Глава 12
Тельма не знала, как себя вести.
Сказать, что ей жаль? Ей не было жаль ни на секунду. И стыда она не испытывала. И вообще, если разобраться, она действовала так, как должна бы…
Наверное.
Нет, никаких сомнений. Сомнения будут после. А сейчас… что было бы, если бы она рассказала все с порога? Ничего. В лучшем случае Мэйнфорд просто нашел бы способ избавиться. Не потому, что злой, не злой он вовсе, сейчас вон и растерянный и беспомощный даже, но кому нужны лишние проблемы? Никому. И в Архив ее не допустили бы. А подай она запрос, получила бы подретушированные огрызки…
…нет, все верно.
Как должно.
А остальное… она ошиблась в деталях, но не сделала ничего, чтобы эта ошибка стала смертельной. Напротив, теперь и он знает правду. Почти всю. А ту, которая сокрыта… Мэйнфорд докопается.
Он был зол.
Конечно. Кто не был бы зол, обнаружив, что в его голове покопались? Правда, Тельма так и не поняла, как именно… надо в библиотеку бы… вертится что-то смутное, знакомое.
Из сказок Старого Света.
Только она все не способна сосредоточиться, чтобы понять, в чем же фокус. А фокус есть. И фокусник известен. Но доказательств маловато… ничего. Надо немного подождать. Это ведь несложно. День или два после стольких лет?
День или два – это такая мелочь…
…лишь бы Мэйнфорду не стало хуже. Нет, после вчерашнего он держался довольно бодро, и одна Бездна знала, чего ему это стоило.
Ему не нравилось это место.
И Тельма, держась за руку – ей почему-то казалось, что стоит выпустить эту руку хотя бы на мгновенье, и она потеряется, – слышала отголоски эмоций. Страх, почти неконтролируемый, панический. И ненависть. И боль. И еще горечь застарелых обид, в которые ей позволено было заглянуть краем глаза.
Она хотела бы утешить.
Успокоить.
Вот только понятия не имела, как это сделать.
Поэтому просто держалась рядом.
Госпиталь не произвел впечатления. Огромен. Монументален. Подавляющ даже. И чист, в отличие от того же морга. Странно, но сейчас эта чистота его, этакая информационная стерильность, несколько нервировала.
– Я не сообщал родственникам, – Тео произнес это вместо приветствия, – но полагаю, это сделают и без меня. Так что у нас есть примерно час. И лучше провести его внизу. Там нас не побеспокоят.
Он захватил левой рукой мизинец правой и потянул.
Медленно. До хруста.
Безымянный.
И указательный. Один за другим.
– Дурная привычка, – Тео неловко улыбнулся. В белом халате, наброшенном поверх серого свитера, он выглядел почти симпатичным. – Всегда, когда нервничаю…
– А вы нервничаете?
Взгляд Мэйнфорда остекленел. Он шел, куда вели. Понимал ли хоть что-то? Иногда взгляд становился нормальным, а потом снова… и эмоции пропадали. Или, напротив, вспыхивали ярко.
Только бы приступа не случилось.
Не здесь.
– Нервничаю, – Тео склонил голову набок. – Знаете, не каждый день приходится делать то, что начальство не одобрит…
Джонни молчал.
Он вообще держался так, будто бы знать не знал ни Тельму, ни Мэйнфорда, ни самого Тео. Случайный человек в престранной компании. И в этом виделось почти предательство.
Лифт. Достаточно просторный, чтобы поместились все, но Тео оказался как-то слишком близко к Тельме. И, не удержавшись, наклонился к самым волосам, вдохнул запах их.
– Извините.
А в глазах появилось что-то такое… безумное. Он и отвернулся, исключительно чтобы спрятать этот взгляд. И замолчал. А Джонни заговорил. Что-то там про процедуру, которая безболезненна, будто Мэйнфорд боли испугался бы…
– Полагаю, он в курсе, – голос Тео вывел Мэйнфорда из полусна. И пальцы его сжали руку Тельмы. А она ответила на это пожатие.
Все хорошо.
Что бы ни было в прошлом, они выяснят это потом.
Позже.
Вне этого здания.
– Вам ведь случалось проходить сканирование? – и снова взгляд, адресованный Тельме. Ищущий. Жадный. Неуютно под ним.
– Да.
– Десять лет прошло… интересно будет сравнить результаты.
Десять?
Снова это число.
– Десять? – Тельма не удержалась от вопроса.
– Тогда, если верить карте, тоже имел место приступ… судороги…
– Я… плохо помню.
Ложь.
Помнит он все прекрасно. И память его переходит во власть Тельмы. Это щедрый подарок, она не привыкла к подобным. И вообще понятия не имеет, что с ним делать.
…десять лет.
Еще одно совпадение? Или это тоже важно? Как вообще понять, что именно важно, а что – совпадение?
