1987–1990
1987
В марте 1987 года Цой с Каспаряном едут в город подмосковных физиков-ядерщиков Дубну, после чего путь группы лежит в Миасс и Челябинск, где, судя по многочисленным воспоминаниям очевидцев, концерт пытались запретить. Ситуацию, по словам Марьяны Цой, спасли «зрители, начавшие ломать в зале стулья».
8 марта 1987 года в восемь утра группа приехала в Челябинск (накануне они отыграли концерт в Миассе).
Когда «москвич» белого цвета с группой «КИНО» подъехал к зданию ЧИН, ныне ЮУрГУ, возле входа уже собралась толпа фанатов. Чтобы попасть на концерт, поклонникам приходилось подпольно доставать билеты, это были праздничные открытки со специальной печатью.
За общением группы с фанатами пристально наблюдали представители местной комсомольской организации. Известно, что, когда кто-то из поклонников поставил бутылку пива на крышу машины, это чуть не стало поводом для отмены концерта.
«Компетентные органы» придрались к документам, которые у музыкантов были оформлены не так, как считали нужным в Челябинске. И гастроли решили запретить вообще, но, опасаясь реакции студентов, к главному корпусу политеха стянули чуть ли не весь гарнизон челябинской милиции, во главе с областным начальством. Публика оказалась сильнее – после фактического разгрома зала концерт состоялся. Место проведения следующих двух концертов держали в строжайшей тайне. О них знали только свои. Цою устроили встречу с челябинскими педагогами, на которую, напугав учителей, все же пробрались многие любители рока. Последним стал «квартирник» в общежитии ЧелГУ.
Один из организаторов той самой встречи, Дмитрий Филиппов, рассказывал: после выступления в ЧПИ Цоя вместе с группой расположили в общежитии, где всю ночь напролет они пели песни.
«Цой очень любил пельмени, помню, ел он их с удовольствием, – делится воспоминаниями Дмитрий Филиппов. – Концерт проходил в холле на восьмом этаже. Тогда пришло очень много людей». По словам Дмитрия Филиппова, он тогда и не думал, что Виктор Цой может оказаться таким скромным и молчаливым. После концерта фанаты весело общались со звездой, и он без вопросов раздавал всем желающим автографы.
Третий концерт проходил в Доме учителя, ныне Творческом центре для детей «Автограф». Зрители были очень рады знакомству с ленинградской группой и Виктором Цоем. По воспоминаниям людей, перед группой сидел мальчик лет двенадцати и записывал все на катушечный магнитофон.
«К сожалению, мальчика уже не найти, – делится один из преподавателей. – А он мог стать счастливым обладателем уникальных записей».
Юрий Каспарян:
У меня замечательно отпечатался в памяти концерт в городе Челябинске.
У нас был концерт в городе Миасс, и потом нас отвезли в соседний город – Челябинск. А там решили прикрутить краник и устроили заседание партбюро или заседание обкома. И часа два или три они решали, что делать, жестко тормозили концерт. От этого возникли какие-то трения с народными массами. Произошел разгром зала. В результате они согласились; нам, как всегда, было все равно… Хотя, во всяком случае для меня, это было свежо. Как Виктор отнесся к этому? Ну, как к этому можно отнестись? Ну, траблы какие-то. В тот моментик он что-то высказывал такое, конечно. Такие моменты происходили потому, что не было организации гастрольной деятельности совершенно, практики не было…
Георгий Гурьянов:
Ну, в Челябинске, я помню, там сломали двери и стулья. Такое было дело… Обычное. Ко мне, бандерлоги… Зал разгромили совсем. Вынесли двери вместе с коробкой. Это было в университете, по-моему, в актовом зале, огромные такие дубовые двери…
Игорь Тихомиров:
Были выломаны двери. Руководство этого университета было в шоке. Студенты разрушили просто актовый зал…
20 марта 1987 года Виктор Цой выступает в КЗ Симферопольского музыкального училища им. П. И. Чайковского.
Николай Кунцевич:
В 1987 году Виктор приехал из Симферополя, где он давал сольный концерт в концертном зале музыкального училища, и мы увиделись в ленинградском Дворце молодежи летом на фестивале Ленинградского рок-клуба. Виктор передал мне привет от симферопольских ребят. О чем говорили с ним, я не помню, но отношение ко мне было доброжелательным. Впоследствии мы с ним виделись редко.
Весной 1987 года в ДК рижского Института инженеров гражданской авиации состойся концерт курехинской «Поп-механики» (совместно с Westbam, одним из самых успешных и популярнейших диджеев Германии) при участии всех музыкантов группы «КИНО». Позже это выступление было издано как альбом «Popularnaja Mehanika Feat. Westbam – Live At Riga».
Максимилиан Ленц, он же Westbam, основатель и владелец Low Spirit:
Мы познакомились с Курехиным в Риге в 1987 году, где я наблюдал работу диджеев с кассетными записями. Сергей как раз в то время выступал в Латвии с «Поп-механикой», и он предложил мне выступить в роли диджея на концерте на следующий день. Я согласился. Наш концерт был записан на магнитную ленту, которую буквально до дыр заслушивали самые разные люди в Берлине… Проект с Курехиным оказался популярным в Германии благодаря передаче на телеканале Neue Deutche Welle, а также благодаря миксам, сделанным с этой рижской кассеты.
Количество участников рижской и ленинградской записей не поддается описанию. Помимо Сергея Курехина, Максимилиана Ленца, Виктора Цоя, Юрия Каспаряна, Игоря Тихомирова, Георгия Гурьянова, Александра Ляпина, Сергея Бугаева и Тимура Новикова в них принимало участие еще более десятка человек, многих из которых сейчас никто и не вспомнит. Было так много участников, что даже позабыли о Гаркуше, который читал текст во время концерта в Риге. Он стал переломным для развития российской музыки того времени. Мало кто из нынешних клабберов задумывался о том, когда в Петербурге впервые заговорили о техно. А произошло это как раз в 1987 году в Риге. После этой встречи питерские рокеры начали притягивать берлинских диджеев в Санкт-Петербург, и это родило совершенно новое течение…
Надо сказать, что технику микса в 80-е активно применял Курехин, но Сергей принадлежал к джазовой школе, к эпохе авангарда, a Westbam представлял нечто совершенно неизведанное. Питерским модникам, в частности Георгию Гурьянову и Виктору Цою, ситуация – диджей за вертушками – показалась жутко забавной, впоследствии Георгий вспоминал, как сильно радовался Виктор. Кстати, по словам Гурьянова, Цой был абсолютным адептом электроники, человеком ритма. А по словам Георгия, «Витя ничего общего не имел со всеми упырями, рок-н-ролльщиками, бородачами и прочими уродами. Витя был всегда со мной».
19–24 мая 1987 года в Вильнюсе прошел фестиваль «Литуаника», ставший всесоюзным праздником рок-музыки, в котором участвовали также интересные группы, как «Бригада С», «Кино», «Авиа» и «Аукцион». Летом, з июня 1987 года, группа выступила на очередном 5-м рок– клубовском фестивале (в последний раз) со своей новой программой «Группа крови» и, хотя получила специальный приз «За творческое совершеннолетие», обычного одобрения от публики не дождалась. Питерская тусовка начала относиться к ней совсем по-другому.
Виктор Цой отвечает на записки из зала. Челябинск. Март 1987 года. Фото из архива Марьяны Цой
Группа крови – на рукаве,
Мой порядковый номер – на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!
И есть чем платить, но я не хочу Победы любой ценой.
Я никому не хочу ставить ногу на грудь.
Я хотел бы остаться с тобой,
Просто остаться с тобой,
Но высокая в небе звезда зовет меня в путь. Г руппа крови – на рукаве,
Мой порядковый номер – на рукаве.
Виктор Цой и Ирина Легкодух. Симферополь, 1987 год. Фото неизвестного автора из архива Ирины Легкодух
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!
Марьяна Цой:
Это было обидно для Вити, который любил эти песни и даже строил по поводу них определенные планы… После того как его не поняли, он обиделся – не на кого-то конкретно, а на весь Питер.
Юрий Каспарян:
Я не помню зрительского разочарования на 5-м фестивале рок-клуба. Я не помню, чтобы все сидели и молчали. У нас никогда не было провальных концертов. Может быть, просто не так громко кричали, как, например, хотелось бы Марьяне…
Виктор Цой в составе «Поп-механики». Фото – Валерий Лаврешкин
Чуть позже запускаются съемки документального фильма питерского режиссера Алексея Учителя с претенциозным названием «Рок». Вообще подобное внимание режиссеров к личности Цоя было закономерным. Они не могли не видеть харизму лидера группы «КИНО».
Часть материала будет отснята в котельной «Камчатка» на Петроградской стороне, куда Цой, уволившись из бани, по протекции Фирсова и Соколкова устроился работать кочегаром еще в начале весны 1986 года.
Кстати, с точной датой устройства Виктора в знаменитую ныне котельную «Камчатка» много неясного. Соколков с Фирсовым вспоминают, что Цой пришел в котельную в середине августа 1986 года, в документах Виктора вообще записано, что он работал в «Камчатке» с 1987 года.
Анатолий Соколков, кочегар котельной «Камчатка»:
Это было так давно, с тех пор прошло столько событий, все перемешалось, что, когда было – до или после, – разобраться трудно. Поток событий был таким плотным, что отделить одно от другого очень трудно. Вот как можно выделить «КИНО», когда на самом деле это был конгломерат из концертов, альбомов, выставок, тусовок, теле– и радиотусовок, встреч в «Сайгоне», «Гастрите», в рок-клубе, на частных флэтах и так далее и тому подобное? Рок-н-ролльная жизнь в 80-е представляла единое целое и охватывала столько всего разного и в разных местах. Думаете, что, когда Цой пришел на «Камчатку», это было великое событие и все его запомнили? Увы, это не так. Обычная практика. Все были вынуждены так работать – там-сям, кто где. И ничего экстраординарного в этом не было.
Лишь благодаря Рашиду Нугманову удалось установить дату точнее. Рашид Нугманов:
В своей записной книжке я обнаружил точную дату, когда Виктор впервые привел меня в котельную на Зверинской: 9 апреля 1986 года. Сведения о том, что Виктор появился там только в августе, неверны. Есть, правда, вероятность, что я сделал запись на страничке 9 апреля, тогда как стрелку забивали в августе или сентябре. Но при этом все остальные записи в книжке точно соответствуют датам.
В конце июня, через неделю после своего 25-летия, Цой вместе с Каспаряном и Марьяной едут в Тулу на музыкальный фестиваль, куда группу «КИНО» пригласила Лариса Фирсова, временно исполняющая обязанности директора ДК профсоюзов. В Туле «киношники» провели 27 и 28 июня 1987 года.
Лариса Фирсова:
Тогда слова «рок» в Туле еще боялись, поэтому мы задумали провести «Фестиваль молодежной музыки». Концерт приурочили ко Дню молодежи. На фестиваль собрали местные творческие коллективы, но самой главной задачей для меня было – привезти в Тулу Цоя! Я позвонила в ленинградский Дом творчества, там мне дали телефон Марьяны Цой, которая занималась всеми административными делами. У группы были какие-то проблемы, поэтому мне предложили акустический вариант – Витя Цой и Юра Каспарян. Договорились на два выступления, каждое – по сто рублей. Для сравнения: за выступление «Зоопарка» мы заплатили 700 рублей. Правда, и двести тогда найти было очень тяжело.
Я вышла на Советский райком комсомола и попросила деньги. Комсомольцы пообещали дать половину, а остальное оплатил ДК профсоюзов. Упросила «Тулауголь» выделить номер в ведомственной гостинице на Первомайской…
Цой и Каспарян оказались очень простыми ребятами… Были скромно одеты, в черные полукеды с белыми полосками, черные рубашки, черные штаны. Я попросила Витю посидеть в жюри фестиваля. Он сказал: «Не вопрос! Хоть и не люблю никого судить». Кто помнит те времена, поймет меня. Денег ни на что не было. Я дала ребятам 10 рублей на чебуречную, а сама побежала домой готовить обед. Наварила молодой картошки, нажарила котлет, завернула кастрюльки в фольгу и принесла в ДК. Помню, ели с удовольствием. Да они вообще были очень неприхотливы! Виктор спокойный, уравновешенный, воспитанный. Каспарян чуть погорячее – фамилия обязывает, но тоже очень хороший парень. Марьяна все шумела, что «Коррозия металла», выступающая перед «КИНО», навоняет на сцене дымом и Витя будет кашлять. А он успокаивал ее. Мол, бог с ними, пусть «дымят». Еще помню, Витя и Марьяна часто бегали звонить в Ленинград, – их сыну Саше было тогда полтора годика, и они беспокоились, как он там. Что удивительно, ребят совершенно не интересовали деньги. Они больше интересовали Марьяну. Когда я отдала им первые сто рублей, она сразу же убрала их в кошелек и спросила, где тут у нас барахолка. Я рассказала, мол, в Мяснове. Марьяна рванула туда и у какой-то бабушки прикупила винтажные туфли 40-х годов. Так они ей понравились! А я переживала – ребята работают, а денежки Марьяна тратит…
Туляки приняли «КИНО» на ура! Это был глоток свежего воздуха. Народ просто ошалел от того факта, что ЦОЙ В ТУЛЕ! Зрители смотрели на него как на небожителя. Многие до конца не верили, что Витя приехал в наш город.
Во второй день, в воскресенье, мы гуляли по проспекту Ленина, сидели на фонтане напротив ДК профсоюзов, болтали. Я подарила Вите и Марьяне тульский самовар. Кто знает, может быть, из него до сих пор пьет чай их сын?..
«КИНО» отыграло второй концерт, пора было расплачиваться. Я подхожу к лидеру райкома комсомола. Он мне: «С деньгами сложно…» Я: «Да вы что? Мы же обещали. Давайте сто рублей, или я про вас в газету напишу».
Самое интересное, что Витя и Юра вели себя очень спокойно. Я работала со многими артистами, и большинство из них начинают сразу истерить по поводу денег. Здесь же было ясно: отдадите вы нам юо рублей – хорошо, не отдадите – не страшно. Видимо, я запугала комсомольцев, потому что за несколько часов до отхода поезда они все же привезли к гостинице оставшуюся часть гонорара… Помню, как мы с чемоданами ехали на троллейбусе № 8 на Московский вокзал. Троллейбус был переполнен, мы еле-еле втиснулись на заднюю площадку. Всю дорогу Витька рассказывал мне о сыне… Я попросила Марьяну прислать мне билеты для отчетности. Мы договорились, что когда-нибудь «КИНО» приедет к нам в Тулу в полном составе. Вскоре я получила от Марьяны письмо. В конверте лежали билеты и записка: «Привет! Как дела? У нас все хорошо! Привет сраным комсомольцам!»
