Д-р Михаил Шкаровский Российский Государственно-исторический архив, Санкт-Петербург

Невиданное прежде движение русских католиков возникло в 1890-е гг. в Петербурге, который стал его центром и главной «ареной» деятельности. В 1911 в городе удалось открыть первый храм Сошествия Св. Духа, а в мае 1917 г. провести I Собор Русской Католической Церкви. Ее главой — экзархом — был назначен пропресвитер Леонид Федоров. Но уже через несколько месяцев разразилась Октябрьская революция.

Антицерковные акции советских властей не сразу сказались на деятельности русских католиков. К 1918 г. в России уже 8 священников восточного обряда (в том числе 7 в столице) и около 1000 прихожан, из них более 400 в Петрограде. Продолжали появляться новые священнослужители.

Голодная зима 1917/18 г. уменьшила число прихожан церкви Сошествия Св. Духа. Но постоянно поступали известия из Петрозаводска, Вологды, Архангельска, Ярославля и т.д. о возникновении там кружков русских католиков, которые ходатайствуют о присылке священников. «Началось довольно серьезное униатское движение, — отмечал о. Леонид,— вся беда в том, что делателей мало». В начале 1918 г. в Петрограде по инициативе И.М. Лысковского было создано «Русско-католическое Оратство имени Св. Иоанна Златоуста». Его целью было религиозно-нравственное просвещение, а также помощь церквам восточного обряда. Братство просуществовало до 1923 г. и после разгрома ГПУ стало прототипом для создания нового «Общества Св. Иоанна Златоуста» в эмиграции.

30 мая 1918 г., в праздник Тела Господня, русские католики в первый и последний раз участвовали в торжественной процессии по улицам Петрограда вместе с латинским духовенством. Члены братства Св. Иоанна Златоуста шли во главе крестного хода с четырьмя хоругвями. Закончилась процессия литургией на Выборгском католическом кладбище.

К концу лета 1918 г. положение в Петрограде сильно осложнилось. Развернулся «красный террор», был закрыт журнал «Слово истины». Усиливался голод. В августе Л. Федоров в одном из своих писем констатировал, что три четверти его прихожан покинули город, чтобы спастись от голодной смерти. Один из дьяконов, Н. Траге, скончался от истощения. В октябре 1918 г, экзарх подсчитал, что лишь одна седьмая часть из его мирян еще оставалась в Петрограде. Уехали из «северной столицы» и священники Глеб Верховский и Диодор Колпинский.

В 1919 г. перед общиной церкви Сошествия Св. Духа встала проблема официального урегулирования отношений с органами советской власти и, в частности, заключения с ними договора о передаче здания храма и церковного имущества (которые по декрету от 23 января 1918 г. считались собственностью государства) в пользование прихожан. 14 января 1919 г. впервые была составлена опись имущества, в ней числилось 64 иконы, 4 хоругви, 28 богослужебных книг и т. д. К этому времени был уже избран приходской комитет в составе: председателя С. Байдовича, помощника председателя В. Семенюка и секретаря К. Подливахиной. А 23 апреля экзарх написал в Комиссариат юстиции, «что церковь Сошествия Св. Духа никаких капиталов ни в сберегательной кассе, ни в банках не имеет, а живет исключительно на сборы с прихожан».

Форма договора, или «соглашения», с приходами изложенная в инструкции Наркомата юстиции от 13 августа 1918 г. по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства, вызвала существенную критику Л.Федорова. Свои возражения и замечания в январе 1919 г. он довел до сведения властей в специальном меморандуме. 21 сентября и комитет русской греко-католической петроградской общины обратился в общий подотдел юстиции с заявлением об отказе подписать договор: «Для нас совершенно неприемлемы требования Комиссариата Юстиции о вступлении в договор с местной властью... Они идут вразрез с нашими религиозными убеждениями и насилуют нашу совесть. Поэтому мы вполне присоединяемся к протесту, заявленному Центральным Комитетом Римско-Католических Общин Могилевской Архиепархии». Позднее в анкете от 9 марта 1920 г. экзарх откровенно изложил свой взгляд на декрет: «Составлен очень плохо. Инструкция, объясняющая его, есть грубое нарушение всякого права. Само же отделение Церкви от государства признаю при данных условиях вполне необходимым».

Но на открытый резкий конфликт с властью русские католики тогда все же не пошли. Еще оставалась надежда на возможность заключения разумных компромиссов. 28 декабря 1919 , 20 прихожан подписали требуемый договор с представителем Петроградского райсовета и Комиссариата юстиции С. Н. Драницыным. Верующие рассматривали его как временный, впредь до разрешения Святого Апостольского Престола. 4 январи 1920 г. состоялось общеприходское собрание, на котором Драницын, желая сгладить разногласия, согласился трактовать некоторые пункты договора в желательном для верующих виде. Определенные контакты экзарха с представителями властей, попытки найти хоть с кем-то общий язык продолжались и в 1920 г.

За деятельностью общин русских католиков в Петрограде и Москве ЧК установило наблюдение с лета 1920 г., когда Патриарх Тихон публично заявил о своем сочувствии идее примирения Православной и Католической Церквей и благословил проведение открытых собраний с чтением лекций и дискуссиями на эту тему. Л. Федоров старался часто встречаться с православными, сам читал лекции, объяснявшие идеи единства. У него сложились добрые отношения с Патриархом Тихоном. Несмотря на благожелательное отношение некоторых православных иерархов к идее единения, многие смотрели на это резко отрицательно. Среди них был ближайший помощник Патриарха епископ Иларион Троицкий.

