Глава 17

Альвхильд, которую прямодушная Тира обозвала «сорокой», была миловидной женщиной лет тридцати. То есть ей определенно было больше – учитывая возраст Хейдрун и двух ее старших братьев, но северянки, в отличие от дочерей горячего юга, старятся заметно медленней. Особенно такие – которым не приходится губить свою красоту и молодость тяжелой домашней работой… Весьма недурна, пожалуй. Изящная, с чистой кожей, холеными белыми ручками и большими, чуть навыкате, серыми глазами. «Хорошенькая кукла, – определил для себя Ивар. – Наверняка умом не блещет, но внешность этот маленький недостаток компенсирует с лихвой».

Лорд поспешно приподнялся на стуле и, улыбнувшись жене Рыжего самой располагающей улыбкой, жестом пригласил ее сесть. Та осторожно опустилась на предложенный табурет. Нервным жестом расправила подол платья и, не дав Ивару и слова сказать, воскликнула:

– Это ужасно!

Голос у нее был высокий, пронзительный.

– Это просто ужасно! – повторила супруга ярла, прижимая руки к груди. – Бедняжка Хейдрун! Она была гордостью нашей семьи, гордостью всего Тронхейма – и теперь она лежит бездыханная в холодном сарае, а этот… это чудовище… О! Вы должны найти его, лорд! Вы обязательно должны найти его!

Похоже, она любила все повторять по два раза. И к тому же играть на публику. Лорд Мак-Лайон отметил про себя ее сухие глаза и пришел к выводу, что мать погибшей, кажется, не очень-то горюет об утрате. Она была расстроена, взвинчена, возмущена – и только.

– Будьте сильной, – утешительно проворковал королевский советник, взирая на ломающую руки женщину. – Теперь уж ничего не поделаешь, госпожа…

– Альвхильд, – подсказала та, хотя имя ее лорд прекрасно знал. И, не прерываясь, понеслась дальше. О, бедная, несчастная малютка, она была прелестна как цветок, она была просто чудо, все ее так любили! Тихая, почтительная девушка, не какая-нибудь белоручка, истинное сокровище! Она, Альвхильд, души в ней не чаяла! Она так радовалась за малышку, когда ей улыбнулось счастье! И вот – такая ужасная, ужасная несправедливость!..

Ивар терпеливо внимал, сочувственно качая головой. И, с трудом дождавшись, когда бурный словесный поток на секунду прервется, вставил:

– Я понимаю вас, госпожа. И обещаю, что смерть вашей дочери не останется безнаказанной.

Женщина бросила на лорда странный взгляд, но, помедлив, кивнула:

– Мы с супругом полагаемся на вас, лорд. Я слышала, вы…

– Кое-что смыслю в таких делах, – поторопился закончить за нее Ивар, не без оснований полагая, что с госпожи Альвхильд станется сейчас пуститься в сплетни о его же собственной работе. Жена Ингольфа все больше напоминала советнику громкую пустоголовую сойку. – И я приложу все усилия. Но без вашей помощи мне, увы, не обойтись!

– О! – сказала женщина. – Я, конечно… то есть вы можете рассчитывать на меня, но…

– Благодарю, – легонько поклонился он. – Не волнуйтесь, всего лишь несколько вопросов. Соболезнуя вашему горю, я постараюсь быть по возможности деликатным. Я понимаю, вы любили Хейдрун…

– Конечно! Прелестное, прелестное дитя!

– Согласен. И вы были с ней очень близки, надо полагать?

– О… ну разумеется! Как же иначе?

Врет, понял лорд. Но тем не менее спросил:

– В таком случае, госпожа, должен поинтересоваться: не было ли у вашей дочери какого-нибудь… мм… сердечного друга?

Опять странный, слегка недоуменный взгляд. И следом – решительное, возмущенное:

– На что вы намекаете, сударь, хотела бы я знать?! Что наша девочка… это милое, чистое дитя… Никогда! Она была послушной дочерью и обожала своего жениха! Я могу поклясться в этом!

– Простите, госпожа Альвхильд, – поспешно покаялся Ивар. – Это просто формальность, и я был вынужден… Я всецело вам верю. Простите.