Витю я уже больше никогда не видела. А с Юрой довелось встретиться, когда мы поехали с коллегами в Ленинград на экскурсию. Юра пригласил меня к себе домой. Мы пили кофе, слушали музыку, он рассказывал о своей невесте Джоанне Стингрей…
«КИНО». Концерт на 5-м фестивале А РК. 1987 год. Фото из архива Анастасии и Екатерине! Самойловв!х. Фото – Олег Скрягин
Я благодарна тому молодому человеку, что сделал на память фотографии. Я не предполагала, что буквально через год после фестиваля в Туле Цой станет мегазвездой и будет собирать стадионы! А после его смерти эти фотографии превратятся в раритет…
27–28 июля 1987 года Цой выступил с концертом в Желтых Водах. Город Желтые Воды Днепропетровской области – урановая столица бывшего СССР, а теперь Украины. Там располагается крупный уранообогатителъный комбинат, на котором и давал концерт Виктор.
Тогда в Желтых Водах работало много молодых специалистов-химиков, окончивших лучшие химико-технологические вузы Москвы и Ленинграда. Они приезжали на комбинат по комсомольским путевкам.
Выступление проходило в кинотеатре «Мир». Концерты организовал знакомый Цоя – Анатолий Простаков, дома у которого и ночевал Виктор. Сохранились две неплохие записи выступлений Цоя в Желтых Водах – одна с концерта в «Мире», вторая – домашняя запись, сделанная в квартире Простакова. Сохранились иуникалъные фотографии, сделанные во время той поездки Цоя в Желтые Воды фотографом Юрием Холмогорским, которые Анатолий в 1992 году передал Юрию Белишкину. Позже на основе этих фото был выпущен широко известный «Случайный фотоальбом».
Во время проведения летнего Московского кинофестиваля «КИНО» выступило в знаменитом клубе «ПРОК» (Профессиональный клуб), который работал в Доме кино. В те дни Москва, как никогда, влекла иностранцев, и на фестиваль не требовалось приглашать мировых звезд по два раза. В рамках работы «ПРОКа» проходили жаркие политические дискуссии, после которых допоздна игрались рок-концерты.
Как вспоминал финский тележурналист Рейо Никкиля, они со своим напарником Кристианом Вальдесом оказались единственной телевизионной группой, снявшей концерт «КИНО». Кристиан снимал видео, а Рейо писал звук на новейшем оборудовании.
Все толпились перед сценой, прыгали, танцевали и подпевали Цою. У стен зала стояли небольшие столики, за которыми сидели мировые звезды, среди которых были Олег Янковский и Роберт де Ниро.
По воспоминаниям очевидцев, в частности Александра Липницкого, именно на этом концерте Гурьянов и «Африка» доставили залу огромное удовольствие своей энергичной, бесшабашной манерой «выделять» ритм, а самому Липницкому несколько неприятных минут доставили разборки со Стасом Наминым, которому они разорвали все пластики на ударной установке.
Сам Цой, с которым Рейо сумел пообщаться после концерта в гримерке Дома кино, был, по его словам, полной противоположностью рок-гиганту на сцене и на задаваемые ему вопросы отвечал с явной неохотой…
К большому сожалению, руководство финского гостелерадио, в архиве которого находится запись, сделанная Кристианом Вальдесом и Рейо Никкиля, решило не продавать ее, найдя какую-то объективную, по их мнению, причину. В Интернете появился лишь небольшой отрывок из фильма Вилле Хаапа-салло, в котором использован фрагмент из сделанной на «ПРОКе» записи…
Юрий Каспарян:
Концерт в Доме кино? Я помню, да мы там играли… Запомнилось. Там столики были вдоль стен, со зрителями. Было очень интересно… Было бы здорово увидеть видео с этого концерта…
Георгий Гурьянов:
Я, конечно, помню этот концерт. Это было такое немножко панк-выступление. Мы пели «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти», а в зале стояли столики, и за ними сидели такие зажравшиеся насосы, осетры, у которых времени всегда в обрез, денег до фига и в гости есть куда пойти. Прямо эпатажный текст был, именно эта строчка. Еще припоминаю момент, по-моему, это как раз на этом концерте было. Вышел на сцену конферансье и объявляет: «Сейчас перед вами выступит барабанщик групп „КИНО“ и „Популярная механика“». Я, значит, млею от восторга, думаю, что вроде не собирался выступать с речью… И тут выходит Мальчик Бананан и начинает как бы от моего имени говорить… Самозванец, не умеющий играть ни на одном из музыкальных инструментов… Я в шоке был просто.
«КИНО». Концерт на ПРОКе. Москва. Дом кино. 1987 год. Фото из архива Георгия Гурьянова
В августе 1987 года приехавшему на каникулы в родную Алма-Ату Рашиду Нугманову (автору короткометражки «Йя-Хха!») руководство студии «Казахфилъм» предложило заменить отстраненного режиссера картины «Игла» и срочно приступить к съемкам Нугманов связался с Виктором, и тот дал согласие на участие в картине. Съемки фильма проходили в Казахстане до начала 1988 года.
Цой прилетает в Алма-Ату сначала в августе на пробы актрис, а затем в сентябре уже на съемки, и в конце месяца съемочная группа уезжает на Аральское море, где производство занимает не более двух недель вместо ранее запланированных сорока дней. В октябре съемки оперативно продолжатся в Алма-Ате, чтобы успеть захватить последние солнечные дни.
2 ноября 1987 года в Ленинграде состоялась свадьба Юрия Каспаряна и Джоанны Стингрей, свидетелем на которой был Виктор Цой. Как рассказывал Дмитрий Левковский, «свадьба Каспаряна и Стингрей явилась как бы апофеозом светских событий. И Цой был в тот день очень рад счастью друга и выглядел не как всегда озабоченным, а буквально светящимся».
Марьяна Цой:
Это было очень развесистое мероприятие с фейерверком, черными «чайками», пеной и брызгами шампанского.
Дмитрий Левковский:
Отец у Джоанны был не хер с горы, а мультимиллионер и типа мэра в Беверли-Хиллз или где-то там… На свадьбе все было так чинно, что мы с Гришей Сологубом даже задергались вначале, потому что один «сушняк» был сперва. Побежали в магазин, там толпа алкашей, очередь, и вдруг менты разглядели наши бэджи и громко объявляют толпе, что мы со свадьбы, требуется нас пропустить вперед. Мы взяли пару банок водки, приходим к гостям – а там уже море крепкого алкоголя и уже половина гостей в мясо…
После короткой отлучки на свадьбу Каспаряна и Стингрей Цой возвращается в Алма-Ату.
В ноябре – декабре 1987 года, на Аральском море, Виктор продолжает сниматься в фильме «Игла». В перерывах между съемками он дает несколько концертов, в частности концерт в Политехническом институте, о котором я расскажу чуть ниже.
Новый, 1988, год Виктор будет встречать там же, в Алма-Ате, и, как рассказывал позже Рашид Нугманов, на домашней новогодней вечеринке исполнит написанную специально для фильма песню «Звезда по имени Солнце». Кстати, на той же вечеринке Цой впервые споет только что сочиненные «Белые дни» («Место для шага вперед»).
У меня есть дом, только нет ключей,
У меня есть солнце, но оно среди туч,
Есть голова, только нет плечей,
Но я вижу, как тучи режут солнечный луч.
У меня есть слово, но в нем нет букв,
У меня есть лес, но нет топоров,
У меня есть время, но нет сил ждать,
И есть еще ночь, но в ней нет снов.
Джоанна Стингрей и Виктор Цой. ЛДМ «Спасем мир». 19 октября 1986 года. Фото – Валерий Лаврешкин
И есть еще белые, белые дни,
Белые горы и белый лед.
Но все, что мне нужно, –
Это несколько слов И место для шага вперед.
У меня есть река, только нет моста,
У меня есть мыши, но нет кота,
У меня есть парус, но ветра нет,
И есть еще краски, но нет холста.
У меня на кухне из крана вода,
У меня есть рана, но нет бинта,
У меня есть братья, но нет родных,
И есть рука, и она пуста.
И есть еще белые, белые дни,
Белые горы и белый лед.
Но все, что мне нужно, –
Это несколько слов
И место для шага вперед.
Аудиозапись сольного концерта Цоя в Алма-Ате сделал главный организатор этого концерта, ныне преподаватель Казахского политехнического института, доцент КазНТУ Урал Сарсенович Аманжолов. Вот что он рассказал о том, как организовывался этот концерт:
К русскому року меня приобщил журналист и музыковед Евгений Бычков. Слушая песни полузапрещенных тогда рок-групп, я чувствовал – вот то, что мы хотим сказать вслух, но не можем. Однажды вечером в ноябре 1987 года мне позвонил Евгений и сказал, что в Алма-Ату на съемки фильма «Игла» приезжает Виктор Цой, лидер ленинградской группы «КИНО». Бычков поинтересовался, как мне идея организовать сольный концерт Виктора в Политехе. Я тогда был проректором Университета культуры при Политехническом институте, поэтому такая возможность у меня была. Мы решили провести концерт Цоя в главном актовом зале КазПТИ. Кроме технических проблем с аппаратурой и залом, неясно было, разрешат или нет проводить концерт. Кто-то боялся, осторожничал. Кто-то говорил, что все будет нормально. Тогда Виктор Цой еще не был кумиром всей советской и тем более алма-атинской молодежи. За час до объявленного концерта пришли в основном студенты двух факультетов – АиСУ и ЭВТ. И хотя в зале было не больше 200 человек, возбужденная публика нервно шумела, не веря, что концерт состоится. Немного задержавшись, приехал Виктор вместе с кинорежиссером Рашидом Нугмановым и Евгением Бычковым. Я сильно переживал, как пройдет концерт, как будет реагировать аудитория, разрешит ли Виктор делать запись концерта. Виктор принес с собой акустическую гитару, сел на стул, посмотрел на наш кассетный магнитофон, но ничего не сказал и стал петь.
Удивительно: какую бы песню ни запел Виктор, все они были знакомы студентам, которые даже подпевали. Общение было очень живое. До сих пор помню, как весь зал пел «Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле»… Это был первый концерт известного рок-музыканта из России в Алма-Ате. Затем мы с Евгением Бычковым пригласили группу «Нате!». Но выговор я все же получил. И за «Нате!», и за Цоя. Кто-то сигнализировал о концертах. Меня вызывали в партком, отчитывали.
Вот что рассказывает о концерте Виктора Цоя в Политехническом институте один из его зрителей, в то время пятикурсник факультета АиСУ, а ныне руководитель крупного предприятия и актер театра «Barracuda Jam»
Игорь Лелюх:
В тот день мы пришли на концерт немного раньше, чтобы ничего не пропустить. Прошло полчаса с момента объявленного начала, а концерт все не начинался. Тогда мы с друзьями решили выйти покурить. Когда мы спускались по лестнице, навстречу нам прошла группа людей, среди которых был и Цой, но мы его не узнали, потому что тогда даже не знали, как он выглядит. Когда с улицы мы услышали аккорды «Алюминиевых огурцов», то бросили сигареты и бегом помчались в зал. Я не верил своим глазам, – на сцене весь в черном стоял Цой и исполнял песни под гитару. Он пел без остановки часа полтора, без всяких комментариев между песнями. Пел то, что считал нужным. Ни у кого в зале даже не возникало желания прервать его. На нас всех действовала энергетика Цоя. Мы были в некотором оцепенении. Так продолжалось до тех пор, пока он сам не заговорил с залом и не попросил нас быть более активными. Посыпались записки, вопросы. На наш вопрос: «Какая у вас группа крови?» – Виктор ответил: «А что, в зале есть вампиры?»
С тех пор мне приходилось бывать на многих выступлениях, но этот концерт остается самым лучшим из тех, что я видел (и, наверное, увижу). Своего сына я назвал Виктором. Он родился накануне этого концерта. Сейчас он оканчивает школу, играет на гитаре и поет песни Виктора Цоя. Песни, которые, в отличие от нас, не стареют.
Белый снег, серый лед
На растрескавшейся земле.
Одеялом лоскутным на ней –
Город в дорожной петле.
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет.
А над городом – желтый дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом Звезды
По имени Солнце…
И две тысячи лет – война,
Война без особых причин.
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная, красная кровь –
Через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава,
Через три она снова жива
И согрета лучами Звезды
По имени Солнце…
Виктор Цой. «На новой волне». Акустический концерт в ЛДМ. Ленинград, 18 мая 1988 года. Фото – Олег Зотов
И мы знаем, что так было всегда,
Что Судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым.
Он не помнит слово «да» и слово «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имен
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это сон,
И упасть опаленным Звездой
По имени Солнце…
Рашид Нугманов:
Ну нет, не все песни были знакомы слушателям. На этом концерте Виктор впервые исполнил на публике «Звезду по имени Солнце», которую до этого пел нам только в нашей алма-атинской квартире. Публика действительно очень бурно реагировала, встречая аплодисментами и свистом каждую знакомую песню. Тут же зал притих, внимательно слушая. Вначале кто-то стал было прихлопывать, но и тот быстро замолк. А когда песня кончилась, зал разразился овацией.
«Следи за собой», которую Виктор представил как «Новогоднее предупреждение», также была незнакома публике, и ее также начали слушать очень тихо и внимательно, пока со второго куплета не начали смеяться, а в конце разразились аплодисментами и одобрительным свистом. Стоит заметить, однако, что Виктор на этом концерте «Группу крови» не исполнял, так что вопрос по поводу группы крови не касался песни.
Во время пребывания Цоя на съемках «Иглы» в Алма-Ате оставшиеся в Питере музыканты группы участвовали в проекте «Старт». Это был студийный проект двух питерских групп: электронного дуэта «Новые композиторы» (Валерий Алахов и Игорь Веричев) и музыкантов группы «КИНО» (Юрий Каспарян, Густав Гурьянов и Игорь Тихомиров).
Валерий Алахов:
Проект «Старт» не записывался у Вишни целиком, что-то мы пытались записать, может, что-то лишь сводили у Вишни? С Густавом у нас были общие взгляды на стиль в музыке и тому подобное – вот и получился «Старт»!