О. Леонид, желая сохранить в неприкосновенности восточный обряд, 2 марта 1921 г. выпустил «Правила для священников Греко-восточного обряда Российского экзархата, проживающих при латинских храмах Могилевской архиепархии». В них говорилось, что торжественные богослужения следует проводить по старому стилю, а по новому — только в честь святых Западно-Католической Церкви. Указывалось, что «правило о ношении бороды является не только советом и указанием, а предписанием, поэтому всякий священник, сбривший себе бороду, является нарушителем церковного закона» и т. д.

В Москве условия для проведения общих встреч католиков с православными были лучше. Первое из таких собраний состоялось в Марфо-Мариинской общине. На втором в замоскворецкой церкви Николы на Наливках прибывший из Петрограда Л. Федоров прочитал доклад «Почему православные переходят в католичество». Далее собрания проходили вплоть до весны 1922 г. на квартире русско-католического священника В. Абрикосова. Это вызывало тревогу властей. В апреле 1922 г. была арестована большая группа православных священнослужителей, посещавших указанные собрания. Позднее в обвинительном заключении по делу русских католиков 1923 г. ОГПУ так сформулировало свои обвинения: «В конце 1921 г. приступлено к созданию единого антисоветского фронта. Для этого по их плану необходимо было воссоединение римско-католической и православной церквей под приматом св. Петра». Естественно, что эти утверждения были полностью надуманными.

Летом 1920 г. о. Леонид выступал с докладом в Доме ученых, там он познакомился с Ю. Н. Данзас, профессором Петроградского педагогического института им. Герцена, которая после многих лет религиозно-философских исканий собиралась присоединиться к Католической Церкви. Л. Федоров произвел на нее огромное впечатление. Вняв его предложению, Юлия Николаевна согласилась стать католичкой восточного, а не латинского обряда. Через некоторое время Ю. Н. Данзас решила осуществить свое давнее желание — уйти в монахини. В доме, где жил о. Леонид (на углу ул. Подрезова и Малого пр.), она сняла квартиру, где должна была разместиться монашеская община. Вместе с ней там поселилась Екатерина Башкова. Так 14 сентября 1921 г. было положено начало монашеской общине Св. Духа. Юлия Николаевна приняла имя Иустина, а Екатерина Башкова — Евпраксия. Были и еще желавшие поступить в общину, но в небольших комнатах уже не было места. У общины были две задачи — развитие восточного обряда и воспитание детей. Сестры убирали в церкви, топили в ней, прислуживали на литургии. И это было помимо их официальной работы в госучреждениях. Сестра Иустина по-прежнему работала в Публичной библиотеке и преподавала в институте. 25 марта 1922 г. сестры приняли постриг.

В декабре 1920 г. в Рим приехал митр. Андрей Шептицкий, и 23 февраля 1921 г. Папа Бенедикт XV утвердил назначение Л. Федорова Российским экзархом, пожаловав ему титул Апостольского протонотария. В благодарственном письме митр. Андрею от 29 апреля 1921 о. Леонид сообщал некоторые сведения о своей пастве: «Московская община в количестве 60-70 человек состоит сплошь из интеллигентов, из которых 1/3 с высшим образованием, в Петербургской общине (тоже 70-80 человек) интеллигентов больше половины». А 5 мая 1922 г. Л. Федоров послал обстоятельное сообщение о положении своего экзархата Римскому Папе: «У нас два главных центра русских католиков. Один в Петрограде, другой в Москве. Месяц тому назад мы смогли открыть третий в Саратове. В Петрограде у нас около 70 верующих, в Москве — около 100, в Саратове пока только 15. Более того, у нас более 200 верующих рассеяно по всем городам и селениям нашей огромной страны, например, в Вологде, Вятке, Томске, Орле и Пензе. Некоторые покинули Россию между 1918 и 1919 годами, чтобы спасти свою жизнь или поискать лучших условий жизни. Некоторые умерли от голода или от различных болезней. Число таких, которые покинули нас, доходит до 2-х тысяч...».

Однако надвигались еще более трагические события.. 1922— 1924 гг. стали временем фактического разгрома движения русских католиков в СССР. 31 марта 1922 г. экзарх был вынужден дать расписку о согласии с регистрацией прихожан церкви Сошествия Св. Духа, их оказалось 43 человека. 29 марта была проведена проверка церковного имущества, а в начале мая власти попытались изъять из храма ценности «для нужд голодающих Поволжья». Подобные акции в тот период проходили по всей стране и зачастую сопровождались массовым сопротивлением верующих, в том числе и в Петрограде. 8 мая один из ближайших «сподвижников» Г. Зиновьева, бывший председатель Петроградской ЧК, с марта возглавлявший кампанию по изъятию церковных ценностей в городе, И. Бакаев составил список предметов, «необходимых» для совершения богослужений в католических церквах. Все вещи из драгоценных металлов, не пошедшие в него, подлежали конфискации. Таких в церкви Сошествия Св. Духа оказалось три. 9 мая Петроградский райисполком выдал мандат на их изъятие А.Ф. Ольшевскому. Но прихожане сумели договориться о выкупе этих предметов за равное по весу количество серебра, и 16 мая Л. Федоров внес собранный выкуп.