«Черт возьми! Я, похоже, сейчас вслед за ней начну повторять все дважды!» – раздраженно подумал он. И, натянув на лицо улыбку, продолжил допрос:

– Вы давно знаете Эйнара?

– Конечно. Мы были знакомы еще до того, как он стал сэконунгом.

– Очень хорошо. А Хейдрун?..

– Она его знала, наверное, чуть не с пеленок. Мой супруг и конунг Олаф давние друзья, и Длиннобородый с сыновьями часто гостил в Тронхейме.

– Когда Эйнар был в ваших краях последний раз?

– Недавно. Месяца два или три назад. Дайте подумать… Да, в ноябре, должно быть. Или в самом конце октября.

– То есть незадолго после своего возвращения из Византии?

– Наверное, – она растерянно посмотрела на него, – но я не уверена… Конечно, я слышала про тот его поход, однако лучше спросить у мальчиков. Они этим больше интересуются и с сэконунгом тогда много времени проводили вместе.

– Благодарю вас, госпожа. А скажите, идея породниться семьями принадлежала отцу жениха или отцу невесты?

– О… Я, право же, не могу сказать наверняка, – женщина задумалась. – Кажется, это вышло само собой, сударь. Хейдрун повзрослела, вновь встретила Эйнара и полюбила его – это стало ясно очень скоро. Конечно, она мечтала выйти за него замуж! Это было так удачно – сэконунг тоже не был связан обязательствами, и Хейдрун ему нравилась…

– А как же сестра ярла Сигурда Пустоглазого? – вкрадчиво поинтересовался Ивар.

Альвхильд поджала губы:

– Тогда еще об этом не шло и речи. Насколько я могу судить, все вышло гораздо позже, внезапно и как-то по-глупому… Но уверяю вас, сударь, из Тронхейма Эйнар уезжал весьма увлеченным Хейдрун! Мы и представить себе не могли, что сэконунг встретит здесь ту девицу и… о, я не хочу даже думать об этом! Все из-за нее, конечно же из-за нее! У меня от Пустоглазого всегда мурашки по коже, и я не удивлюсь, если его сестрица отправила на тот свет нашу девочку! Эти Арундейлы!..

– Значит, вы подозреваете в убийстве кого-то из них?

– Само собой! – воинственно воскликнула Альвхильд. – Кого еще, не сэконунга же?

– Однако вы не могли не знать, госпожа, что Эйнар не хотел жениться на вашей дочери.

Жена ярла Ингольфа вздернула острый подбородок:

– Разумеется, хотел! Хейдрун была блестящей партией, кроме того – на диво хороша и пошла бы за ним хоть на край света! А эта… как ее… Сольвейг? Да она Хейдрун и в подметки не годилась! Задурила сэконунгу голову, чтобы помочь брату на трон взобраться, только и всего. Знаем мы таких!

– Возможно, – повторил Ивар, – но Эйнар любит эту девушку. Какой бы она ни была.

Альвхильд недовольно нахмурилась:

– Все были уверены, что это просто увлечение. Клянусь вам, оно им и было! Конунг совершенно прав, что настоял на скорой свадьбе. И если бы она не закончилась так… так…

– Прошу вас, госпожа, – торопливо перебил ее Ивар, – не рвите себе сердце. Это только сильнее расстроит вашего мужа, а ведь ему, полагаю, сейчас нелегко?

Она медленно кивнула, на глазах превращаясь из несчастной матери в заботливую супругу. Достала из кармашка на поясе шелковый платочек, промокнула сухие глаза и громко, прерывисто вздохнула:

– Вы правы! Ради Ингольфа и бедняжки Хейдрун я должна забыть о себе… О своих чувствах… Прошу, продолжайте, лорд Мак-Лайон.

Советник внутренне зааплодировал – матерью супруга Рыжего была откровенно плохой, но актрисой – весьма талантливой.

– Я ценю вашу самоотверженность, госпожа, – с чувством промолвил он, почтительно склонив перед лицедейкой голову, – и обещаю, что постараюсь не слишком напоминать о случившемся. Вернемся же еще раз в счастливые времена Тронхейма: Эйнар приехал к вам в ноябре или октябре – один?

– Нет, с отцом и братьями.

– И со своей дружиной, конечно?

– Ну, не всей, – повела плечом женщина. – Эйнара сопровождало человек десять, как и всех прочих.