С Георгием всегда было хорошо, но больше с ним общался Веричев, – они жили поближе, я жил на Комендантском, Игорь – на Московском… Я к ним ездил – Пионерская – Купчино! Сейчас общение не то что раньше – по сравнению с восьмидесятыми годами (1984–1987)… Тогда это были каждодневные встречи с Гурьяновым, чаще у него дома… С Георгием теперь не общаемся, как и со многими другими общими знакомыми, – нам было хорошо в СВОЕ ВРЕМЯ!!! Теперь другое время, время Интернета… Сейчас я предпочитаю природу, живу в лесу…
Изначально планируемая запись полноценного альбома не состоялась, было записано несколько треков и благополучно положено на полку студии «Яншива»…
«Группа крови»
«Группа крови» – пятый по счету (если не считать полноценным альбомом запись, известную под названием «46», которая фактически является демозаписъю) альбом «КИНО». Эту запись можно назвать переломным моментом в развитии группы. После выхода «Группы крови» о «КИНО» узнала вся страна, и многие считают, что это лучшая работа коллектива и даже лучшее, что есть в советском роке. Во всяком случае, заглавная песня альбома заняла первое место в рейтинге «юо лучших русских песен» на «Нашем Радио».
Появлению же альбома «Группа крови» предшествовал очередной переходный период, выражавшийся в затяжных поисках нового стиля. Две предыдущие работы – «Это не любовь» и «Ночь», – записанные в студиях у Вишни и Тропилло, в итоге «не выстрелили».
Первые попытки записи
Однако не сразу музыканты добились тех результатов, которых хотели. Весь имеющийся материал разделился на два альбома – это две программы «КИНО»:
1. Песни 1986 года, программа четвертого рок-фестиваля 1986 года с так называемыми остросоциальными песнями: «Попробуй спеть вместе со мной», «Дальше действовать будем мы», «Перемен!», «Спокойная ночь», «Закрой за мной дверь». Часть номеров из старой программы, в частности хит «Мы ждем перемен!», в альбом не вошли по той причине, что Цой обещал режиссеру «ACCBI» Сергею Соловьеву придержать эту песню до выхода фильма.
2. Песни программы пятого фестиваля рок-клуба 1987 года: «Группа крови», «Война», «Легенда», «Мама, мы все сошли с ума», «В наших глазах», «Бошетунмай».
Георгий Гурьянов:
«Группу крови» я впервые услышал у себя дома. Я обомлел. Тогда меня назначили первым заместителем памятника Маяковскому на площади Маяковского. Был какой-то «Клуб друзей Маяковского» по образцу «Клуба любителей итальянской оперы», очень мафиозный, организованный Тимуром Новиковым. Мы там встретились, поехали домой репетировать ко мне. И вот тогда я и услышал песню «Группа крови». Сам альбом был записан до выхода фильма «АССА». Потом мы занимались аранжировками и украшательствами долго-долго… Все эти истории… напоить Курехина, усыпить, отнять «Prophet-2000», сделать аранжировки…
Была еще неудачная попытка записи песен, относящихся к первой категории, у Алексея Вишни. Это был еще один альбом «КИНО», готовившийся в течение 86-го года дома. Запись была прервана, когда оставалось прописать только один голос.
Постой, не уходи!
Мы ждали лета – пришла зима.
Мы заходили в дома,
Но в домах шел снег.
Мы ждали завтрашний день,
Каждый день ждали завтрашний день.
Мы прячем глаза за шторами век.
В наших глазах крики «Вперед!»,
В наших глазах окрики «Стой!»,
В наших глазах рождение дня И смерть огня.
В наших глазах звездная ночь,
В наших глазах потерянный рай,
В наших глазах закрытая дверь.
Что тебе нужно? Выбирай!
Мы хотели пить – не было воды.
Мы хотели света – не было звезды.
Мы выходили под дождь И пили воду из луж.
Мы хотели песен – не было слов.
Мы хотели спать – не было снов.
Мы носили траур,
Оркестр играл туш…
В наших глазах крики «Вперед!»,
В наших глазах окрики «Стой!»,
В наших глазах рождение дня И смерть огня.
В наших глазах звездная ночь,
В наших глазах потерянный рай,
В наших глазах закрытая дверь.
Что тебе нужно? Выбирай!
Алексей Вишня:
Мы тщетно пытались записать альбом – ничего не получалось. Нам нравилось, как записалась «Братская любовь», но тяжелые песни звучали убого. Вторую, «Это не любовь», Витя уже не хотел: зрело настроение «Группы крови», а достигнутый предел в качестве звучания был непреодолим, тянул назад. Времени на запись было очень мало. Начинали мы в десять, а к половине второго мне уже нужно было выезжать на работу. Я стал пользоваться такси, чтобы улучить еще хотя бы сорок минут. Эти песни мы писали для дипломной работы киевского режиссера Сергея Лысенко «Конец каникул». Альбома так и не получалось. На какое-то время мы взяли паузу в работе, и я переключил свое внимание на Кинчева и «Алису».
Георгий Гурьянов:
В то время мы уже писали альбом на студии у Алексея Вишни, но так и не записали его – ну, никак не получалось.
Из группы тогда ушел Титов, только появился Тихомиров. Там и машинка была дурацкая, и звук никак не получался.
Потом мы записали эти песни уже дома, на портастудии «Yamaha». Какие-то вещи вошли в альбом «Группа крови», а какие-то так и остались брошенными.
Но позже их опубликовали в том виде, в каком они были брошены.
В итоге записи этих песен вошли в фильм Сергея Лысенко «Конец каникул», а также были изданы в сборнике «Неизвестные песни».
Виктор Цой. «Спасем мир». ЛДМ, 19 октября 1986 года. Ленинград. Фото – Валерий Лаврешкин
Георгий Гурьянов:
Были так называемые неизданные песни. «Ты стоишь…» Нет, «Я стою в темном углу», «И букет в моих руках давно завял, давно зачах». Это было до «Группы крови». Мы начали записывать их, а потом Витя почесал голову, и… Вишня не справился, этот альбом был задвинут. Закрыт. А вот эти треки, с которыми он не справился, они у Лысенко в фильме звучат. И звучат неплохо. «Попробуй спеть вместе со мной…» Это все было записано в виде болванок, совершенно без украшательств.
Юрий Каспарян:
Но Вишня… на самом деле я бы не сказал, что он не справился, просто… была уже довольно сложная, мне кажется, задача, потому что хотелось побольше сыграть, чтобы побольше всего прозвучало, а у Вишни не было такой возможности. Да, он не справился с технической частью…
Алексей Вишня:
У Каспаряна была белая «Yamaha» начиная с 1986 года. Деньги на нее он начал собирать аж в 1984 году. На записи альбома «46» Юрий Каспарян приходил, позвякивая бутылками, собранными по дороге. Гитару привез ему из Японии друг – моряк дальнего плавания, за нее Юрик выложил 2000 рублей. Приведена в действие она была на записи песен, которые были сначала забракованы, а потом, после смерти Виктора, изданы, супротив всякого желания Виктора, самими же музыкантами группы. Я бы ни за что на свете не отдал им мастер-оригинал, но ребята заверили меня, что Витенька пожелал бы его уничтожить. Через две недели эти записи были скомпилированы в пластинку «Неизвестные песни Виктора Цоя» и изданы фирмой «Мелодия». Деньги получила Марианна Цой. Непонятно, зачем Тихомиров и Каспарян так рьяно отбирали у меня эту пленку. Наверное, чтобы продать пиратам.
Юрий Каспарян:
Там еще были песни «Весна» и «Последний герой», записанные Цоем и «Рыбой» в МДТ. А что касается других песен, то готовился отдельный альбом, как раз Игорь Тихомиров пришел в группу, там были такие замечательные песни, как «Ты мог быть героем, но не было повода быть» и другие… Мне Вишня рассказывал про это все, но, к сожалению, я этого не помню просто… Это лучше у Игоря Тихомирова спросить. Если что-то такое было, то именно Игорь был инициатором.
Георгий Гурьянов:
«Неизвестные песни»… «И букет в моих руках давно завял, давно зачах»… Вишня издал их потом в таком виде непотребном… То, что «КИНО» у него забрало после смерти все болванки, он, конечно, врет. Кто забрал-то? Нет-нет. Каспарян ничего не помнит, я тоже не помню… Игорь Тихомиров, конечно, вменяемый, я в нем уверен, и у меня нет никакого беспокойства по этому поводу…
Запись
В течение 1987 года группа практически не выступала, занимаясь в основном записью альбома. «После извечных цейтнотов и авралов в тропилловской студии подобная система работы казалась настоящим раем». «Благодаря усилиям Джоанны Стингрей „КИНО“ к 1987 году была одной из самых укомплектованных фирменными инструментами групп рок-клуба». В 1987 году Джоанна Стингрей привезла группе домашнюю четырехканалъную кассетную портастудию «Yamaha МТ 44», драм-машину «Yamaha RX–II», которая позволяла редактировать не только ритмический рисунок, но также тембры и громкость. У Юрия Каспаряна вдобавок к его знаменитой белой гитаре «Yamaha» появились новые гитарные примочки. И рок-клубу Джоанна подарила хороший аппарат.
Алексей Вишня:
Для всего нашего бытия «Red Wave» стала ключевым событием, резко повысив уровень качества звукозаписи и концертов. «Новые композиторы» специально приезжали ко мне лишь для того, чтобы обогатить звучанием свои сэмплы, пропустив их через Джоаннин ревербератор.
Итак, имеющаяся портастудия была установлена в Купчино, большом спальном районе на юге Ленинграда, в квартире барабанщика «КИНО» Георгия Гурьянова, в которой и проходила основная часть работы над альбомом «Группа крови» в 1987 году. Поскольку Гурьянов и Каспарян жили практически рядом, Цой в это время постоянно жил то у одного, то у другого, в основном у Гурьянова. Музыканты вместе отдыхали, тусовались, рисовали картины и параллельно аранжировали и записывали песни.
Юрий Каспарян:
Трехкомнатная квартира в девятиэтажном блочном доме… Родители на лето уезжали на дачу. И мы были предоставлены сами себе. Ну даже когда они приезжали, то всегда очень благосклонно относились к нашим занятиям музыкой и времяпрепровождению. Было замечательно… У матушки Георгия был знакомый начальник местного отделения милиции, поэтому соседи нас особенно не беспокоили.
Георгий Гурьянов:
В результате первый вариант альбома был записан у меня дома, на домашней студии, в комфортных условиях. Мы его сделали, а потом еще год дорабатывали.
Аранжировки, в том числе и клавишные, придумывались в основном Каспаряном и Гурьяновым под общим наблюдением автора песен – Цоя. Звукорежиссуру осуществляли все вместе. Так что можно сказать, что продюсером альбома выступила вся группа «КИНО». Предварительный вариант записи был готов весной 1987 года.
Игорь Тихомиров:
Мы довольно долго «вываривали» каждую из песен. Репетировали всю зиму, придумывая аранжировки и добиваясь необходимого звука в каждом конкретном случае. Все проверялось и перепроверялось по нескольку раз. Если общее звучание композиции не нравилось, она переписывалась заново.
Тимур Новиков, Джоанна Стингрей, Георгий Гурьянов, Сергей Бугаев. Фото из архива Георгия Гурьянова
Юрий Каспарян:
Я очень хорошо помню, было четыре табуретки, на четырех табуретках лежала чертежная доска, на чертежной доске стояла барабанная установочка самодельная. Был хай-хэт такой… Вот такое некое подобие малого барабана, и в принципе все, потому что… Да, и педалька, которая бьет там… по картонной коробке…
Программированием барабанных партий занималась вся группа. Уже на предварительном этапе в этой работе был заложен важный визуальный момент: ритмический рисунок планировался таким образом, чтобы все партии на концертах могли быть сыграны Гурьяновым стоя – в традициях «новой волны».
Теперь ритм-секция «КИНО» звучала лаконично и рационально. Игорю Тихомирову, выступавшему до этого в джаз-роковых «Джунглях» и привыкшему к большей импровизации, временами приходилось наступать на горло собственной песне.
Аранжировочные задачи, стоявшие перед музыкантами «КИНО», заключались в том, чтобы композиции, записанные Цоем под гитару, приобретали форму законченного рок– или поп-произведения.
«Иногда Виктор приносил уже готовую рок-песню, например „Группу крови“, – вспоминал Каспарян в одном из интервью. – Там почти нет нашего участия, им придуманы партии баса и гитары. Изображал он все это голосом, но поскольку народ язвительный, придирчивый, Витя стал записывать себя на пленку и для нас просто включал запись. Это же тонкий момент, когда свое произведение представляешь очень близким людям».
Виктор Цой:
– Немного такой частный вопрос. Почему в «Группе крови» Гурьянов играет не на акустике, а использует компьютер?
– Потому что мы записывали ее дома.
– То есть это была чисто «домашняя» работа?
– Да.
– И все остальные, наверное?
– Да, конечно. Это раз. Во-вторых, понимаете, иногда лучше использовать компьютер в условиях наших студий. Потому что он, во всяком случае, как-то отстроен. Лживые барабаны могут быть… Надо иметь такую материальную базу, чтобы это имело хоть какой-то вид…
Алексей Вишня:
Огромную работу музыканты провели у Гурьянова. Они записывали на одну дорожку драм-машину, на вторую – бас, на третью – электрогитару. Сводили результат на четвертую дорожку. Затем Цой пел голос два раза, на две дорожки; дабл-трек сводили на третью. Потом Каспарян затирал одиночные голоса двумя гитарами. Суммарно ребята проработали над записью «Группы крови» больше часов, чем над любым другим из своих альбомов. Потому что впервые в их жизни студия, пусть даже и совсем портативная, надолго оказалась в их собственных руках.
Юрий Каспарян:
Ну, мы, естественно, играли, что-то делали. Все это происходило у Гурьянова, – там стояла наша маленькая портастудия. Мы что-то пробовали. Бывало, по очереди: один что-нибудь попробует, другой. «А может, ты так сыграешь?» – ну, что-то типа такого. Ну, как обычно. Я думаю, у всех так происходит.
Как уже говорилось выше, группе «КИНО» в плане оснащенности аппаратурой мог позавидовать весь музыкальный Питер. Не было у музыкантов только клавиш – раньше обходились без них, но в «Группу крови» решили добавить новых звуков. Каспарян, который не только придумывал партии гитары (затем их корректировал Цой) и – в отдельных местах – баса, стал одним из инициаторов активного использования в «Группе крови» клавишных инструментов.