Значительно хуже обстояла ситуация с требованием подписать новый договор о пользовании храмом. Здесь власти были непреклонны. Встретив решительный отказ, они лишь заменили отвергнутую католиками форму договора более краткой «распиской», по-прежнему содержащей неприемлемые для верующих пункты. 19 октября 1922 г. Л. Федорова вызвали в Петроградский райисполком и предложили принять расписку. Ознакомившись с ней, экзарх 27 октября подал в райисполком заявление, в котором разъяснил причины своего отказа, указав, что в расписке «из прежнего договора оставлены, несмотря на неоднократные наши протесты и заявления, как раз те места, которые изменяют коренным образом католические представления о приходе». В то же время Л.Федоров и в этом случае попытался урегулировать конфликт, предложив свой проект расписки, который, по его мнению, мог устроить обе стороны. Однако председатель райисполкома заявил, что за отказ подписать предложенную властями форму может грозить расстрел: «О. Леонид, по собственному признанию, ответил на это не менее резко, что ни расстрелов, ни тюрем он не боится и смотрит на них как на мученический венец. «Вот посмотрите, товарищи, — воскликнул Иванов, обращаясь к трем стоявшим возле них коммунистам, — что делает католичество из простого русского человека. Какой фанатизм!..». Кроме того, Иванов пригрозил о. Леониду отдачей под суд, обещав год тюрьмы за то, что он учит Закону Божию детей моложе 18 лет и попускал их прислуживать в алтаре и петь на клиросе. Все это теперь строго запрещалось законом... О. Леонид заявил ему в ответ также резко и прямо: «Скорее приму смерть от руки насильников, нежели соглашусь подчиняться таким законам!».

21 ноября экзарх был задержан милицией, отведен в отделение и вскоре отпущен под подписку о невыезде из, Петрограда. А 25 ноября губисполком принял постановление о закрытии наряду с костелами и церкви Сошествия Св. Духа в связи с отказом подписать договор. 5 декабря Петроградский райисполком выдал мандат на проведение этой «операции» т. Головину{19}. В тот же день храм был опечатан. О. Леонид присутствовать при проверке церковного имущества и опечатывании отказался. Ключи от храма он отдал на своей квартире по Малому проспекту 76/78-3, написав при этом следующую расписку: «Уступая силе, я передаю ключи от моей церкви, находящейся на углу Бармалеевой и Пушкарской, д. № 48/2, кв. 5 представителям советской власти». Вся ответственность за сохранность имущества, помещения храма и печатей была возложена на экзарха.

Через день после закрытия храма, 7 декабря Л. Федоров обратился с довольно резким заявлением к председателю ВЦИК М.И.Калинину: «Гражданин Председатель, если Вы озабочены сохранением законности в Республике и являетесь тем «Всероссийским старостой, к которому с надеждой обращаются взоры миллионов русских граждан, то, надеюсь, не откажете вступиться и за нас, прекратив раз и навсегда издевательства различных представителей советской Власти над нашей религиозной совестью». Но Калинин ничем не помог.

Теперь «кафедральный собор Российского экзарха» размещался в приемной у Н.С. Данзас, алтарь был заставлен ширмой, чтоб «ничего подозрительного в глаза не бросалось». Постепенно в праздники стали служить и торжественные богослужения. Ежедневные службы продолжались вплоть до марта 1923 г. Однажды прямо во время крещенского богослужения 6 января нагрянули милиционеры, правда, убедившись, что формальных причин для разгона молящихся нет, они ушли.

18 января 1923 г. Л. Федорову было поручено митр. Андреем Шептицким «временное управление всеми католиками греко-восточного обряда в Белоруссии на правах Экзарха». Однако над ним уже «сгущались тучи». Еще в конце декабря о. Леонид дал подписку о невыезде из Петрограда. Он был привлечен в качестве одного из главных обвиняемых по так называемому «делу архиепископа И. Цепляка». Вместе с большой группой Католических священников экзарх был вызван в Москву, и накануне отъезда 4 марта, предчувствуя арест, написал о. Алексею Черчанинову письмо, в котором передал последнему временное управление северной частью экзархата.

Вечером 4 марта 14 католических священнослужителей и один мирянин выехали из Петрограда в Москву, где 10 марта их арестовали. А 21 марта начался открытый судебный процесс. Мужественное поведение экзарха произвело большое впечатление ни всех присутствовавших. Его показания на процессе опубликованы в двух книгах. Военный трибунал признал о. Леонида виновным в том, что он «противодействовал изъятию ценностей, участвовал в организации, препятствовавшей работе Соворганов и в использовании религиозных предрассудков» и приговорил его к 10 годам тюремного заключения. Отбывал наказание Л. Федоров в Бутырской тюрьме, а затем в Сокольнической и Лефортовской тюрьмах Москвы.

В июне 1923 г. власти разрешили наконец, после получения расписок от прихожан, открыть опечатанные костелы. Такая расписка поступила 4 июня и от членов русско-католической общины. Но районные власти наложили на документе резолюцию: «До выяснения вопроса в Губисполкоме оставить без последствий». Дело в том, что уже было принято решение об окончательном закрытии храма. 31 мая губернский отдел управления обратился в Президиум Петрогубисполкома с ходатайством о ликвидации церкви, так как она находится в жилом доме, уже закрыта из-за отказа верующих подписать договор, а настоятель осужден по процессу И. Цепляка. И 2 июня Президиум принял решение о ликвидации церкви как домовой и имеющей непосредственное соединение с жилыми помещениями. Поскольку прихожане обращались с жалобой во ВЦИК, то 5 июня этот орган также вынес свое решение, утвердив планируемую ликвидацию храма.

Делегацию от прихода городские власти отказались принять, но Ю. Н. Данзас удалось встретиться с секретарем Петросовета Ларионовым. Данзас удалось добиться только обещания предупредить об окончательной ликвидации заранее. Благодаря этому была получена возможность вынести алтарные святыни. Вскоре церковное помещение было передано ЖАКТу под жилье.

Так петроградская община осталась без своего храма. Несмотря на закрытие церкви, петроградская община находилась на подъеме. В 1923 г. ее пополнила целая группа: представителей интеллигенции, начал функционировать богословский кружок, расширилась благотворительная помощь ит. д. Вся эта деятельность была прервана карательными органами.