– Это бывает, – Тео улыбается.
Тельме.
И кажется ей симпатичным. Нет, это не та симпатия, которая доводит до постели, иного полузабытого свойства. Он – что-то настолько родное, утерянное, а теперь вот обретенное. И Тельму саму тянет улыбнуться в ответ.
А еще коснуться его.
Бледной кожи.
Светлых волос.
Рук холодных. У него наверняка тоже сосуды тонкие и повышенная чувствительность к холоду. А еще он любит фисташковое мороженое с миндалем. И суфле со свежей малиной. Впрочем, кто в здравом уме откажется от суфле со свежей малиной?
– Прошу. Мне надо кое-что проверить для начала… – Тео открыл дверь в кабинет, крошечный, что мышиная нора. Он слишком мал, поэтому и Кохэн, и Джонни остаются снаружи. – Присядьте, пожалуйста…
Мэйнфорд остался стоять.
– Скажи ему, чтобы присел.
– Сядь, – Тельма положила ладонь на плечо Мэйнфорда. – Пожалуйста.
Она слышала его недовольство с нотами ревности. Ее – и ревнуют? Смешно, пожалуй. И неуверенность. И страх.
– Я не позволю причинить тебе боль, – это Тельма пообещала шепотом, не Мэйнфорду – Зверю. И он поверил. Звери вообще отличаются доверчивостью. И что будет, если Тельма не сдержит слова?
– Держи его. Пусть повернется к свету… и смотрит сюда.
Тео говорил с Тельмой, будто бы Мэйнфорда и вовсе не существовало. Или же, что куда верней, он интересовал Тео исключительно как пациент.
Из кармана мятого халата появилась световая палочка, которую Тео сжал в пальцах. Он наклонился, поднес эту палочку к левому глазу Мэйнфорда. К правому. Медленно провел от виска к виску…
– Хорошо…
– Что? – Тельма держала Зверя, которому категорически не нравились ни Тео, ни его манипуляции.
– Зрачки реагируют на свет… и не только на свет.
Вторая палочка выглядела обыкновенной деревяшкой.
– Слабые магические потоки он тоже улавливает. И это просто отлично… сейчас проверим основные рефлексы… держи хорошенько. Если он мне шею свернет, вас отсюда точно не выпустят. Его объявят социально опасным. А тебя… тебя просто зачистят. На всякий случай, – Тео произнес это спокойно, будто говорил об очередном тесте.
Только молоточек в пальцах паучьих крутанулся, выказывая, что вовсе не так уж спокоен доктор.
– Что ты…
– Сейчас он ляжет в трубу. И у нас будет минут пятнадцать, пока идет сканирование. Видишь ли, сестренка, эта комната тем и хороша, что магографу для нормальной работы нужна абсолютная тишина. Имею в виду силовые потоки… поэтому подслушать, что происходит в аппаратной, невозможно.
Он широко улыбнулся.
И Тельма поразилась тому, чего прежде не замечала: зубы у Теодора были ровные. Идеальные.
Треугольные.
– Снимай с него рубашку… уж прости, но тебе придется сыграть в медсестру. Местные медсестры обо всем докладывают или папочке, или дядюшке… а то и вовсе – деду, – он положил молоточек на полочку. – А меня он к себе не подпустит… видишь, почти пробудился.
Зверь был рядом.
Он беспокоился.
И тыкался в раскрытую ладонь Тельмы носом, подталкивая ее действовать. И ворчал. И готов был вовсе покинуть кокон неудобного человеческого тела. Вот только…
– Не стой, – жестко велел Тео. – У нас действительно не много времени.
И Тельма подчинилась.
Она содрала со Зверя свитер, толстый и жесткий, будто вязали его не из ниток, а из проволоки. И эта проволока норовила впиться в ладони Тельмы.
Она сняла рубашку, умудрившись не запутаться в пуговицах.
Присев на корточки, разула.
Тео наблюдал.
Усмехался. И водил когтем по стеклянной перегородке, которую Тельма сперва приняла за стену.
– Ремень сними. Штаны можешь оставить. Идем.
Тео толкнул перегородку, и та отошла. За нею открылось помещение темное, неуютное. Здесь не было ни окон, ни даже их иллюзии. И стены, покрашенные бледно-зеленой краской, гляделись неровными, заплесневевшими. Парочка электрических ламп кое-как разгоняла темноту, но желтушный свет их лишь подчеркивал неуютность этой комнаты.
Серый потолок. Серый же пол, на котором вытянулись длинные тени. Одна из них – Тельмина, другая принадлежала Зверю, и он, видя свое отражение, еще сильней беспокоился, вытягивал то одно черное крыло, то другое. Третья же тень держалась наособицу.
В ней не осталось и толики человеческого.
Чересчур тонкая. Ломкая. Будто составленная наспех из трубочек для коктейля. И уродливая. И притягательная.