«Впервые мы услышали, как звучит сэмплер, выступая в составе „Поп-механики“, – вспоминает Тихомиров. – И многие из сэмплерных звуков – звучание дудок, сверхмощные и сверхглубокие тембры – нам захотелось воспроизвести на альбоме».
Юрий Каспарян:
Это был наш первый профессиональный альбом, на котором мы работали с портастудией и сэмплерами. Мы хотели внести в звучание новые краски, и нам был необходим клавишник, который мог профессионально сыграть предложенные ему партии. Записывавшийся на «Начальнике Камчатки» Курехин для этой цели явно не подходил, поскольку был ярко выраженным индивидуалистом. Курехин играл в свои игры, а мы – в свои.
«Однако у Курехина был подходящий «киношникам» инструмент – роскошный сэмплер «Prophet-2000», на то время самый мощный в мире, с флоппи-дисками, внутрианалоговой обработкой и массой технических достоинств. До 87-го года в СССР инструменты такого калибра были, пожалуй, лишь в арсенале пионера отечественной электронной музыки Эдуарда Артемьева». Но Курехин категорически отказывался отдавать инструмент в чужие руки. Он мог предоставить его только при условии, что сам же на нем и сыграет. Но «киношники» не хотели давать Курехину волю в аранжировках.
Георгий Гурьянов:
Там задействован «Prophet-2000», который удалось поиметь на одну ночь. Курехин его бы никогда не дал, только вместе с собой. Но в ту ночь он напился пьяный и спал, а мы с Каспаряном до утра, пока он не проснулся, украшали аранжировки. Именно в эту ночь была записана партия клавиш для песни «Попробуй спеть вместе со мной». Там был всего один свободный канал, поэтому в этой песне так все и налеплено.
На улице снег утратил свою белизну,
В стеклянности талой воды мы видим луну.
Мы идем, мы сильны и бодры…
Замерзшие пальцы ломают спички,
От которых зажгутся костры.
Попробуй спеть вместе со мной,
Вставай рядом со мной…
Попробуй спеть вместе со мной,
Вставай рядом со мной…
Это наш день, мы узнали его по расположению звезд,
Знаки огня и воды, взгляды богов.
И вот мы делаем шаг на недостроенный мост,
Мы поверили звездам,
И каждый кричит: «Я готов!»
Попробуй спеть вместе со мной,
Вставай рядом со мной…
Попробуй спеть вместе со мной,
Вставай рядом со мной…
Те, кто слаб, живут из запоя в запой,
Кричат: «Нам не дали петь!»,
Кричат: «Попробуй тут спой!»
Мы идем, мы сильны и бодры…
Замерзшие пальцы ломают спички,
От которых зажгутся костры.
Попробуй спеть вместе со мной,
Вставай рядом со мной…
Попробуй спеть вместе со мной,
Вставай рядом со мной…
Также в нескольких местах Цой использовал шумовой материал «Новых композиторов», являвшихся пионерами советского техно– и эйсид-стиля.
В частности, коллекция их странных звуков слышна в финале «Прохожего», где в течение целой минуты фрагменты различных мелодий и шумов кочуют из канала в канал.
Сведение
В начале 1987 года Алексей Вишня услышал черновое сведение альбома «Группа крови» и понял, что материал нового альбома великолепен. «Вишня, всегда тонко чувствующий хиты, несмотря на некоторую напряженность в отношениях с Цоем из-за предыдущей неоконченной записи и некоторых
разногласий, долго уговаривал музыкантов „КИНО“, чтобы они „довели до ума“ альбом именно у него».
Алексей Вишня:
Как-то Курехин позвонил и попросил записать Джоанне новую песню. Он сочинил «Feeling» и собрал целую толпу народа. Вызвал Сологуба, Каспаряна, Цоя, зачем-то «Африку», Гурьянова, устроил бедлам. Именно тогда мы страшно размолвились с Витенькой. Нервы мои были на пределе. Во-первых, Джоанна не видела меня в упор. Просто не замечала. А я же весь из себя такой, меня это огорчало, конечно. Ленка видела мои нервяки и понимала их, но поддерживала мысль, что типа, а что ты хотел? Песни строчишь сам по себе, пишешься сам, тебе никто не нужен. А когда тебе не нужен никто, то и ты автоматически становишься никому не нужным. Лена была тысячу раз права. Один в поле не воин, даже если он очень талантливый воин. Взять Кинчева, например. Убери из его жизни тех, кто сделал ему звук, так и звука ведь не было бы никакого! Был бы Кинчев и, может, даже лучше был, чем сейчас, но не «Алиса», это был бы другой Кинчев. А Цой без Каспаряна и Густава – сплошные «Сорок пять»! А у меня никогда никого не было, кто мог бы считать мой материал своим. Группы не было – значит, и меня не было тоже. По крайней мере, то, что я пытался делать, Джоанна не воспринимала никак. Я нервничал. Из западных проспектов мне стало известно, что существует волшебный прибор, который позволяет не только синхронизировать MIDI с CV, а еще и ноты извлекать из CV, пользуясь миди-управлением. Это позволило бы задействовать в работе кучу старого барахла, которое пылилось, не будучи управляемым снаружи. Я взмолился Джоанне, дескать, привези примочку, делов-то, потом сочтемся.
– Я спрашиваль уже, знаещ, Вишна, эта стоет сто писят долларз, но ти можещ дат рублами, если хочищ.
Сказать, что я обиделся, – ничего не сказать. Просто тупо промолчать, и все. Но тут «Африка» с Густавом на кухне что-то перевернули, пролили воду на пол, везде жир от попкорна, в воздухе удушливый запах жженых тряпок, что я вообще не переваривал на дух. Лицо побагровело от злости, душа почернела, и пасть открылась:
– Б…дь, что вы тут устроили? Прокурили наркотиками весь дом, идите на улицу курить, марш! Я не стану этого терпеть, уезжайте отсюда на х…
Виктор напрягся, конечно. Подобное со мной происходило и раньше, но что бы так… Потом мы спокойно записали болванку, голоса Курехина и Каспаряна. Когда немного отлегло, я стал продолжать свою борьбу за синхронизатор.
– Вить, ну скажи ей – она ох…ла, ну откуда у меня сто пятьдесят долларов может быть, ты сам прикинь?! Штука же необходимая, головняка много снимет, оживит старые ресурсы. Очень нужна!
Виктор сделал вид, что не услышал, и нервно пожал плечами. Впрягаться за меня перед Джоанной он не стал. Когда пришло время записывать голос, я
наорал и на него, и он ушел, даже не попрощавшись. Я был зол на весь белый свет… Потом пришел ко мне однажды Сергей Фирсов и дал послушать первоначальный вариант, очень плохо сведенный и с не расставленными по местам песнями «Группы крови». Я послушал и ох…л.
И я понял, что я могу это доделать и довести до состояния более-менее профессиональной записи. «КИНО» никогда не считало меня членом команды… Тем не менее Цой всегда был одной из центральных фигур в моем мозгу, и я пытался максимально пропустить сквозь себя его творчество. Я очень боялся, что Цой будет доделывать «Группу крови» у кого-то другого, и бегал за «КИНО» около полугода, чтобы альбом был сведен у меня. В конце концов я добил их.
Юрий Каспарян, Виктор Цой и Джоанна. Стингрей в сквоте «АССА». Фото из архива Марьяны Цой
Поскольку отношения группы «КИНО» и Вишни на тот момент были весьма натянутыми, Цой игнорировал его предложения.
Вишня попытался действовать через Каспаряна, попросил убедить Виктора сотрудничать с ним, но получил ответ: «Витенька не хочет с тобой работать…»
Тогда Вишня решил идти ва-банк и во время совместного выступления на концерте «Поп-механики» в БКЗ «Октябрьский» осторожно намекнул Цою, что альбом нужно сводить у него, не дожидаясь помощи Москвы, поскольку на тот моменту Вишни была, пожалуй, самая оснащенная студия Ленинграда и также имелся большой опыт записи, в том числе и самой группы «КИНО».
Алексей Вишня:
Спешно собрали все необходимое: Курехин отдал нам половину своего аппарата из Ленконцерта на время записи… Это уже была практически готовая запись. Мне нужно было просто свести это грамотно: развести по панораме и фронтальным планам, наложить поверх голос Цоя или клавишные Андрея Сигле либо гитару Каспаряна… На кассете поканально были записаны барабаны с басом, гитара Каспаряна, гитара Цоя и голос. Все партии были идеально выверены, сыграны музыкантами дома, ко мне же попала немного шумящая запись, которая через эквалайзеры и компрессоры, да с ревербератором от Джоанны SPX-90, звучала великолепно уже сама по себе! На этот бутерброд Юра наигрывал вторую партию гитары, а Виктор накладывал голос double-track. Так, в один проход это сводилось на 38-ю скорость. Естественно, качество звука было беспрецедентным, ибо такого ревербератора даже у Тропилло еще не было. Неудивительно, что альбом получил прекрасные отзывы.
Александр Кушнир, журналист, музыковед:
К Вишне песенный материал «Группы крови» попал в следующем виде: на первом канале портостудии были прописаны бас и RX-ii, на втором – гитара, пропущенная через овердрайв и дилей, на третьем канале – вокал, на четвертом – фрагментарные вокальные партии, спетые Цоем на октаву ниже. (Позднее подобный прием пения с интервалом в октаву был использован Цоем на альбоме «Звезда по имени Солнце».) Каспарян доигрывал отдельные фрагменты на гитаре. Все это сводилось на «Маяк 001».
Алексей Вишня:
Я привез вместе с Каспаряном еще аппаратуры – все, что только могли собрать. Они привезли свою портастудию, где на одном канале были записаны барабаны с басом, на другом – электрогитара, на третьем – акустика и на четвертом – голос… Я выманил у студии Дворца молодежи привезенный Джоанной SPX-90 – ревербератор, которого уши нашего обывателя еще не слышали. И когда я включил через него голос, то поперло такое, такой звук, от которого все обалдели… Мы наложили еще одну каспаряновскую гитару и Витькин голос.
Музыканты дали звукорежиссеру полную свободу, и Цой вмешался в процесс сведения лишь в конце записи песни «Война»: он резко и не вовремя выкрутил ручки на пульте.
Алексей Вишня:
Он перепутал количество тактов. Ему показалось, что песня вот-вот оборвется, поэтому он поспешил. Я-то считал такты, поэтому руку на мастерах держал и уже готовился начать уводить.
Он говорит:
– Выводи!
Я говорю:
– Рано!
– Блин! Щас кончится болванка!
Я начинаю свирепеть, набираю воздуха, чтобы заорать, и тут он кладет обе ладони на мою руку и прямо так моей рукой выводит мастера. Я уже истошно вопил, что так не делают, что надо медленнее выводить, но тут его упрямство пересилило. Он сказал, что и так нормально, и вопрос был закрыт. Я обиделся и сидел багровый. Испортили песню.
На этом этапе почти ничего не дозаписывалосъ. Но одна песня все-таки изменилась довольно сильно. Руку к ней приложил Андрей Сигле, занявший в группе пустующее место клавишника, – профессиональный пианист с консерваторским образованием, имевший огромный опыт студийной работы с различными исполнителями. Впоследствии он стал автором киномузыки, например к сериалу «Улицы разбитых фонарей». На «Группе крови» он играл на точно таком же сэмплере – «Prophet-2000», как у Курехина.
Андрей Сигле, пианист:
Конечные аранжировки к композициям лепились прямо на глазах. Живость и энтузиазм, с которыми это все делалось, не могли не поражать. Часто во время сессии придумывались такие идеи, которые переворачивали все общепринятые нормы с ног на голову. Так, в «Закрой за мной дверь» Гурьянов с Тихомировым предложили мне вставить какой-нибудь кусочек в стиле Рахманинова, и в итоге там записалось какое-то совершенно стремное клавишное соло.
Они говорят: им нельзя рисковать,
Потому что у них есть дом,
В доме горит свет.
И я не знаю точно, кто из нас прав,
Меня ждет на улице дождь,
Их ждет дома обед.
Закрой за мной дверь, я ухожу.
Закрой за мной дверь, я ухожу.
И если тебе вдруг наскучит твой ласковый свет,
Тебе найдется место у нас, дождя хватит на всех.
Посмотри на часы, посмотри на портрет на стене,
Прислушайся – там, за окном,
Ты услышишь наш смех.
Закрой за мной дверь, я ухожу.
Закрой за мной дверь, я ухожу.
Закрой за мной дверь, я ухожу.
Закрой за мной дверь, я ухожу.
Однако, поскольку Сигле был из среды профессиональных музыкантов, он не работал за бесплатно (за портвейн), как это принято было в рок-тусовке.
Алексей Вишня:
Сигле работал только за деньги. Это был первый случай в моей рок-н-ролльной практике, когда в записи фигурировали деньги. Для меня это было дико, но уже вскоре я сам на свою запись брал у Сигле инструмент на один день. Впоследствии я узнал, что у профессионалов это в порядке вещей и за сто рублей тебе принесут на запись из кабака любую твою вожделенную мечту. Другое дело, что я тогда в месяц девяносто три рубля получал во Дворце молодежи и, безусловно, для меня все это было трудно.
Андрей Сигле:
В питерском рок-клубе собирались люди из совершенно незнакомого для меня мира – все мрачные, в черном, трезвыми их никто никогда не видел – постоянно в подпитии. Я же был студийным музыкантом… Никогда не забуду свое первое потрясение: оказывается, у рокеров одна и та же вещь никогда одинаково не звучит, но раскрепощены и эмоциональны они только на сцене. А вот работа в студии для этих ребят оказалась настоящей пыткой, поскольку она требовала другого подхода, приходилось что-то переделывать, переписывать. В результате практически все клавишные партии я сам за них и записывал. Я много работал с Борисом Гребенщиковым, «Алисой», Сергеем Курехиным. Когда появился Виктор Цой, стало понятно: это серьезное событие. Вместе мы записывали песню «Группа крови», а также клип на нее. Кроме того, я работал над саундтреком к фильму «Игла», в котором впервые появился на экране. Кстати, как участник группы «КИНО». ‹…› Не скажу, что я был очарован (Цоем). Просто столкнулся с другим миром, о существовании которого раньше не догадывался. Сейчас профессионалы бы подняли нас на смех, увидев наш рабочий процесс. Ну, а тогда… Творили мы в двухкомнатной квартире известного питерского музыканта Леши Вишни. В малюсенькой комнатушке писали песни. В соседней спали на небольшой кровати – все вперемежку. Окна постоянно зашторены, как в казино, какое на дворе время суток – непонятно. Жена Леши кастрюлями варила сосиски, через каждый час кто-то выбегал в магазин за выпивкой.