Тяжелейший удар движению русских католиков был нанесен в конце 1923 — начале 1924 г. В течении 5 месяцев ГПУ арестовало 62 человека — 26 в Петрограде, 35 в Москве и одного в Киеве. Возникло 5-6 следственных дел, объединенных затем в одно. Первые аресты прошли в Москве. 12 ноября были арестованы В. В. Готовцев и монахиня доминиканка Т. С. Сапожникова, 13 ноября еще четыре монахини — В. А. Хмелева, Н. Е. Цветкова, М. Г.Комаровская, О. А. Спечинская, 14 ноября возглавлявшая доминиканскую общину сестер-монахинь А. И. Абрикосова и священник Николай Александров, а 16 ноября — В. В. Балашев и Д. Г. Новицкий. Их обвинили в сборе материалов о положении в советской России и переправке этих сведений через иностранные миссии за границу. Поводом к такому обвинению послужило появление летом 1923 г. в эмигрантских изданиях «Накануне» и «Социалистическом Вестнике» соответствующих статей «порочащих советскую власть». При обысках были найдены «Директивы священникам Парижской епархии»; «Открытое письмо тридцати русских католиков»; письмо экзарха Леонида Федорова к представителю Литовской республики Балтрушайтису; письмо кн. Волконского, входившего в Высший монархический Совет, об организации в Риме «Комитета русских католиков»; «Обращение к Папе о помощи против большевиков»; письмо Л. Федорова из тюрьмы А. И. Абрикосовой от 14 сентября 1923 г. и т. д. Материалы на первую группу арестованных были выделены в следственное дело № 21068. Разработкой и осуществлением всех «операции» руководил секретный отдел ОГПУ в Москве.

Именно от него 16 ноября была отправлена в Петроград шифротелеграмма о необходимости проведения и там арестов русских католиков: «Считаю необходимым в самом срочном порядке (ранее, чем до них дойдут слухи о ликвидации в Москве) произвести самые тщательные обыски... Необходимо обнаружить и арестовать гр. Данзас Юлию Николаевну (сестра Иустина), так как она является одним из серьезных руководителей, а также держала связь с экзархом Федоровым».

И в ночь с 17 на 18 ноября были арестованы Ю. Н. Данзас, свящ. Иоанн Дейбнер, В. О. Дьяковская, монахини Капитолина Лодливахина, Елена Нефедьева, Люция Чеховская, а через день о. Алексей Зерчанинов. 23 ноября из Москвы пришла еще одна шифротелеграмма: «Главарей необходимо арестовать. В отношении остальных, в зависимости от активности поступать по Вашему усмотрению... При обысках искать необходимо: разного рода письменные связи с другими городами, заграницей, экзархом Федоровым, разного рода вырезки из газет о фашистском движении, церковном движении, гонениях на католическую церковь».

На этом «подстегивания» из Москвы не закончились, они продолжались еще несколько месяцев, на протяжении всего хода следствия. Например, 29 ноября были получены указания: провести дополнительные допросы, «нажимая главным образом на выявление оставшихся сообщников»; после опроса и подготовки документов в четырехдневный срок высылать «СОГПУ арестованных вместе со всеми материалами»; проверить связь К. Подливахиной с царской охранкой (эта версия следствия не подтвердилась); освободить А. Зерчанинова и В. Дьяковскую под подписку о неразглашении. О. Алексей был освобожден за старостью лет. На допросе он показал, что с общиной Сошествия Св. Духа сношений не имеет, так как вместе с о. Иоанном Дейбнером «расходится во мнениях» с Л. Федоровым, который придерживается старого православного обряда. Они же всматриваются «к новому течению церкви» (имелись в виду обновленцы, которые производили различные нововведения в православные обряды). Следует указать, что особенно доверять утверждениям Зерчанинова нельзя. Так, о. Иоанн 19 ноября показал, что после закрытия церкви Сошествия Св. Духа ее прихожане приходили по праздникам на богослужения в собор Св. Екатерины (т. е. к нему и о. Алексею), а по будням — в костел Св. Бонифация, где служил свящ. Епифаний Акулов.

По словам Ю.Н. Данзас, после революции 1917 г. ее очень «задели вопросы распада величия России», в результате чего появилась статья «Национальное самоубийство». К советской власти отношение сначала было безразличное. Затем, убедившись в ее прочности, она «также убедилась в том, что эта власть может во многих случаях защищать интересы России». Внутренняя же политика властей вызывала несочувствие, но чисто теоретическое за исключением вопроса религиозного. «Здесь, — подчеркнула на допросе Ю.Данзас, — я оказывала активное сопротивление с того момента, как стала католичкой». И далее продолжала: «Православная церковь начала проявлять признаки разложения, лишившись государственной опоры... Лично я была более склонна к латинскому обряду... Желая посвятить себя делу пропаганды католицизма в России, я решила, что наиболее полезной для деля формой служения будет моя работа в восточном обряде». До закрытия церкви Сошествия Св. Духа Юлия Николаевна исполняла обязанности псаломщика. А затем читала доклады и лекции при храмах, например, при соборе Св. Екатерины. Посещала она также заседания богословского кружка русских католиков, но членов его называть отказалась. Ю. Данзас подтвердила, что приезжала летом 1923 г. в Москву для свидания в тюрьме с Л.Федоровым. Встречалась она также с возглавлявшим миссию Ватикана по оказанию помощи голодающим России о. Эдмундом Уолшем. При его содействии было получено более 20 посылок с продуктами для петроградцев. Тогда же А. Абрикосова передала Данзас выдержки из речи Папы Римского в консистории, в которой шла речь о гонениях на Католическую Церковь в России. Юлия Николаевна перевела ее с итальянского, напечатала в 3-х экземплярах и распространила среди прихожан.