– А бойцы сэконунга – они были норманны?

– Нет, – едва заметно сморщила носик супруга ярла. – Вроде он их в Византии нанял. Зачем? Будто своих мало!

– Вам не нравились эти дружинники, госпожа? – проницательно спросил лорд.

Она, помедлив, кивнула:

– Пожалуй. Не то чтобы они вели себя как-нибудь… или относились непочтительно… просто я не доверяю людям, языка которых не знаю! Ингольф смеется над моей мнительностью, но я ничего не могу с собой поделать. Надеюсь, вы не станете тоже…

– Ни в коем случае, – уверил Ивар. – Однако позвольте полюбопытствовать – не было ли у вас других причин беспокоиться насчет чужаков? Может, кто-то из них проявлял неуместный интерес к вещам, его не касающимся? Или пытался сблизиться с кем-нибудь из вашей семьи?

– Чего не было, того не было, – с явным сожалением ответила она.

– И никто из дружины сэконунга не старался… как бы это помягче… привлечь к себе внимание вашей дочери?

Альвхильд широко раскрыла глаза:

– Хейдрун? О нет! Что вы! За такое мой муж сразу бы вышвырнул наглеца из Тронхейма!

– Ничуть не сомневаюсь, – тщательно скрыв разочарование, кивнул советник. И после короткой паузы сказал: – Как вы относитесь к бойцам своего зятя, я понял. А что до его братьев?

– Харальда и Рагнара? – Она захлопала ресницами. – Не понимаю… Я знаю их обоих много лет. И ничего дурного сказать не могу.

– Они вам нравятся?

– О… ну конечно!

Лорд мягко улыбнулся:

– Госпожа Альвхильд, здесь нет ни конунга, ни вашего супруга. И все, что вы скажете, останется между нами. Тем более что ваше мнение о сыновьях Длиннобородого не имеет никакого отношения к смерти Хейдрун. Просто я пытаюсь составить цельную картину произошедшего, и характеры всех участников вызывают у меня интерес – я ведь никого из них не знаю, кроме Эйнара! Однако на мнение семьи вряд ли можно положиться.

– Кажется, я понимаю, о чем вы, – многозначительно кивнула Альвхильд. – И раз уж вы обещаете, что никто больше… Хорошо, я скажу. Братья сэконунга – достойные люди. Это правда, и я так считаю на самом деле.

– Но они вам не нравятся?

– Не они, – хмуря брови, поправила женщина. – Он. Он, знаете… странный! Иногда он просто пугает меня, сударь, и это чистая правда!

– Кто? Рагнар?

– О нет! Харальд.

Гончая Кеннета Мак-Альпина удовлетворенно прищурилась. Харальд! Снова Харальд!

– Понимаете, – Альвхильд взглянула на лорда, словно ища поддержки, – я не хочу говорить ничего такого, что могло бы… повредить… Но не просто же так старший сын конунга до сих пор вдовец? Я понимаю, все это грязные сплетни… Ох, я не должна об этом говорить!

– О том, что смерть госпожи Берит вызвала некоторые сомнения у окружающих? – с невинным видом подсказал Ивар, отчаянно надеясь, что так оно на самом деле и было. Рисковый маневр увенчался успехом: супруга ярла Ингольфа явно вздохнула с облегчением.

– Так вы уже слышали, сударь?.. Да, я про Берит. Правда, я сама едва ее знала, и меня не было в Бергене, когда… ну-у…

– Да-да?

– В общем, поговаривают, что она умерла не своей смертью. Харальд очень ревнив, а она была особой легкомысленной. И что-то там с детьми у них не ладилось, поэтому когда Берит наконец понесла… Ох, сударь, право же, мне стыдно такое говорить!

– Ваша тайна умрет вместе со мной, – нетерпеливо поклялся лорд. – Так что там с Харальдом? Он подозревал, что жена ему неверна?

– Вроде того, сударь. Я подробностей не знаю. Но она умерла, а потом и дитя… – Альвхильд, сделав паузу, добавила: – И еще эта кормилица! Сплетни ведь поползли как раз после ее смерти.

– Так кормилица тоже скончалась?

– Да, сударь, в конце лета. И что-то там такое было… Ну, подозрительное!