На всю работу у Вишни было четыре дня – два выходных и два дня отгула на работе. Цою нужно было ехать в Алма-Ату на съемки фильма «Игла», поэтому он торопился закончить альбом до отъезда. Так что музыканты и звукорежиссер работали по 14 часов в сутки.
Алексей Вишня:
Этот альбом мы сделали за четыре дня. Правда, каждый рабочий день продолжался по четырнадцать часов. Это была кошмарная усталость и кошмарная работа.
Вишня всегда отмечал дисциплинированность музыкантов в студии.
«В группе была железная дисциплина, – вспоминает он. – Если Виктор говорил прийти в десять утра, то все приходили ровно в десять. Цой изначально четко знал, как надо играть. Никаких импровизаций. В итоге вся работа заняла четыре дня – по 10–14 часов в сутки».
Однако не все было так гладко.
Алексей Вишня:
Вся группа курила кубинские сигареты «Ligeros». Запах приходил за полчаса до них. Я вообще не понимаю, как можно было курить эти сигареты, сделанные из отходов производства кубинских сигар?!
Цой всегда приносил чего-нибудь к чаю и хранил у меня свои тапочки. Как-то Гурьянов пришел раньше и надел их. А потом пришел Витенька, резко показал Гурьянову свою пятку, и Гурьянов отдал ему тапочки. Без слов. Еще они все время дрались с Каспаряном у меня за спиной, и, я помню, меня это очень сильно беспокоило, когда их тапочки в полете разлетались над моей головой. Но стоило мне заорать, как перед носом мгновенно вставал Витенькин кулак или пятка, это раздражало вдвойне и бесило. Я понимал, что плету оболочку такому продукту, которого раньше у «КИНО» еще не было. Это был альбом, сравнимый по мощи с «Радио Африка», который вышел и поразил всех в 1983-м, за пять лет до «Группы крови», а они как дети себя вели.
Распространение
Наконец работа над новой записью была закончена, и вот, в 1988 году, альбом «Группа крови» увидел свет. С самим же выходом «Группы крови» и распространением этой записи связана не очень хорошая история, поскольку существовали определенные разногласия между Вишней и Цоем. Их взгляды на планы и право распространения записи расходились.
Дело в том, что Алексей Вишня сегодня утверждает, что выпускать альбом в Союзе Цой не хотел, а планировал выпустить его с помощью Джоанны Стингрей в США Вишня же считал, что альбом должен быть немедленно распространен на территории СССР. Перед вылетом в Алма-Ату на съемки «Иглы» Цой попросил Вишню отдать оригинал альбома Джоанне.
Юрий Каспарян:
Я не имею понятия о том, где мы собирались выпускать «Группу крови». Меня это тогда не интересовало.
Алексей Вишня:
Когда мы все записали, я поинтересовался, что будет дальше. Цой сказал, что не хочет, чтобы это издавалось в России, он хотел, чтобы альбом пришел к нам из Америки, он помнил, кем были «Beatles» до Америки и кем стали после. Я в этом увидел коммерческий мотив, но, так как сам ни разу в жизни с музыкантов денег не брал, поинтересовался, обломится ли мне чего с этого дела…
– Господи, я тебя умоляю! – ответил Виктор.
Ни о какой дележке в пользу Вишни не было и речи. Все за спасибо и подпись на обложке «звук – Вишня». Видит бог, меня никто не просил держать запись и никому ее не давать. О моих связях в Москве он не догадывался, поэтому в назначенный день передачи фонограммы Джоанне я успел слетать в Москву и сделать копию в таком месте, из которого эта запись достанет до самой отдаленной точки СССР. Я просто отдал ее московским писателям, прародителям сегодняшних крупных лейблов. Отдал за так. Решил резко продемонстрировать Виктору свои возможности.
По воспоминаниям Алексея Вишни, Цой, довольно сухо и натянуто на тот момент общавшийся с ним, передал ему пленку, приготовленную Джоанной Стингрей, на которую должен был быть сведен оригинал альбома.
Таким образом, у Алексея Вишни выдался один день на то, чтобы сделать пять копий на кассеты для музыкантов и Джоанны. Оригинал альбома Вишня должен был принести на следующий день вечером в ЛДМ и там передать его Стингрей.
Алексей Вишня:
В 2 часа ночи последняя песня была сведена, в 4 часа музыканты разошлись по домам. Я сделал копию с оригинала, заказал такси и лег спать. В девять утра приехало такси, я попросил жену сделать 10 копий и уехал в Пулково. Там купил билет на 10:15 и вылетел в Москву. Прилетев, взял такси на 8 часов за 80 рублей, приехал к Андрею Лукинову на Большую Грузинскую, сделал одну копию с оригинала, получил 200 рублей и коробку новых пленок BASF SPR 50, заехал к Жарикову в гости, поездил по Москве, вернулся в Шереметьево, а в 19:00 сошел с трапа в Пулково. Приехал домой, перекусил, взял кассеты с копиями, оригинал и в 20:00 отдал все это Джоанне…
На следующий день Цой улетал в Алма-Ату на съемки фильма Рашида Нугманова «Игла», а счастливая обладательница оригинала альбома «Группа крови» – в Лос-Анджелес.
Есть легенда, что за пять дней напряженной работы над фильмом «Игла» Виктор никуда не выходил. А на шестой подошел к ларьку звукозаписи и увидел, что на витрине большими буквами написано: «Поступил новый альбом „КИНО “–„Группа крови“ 1988».
Как явствует из рассказа Вишни, он ставит себе в заслугу то, что успел снять копию с оригинала записанного альбома (перед тем как отдать его Джоанне), самостоятельно переправить пленку в Москву и за 200 рублей отдать пленку московским «музыкальным пиратам», чтобы через две недели «Группу крови» услышала вся страна.
Цой же, как уже было указано выше, услышал свой собственный альбом из динамиков киосков звукозаписи в Алма-Ате и был очень разозлен действиями Вишни. Разумеется, ни о какой дальнейшей совместной работе с Вишней речи быть уже не могло…
Алексей Вишня:
Моей целью было донести до всей страны то, что мы сделали. Денег за это все равно ни он, ни я – никто бы тогда не получил. Ждать, пока его выпустит «Мелодия», если вообще выпустит, было делом безнадежным… Потом поползли слухи о том, что Витька, мол, не хотел распространять этот альбом в Союзе, дескать, он писал его для Америки и я оказался последним гадом, хотя денег на этом не заработал вообще никаких. Меня обвинили во всех смертных грехах, после того как Витька, заканчивая сниматься в фильме «Игла», подошел к ларьку и увидел свой альбом, сведенный неделю назад, на верхней строчке хитпарада. Он сразу же нажаловался Джоанне, та сказала, что «этоу невозможноу, этоу противоправноу». Но Виктором и группой «КИНО» мне никогда, ни разу не высказывалось никаких претензий, потому что до меня никто еще не отвозил записей Лукинову. Я нашел место, через которое альбом мгновенно становился известным на всю страну. Так же я поступал, кстати, и со своими альбомами. Когда я отвез «Танцы на битом стекле» Лукинову, меня узнала вся страна, хотя по телевизору меня не показывали. Я продавался в самых отдаленных уголках СССР. И с «Группой крови» было то же самое. Вернее, с этим альбомом было в первую очередь… Он получил невиданную популярность во всей стране, стал раскручиваться, как… Ну, как Пугачева, скажем, в таких же масштабах. И сразу же все его приняли. Я получил то, что хотел. По радио сразу начали говорить о том, какой крутой альбом, какой Витя гениальный композитор, а я – гениальный звукорежиссер. Никто же еще не пользовался SPX, бедняги журналисты думали, что я сам все это изобрел… Таким вот образом получилась «Группа крови». О том, чтобы писать у меня следующий альбом, не было и речи, потому что и этот-то дописывался с легким скрипом и раздражением. Только с Юрой Каспаряном у меня остались самые добрые отношения.
Долгое время утрировалась создавшаяся тогда ситуация в отношениях Алексея Вишни и Виктора Цоя. Почему-то все считают, что после выхода «Группы крови» Цой совершенно не общался с Вишней, но это не так. Да, после выходки Вишни Цой отказался работать с ним, но это отнюдь не значит, что они прекратили дружеское общение.
Алексей Вишня:
С чего все взяли, что Цой не общался со мной после «Группы крови»? Ну, в гости ко мне не приезжал больше, да. Не записывался больше со мной, это да. Так больше вообще никто не записывался у меня после него. Ну, «Петля Нестерова» один альбом записала. Я же сам тогда «артистом» стал. А с Виктором мы потом встречались много-много раз: играли в «Поп-мехе», ездили вместе на гастроли в Алушту с Курехиным, купались в море, где «не общающийся» со мной Цой норовил сорвать с меня трусняк.
Рашид Нугманов:
Съемки фильма начались в конце сентября с выезда на Аральское море, но Виктор приехал раньше, мы проводили вместе с ним пробы нескольких актрис и всех забраковали. К тому времени были записаны и в черновую сведены лишь пять песен альбома, в том числе «Война» и «Группа крови», которые он записал с Вишней, и это не предназначалось ни для кого совершенно. Виктор дал мне кассету с копией еще летом, до «Иглы», с просьбой ни в коем случае никому ее не показывать и не копировать дальше, что я и сделал, разумеется. Потом, по его приезде в Алма-Ату на съемки, мы решили стереть копию на всякий случай. Работа была не завершена, и он очень не хотел ее распространения в таком виде. Когда же выяснилось, что Вишня распространил черновые записи вопреки их договоренностям, Виктор был очень зол и сетовал мне на это.
Алексей Вишня:
Витька сердился, что альбом вновь получил внезапное распространение, но вместе с тем он оценил размах, когда к нему повалили письма с Камчатки, острова Ямал, социалистических и демократических республик и даже Северного полюса. Важно, что для этого не потребовались годы: хватило одного месяца.
Виктор Цой:
Полное пиратство. Никакого отношения к распространению записей группы «КИНО» я не имею. Единственное, что мы сделали, это записали альбом. Мы закончили запись альбома, и буквально на следующий день я улетел в Алма-Ату. Прилетел, походил по городу, смотрю – у кооперативщиков лежит: «КИНО», 1988, «Группа крови». В Ленинград прилетел – и здесь на каждом углу, в каждом ларьке. А по опросам газеты «Смена», альбом занимает первое место. И все кооперативы говорят, что наиболее записываемая группа – это «КИНО». Ну, думаю, как все отлично-то.
Юрий Каспарян:
Я, к сожалению, не помню какой-то особой реакции Цоя на поступок Вишни…
Георгий Гурьянов:
Что касается «Группы крови», то она была записана у меня дома, а у Вишни мы только аппаратуру для сведения брали. Мы пришли к нему с утра или днем. К вечеру альбом был сведен, и мы еще наигрывали у Вишни дома, а сводили его на бобину такую, на 38-й скорости. Где-то к вечеру, к ночи все было готово. А наутро Джоанна Стингрей как будто бы увозила наш альбом в Америку. Она улетала, да… И Вишня, эта хитрая, толстая жопа, ночью съездил в Москву и продал альбом. У него были контакты там с ларечниками по стране, в разных городах, и он продал наш альбом им. Поэтому сегодня он говорит, что он сделал группу «КИНО», потому что после выхода альбома «Группа крови» неопубликованным, как бы из рук в руки, совершенно пиратским образом, о нас узнали все. Буквально через месяц из каждого окна неслось «группа крови на рукаве…». Если это действительно правда, что Вишня его продал, то этот пиар-ход нельзя умалять. Цой к этому никак не отнесся. А как к этому относиться? Как говорится, и овцы целы, и волки сыты…
Константин Кинчев:
Вишня низко поступил, но что ему теперь до этого? Он мастерски сводил песни «КИНО». Это не секрет ни для кого. Сам по себе он нормальный, но очень переменчивый…
Заграничные издания: MC, 1988 (США) – компакт-диск; в 1989 году в Японии под названием «Blood Туре» вышел виниловый альбом. В 1996 году компания «Moroz Records» выпустила CD с ремастированным звуком.
Оформление
Георгий Гурьянов:
– Кто автор оригинальной идеи обложки «Группы крови»?
– Андрей Крисанов. Был у нас такой молодой человек в компании. Он учился играть на бас-гитаре, но у него не было никаких способностей к этому. Он талантливый художник, на мой взгляд. Мне нравятся все его идеи, работы. Мы все были тогда очень впечатлены фильмами Фрица Ланга. Помните серию фильмов о докторе Мабузе? Малевич нарисовал плакат к фильму «Доктор Мабузе». Оттуда мы и взяли идею. Только вместо «Доктор Мабузе» написали «Группа крови» и «КИНО»…
Отзывы
Артемий Троицкий:
По мнению многих (в том числе и некоторых участников группы), «Группа крови» – самый удачный альбом «КИНО». Связано это в первую очередь с тем, что работа над записью шла в абсолютно естественных, ненапряженных условиях. Было время подумать, проиграть различные варианты, не чувствуя себя скованными временным режимом, волей звукорежиссеров и прочими стрессами студийной рутины. «Группа крови» – первая по-настоящему мощная, зрелая работа «КИНО»; в то же время она в полной мере сохраняет бескомпромиссный, анархический дух питерского андеграунда. В 1989 году альбом «Группа крови» был выпущен в США (фирма «Голдкастл», с подачи Джоанны Стингрей) и произвел отличное впечатление на тамошних критиков. В частности, ведущий американский рок-эксперт Роберт Кристгау в своей колонке в «Виледж Войс» поставил пластинке максимальный балл, оценив ее, таким образом, выше, чем вышедшие примерно в то же время «Radio Silence» Бориса Гребенщикова, «Звуки Му» и «Парк Горького».