Богословским кружком, о котором говорилось в показаниях Ю.Н. Данзас, руководил поэт, переводчик в издательстве «Всемирная литература» Дмитрий Крючков, арестованный 7 декабря 1923 г. Ранее он был псаломщиком православной церкви, но осенью 1922 г. познакомился и сблизился с Л.Федоровым. В католичество Д.Крючков перешел 19 августа 1923 г., хотя уже с июня проводились заседания кружка «боголюбцев». Инициатива его создания принадлежала экзарху, который указал, что «хорошо бы собирать прихожан для духовного чтения». В кружок входило 10 человек. На допросах Д.Крючков вел себя стойко и не признал себя виновным, настаивая на освобождении.

Активную роль в жизни петроградской общины русских католиков играли Е.Нефедьева и К.Подливахина. Первая из них с августа 1923 г. являлась товарищем председателя и секретарем конференции Св. Викентия при общине церкви Сошествия Св. Духа. Кроме того она была казначеем Высшего (общегородского) совета конференции. В это общество входили не только русские католики; так, Высший совет состоял из 7-8 членов, избранных от приходских советов костелов. Но руководство состояло из католиков восточного обряда — председателем являлась А.И. Поссейполь. Конференция имела свой устав, в ее задачи входила широкая благотворительная деятельность, оказание материальной помощи священникам и прихожанам, в -том числе осужденным. Члены общества вносили обязательный денежный взнос (на второе полугодие 1923 г. он составлял 10 рублей), а также примерно 1 раз в месяц пожертвования. Они делились на действительных членов и соревнователей. Последние участвовали в деятельности конференции только внося денежные взносы, а первые также и личным трудом. Приходские конференции составляли и регулярно сообщали Высшему совету списки членов — вновь поступивших и выбывших. Общая конференция собиралась на квартире у А.И. Поссейполь два раза в месяц. Высший совет отчитывался только перед Папой Римским. Существовало общество с марта 1923 г. При обыске у Е.Нефедьевой было найдено много документов конференции Св. Викентия. Она также занималась распределением продовольственной помощи по линии АРА, в том числе православным священникам, которые не признавали обновленцев и очень нуждались, вследствие увольнения их из храмов.

К.Подливахина тоже участвовала в деятельности конференции Св. Викентия, в частности в августе 1923 г. получила для нее по церковным каналам деньги из Финляндии. Капитолина Николаевна активно переписывалась с находившимся в заключении о. Леонидом Федоровым, например, отправила ему письмо с оценкой послания Патриарха Тихона и деятельности «Живой Церкви» (обновленцев). При обыске у Подливахиной были изъяты ценности — серебряный кубок и 5 золотых орденов, оставленных в 1920 г. кн. А.Грузинской перед отъездом в Латвию, а также копия ходатайства во ВЦИК об освобождении Л.Федорова от 25 октября 1923 г. Текст этого прошения составила Ю.Н. Данзас, а подписали его 5 русских католиков: о. Е.Акулов, Е. Башкова, Подливахина, Данзас и Е.Колов.

Вместе с русскими 18 ноября в Петрограде была арестована и католичка латинского обряда Люция Чеховская. Она заведовала нелегальной школой при костеле Посещения Пресв. Девы Марии, в которой занималось около 50 учеников, состояла до 1921 г. в приходском комитете храма.

На 8 арестованных в Петрограде русских католиков было заведено отдельное следственное дело № 21935 и 8 декабря составлено обвинительное заключение. 19 (по другим сведениям 11) декабря всех заключенных перевезли в Москву и поместили в Бутырскую тюрьму. Однако ход расследования вновь не устроил СОГПУ. 27 декабря из Москвы была получена резкая шифротелеграмма: «Дело велось вообще слабо и довольно формально. Не обращено внимание на найденные протоколы кружка молодежи, которая подбирала подходящее название вроде «Освобождения» («Вызволения»), кружки «Помощи бедным и заключенным», «боголюбцев»... Заняться глубже этим делом. Произвести обыски и арестовать...» Далее перечислялись фамилии более 30 русских католиков. А 2 января 1924 г. в другой шифротелеграмме говорилось: «Срочно установить личности и «политфизиономии» 20 человек, адреса которых обнаружены при обыске у Дейбнера».

7 января Петроградское ГПУ сообщило в Москву: «Сделано все, что можно было сделать». Но через четыре дня все же произвело новые массовые аресты. В ночь с 10 на 11 января были схвачены 15 человек, а 29 января еще 2. Среди арестованных оказалось 4 католика латинского обряда и одна православная — дочь К. Подливахиной Зоя. У Антонины и Эдуарда Яблонских при обыске нашли протоколы заседаний молодежного богословского кружка «Вызволение» при соборе Св. Екатерины за февраль-март 1923 г. 11 человек были вскоре освобождены под подписку о невыезде, а на 6 других заведено следственное дело № 24273.

По делу русских католиков проходил и Л.Федоров. В качестве вещественных доказательств фигурировали более 10 писем экзарха, переданных в 1923 г. из московских тюрем, например от 9 ноября о. Епифанию Акулову об участии в католических процессиях. В обвинительном заключении говорилось: «Выяснилась активная, руководящая роль экзарха Леонида Федорова и после его заключения в тюрьму, у такового в тюрьме был произведен обыск, давший следующие результаты: обнаружены тетради с его заметками о гонениях как на православную, так и на католическую церковь...».