– А что конкретно?

– Не знаю, – вздохнула она, разведя руками, – мы ведь в Тронхейме живем, не в Бергене. Кое-какой слушок до нас добрался, но как оно там было на самом деле и было ли… Уж про Берит так наверняка, кроме Харальда, никто не знает. А семья его, понятно, если знает, то промолчит. Может, люди и врут, конечно. Но нет дыма без огня, вот что я вам скажу!

Ивар отстраненно кивнул. Он действительно не любил сплетен, но это не мешало ему использовать оные по своему усмотрению. Особенно если был хотя бы один шанс из ста, что вымысел может оказаться правдой. «А в нашем случае, – подумал советник, – шансов куда как больше. Связано это с убийством или нет – еще большой вопрос, однако семейство ведет себя странно. Стоит только заикнуться о покойной, как они все забираются в свои раковины, словно улитки… Не хотят, чтоб я предвзято судил о Харальде? Или, наоборот, боятся, что я отнесусь к нему с должным вниманием?» Он задумчиво сунул в рот кончик пера, ловя краем уха бормотание Альвхильд:

– …какой-то замороженный, мрачный. Словно совесть у него нечиста. А как он смотрел на малышку Хейдрун? Я в жизни такого взгляда не видела!

– Простите, что вы сказали, госпожа? – встрепенулся Ивар.

Жена Рыжего, смутившись, повторила:

– Я про свадьбу, сударь. Про то, как Харальд на невесту брата пялился – там, на пиру. Сидел да все поглядывал, когда думал, что не смотрит никто. А я все примечала! Да, вот так!

– И как же он на нее «пялился», позвольте узнать? С вожделением? Ревностью? Злостью?

– Нет. – Женщина сосредоточенно сдвинула брови. – Он так смотрел, сударь… я не знаю, как объяснить, чтоб понятней… ну, будто призрак увидел!

– С ужасом, что ли? – не понял лорд.

– Ох, нет же! Взгляд был… застывший, не свой какой-то! Страшный взгляд, но не для него, а для других, понимаете?

Королевский советник, нахмурив лоб, попытался представить себе это, однако не преуспел. Единственное, что ему было предельно ясно, – Альвхильд говорила искренне. Может, науськанная досужими сплетниками, она и относилась к Харальду с некоторой прохладцей, но в данном случае говорила не о слухах, а о том, что видела собственными глазами. Кроме того, на пиру старший сын конунга действительно не раз косился в сторону молоденькой снохи – свидетелем Ивар был сам.

– Госпожа, – обратился он к умолкшей собеседнице, – вы сказали, что были знакомы с покойной женой Харальда. Можете описать, как она выглядела?

– Пожалуй, – кивнула та. – Берит была… недурна собой. Худовата, на мой взгляд, но ее это не слишком портило. Высокая, кареглазая, волосы такие длинные, пепельно-русые… Вы что-то сказали, сударь?

– Нет, ничего, – кисло отозвался лорд Мак-Лайон. Он надеялся услышать описание, хотя бы частично совпадающее с внешностью Хейдрун, но потерпел полный крах. Двух таких разных женщин было еще поискать.

– Ладно, – сдался наконец советник, откладывая причуды Харальда на потом. – Благодарю за понимание, госпожа Альвхильд, и не волнуйтесь – ни слова из того, что вы мне сейчас поведали, не дойдет до чьих-либо ушей.

Женщина успокоенно вздохнула.

– Тем не менее, – продолжил лорд, – еще несколько вопросов у меня к вам остались. И касаются они не столь далекого прошлого. Вспомните свадебный пир. Вы присутствовали при размолвке новобрачных?

– Нет, – вспыхнула она. – Но мне рассказали! И это было возмутительно, сударь! Возмутительно со стороны сэконунга так обращаться с собственной женой! А ведь она была не какой-нибудь там… она – дочь ярла Ингольфа Рыжего! Чудовищная грубость!

– Но, может быть, ваша дочь чем-то рассердила супруга?

– Чушь! Хейдрун воспитывали в строгости, и она знала, сударь, где бог, а где порог! Она никогда не позволила бы себе… Она, в конце концов, с ума по нему сходила! А он этого совершенно не ценил!