Андрей Тропилло:
«Группа крови» – хороший альбом. Но его можно было бы назвать «Группа крови, насмотревшись видеофильмов». Там одна песня есть – последняя, кажется, – про парней, которые в траве лежат, все побитые. Это явно сцена из видеофильма. И это где-то перекликается с общей тенденцией чьего-то удачного продюсерского эксперимента, породившего сейчас целую плеяду музыкантов, целый раздел музыки. Я бы его назвал так: «Ненаписанная музыка к кинофильмам». Или «Дополнительная музыка к фильмам». Вот, например, «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня…» Этот фильм, по-моему, назывался «Служили два товарища». Там в последнем кадре Брусенцов-Высоцкий хочет взять на корабль, уплывающий в Константинополь, своего коня, а его не берут. И он видит, что конь плывет за ним, и стреляет в него. Или «Мертвые с косами вдоль дорог стоят…». Все это дополнительные песни к известным фильмам, и это, я думаю, делалось специально. Имеется герой или сюжеты, популярные в народе, которые остается только вложить в музыкальную форму. И цоевская «Легенда» мне кажется такой же, как «Есаул». Это тоже песня к фильму, только американскому. Так что этот альбом вполне в духе нового «КИНО». После него должна была последовать, несомненно, «Звезда по имени Солнце».
Юрий Каспарян:
– Я слушаю наброски к «Группе крови» – и чувствую: альбом выйдет на славу. Цой, похоже, окончательно совладал с более чем необычным тембром своего голоса; лаконичная, как всегда, ритмика стала свежей и необычной, а скупые каспаряновские соло – необходимыми и достаточными. Точные, славные тексты, чуть героичнее, чем обычно.
– Витя молодец. Чувствуешь, как петь стал? Вот только ехиднее надо, над собой надо иронизировать, иначе нет кайфа.
Вот и не так. Кайф есть. Движение несомненно. Цой, нашедший свой имидж еще во внестилевом «Транквилизаторе» («Метеоролог сказал, дождь будет недолго, я закрываю свой зонт, я экспериментатор»), похоже, становится немного другим. И этот другой мне нравится. Хлесткая оплеуха в адрес «Алисы» – «все говорят, мы вместе, но немногие знают в каком», язвительное пожелание «тем, кто ложится спать, спокойного сна, спокойная ночь» соседствует тут с сокровенным «а „жизнь“ – только слово, есть лишь любовь и есть смерть».
Андрей Сигле:
Сегодня прослушиваю те наши записи и поражаюсь: фонограммы пятнадцатилетней давности ни в чем не уступают нынешним, студийным. А все потому, что в них была заложена сумасшедшая энергетика.
Виктор Цой:
Наверно, он лучше, чем все остальные. Во всяком случае, актуальнее. Но в нем тоже есть очень много погрешностей. Мы, может быть, и хотели бы его переделать, но потом подумали и решили, что если постоянно переделывать одни и те же песни, то… Понятно что…
Писали сами, а сводили у Леши Вишни. Писали в жутких условиях, вот на такой магнитофон, как у вас, чуть получше. Но тоже на обычную «четвертую» скорость, на такие же кассеты… Знаете, один альбом, конечно, не представил бы группу «КИНО», и больше всего похоже на то, что мы есть сейчас, – конечно, это альбом «Группа крови».
Александр Кушнир:
«Группа крови» получился одним из самых танцевальных альбомов того времени, на что критики первоначально не обратили внимания ввиду явно нетанцевального содержания песен. Однако впоследствии все встало на свои места, и специально для идентификации подобного размытого стиля был изобретен термин «мужественный попе». Особенно удачно это определение подходило к композиции «Мама, мы все сошли с ума», развивавшей на новом уровне ряд идей, впервые прозвучавших в песне «Транквилизатор».
Александр Кушнир:
Поворотный момент и основное новшество „Группы крови“ состояло в том, что романтизм в нем практически отсутствовал, а на смену ему пришел героизм, – считает Каспарян. – Цой сознательно выбрал эту трассу, по которой группа двигалась последующие три года.
В альбоме, несмотря на его боевой дух, всего три мажорные песни. Причем если «Закрой за мной дверь», положенная на абсолютно танцевальный ритм, сделана в миноре, то «Легенда», самая печальная по настроению песня, написана в мажоре.
«Группа крови» получилась цельной и монолитной, несмотря на стилистическую многоплановость. Песня «Война» была сыграна на основе ритма а-ля босанова, «Попробуй спеть вместе со мной» – марш, «Бошетунмай» – белый реггей, созданный под впечатлением от концерта британской группы «UB40», выступавшей в Ленинграде в 86-м году. Плюс припанкованный «Прохожий» (в духе композиции «Мама – анархия» с альбома «Ночь») и полуакустическая «Легенда» в финале.
В сети связок в горле комом теснится крик,
Но настала пора, и тут уж кричи не кричи.
Лишь потом кто-то долго не сможет забыть,
Как, шатаясь, бойцы об траву вытирали мечи.
И как хлопало крыльями черное племя ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык.
И дрожала рука у того, кто остался жив,
И внезапно в вечность вдруг превратился миг.
И горел погребальным костром закат,
И волками смотрели звезды из облаков,
Как, раскинув руки, лежали ушедшие в ночь
И как спали вповалку живые, не видя снов…
А «жизнь» – только слово. Есть лишь любовь и есть смерть…
Эй! А кто будет петь, если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать…
Несмотря на специфическое звучание ритм-бокса и не вполне зрелое использование сэмплера, общий саунд «Группы крови» получился весьма современным даже по меркам девяностых годов.
Впоследствии изданный в Америке компакт-диск «Группа крови» получит высокие оценки западной прессы – в отличие от экспортных альбомов «Звуков Му» и Гребенщикова, вышедших примерно в то же время. К сожалению, на обложке диска, дизайн которого с постмодернистской непосредственностью повторял плакат к довоенному кинофильму «Доктор Мабузе», не были упомянуты ни автор плаката, художник Илья Чашник, ни «саунд-ассенизатор» альбома Алексей Вишня…
Несколько слов о текстах. Смесь карате и невской сырости, восточного спокойствия и питерской суровости дала в итоге впечатляющие результаты. Если на предыдущих альбомах Цой чаще всего выступал в роли философа-созерцателя или окутанного мечтами городского подростка, то на «Группе крови» в лидере «КИНО» внезапно проснулся эдакий байроновский дух. Впрочем, будучи по природе очень ироничным человеком, он не смог удержаться от иронии и в данной работе. Правда, отражено это скорее в музыке, а не в лирике, – достаточно послушать патетический рояль в конце песни «Закрой за мной дверь» или звуки засэмплированных труб в «Бошетунмае». Однако и фраза, ставшая нарицательной: «Все говорят, что мы вместе, / Но немногие знают в каком», – говорит сама за себя.
Все остальные особенности альбома характерны для менталитета группы «КИНО».
Это ориентация на саунд самых модных в то время западных поп– и рок– групп – начиная от «неоромантиков» и заканчивая «Cure» и «Talking Heads». Именно подобная музыка служила источником ритмической и аранжировочной лаконичности. Это аккуратная игра Каспаряна на гитаре. Это длинные хвосты песен – с плавным уводом звука в конце. ‹…› Это присутствие на альбоме так называемой «сопли» – откровенно слабой песни. Такой композицией в «Группе крови» Цой считал «Прохожего», однако относился к ней не менее трепетно, чем к остальным.
Всеволод Гаккель:
Пожалуй, у меня нет любимой песни из творчества «КИНО». Я даже могу сказать, что я не настолько хорошо знаком с творчеством этой группы. Конечно же, наверное, я слышал все песни. Но в какой-то момент я перестал слушать то, на что навесили ярлык русского рока. И это никоим образом не относится к этой группе персонально. Хотя вот, может быть, «Группа крови». Эта песня обладает всеми качествами хита и врезается в подкорку независимо от твоего к ней отношения.
Евгений Гришковец, писатель, актер: Альбом «Начальник Камчатки», кроме песни «Последний герой», мне совершенно не понравился. Звучал он весьма невыразительно, да и был каким-то явно промежуточным. Для меня тогда гораздо более мощными явлениями были «Звуки Му» и «Центр». Да к тому же я мучительно избавлялся от тотальной любви к «Аквариуму», который за три года моего отсутствия успел записать довольно много слабых, фальшивых и необязательных произведений. В то время я старался слушать ту западную музыку, которая накопилась за годы моей службы в огромном количестве. Я открывал для себя новых романтиков, «Ш» и весь огромный пласт новой волны, а вместе с ним – пост-панк и так далее и так далее. И вдруг альбом Цоя «Группа крови». Я сопротивлялся этому альбому, потому что он, конечно, произвел такое мощное движение в воздухе, что его ни с чем нельзя было сравнить. А я сопротивлялся. Я пытался доказать всем и каждому, что звучание, во многом образ и даже то, что группа «КИНО» поставила барабанщика на ноги… но самое главное, конечно, звучание – все если не сказать содрано, то во многом взято у группы «The Cure». Да и вообще своим звучанием группа «КИНО» многое напоминала из европейских аналогов. Причем семи-, десятилетней давности. Но я никогда не забуду, как песни этого альбома слышались отовсюду. Гаражи за городской окраиной, лето, пыль и зной, воскресенье, многие гаражи открыты, и мужики возятся в своих гаражах, ковыряются в машинах, пьют водку, и из этих гаражей звучит Цой. А после Цоя – вполне блатняк или что-нибудь про Кандагар. Или – пляж на берегу Томи, стоит «девятка» с распахнутыми дверцами, и оттуда звучит «КИНО», хотя до этого звучал «Мираж» или какой-нибудь «Ласковый май». Это было поразительно! Это не укладывалось в голове! И это во многом отталкивало приверженцев чистого рок-н-ролла от Цоя. Хотя я уверен, что они все его слушали тайком.
Виктор Цой. Фото неизвестного автора из архива. Наталии Разлоговой
Из книги «Виктор Цой. 100 страниц»:
Успех был просто поразительным – новый альбом моментально взлетел на вершины хит-парадов и стал самым покупаемым в рок-жанре (отечественном), окончательно закрепив за «КИНО» статус «звезд». Новая студийная запись – жесткая и лаконичная в музыкальном плане и тревожная по настроению – прослушивалась на одном дыхании, а концепция «КИНО» окончательно определилась как музыкально, так и в идеологической позиции по отношению к окружающему миру. Доминирующим настроением стала безысходная печаль смертника, начавшего бой без надежды на победу – как оказалось, не на жизнь, а на смерть. «Трагедия, оформленная современным музыкальным попсом», как скажут некоторые критики. «КИНО» хвалили и ругали, обвиняли в коммерциализации и подделывании под вкусы масс, а «Группа крови» расходилась все большим и большим тиражом.
После выхода альбома «Группа крови» в 1988 году начинается период «звездных» гастролей «КИНО». Цой стал звездой. У «КИНО» появилась армия поклонников, и популярность его росла с каждым днем.
Звездная болезнь Цоя
А была ли она?
На одном из интернет-сайтов, посвященных Цою, подробно обсуждался вопрос: сказывался ли на характере Цоя и его поведении тот факт, что он был кумиром миллионов, а «КИНО» – самой популярной группой в стране?
Есть мнение, что на ранних фотографиях видно, каким застенчивым был Виктор в самом начале своей карьеры, а потом он превратился в настоящую рок-звезду. Судя по всему, это мнение ошибочно. Цой не был особо застенчивым, как и не был звездой, особенно в нынешнем понимании этого слова.
Влад Шебашов:
Мне «Последний герой» очень нравился. Только тогда у меня даже нормального магнитофона не было, чтобы слушать… А в мозгах – один портвейн. К тому же я с Цоем был знаком не близко. С Майкушей – да, выпивали регулярно… Цой только пел про портвейн. На деле он пил чай. По мере его звездности я виделся с ним все реже, лучшее осталось на первых пластинках… Я знал Цоя как тонкого и интеллигентного человека без недостатков, без вредных привычек. Я бы это и о живом сказал. А популярность – от песенок, которые… ну очень хороши. Народ в них въехал не сразу, но крепко. В самом же Цое не было никакой крутизны: скромный, интеллигентный, прикольный. А в его песенках – была. За нарочито насмешливой, издевательской, припанкованной простотой – очень мощная крутизна. Цой был милейший человек и большой талант, это все, что я могу сказать. Если сегодня есть поросль новых поклонников «КИНО», я теперь – поклонник поклонников.
Сегодня же многие из тех, кто пишет о Цое, подают его либо разочаровавшимся в жизни простаком (глупые люди часто путают экзистенциальную тоску разумного существа и депрессию слабой натуры), либо зазвездившим циником, готовым унижаться за деньги и слившим старых друзей потому, что они оказались не столь успешными. И то и другое, конечно же, не имеет ничего общего с реальностью, просто люди моделируют мир по себе и интерпретируют других так, как им понятнее.
Александр Липницкий:
Был момент, но довольно короткий, когда Цой болел звездной болезнью. Но ведь ни одна группа мимо этого не прошла… Короче говоря, звездная болезнь не только и не столько у Цоя была, а я помню, что и у Гурьянова было такое абсолютное завихрение, и у Каспаряна. Когда мы возвращались из Франции с выступления совместного с «КИНО» и «АукцЫоном», у ребят уже совершенно разнесло крышу. Это уже зима 89-го. Хотя они там не прокатили, но это только увеличило их звездность. Потому что они, с одной стороны, немножко досадовали, а с другой – понимали, что у них-то здесь миллионная аудитория и что там эти французы понимают. Ну попрыгали там Гаркуша с Мамоновым… То есть это еще усилило их гонор.
Рашид Нугманов (да и сам Цой в ответах на вопросы о заграничных гастролях) опровергает это.
Рашид Нугманов:
Цой трезво относился к недостаточно высокому интересу западной публики к русскому року и нисколько не страдал по этому поводу. Однако он с большим интересом отнесся к предложению японцев раскручиваться на Востоке.
Создается впечатление, что для одних Цой был одним, а с другими себя вел совершенно иначе.
Вообще, что подразумевается под звездной болезнью психологами и что подразумевают под звездной болезнью Цоя его бывшие друзья?
В психологических статьях, посвященных этой теме, пишут, что проявлением звездной болезни прежде всего является чрезмерно завышенная самооценка, демонстративность поведения (например, стремление выставлять напоказ то, какая ты «творческая» личность), завышенные требования к окружающим, капризы, ревность, когда в присутствии звезды хвалят другого исполнителя, и прочая паранойя. Было ли все это у Цоя?
Из интервью Виктора Цоя:
– Виктору Цою грозит звездная болезнь?
– Я не знаю, откуда можно было сделать такой вывод. Не мне об этом судить. Я отношусь к этому очень прохладно. Я не люблю, когда меня узнают на улице, останавливают. Мне чужда демонстративность. «Смотрите, кто идет…»
Мне хочется этим заниматься, конечно, мне приятно, что людям нравится музыка, что люди приходят на концерты, что зал всегда полный и т. д. Но я прекрасно понимаю, насколько это вопрос попадания во время.