Продолжались аресты и в Москве, 26 ноября они захватили монахинь Г.Ф. Енткевич и А.С.Серебренникову, в январе оказались взяты под стражу три доминиканки — Е.И. Готовцева, Т.К.Томилова и Р.И. Крылевская. А с 8 по 19 марта органы ОГПУ арестовали еще 20 человек. В Киеве задержали, но затем освободили под подписку о невыезде члена ордена доминиканцев И.В. Шафирова. Общее обвинительное заключение было составлено 24 апреля 1924 г. на 56 человек. Обвинения их звучали стандартно. Например, «вина» Ю.Н. Данзас заключалась якобы в активном участии в работе Ленинградской контрреволюционной организации, распространении контрреволюционных листовок и организации контрреволюционных кружков. Э.Б.Жуковская обвинялась в том, что «являлась членом контрреволюционной организации, членом кружка, имевшую тесную связь с заграницей и сообщала различные ложные сведения о Сов. России...» и т. д. Постановление Коллегии ОГПУ от 19 мая 1924 г. было жестким. Священников приговорили к 10 годам тюремного заключения, еще 9 осужденных к 5-8 годам тюрьмы, а 22 человека — к ссылке на 5 лет в Сибирь или Туркестан, остальных освободили. А. Зерчанинов после своего освобождения в декабре 1923 г. до конца мая проживал в Ленинграде с подпиской о невыезде и окормлял русских католиков города. Как видно из документов Российского государственного исторического архива, к нему обращались по различным вопросам и из других городов страны. Но 19 мая Коллегия ОГПУ также приговорила его по общему делу к 10 годам тюрьмы с заменой ввиду преклонного возраста тюремного заключения ссылкой на 3 года на Урал (а затем в Сибирь). О. Алексея обвинили в том, что он распространял контрреволюционные статьи и письма, будучи почетным руководителем католиков восточного обряда.

Почти никто из осужденных не вернулся в город на Неве. Они скончались в лагерях или ссылке, кроме Ю.Н. Данзас и А.И. Поссейполь, которым удалось эмигрировать. Ленинградская община была обескровлена, но не прекратила свое существование. В 1926 г. в соответствии с реорганизацией структуры Католической Церкви в СССР и назначением Апостольских администраторов русские католики «северной столицы» вошли в юрисдикцию епископа Антония Малецкого. Они не имели своего храма и несколько лет своих священников. Большинство окормлялось у свящ. Болеслава Слоскана и Иоанна Амудрю. Например, духовная дочь о. Е. Акулова О.М. Фоминцева «перешла» к о. Болеславу. А принявшая в 1924 г. католичество под влиянием тайной монахини Т. Котен О.В.Петрова окормлялась у о. Иоанна. В 1926 г. она обратилась к нему с просьбой о принятии в орден доминиканцев и получила «испытательный срок». Предпринимались попытки и подготовить католических священников восточного обряда. Так, в октябре 1926 г. для учебы в нелегальной Ленинградской Духовной семинарии приехал из Казанской губернии чуваш Яков Турхан. Он был женат, и его предполагалось рукоположить во священника восточного обряда. Но 13 января 1927 г. семинария оказалась разгромлена ОГПУ, прошли массовые аресты. Схватили и Я. Турхана.

Предположительно в 1927 г. был возведен в сан католического священника восточного обряда Николай Михалев. Он служил в различных ленинградских костелах, однако недолго, в 1929 г. уйдя за штат и занявшись литературным трудом.

В конце 1926 г. изъявил желание перейти в католичество восточного обряда настоятель православной Николаевской церкви в пос. Мга Шлиссельбургского уезда свящ. Сергий Трудов. Однако он был обновленцем, и епископ А. Малецкий поставил в качестве условия его перехода принесение покаяния. О. Сергий считал, что ему каяться не в чем, и переговоры затянулись, а затем последовал новый разгром русских католиков, причем оказался арестован и С.Трудов. Органы ОГПУ тревожила продолжавшаяся активная деятельность ленинградской общины. Им стало известно, что приезжавший в августе 1926 г. из Ватикана в город на Неве епископ Мишель Д’Эрбиньи встречался с членами общины и передал некоторым из них благодарность и подарки от Папы Римского. Этими встречами, согласно свидетельствам их участников, епископ преследовал цель «урегулирования связей» русских и латинских католиков.

13 января 1927 г. были арестованы 17 человек, на следующий день еще 2 и наконец 5 февраля последний обвиняемый. Среди схваченных, 6 являлись католиками латинского обряда, остальные — восточного. Несколько женщин были монахинями — францисканками или доминиканками. В профессиональном отношении преобладали представители интеллигенции. Одна из основных подследственных, мон. Евпраксия (Е.А. Башкова), обвинялась в том, что она, проживая в квартире осужденных Ю.Н. Данзас и свящ. Е.Акулова, размножала и распространяла оставшийся от них «контрреволюционный катехизис для обучения детей», поддерживала связь с заключенными и высланными, собирала для них по костелам деньги, хранила церковные ценности (обнаруженные при обыске), а также занималась шпионажем и участвовала в «создании католических контрреволюционных групп совместно с ксендзами». Елена Беляева, согласно обвинительному заключению, обучала детей катехизису, собирала деньги на группу (общину); София Полотебнева «обрабатывала вновь вступавших членов», информировала еп. М. Д’Эрбиньи о настроениях католиков, получила через него от Папы благословение на продолжение подобной работы и т.д. 14-23 марта следственные органы освободили 14 человек. 13 мая уголовное дело в отношении них было прекращено за отсутствием состава преступления. Остальных 22 июля 1927 г. осудило Особое Совещание при Коллегии ОГПУ по статье 58-6 Уголовного Кодекса РСФСР (за шпионаж). Пять человек приговорили к лишению права проживания на 3 года в режимных городах и погранзоне, а Шимановскую — к 3 годам ссылки в Сибирь.