– Вот аппарат, – Тео сам старался не смотреть на эту тень. – Пусть ляжет на стол… и скажи, чтобы лежал смирно. Постарайся до него донести. Больно не будет.
– Больно не будет, – эхом повторила Тельма.
Серая громадина аппарата вырастала из центра комнаты. Металлическая тварь с чешуей стальных листов. И заклепки, которыми эта чешуя стянута, поблескивают.
Дразнятся.
Тео откатил в сторону массивный люк, прикрывавший пасть этого чудовища.
– Мэйни, я знаю, что ты меня слышишь. Вы оба меня слышите, – немного безумно говорить с тем, кого не существует. Или все-таки? Зверь есть. Он не плод фантазии, не только плод. – И вы оба достаточно разумны, чтобы понять. Тебе придется лечь…
Из пасти высовывался длинный язык с каймою рельс, а уж на нем, готовая принять новую жертву, виднелась каталка. Была она немного узковата, и Тельме даже подумалось, что Мэйнфорд просто-напросто не поместится.
– …вот так… – он поместился, и поерзал даже, устраиваясь поудобней. Заворчал. Ну да, конечно, металл был холоден, да и в самой комнате было довольно прохладно. – Потерпи. Десять минут. И все закончится. Постарайся не двигаться, а то нас заставят пройти эту процедуру сначала…
Не хотелось отпускать его.
– Я буду рядом. Что бы ни случилось, я буду рядом… слышишь?
И желтизна ушла из глаз Мэйнфорда.
– Слышу, – это ответил уже человек, и Тельма не сдержала улыбки. Зверь ей нравился, но с человеком оно как-то привычней, что ли.
Тео терпеливо ждал в стороне. Кивнул, выражая одобрение. И молча указал куда-то за стальную гору. И сам же сделал шаг.
Он ступал совершенно бесшумно.
И лишь добравшись до двери, весьма неприметной двери, которую Тельма нашла бы далеко не сразу, заговорил:
– Ты все сделала правильно.
– Это ему…
– Аппарат лишь считывает потоки силы, начиная от основных и заканчивая следовыми. Он не способен повлиять на пациента. Почему-то все боятся именно этого, – Тео щелкнул выключателем, и загорелась лампочка.
Электрическая.
Желтая колба на проводе. Она висела так низко, что Тельма смогла бы прикоснуться к пыльной ее оболочке, просто подняв руку. Спустя секунду комнатушка наполнилась вонью, и Тео поморщился.
– Здесь убирают реже, чем того хотелось бы. Наши не любят сюда спускаться. Садись.
Сам он устроился в низком кресле, неудобном с виду.
– Это операторская. Отсюда мы будем управлять процессом. Вот, нажимай, – он показал на красный рычажок. – И скажи что-нибудь. Он услышит тебя. Говори.
– Мэйнфорд…
Говорить приходилось в микрофон, приделанный к низкой подставке. И Тельма наклонилась, а Тео осторожно, случайно словно бы, коснулся ее волос.
– От тебя пахнет осенью… а я летний. Скажи, что я запускаю сканирование. Ему покажется, что время тянется долго, но это исключительно субъективное восприятие. Пусть закроет глаза. Пусть постарается не думать… хотя нет, не думать ни у кого не выходит. Пусть постарается думать о чем-нибудь успокаивающем. Не знаю, птички там. Бабочки. Цветочки.
Тельма послушно повторила инструкции, только про птичек говорить не стала. Мэйнфорд и птички? Чушь. Да и бабочки немногим лучше.
Пусть думает о море.
Море он любит.
– Хорошо, – Тео отстранился, хотя операторская была слишком тесной, чтобы Тельма чувствовала себя спокойно. – Тогда начинаем…
Один за другим вспыхивали экраны.
Дюжина.
И паучьи пальцы метались над длинной консолью, что-то нажимали, поворачивали, тянули…
– Это калибровка… настраивать надо под пациента. Неудобно. Но ничего лучше пока не придумано. Попроси его повернуть голову влево… вправо… и теперь прямо. Вот так пусть и лежит.
На экранах расползались цветовые пятна. Желтые и синие.
И красные тоже.
Красный цвет вызывал тревогу, но его было немного, он появлялся и исчезал, переходил в оранжевую гамму или же вовсе выцветал до белого. А белый обретал сапфировую синеву…
– Замечательно.
Тео с трудом сдвинул рычаг, и аппарат загудел. Гудение его, мелкая вибрация были слышны даже в операторской, и Тельма с неудовольствием подумала, что внутри машины они ощущаются совершенно иначе. И могут напугать Зверя.
– Нет, – Тео накрыл микрофон ладонью. – Он справится. Надеюсь, что справится… а у нас и вправду есть десять минут на твои вопросы. И на мои тоже. Думаете, это я убил Синтию?
