаточно. Поэтому следователь долго мучиться не станет. Меня задержат по подозрению в убийстве и отправят в следственный изолятор. Потом доказывай, что ты не жираф. Из тюрьмы это сделать особенно затруднительно. А адвокаты, что адвокаты? Против очевидного не попрешь.
Поэтому я схватил пистолет и выбежал из дома. Оказалось, он, гад, сидел в кустах! Убийца! Он не только хорошо знал дом, но и местность! Иначе как ему удалось сделать такие четкие снимки? Оставался один вопрос: кто меня заказал? Ибо тюрьма немногим лучше могилы. Можно закопать человека в землю, а можно похоронить его за решеткой. Заживо. Я кому-то, видать, сильно мешаю.
На бегу я сунул пистолет за пазуху и выскочил через калитку на улицу. Вокруг были сплошные высокие заборы, спрятаться негде. Не через забор же сигать? Почти за каждым брехали собаки, да и у хозяина запросто могло оказаться ружье. Теперь бешеная псина — это я. У меня за пазухой пистолет, из которого убили жителя этого поселка. И меня теперь положено пристрелить. Я все это прекрасно понимал.
Пришлось идти по главной улице, туда, где я оставил машину. А настоящий убийца, видимо, знал более короткий путь. Срезал где-то, чтобы подождать меня у шлагбаума. А потом поехал за мной. Мне же и в голову не пришло, что убийца может быть таким хладнокровным. Мало ему меня подставить, он еще захотел это запротоколировать! И шантажировать этими снимками мою жену!
Не знаю, зачем меня понесло к тому водоему, где совсем недавно Стефания утопила пистолет. Должно быть, я искал подходящее место, где спрятать оружие, а местность была мне незнакома. Я точно знал: водоем здесь есть. И до него недалеко. Так оно и оказалось. Слева мелькнуло что-то блестящее, похожее на воду. И я свернул туда. Это оказался тот самый пруд. Я узнал его по фотографиям. Мой джип легко заехал на крутой берег. Я подъехал к самой воде.
Вышел и машины и торопливо швырнул оружие в воду, подальше от берега. Раздался плеск, по воде пошли круги. Я немного успокоился и вытер пот со лба. Итак, главная улика против меня уничтожена. Теперь надо подумать, что делать дальше.
Я не такой глупец, чтобы не понимать: пистолет нетрудно найти. Если следствие получит точную информацию, где он находится, уж они-то постараются! Тогда я не знал, что меня еще и засняли на берегу пруда, но потом узнал. Впрочем, улик против меня и без того хватало.
Сев в машину, я услышал, как звонит телефон. Господи, я совсем забыл о работе! Потом сообразил: два часа дня! А меня нет в офисе! Генеральный уже ждет. Звонила моя секретарша, чтобы об этом напомнить. И еще пять пропущенных звонков, от нее же.
Я торопливо сбросил звонок: не до того. А потом и вовсе отключил мобильник. Мне надо подумать, как избежать тюрьмы? До бизнеса ли мне сейчас? Пусть сами делят свой трубный завод. Мне он в тюрьме не нужен. Да и не хотелось бы, чтобы на меня надели наручники на глазах у подчиненных. Даже если потом все разъяснится, осадочек останется. И как потом управлять коллективом? А если меня вычислят, то первым делом поедут домой и на работу. Потом уже на дачу. В таком деле даже час многое решает, не говоря уже о том, как много можно сделать за сутки! Ох, как же нужны мне эти сутки!
Поэтому я сел в машину и поехал на дачу.