Больше всех последствия звездной болезни терпят на себе те люди, с которыми звезда непосредственно работает, то есть администраторы. Именно они должны терпеть все капризы, если они будут. Что же говорят по поводу звездной болезни Цоя Белишкин и Айзеншпис, которые как раз работали с Цоем в годы его взлета? Эти два совершенно разных человека категорически отрицают утверждения о звездной болезни.
Юрий Айзеншпис:
Ни слава, ни деньги, которые пришли к нему в последние два года, его никак не изменили. В моей памяти он навсегда остался добрым, честным и скромным парнем.
Белишкин во всех своих интервью показывает точно такое же восхищение скромностью, дисциплинированностью, простотой в быту, сдержанным и вежливым характером Виктора. Он никогда не выставлял напоказ творческий процесс, никогда не вел себя расхлябанно, всегда был сдержан и собран.
Юрий Белишкин, музыкальный менеджер:
В нем была какая-то степенность. Сосредоточенность. Он не любил шум. Это, наверное, какие-то восточные дела. Еще – дисциплинированность. Как-то мы должны были выехать из Нижнего Тагила в пять утра. Без десяти пять я стучусь к нему в номер, будить собираюсь, а он стоит одетый, умытый, гитара зачехлена. Внутренняя собранность.
Да и вообще, какие могут быть «капризы звезды», когда Цой мог играть бесплатно по требованию озверевших фанатов, грозящих разнести гостиницу (как было в Братске)? Не похоже это все на звездную болезнь. Да и многие люди, которые приходили на концерты, отмечали то, что он вел себя очень просто и вежливо с поклонниками.
Юрий Айзеншпис:
В Братске, на стадионе, должны были состояться два выступления «КИНО». После первого концерта неожиданно полил дождь. Ливень разогнал всех зрителей, и мы поехали в гостиницу. Конечно, о втором концерте не могло быть и речи. Но когда кончился дождь и на стадионе собралась толпа, к нам пришли организаторы гастролей и стали уговаривать, чтобы мы все-таки выступили. Это было где-то около полуночи. Все требовали Виктора Цоя. Мы долго объясняли, что включать мокрую аппаратуру опасно, что ее еще нужно расставить и потребуется слишком много времени на подготовку. Но Виктор сказал сразу, что пойдет работать в любых условиях, даже если придется играть только на одной гитаре. И концерт все-таки состоялся. Мы и наши зрители разошлись в четыре часа утра.
Хоть Юрий Айзеншпис немного и неточен в своих воспоминаниях, но суть проблемы он передал абсолютно верно…
Опровергают звездную болезнь Виктора и другие люди, общавшиеся с ним в последние годы.
Кирилл Разлогов, киновед:
Тогда меня тронул момент, что, несмотря на то что он уже был звездой, никаких сложностей в общении с ним не было вообще. Мы были представителями разных поколений, я был значительно его старше.
Игорь Журавлев, музыкант группы «Альянс»:
Дистанцирование у него всегда было изначально. Мне он показался не слишком общительным. Звездности я не увидел в классическом, хрестоматийном понимании. Мне кажется, он был достаточно прост в общении. Он был застенчивый. Айзеншпис нам банкет накрыл после совместного концерта «Альянса» и «КИНО». Но мы даже не перекинулись с Цоем парой слов. Было такое, знаете, «Питер – Москва»: противостояние классическое. Питерцы здесь сидят, мы здесь рядышком. Немножко мой клавишник пообщался с Тихомировым Игорем. А так все остальные присматривались друг к другу. Не более того.
Вот что ответил Рашид Нугманов на вопрос: «Неужели „закидоны“ у Виктора вправду случались?» – на сайте yahha.com.
Рашид Нугманов:
Никаких «закидонов». Виктор мог быть едким и даже саркастичным в общении, но люди, достаточно близкие к нему, без труда заметили бы печаль в его словах. И напротив, людей, больше думающих о себе, его ирония могла легко обидеть, я допускаю это. Но это слепота.
По воспоминаниям некоторых других людей (Алексея Вишни, к примеру), создается впечатление, что Виктор был немного ревнивым и обидчивым человеком, то есть критика или невнимание к его творчеству его немножко задевали, но он не показывал этого и держал в себе.
Марьяна Цой:
Витя был очень обидчив. Какая-то более-менее важная причина могла его сильно задеть. Это не злопамятство, но он делал выводы о человеке.
Виктор Цой. ЛДМ. 19 октября 1986 года. Фото – Валерий Лаврешкин
Юрий Каспарян:
Цой был очень обидчивым. Да. Очень обидчивым. Легкоранимая душа.
И сам ранил также очень умело. Примеров я не вспомню сейчас навскидку, конечно. Так только, в целом… А насчет неполных залов… Я не помню, чтобы мы вообще отказывались играть и что вообще были неполные залы.
Георгий Гурьянов:
Да, Цой был обидчив и раним. Он не прощал никакой дряни. Хотя обида – это не то слово, конечно. Скорее он не прощал предательства, глупости…
Константин Кинчев:
Мы с Вишней какой-то период времени были практически лучшими друзьями, и ему очень нравилось творчество «Алисы». С Цоем у него были напряженные отношения. По причине упрямого характера самого Цоя. Ну и ситуацию усугубило то, что на Цоя и «КИНО» у Вишни уходило не ахти сколько времени, потому что он почти все это время проводил со мной. Цой, как мне кажется, разочаровался на тот момент в Лехе.
Со слов самого Цоя известно, что он считал творчество частью своей души, и поэтому для него было важно, чтобы к нему относились с уважением, чтобы его слышали. При этом Цой умел относиться трезво к этой своей черте, умел скрывать и контролировать ее, что не умеют делать те, кто болеет звездной болезнью.
Знакомые Цоя под звездной болезнью часто понимают иронию и сарказм, о которых говорил Рашид. Пли просто потерю интереса к ним. Одни люди «растут» всю жизнь, и потому с ними всегда интересно, а другие останавливаются в развитии, оттого застаешь их годы спустя на том же месте. Цой быстро вырос из питерской тусовки, но старался не обижать ее членов и всегда пытался смягчить ситуацию, если случалось кого-то задеть.
Наталья Пивоварова, музакант группы «Колибри»:
Звезд с неба я не хватаю, вообще я никакая не звезда, и не надо меня, пожалуйста, ею называть, и не каждому из нас суждено стать звездой, и не нам решать, будем ли мы после ухода из нашей материальной жизни считаться звездами или нет, и вообще, звезды на небе, а мы на земле. Так я обычно говорю своим ученикам и рассказываю им одну историю про Виктора Цоя.
Было так: Цой приехал в первый раз с гастролей, крутой весь такой, и пришел в мастерскую к Андрею Медведеву, известному художнику. Были тогда плохие времена, всем нам было тяжело, мы с друзьями там часто собирались, и пили мы только чай и кофе. И вот мы сидели у Андрея в мастерской, мы собрались днем, не договариваясь, потому что в это время в «Сайгоне» был обеденный перерыв. Мы однажды собрались и думали, что вот сейчас Витя придет и мы его поздравим с возвращением с гастролей и опять будем вместе, а Цой пришел, огляделся, сморщил нос и сказал, что у нас все по-прежнему, все как и было раньше и что как будто бы и не проходило этих полутора месяцев. Все мы очень расстроились, а Андрей, видимо, просчитал про себя до десяти и тогда сказал: «Ты неуважительно отнесся к людям, которые тебя считают своим другом и которых ты тоже можешь по праву считать своими друзьями. Прости, пожалуйста, но дверь вот здесь…» А через два или три дня мы опять собрались днем в мастерской, и вдруг раздается звонок. В дверях стоит Витя Цой с огромным количеством пакетов и бутылок с шампанским, вдвоем с Каспаряном они пришли, и говорит: «Ребята, я так по вам соскучился и так рад, что вы все здесь собрались!»
И вот это, кстати, был мой единственный полезный опыт того, как нужно бороться со звездной болезнью. Должны быть здоровые творческие амбиции – это да, это конечно, и надо твердо знать, чего ты хочешь, и четко держаться намеченного курса. Но все равно – звезды на небе, а мы на земле.
Михаил Науменко, лидер группы «Зоопарк»:
Мне не нравилось то, как он (Цой) изменился в последние годы. Вероятно, это болезнь, которой переболели многие рок-музыканты. Деньги, девочки, стадионы – и ты начинаешь забывать старых приятелей, держишь нос вверх и мнишь себя суперкрутым. Что же, не он первый и не он последний. Все мы люди. Просто я несколько удивлен тем, что после смерти из него пытаются сделать некоего ангела. Не был он ангелом, как не был и демоном. Как и все мы, он был просто человеком со своими плюсами и минусами. Но в нашей стране желательно погибнуть, чтобы стать окончательно популярным. Пока ты жив, тебя почему-то не ценят. Примеров тому, как известно всем, масса.
Наталья Науменко, жена Михаила Науменко:
Прошло еще несколько лет. Опять наступила зима. Однажды вечером, возвращаясь с работы, возле кондитерской фабрики им. Крупской я нос к носу столкнулась с Рашидом Нугмановым.
– О! Привет! Ты откуда и куда?
– От вас. А куда – несложно догадаться.
– Да уж. Понятно. Кто у нас?
– Цой. Мы вдвоем решили заехать.
Рашид полетел за бухлом, а я поплелась домой с некоторым смятением в душе. Я знала, что Цой теперь живет в Москве, что у него вместо Марианны – Наташа (маленькая?), что он знаменит. Тася рассказывала про их случайную встречу на Владимирском («Важный, нос выше головы, я ему, чего, мол, не здороваешься, зазнался, что ли, крутым стал, а он заулыбался, отшутился, ишь какой!..»).
Цой сидел на диване в любимой позе: положив ноги на стол. Я почему-то не могла отвести взгляд от красных носков. Разволновалась, словно пришла не домой, а туда, где меня не особенно ждали. Неловко снимала пальто, тараторила про Рашика – противно суетилась. Цой же почти не двинулся – так: легкий поклон, шевеление руки с сигаретой… Скульптура. Майк разговор не поддерживал и никак мне не помогал. Кажется, он хотел поскорей выпить.
Наконец вернулся Рашид – милый, приветливый, спокойный. Интересно рассказывал про кино, про съемки. Я поглядывала на Цоя и молчала, боясь от смущения сморозить очередную глупость, спросить невпопад. Да и не о чем спрашивать. Как жена-дети? Каковы творческие планы великого артиста?
Мне вдруг показалось, что Витя усмехается. Нет, не может быть. И все-таки он смотрит с вызовом, с иронией и почти ничего не говорит. Зачем он здесь? Увидеть, что Майк потолстел и поседел, что я так же плохо одеваюсь, что в нашей комнате осталось все по-прежнему?
Украдкой глядя на неподвижное лицо, я думала с тоской: неужели это тот самый мальчик, который поздравлял меня с японским Днем девочек, а я его – с Днем мальчиков, тот Витька, который пил вместо кофе цикорий и застегивал Женьке ползунки? Интересно, мне сейчас неловко за себя или за него?..
«КИНО» в Кирове. 1986 год. Фото из архива Георгия Гурьянова
Цой, миленький, ты что-то напутал! Это же Майк, твой учитель, тоже не последний музыкант, между прочим! В этой неказистой комнате ты столько раз ночевал!.. Модный стал, богатый. Но ты был красив и в старой бордовой рубашке и в потертых штанах. Ты сейчас – замороженный Кай…
Я мучилась и хотела, чтоб он поскорей ушел. Я хотела, чтоб он никогда не уходил…
Ушли. Мы с Майком вздохнули: «Звезда, однако!» – посмеялись, погрустили…
Из этих воспоминаний супружеской четы Науменко очевидно, что был долгий период необщения между ними и Цоем, и, когда они встретились (Наталья описывает встречу 1987 года), Цой уже сильно изменился со времени их последней встречи – стал более уверенным в себе, вел себя замкнуто и молчаливо. Вот вся объективная информация, которую можно извлечь из этого эмоционального монолога.
Тусовка в сквоте «АССА». Фото из архива Георгия Гурьянова
Все остальное – личностные интерпретации. Психология этих мемуаров – как в рассказе Чехова «Толстый и тонкий». Цой был абсолютно спокоен. Он не давал никакого повода обвинить себя в высокомерии. Друзья сами его так интерпретировали. Раньше они были ступенькой выше в модели их отношений, а теперь оказалось, что мальчик в старой бордовой рубашке «вырос», и ощущали они себя неловко именно потому, что сами остались там, где были…
Наиль Кадыров, музыкант группы «Зоопарк»:
Майк был настоящим питерским человеком, а зависть в питерцах если и есть, то она глубоко сидит. Майк очень сильно радовался. Более того, в свое время много помогал. На каждом углу трещал: «О! „КИНО“, Витя Цой – это круто! Вот послушайте». Такой бесплатный рекламный агент был. Позже они встречались. Но редко. Дай бог раз в год. Бешеный успех, бешеные гонорары – они людей, в общем-то, не меняют, но они меняют круг общения. Цой попал уже в другой круг общения… А раньше они у Майка ночевали на кухне. Майк же для них божеством был, когда они были молодые. Он им мозги вправлял, к музыке приучал.
Алексей Вишня:
В одно время именно Майк подтягивал Виктора, как это ранее делал Гребенщиков. Общество разделилось тогда. Одним нравился Цой, другим – нет.
А сила поддержки старших товарищей в нашей сфере более чем могущественна. Но когда сила снежного кома докатилась до того, что жена Майка влюбилась в Цоя, положение изменилось, но Виктору был уже не нужен никто, кроме верных соратников.
В словах Майка слышится обида. Ведь когда-то Майк был действительно «учителем», везде рекламировал Цоя. Но в какой-то момент их дорожки разошлись, и дело здесь не в «расчетливости» Цоя, типа, он бросает тех, кто стал ненужным (как многие уверены до сих пор), а в разных плоскостях творчества и имиджа Майка и Цоя. Говорить стало не о чем, да и встречаться чисто технически стало сложнее с постоянными разъездами. И Майк, наверно, сам это понимал, но в 1991 году, когда издавалась книга «Цой. Стихи. Документы, воспоминания», к его обидам прибавились жизненные трудности, поэтому он и написал довольно резко о Викторе.