Постепенно в результате репрессий, смерти и эмиграции численность русских католиков сокращалась. Е. Башковабыла вынуждена поселиться в Калуге. В 1927 г. уехали из Ленинграда сестры Татьяна и Мария Котен, в 1929 г. скончалась О.М. Фоминцева, оставившая после себя интересный дневник (в 1936 г. переданный свящ. М. Флорану), и т.д.

Но порой случались и удивительные обращения. В 1927 г. по инициативе латыша Игнатия Донатовича Зарина была образована католическая община из русских крестьян, в пос. Абрамов Клин Оредежского района Лужского округа. В нее входило 48 человек. Община была официально зарегистрирована 29 января 1928 г., просуществовала она до середины 1930-х гг. (самого И.Д.Зарина арестовали в сентябре 1937 г., а его сына И.И.Зарина в начале 1938 г., обоих расстреляли).

13 февраля 1931 г. была разгромлена московская община русских католиков. Десять ее членов оказались арестованы и отправлены в лагеря и ссылки. Из ленинградцев по этому делу проходили только Л.Н. Полибина, 15 февраля арестованная при нелегальном переходе границы и осужденная Коллегией ОГПУ 18 августа 1931 г. на 3 года лагерей, а также монахиня Иосафата — А.И.Новицкая, арестованная 15 февраля в городе и приговоренная к 3 годам заключения в лагерь.

В начале 1930-х гг. русские католики Ленинграда посещали в основном два храма — Св. Станислава и Французскую церковь Божией Матери. Особенно много их собиралось 14. ноября в праздник униатского святого Иосафата и в день Св. Терезы. Целая группа русских католиков была арестована 8 мая 1931 г. По этому делу проходил и католик латинского обряда М.К. Линкишкин ранее близко знакомый с Л.Федоровым и А.Зерчаниновым. Согласно материалам следствия, он занимался «теоретическим обеспечением русского католичества». При аресте Линкишкина было обнаружено его сочинение о путях и способах приобщения России к католичеству. 7 марта 1932 г. он был приговорен Коллегией ОГПУ к 10 годам лагерей.

Несмотря на постоянные репрессии в 1933—1934 гг., ленинградская община смогла хотя бы частично «восстановить свои ряды». В город летом 1933 г. вернулись из тюрем и ссылок А. Пруссак, К. Подливахина и Е. Нефедьева (с 1930 г. проживавшая в Саратове). 22 мая 1933 г. был освобожден из сибирской ссылка свящ. Е.Акулов. Он также вернулся в Ленинград. Апостольский администратор И. Амудрю оказался в некоторой растерянности. О. Епифаний едва мог читать на латинском, а богослужение по восточному обряду тогда уже запрещалось. Но католических священников в результате репрессий в городе катастрофически на хватало, и о. Иоанн все же разрешил Е.Акулову совершать литургии в церкви Св. Сердца Иисуса с 21 июля 1933 г.), а с 1934 г. служить также в костелах Св. Казимира, Св. Алексея и Св. Франциска в окраинных рабочих районах Ленинграда. В июле 1934 г. вернулся из Смоленска свящ. Н. Михалев, и 15 августа он был назначен настоятелем костела св. Станислава. Таким образом, к началу 1935 г. в «северной столице» существовала своеобразная ситуация — две трети всех католических священников (т.е. два из трех) были восточного обряда, хотя вынужденно служили по латинскому.

Очень большой активностью отличалась Елена Нефедьева. Она поддерживала связь с группами русских католиков в Саратове, Дмитрове и Смоленске, а также с проживавшим в вятской ссылке экзархом Л.Федоровым, вплоть до его смерти 7 марта 1934 г. Нефедьева была хорошо знакома с А.Абрикосовой, о. Николаем Александровым и В. Балашевым, который в конце 1934 г. приезжал к ней. Из ленинградских русских католиков особенно близкие отношения у нее были с семьей Сидоровых — Иваном Ивановичем Марией Александровной и их детьми.

Летом 1933 и в 1934 гг. состоялись встречи Е.Нефедьевой и А.Пруссак (которая являлась их организатором) в здании Воскресенского Новодевичьего монастыря с епископом Петергофским Николаем (Ярушевичем), выражавшим желание перейти в католичество. В будущем этот Владыка стал митрополитом Крутицким и Коломенским и вошел в историю как один из самых выдающихся иерархов Русской Православной Церкви XX века. Поэтому информация об этих встречах выглядит сенсационной. Но следует учесть, что в 1933 г. перешел в католичество православный епископ Варфоломей (Ремов), и об этом же велись переговоры в Москве еп. Пия Неве с известным авантюристом еп. Владимиром Путятой). Правда, оба указанных факта были очень хорошо известны ОГПУ, то же время у части православного епископата в условиях массовых гонений на Церковь в 1930-е гг. действительно появились соображения о сближении с Ватиканом с целью совместного противостояния «безбожной власти».

Во время переговоров Е.Нефедьевой с еп. Николаем выяснилось, что он желает быть принятым только по восточному обряду. Неясным было, останется ли Владыка епископом или только монахом. Елена Михаиловна порекомендовала обратиться в Вятку к Л.Федорову или к И.Амудрю. Через несколько недель о. Иоанн получил от еп. Николая письмо с просьбой о встрече. Нефедьева передала Владыке ответное приглашение посетить Амудрю в костеле Св. Екатерины. Предложенное место не устроило еп. Николая, и он встретился с о. Иоанном на квартире последнего и после переговоров взял несколько богословских книг. На этом контакты практически оборвались. Е.Нефедьева лишь еще один раз навестила Владыку в Новодевичьем монастыре, чтобы по просьбе И.Амудрю забрать обратно книги.