– Хм, – обронил глава Тайной службы, – а мог ли он «не ценить» своего счастья настолько, чтобы попытаться от него избавиться?

Альвхильд осеклась. Нервно стиснула в пальцах платок, закусила губу и вскинула голову:

– Не думаю, – холодно произнесла она. – Сэконунг слишком хорошо знает моего мужа. Но я уверена, что смерть Хейдрун его не слишком-то расстроила!

Последняя фраза прозвучала с вызовом. Ивар на него не ответил.

– Разумеется, госпожа, вы вправе думать что угодно, – примирительно сказал лорд. – Но оставим это. Помнится, вы в тот вечер много танцевали. И супруг ваш, насколько я понял, ничего не имел против. Тем более они с конунгом еще раньше нашли себе развлечение.

– Да уж! – Она чуть сморщила нос. – Не подумайте, сударь, что я осуждаю Ингольфа, однако махать топорами в такой толчее… Я едва убереглась от щепки в лицо!

Ее рука машинально потянулась к правой щеке. Лорд Мак-Лайон изобразил понимание.

– Надеюсь, – сказал он, – виновнику этого досадного недоразумения было совестно.

– О, не думаю, – чуть нахмурилась она и поспешно добавила: – Не думаю, что он заметил. Щепки летели, куда придется; я, наверное, была не единственной, да и беды ведь не вышло…

«Не иначе как от собственного мужа прилетело», – понял лорд. Потом прикинул что-то в уме и проговорил:

– Это случилось уже в самом конце свадебного пира, так ведь? И вы в тот момент танцевали лицом к двери – иначе злонамеренная щепка угодила бы вам в затылок, а не в лицо?

– Все так, – согласно кивнула Альвхильд. На ее кукольном личике промелькнула гримаска досады. – Никогда не любила подобных забав! От них одни только неприятности!

– Согласен, – дипломатично высказался лорд. – Супруга ярла Гуннара, кстати говоря, такого же мнения. Она пыталась оттащить мужа от сундуков, но… Да что я вам рассказываю – вы же наверняка это видели?

– Да, – кивнула супруга Ингольфа Рыжего. Ее холеные пальцы снова машинально потянулись к лицу. В серых глазах застыло неодобрение.

Ивар чуть подался вперед, боясь спугнуть воспоминания:

– А вы не заметили, госпожа, кого-нибудь еще у сундуков в тот самый момент?..

Она, словно очнувшись, неуверенно взглянула на него:

– Не знаю. Я ведь танцевала и… – Рука, замершая у едва не пострадавшей на пиру щеки, вздрогнула и вернулась на колени. Во взгляде женщины мелькнула легкая обеспокоенность. Мелькнула – и тут же пропала. – Сожалею, сударь, но, кроме ярла Гуннара и госпожи Тиры, я там никого не заметила, – медленно, словно взвешивая каждое свое слово, наконец ответила супруга ярла Ингольфа.

Лорд покачал головой:

– Позвольте усомниться. Как минимум три человека видели там одного из ваших сыновей.

– Это неправда! – взволновалась женщина. – Они оба танцевали рядом весь вечер!

– Очевидно, не весь. По крайней мере, на интересующий нас момент ваш сын Ларс торчал возле перегородки. Повторяю, его видели люди, на чье слово можно положиться. И вы сами – я на этом настаиваю – никак не могли его не заметить.

– Ларса? Возле перегородки?.. – В голосе женщины прозвучали нотки растерянности и внезапного облегчения. – О! Ну да, разумеется… Просто ведь вы говорили о сундуках.

– Так вы подтверждаете слова остальных свидетелей?

– Да, – решительно кивнула она. – Ларс – ну конечно, теперь я вспомнила! – был там. Но к сундукам он даже не подходил! Я могу в этом поклясться, сударь!

Большие серые глаза – прекрасные, безмятежные и абсолютно невинные – воззрились на него снизу вверх. Ивар мысленно чертыхнулся.

– Хорошо, – капитулировал он, – вашего сына у сундуков не было. А кого-нибудь из гостей со стороны? Или, наоборот, из семьи вашего зятя?

Она с сожалением покачала головой:

– Не припоминаю. Понимаете, я ведь особенно не приглядывалась. Такая толкотня, и танцы…

Советник, криво улыбнувшись, махнул рукой:

– Понимаю, госпожа. Тогда расскажите, пожалуйста, что было дальше.