Цой в период 86-87-х годов серьезно начал дистанцироваться от питерской тусовки. Где-то проскальзывали даже такие категоричные замечания, что Цой хотел забыть весь питерский период жизни, порвать с Питером навсегда. В частности, подобное произносил Алексей Рыбин.
Марьяна в «Точке отсчета» пишет, что, после того как выступление группы «КИНО» на пятом рок-фестивале было холодно принято, Цой якобы обиделся на весь Питер, что его новые песни, которые он так любил и на которые делал большую ставку, никто не понял.
Рашид Нугманов:
Рыбин, конечно, слишком категорично сказал. Виктор хотел дистанцироваться не от Питера как такового. Он дистанцировался от провинциализма и зацикленности. Виктор всегда шел вперед, вперед, вперед и вверх, будучи открытым миру. Неудивительно, что на этом пути старая питерская тусовка осталась позади и внизу. Некоторые еще утверждают, что он вроде бы «обиделся на город» за прохладное отношение к группе «КИНО» и ее новому репертуару, встреченному рок-клубовской публикой иронически, а последней каплей якобы стало «неудачное» выступление на 5-м фестивале ЛРК, ставшее последним на этих мероприятиях. Но при чем тут город, сам Питер? Чего хотел Виктор – это идти вперед, а не крутиться на одном месте, постепенно превращаясь в маргинала, как некоторые его старые приятели по питерской жизни в андеграунде. Виктор продолжал любить родной город, просто он вырос из него и стремительно двигался к новым горизонтам. А в рок-клубе стало тесно и душно, как в старенькой родительской квартире.
Но были и объективные причины отдаления Цоя от рок-клуба. Начиналась перестройка, рок выходил из подполья, и, по выражению Авдотьи Смирновой, «в точке „АССЫ“ вдруг выяснилось, что мы все неодинаковы и что для того, чтобы быть лучшими друзьями и самыми близкими людьми, недостаточно сходиться только на общей ненависти к советской власти…».
Питерская тусовка с самого начала была разношерстной, в ней были разные группировки: например, Михаил Борзыкин считал, что тусовка «Аквариума» и «КИНО» – это вообще мажоры, которые идут на компромиссы, всего боятся и заправляют в рок-клубе, не давая хода молодым талантам. Игорь Мосин из «Дурного влияния» даже считал, что фильм «Йя-Хха!» получился неалътернативным, так как в нем снимались группы мейнстрима питерского рок-клуба.
Игорь Мосин, музыкант группы «Дурное влияние»:
В частности, мне показалось, что у Цоя появилось некое снобистское отношение к происходящему в фильме. К той тусовке. «КИНО» в его понимании было чем-то особенным в этой картине. Та же сцена на «Водоканале». Там много людей, которые к этой компании не имели никакого отношения. Просто массовка… То есть люди просто пришли помочь. А Густав на озвучке говорит: «Девчонки-то там на троечку, оделись бы получше!» Слишком высокомерно это прозвучало. Цой как будто отгораживался от других – от «Зоопарка», от «Алисы» той же. Имидж супермодника. «Duran Duran» напополам с «Cure». Мне показалось это очень фальшивым. Мы были моложе, у нас были другие ориентиры, другие совершенно понятия – например, о панк-роке. В противовес модным тенденциям я бы добавил в «Йя-Хха!» того, что происходило на самом деле. Показал бы, что существует некая альтернатива. То есть, как это ни парадоксально звучит, фильм-то получился не слишком альтернативным.
По воспоминаниям Авдотьи Смирновой, тусовка раскололась после того, как приехала Джоанна Стингрей и музыканты с художниками разделились на «тех, кто с Джоанной», и «тех, кто не с ней». Так что ситуация была изначально непростой и окончательно треснула по швам, когда вынужденное объединение стало распадаться с выходом рока из подполья. Одни рокеры вышли на широкую аудиторию, а другие так и остались широко известными в узком кругу. Цой явно относился к первой категории, и его немного раздражала излишняя серьезность и мнимая принципиальность коллег по цеху. Он даже написал песню «Дети минут», где прямо говорил об этом:
…А еще я хотел бы узнать, почему
Так легко променяли вы море на таз?
Но друзья тут же хором ответили мне:
Ты не с нами, значит, ты против нас.
Думается, из-за этого взаимного отдаления и пошли слухи о звездной болезни и высокомерии. Плюс придуманные «атрибуты звездности»: роскошная шуба, телохранители, машины с затемненными стеклами.
Алексей Рыбин:
Конечно, у Цоя была звездная болезнь. А как же? А у кого ее не было в конце 80-х? У всех была. И Цой был пафосный – не то слово.
Очень заметно, что питерское окружение Цоя к 1988 году совершенно утратило адекватность, стало придирчивым и обидчивым. И случилось закономерное – началось постепенное отдаление Цоя от Питера. Еще в начале 80-х, когда Цой еще не был никакой звездой, он точно так же разошелся с панк-тусовкой по идеологическим соображениям. Точно так же он постепенно разошелся с Максимом Пашковым. И надо отдать должное «Свину» и Пашкову: они его не упрекнули ни в высокомерии, ни в звездной болезни.
Евгений Титов:
Цой однозначно не «зазвездился», а так бывает – когда поменялся состав, новые музыканты, новые песни, – ты встречаешь кого-то из предыдущего состава, и может быть даже какая-то неловкость, но при этом понимаешь, что для тебя это уже прошлое. Оно не хуже (!) – дело не в этом, но ты уже смотришь в другую сторону и думаешь о другом. Бывает, что и говорить особо не о чем. Если бы это были просто старые знакомые, то тогда ничего и не меняется. Но если это люди, с которыми ты вместе играл, вы были ВМЕСТЕ, а теперь этого нет, то такая встреча может быть тягостна. Не сплетничать же о соседях? Так вот и получается: привет-привет – и пошел дальше.
Точно так же, по такому же сценарию, Цой расстался с Алексеем Рыбиным, у которого, однако, свое мнение по поводу вышесказанного:
Мы были нормальными веселыми живыми парнями. «Свину» несвойственна была рефлексия тургеневских барышень. Просто Витьке стало интересней с Борисом, чем с Андреем. Может быть, у него инстинкт самосохранения сработал. У Цоя, в смысле. Ну и вот. А Андрей был очень классным и умным парнем.
Павел Крусанов:
Цой был испытан славой в полной мере и вышел из этой мясорубки с честью: он оказался крепким парнем, вполне устойчивым к быстро сбивающему у многих крышу набекрень «звездному» вирусу.
Часто за звездную болезнь и пафос принимали обычное плохое настроение, усталость. Зависть, непонимание, обиды бывших друзей, хамское поведение некоторых фанатов вызывали его недовольство и раздражение, вполне обоснованное. И в этом не было никакой звездности.
Рашид Нугманов:
Досадно было видеть непонимание, зависть, необоснованную злобу – ведь все это утраивается вместе с приходом славы. Грустно взирать на грязную слякоть зимой. Однажды в такую погоду он мне сказал с опаской: «Все меньше хожу по улицам. Представь, подскочит какой-нибудь сумасшедший и даст тебе дубиной».
К вышесказанному можно добавить и то, что знакомые Цоя на самом деле приписывали ему звездную болезнь задолго до того, как он стал знаменитым. Например, Алексей Вишня в книге А. Рыбина «Кино с самого начала и до самого конца» говорил, что признаки «пафоса» у Цоя проявились еще с момента выхода его из психбольницы, где он «косил» от армии, в 1983 году!
Из рецензии Ольги Лехтонен на книгу «Кино с самого начала и до самого конца»:
«…После этой больницы он стал совершенно не таким человеком, каким я его знала. Будто зазомбированный… Именно тогда он стал тем ВИКТОРОМ ЦОЕМ, которого мы вот сейчас имеем. Со всех заглавных букв…»
Об этом «зомбированном-марсианском» состоянии Цоя говорится добрую треть всей книги. Мол, ставил себя выше всего на свете, не принимал людей за людей (здесь – следую по авторскому тексту) и пр. Что находил, мол, на Витю дурацкий пафос, и он превращался в этакого сфинкса, каменного и высокомерного. Нда… Что тут скажешь?
Разгадка пришла неожиданно. Практически одновременно с «Кино до самого конца» я купила книгу «История Жанны» Олега Широкого. У меня по жизни вообще две главные темы – Цой и Орлеанская дева. И вот пришла та бесконечность, в которой эти параллельные пересеклись. Меня осенило.
О. Широкий объясняет феномен Жанны д’Арк психологической травмой, полученной ею в детстве. Мол, сдвинулось что-то в голове, и вместо нормальной жизни появились голоса, архангелы… Далее цитирую. «Когда на Жаннету накатывало ЭТО и она становилась Жанной-Девой, ничего не менялось. Кроме отношения к происходящему… ‹…› Жанна его не слышала, она вещала… ‹…› Вот и теперь… Жаннета в очередной раз обернулась Жанной-Девой… ‹…› Жаннета встряхнулась. Обернулась Жанной-Девой и вздернула пехотное копьецо…»
И еще несколько цитат.
«Рядом с Густавом он превращался вот в этого „космического пришельца“. И тысячекратно это усилилось, когда приехала в нашу страну Джоанна Стингрей. Тогда он и стал ГЕРОЕМ».
«Виктор, правда, был чуть потише, говорил чуть меньше глупостей, но пафосность его все равно накрыла. Он как-то весь раздулся, отморозился…».
«Периодами у него шло. То – звезда и не подходи, то – нормальный…».
Чувствуете, какие интересные совпадения? А ответ – на ладони. Простой человек никогда не поймет Героя. И уж тем более не поймет тот таинственный, тонкий и священный процесс Рождения, в результате которого из деревенской девчонки Жаннеты вдруг появляется на свет Орлеанская дева, а из обычного советского пэтэушника Витьки вдруг выходит ВИКТОР ЦОЙ со всех заглавных букв. И вот что я скажу: не простым смертным копаться в этой тайне. Не кому попало дано увидеть, понять и прочувствовать, как из серого кокона выбирается красивая бабочка. И что же? Она вынуждена летать повыше и поосторожнее, чтобы не поймали, не оборвали крылышки, не заставили снова стать бескрылым «ничто». Отсюда – немногословность, отчужденность и замкнутость Вити. Отсюда – горькие, непрестанные слезы во время молитвы и веселое лицо Жанны-Девы на людях. Да только не скрыла маска ни большого пылающего сердца у Цоя, ни крепкой любви к Богу у Жанны…
И еще одно. Я поняла – Героя все равно убьют. А если смерть опережает человеческие руки, то Героя обязательно назовут дельцом, авантюристом, гордецом, шизофреником, шутом и поклонником роскоши. Люди не простят ему эту «инакость» и постараются сделать все, чтобы Герой не остался Героем. Отсюда вырос Великий руанский процесс, закончившийся для Жанны костром.
«Сказка с несчастливым концом…»
Во многом характер Цоя понят здесь верно. Главным для Виктора была артикуляция. Как человек искусства, Цой постоянно «формулировал» некий message, который ему самому не был до конца понятен. В творчестве он ориентировался на внутренний императив и старался максимально точно ему соответствовать – ив музыке, и в текстах. Именно поэтому студийная работа отнимала у него гораздо больше сил, чем концерты. В его песнях слышится чувство собственного достоинства. Было оно и в жизни.
Можно с уверенностью сказать, что Цой был внутренне очень интеллигентен и обладал высоким уровнем внутренней культуры. И всегда вел себя именно как интеллигент, хотя и не являлся по рождению представителем данной социальной страты. Цой делал музыку со вкусом, и тексты писал со вкусом, и одевался со вкусом, и держал себя как надо. Людей такого плана даже в творческих и научных кругах нынче днем с огнем не сыскать. На поверхность всегда всплывает одно хабальство под прикрытием «интеллигентности» и «творческого склада ума». Поэтому он по определению не мог руководствоваться в жизни мотивами, которые ему приписывают «друзья».
Юрий Каспарян:
Звездная болезнь? Что это такое? Давайте раскинем мозгами. Возникает какой-то статус. Неважно у кого – у группы, у человека искусства. Запах успеха. Повышается статус социальный. При этом как ты к этому относишься? Если с юмором – то болезни нет. А если чуть ближе принимаешь – то есть. Виктор, конечно, спокойно к этому относился и цену этому знал. Несомненно, он был звездой. На меня же это впечатление мало производило. И сейчас тоже. Мы в «Ю-Питере» вообще работяги. Это же труд. Есть успех – и слава богу. Есть люди, которые трудятся больше, но с гораздо меньшим успехом…
Подводя итог полемике по вопросу пафоса и звездной болезни, можно сделать вывод: конечно, никакой звездной болезни не было, и музыканты «КИНО» всегда иронизировали на тему своего успеха.
Юрий Каспарян:
Да, конечно. Это бесценно… (улыбается). Круто. Прикольно, конечно. Вы знаете, это здорово, когда успех… С другой стороны – мы ориентировались не на это, конечно. Вон у «Duran Duran» стадионы… А у нас что?
Из интервью Виктора Цоя:
– А сам лично можешь назвать себя звездой, все-таки ты собираешь стадионы, и я бы не сказал, что Виктор Цой непопулярен. Твой прогноз: сколько просияешь на небосклоне?
– Не знаю, не думал над этим. Я не считаю, что это главное – всеобщая популярность. Я, конечно, очень рад, что сейчас «КИНО» собирает такие залы, но, в принципе, все это не было самоцелью. Для нас важно было играть ту музыку, которая нам нравится, и мы будем ее играть, даже если она будет нравиться меньшему количеству людей. Я не прогнозирую успех. Меня это не интересует. Меня интересуют песни.
Георгий Гурьянов:
Я не могу, мне сложно сказать, какое слава произвела на меня и всех нас впечатление. На меня в любом случае, несомненно, произвела, как и на всех, собственно. Все то, что происходило… Как повлияло? Наверное, испортило, избаловало, развратило… Но мы хихикали над славой и никогда не воспринимали ее всерьез, да. Это правда. Совершенно верно. Иронично старались относиться ко всему. С самоиронией в том числе. Было весело, да…
Не популярность изменила их. Это другие изменились по отношению к ним. Что, в свою очередь, изменило «киношников». Дружба ведь – это большая работа над собой, своими слабостями. Настоящий друг должен уметь не только поддержать в беде, но и радоваться успехам. И в этом смысле друзей у Цоя оказалось очень мало.
Назад: «Начальник Камчатки»
Дальше: 1988