В 1935 г. в Ленинград к своим братьям переехала из Саратова монахиня Екатерина — А.В.Селенкова. Она вступила в орден доминиканцев еще в 1916 г. В начале 1920-х гг. в Москве Екатерина первой из сестер монашеской общины дала обет: «Отдаю себя в жертву за спасение России и священников до последней капли крови, в чем да поможет мне Господь». Как уже упоминалось, Анастасия Селенкова была приговорена по делу русских католиков 19 мая 1924 г. к 10 годам тюремного заключения, а после освобождения с 1932 г. проживала в.Саратове, где сблизилась с Е.Нефедьевой. Сестра Екатерина создала небольшие молодежные группы русских католиков как в Саратове, так и в Ленинграде. В городе на Неве проживали три брата Анастасии Васильевны, причем старший, Аркадий, также был членом ордена доминиканцев. К октябрю 1935 г. двух братьев арестовали и отправили в лагеря: Аркадия на 5 лет в Коми АССР, а Анатолии на 10 лет в Соловки. На свободе остался только являвшийся инвалидом Василий.

16 сентября 1935 г. была арестована Е. Нефедьева, а 3 октября — А. Селенкова. Эти аресты являлись частью более крупной операции, проведенной органами НКВД против русских католиков в августе-октябре 1935 г. также и на территории Московской области. До этого времени в г. Дмитрове проживши» свящ. Николай Александров, В.Балашев и А.Балашев; первые двое работали инженерами в Управлении «Москва — Волгострой». Они поддерживали тесную связь с ленинградцами. О. Николай, арестованный 15 августа 1935 г., дал обширные показания. Он перечислил более 40 русских католиков, входивших в орден, доминиканцев, причем администратором «первого ордена» назвал о. Иоанна Амудрю, а помощником администратора — о. Михаила Флорана, проживавших в Ленинграде. Кроме них из доминиканцев, согласно показаниям Н.Александрова, в городе на Неве проживали А. Селенков и о. Епифаний Акулов, а остальные — в Тамбове, Орле, Смоленске, на БАМе и т.п. (главным образом в ссылке и лагерях). В. Балашев рассказал не только о своей поездке в Ленинград, но и о приезде в Дмитров к нему католиков восточного и латинского обрядов, в том числе бывшего старосты Ленинградской подпольной семинарии К. Тысовского. По указанному делу были привлечены также проживавший в г. Кимры брат Раймунд — В.В. Готовцев и мон. Иоанна — Е.И. Готовцева. Всех пятерых 29 декабря 1935 г. осудило Особое Совещание при НКВД СССР.

Показания о. Николая и Балашева составляют значительную часть архивно-следственного дела Нефедьевой — Селенковой. Нонесмотря на все давление сотрудников НКВД, обе арестованные первоначально держались очень стойко. Ввиду их отказа от показаний, 14 ноября срок следствия был продлен. Затем Елену Михайловну, которой уже исполнилось 65 лет, удалось заставить признаться в контрреволюционной деятельности, а сестра Екатерина до конца категорически отрицала свою «вину». В обвинительном заключении говорилось, что Е. Нефедьева «являясь членом контрреволюционной организации, вела борьбу против Соввласти и ставила своей задачей превращение СССР в католическое государство». 7 февраля 1936 г. Особое Совещание при НКВД СССР приговорило обвиняемых к 3 годам ссылки в Северный край.

Еще в мае 1935 г. из-за отказа в паспорте был вынужден покинуть Ленинград о. Николай Михалев. Он уехал в Таганрог и затем стал обслуживать приход в Крыму. В «северной столице» остался лишь свящ. Е.Акулов. Он подвергался аресту в апреле 1935 г., но был вскоре освобожден и еще более двух лет окормлял остатки ленинградской общины русских католиков. Окончательный ее разгром произошел в 1937 г. в период «большого террора».

О. Епифаний был арестован 26 июля. В обвинительном заключении говорилось, что он якобы «по указаниям Польского Консульства в Ленинграде и Ватикана с 1935 г. развернул активную антисоветскую деятельность». Е. Акулова обвиняли также в стремлении сохранить костелы, встречах с сотрудниками Польского консульства, получении от них денег на ремонт храмов, даже в воспитании польских националистических кадров. 25 августа 1937 г. его приговорили к высшей мере наказания и 27 августа на основании предписания заместителя начальника Ленинградского Управления НКВД и телеграммы из центрального аппарата НКВД расстреляли. Близким же заявили, что Епифаний приговорен к 10 годам заключения без права переписки и отправлен на Колыму.

В августе 1937 г. в Ленинграде прошли почти поголовные аресты других еще уцелевших русских католиков. Были схвачены: сын о. Иоанна Дейбнера (убитого 12 ноября 1936 г. бандитом в г. Весьегонске) Иван Иванович, бывший активный прихожанин церкви Сошествия Св. Духа, морской офицер царского флота Б.В. Обухов, сотрудник Публичной библиотеки ЕА Лодакаев, преподаватель математики в техникуме А.С. Корзилов, радиотехник Г.Д. Бородин, шофер И.С. Гриб и другие. Показания многих из них имеются в следственном деле о. Е.Акулова. Так, например, Иван Степанович Гриб говорил на допросе: «Если приеду в Польшу, буду отдан в специальное училище, подготавливающее ксендзов восточного обряда». Практически все арестованные были расстреляны и похоронены на Левашовской пустоши. Там завершилась трагическая история петербургской общины русских католиков.