– Ярл Гуннар с женой вернулись к высокому столу, Ингольф тоже, а потом Эйнар сомлел, и праздник кончился. Мы проводили молодых, Хейдрун заперла дверь изнутри…

– Точно заперла?

– Конечно! Ей так велел отец, и я слышала, как опустился засов.

– Угу… Значит, после этого вы вернулись в большой дом. Скажите – проходя мимо ниши с сундуками, вы ничего не заметили? Кого-нибудь, кто там, возможно, спал?

– Спал? – удивленно переспросила она. – На сундуках? Вы хотите сказать, кто-то из слуг? Нет, сударь, не заметила. Я даже и не смотрела в ту сторону.

– Ну, что ж, – советник выглядел разочарованным, – в таком случае прошу прощения, продолжайте. Вы вернулись в дом – и?..

– Танцевать уже никто не хотел, – сказала она. – Да и поздно было. Астрид с Тирой сразу легли, я помню, они жаловались на усталость. Рагнар ушел почти одновременно с женой. Ингольф велел мне и сыновьям тоже ложиться – они с конунгом и ярлом Гуннаром хотели посидеть еще немного втроем.

– Ваш муж пришел вскоре после того, как вы улеглись?

– Нет, должно быть, не меньше чем через час – я уже начинала дремать.

– И, надо полагать, ни вы, ни ваш супруг, ни ваши сыновья той ночью не покидали…

– Разумеется, нет!

Ответ вышел поспешным и чуть резковатым. Ивар недоуменно вскинул глаза на раскрасневшуюся Альвхильд:

– У меня нет никаких причин подозревать кого бы то ни было из вашей родни, госпожа. Но, признаться, такая уверенность меня удивляет. Насколько мне известно, лежанки разделены между собой неким подобием пологов, к тому же все светильники были потушены, чтобы не тревожить гостей… Положим, в отношении супруга, который спал рядом с вами, вы и могли не иметь сомнений. Но что касается сыновей?..

Она покраснела еще больше, но от своего не отступилась:

– Уверяю вас, лорд, мальчики дома не покидали. До самого утра.

– Но, позвольте…

– Мой муж, – с неловкостью в голосе объяснила она, – сильно храпит, сударь. А у меня очень чуткий сон. Я не смыкала глаз до самого рассвета. И я повторяю – мальчики из дома не отлучались. Я… я слышала их через занавеску!

– Стало быть, они болтали всю ночь? – уточнил королевский советник. – И о чем же, если не секрет?

– Я не вслушивалась, сударь, – опустив глаза, ответила супруга ярла. Щеки ее приобрели окончательное сходство с цветами мака.

«Ясно, – вынес вердикт Ивар. – Либо она на самом деле спала и ничего не слышала, либо слышала, но нечто такое, о чем говорить считает неприличным, либо – что вероятнее – намеренно лжет и точно знает, что по крайней мере один из ее сыновей покидал свою постель позапрошлой ночью. Уже неплохо. Но сейчас из нее, пожалуй, больше ничего не вытянешь. Надо будет подключить Нэрис. Такая явная сплетница, как госпожа Альвхильд, долго язык за зубами держать не сможет». Он сделал пометку на листе и успокаивающе улыбнулся:

– Прошу прощения, если расстроил вас, госпожа. Благодарю за помощь, не смею больше задерживать… Еще раз примите мои соболезнования.

Женщина чуть склонила голову. И, величественно поднявшись со стула, вышла. На лорда она так больше и не взглянула.

– Дамочка определенно себе на уме, – пробормотал Ивар. – Вопрос в том, имеет ли это хоть какую-то ценность для нас?.. – Он помолчал, задумчиво выстукивая костяшками пальцев по столешнице, и поднял голову. – Ладно, никуда госпожа Альвхильд с ее секретами не денется. Творимир!

– Эх? – в закрывшуюся было дверь просунулась голова воеводы.

– Зови следующего. – Он сверился со списком и уточнил: – Следующих. Йен и Ларс. Сыновья Ингольфа, безутешные братья. Проверим, так ли оно есть на самом деле. И заодно поглядим, что представляют собой эти говорливые «мальчики»!