Глава 16

Следующим на допрос вызвали Харальда. Старший из сыновей Олафа, не дожидаясь особого приглашения, закрыл за собой дверь и, в два широких шага оказавшись у стола, опустился на табурет. Повернулся к лорду Мак-Лайону:

– Слушаю.

Да, Харальд был плоть от плоти своего отца. Всего одно короткое, равнодушно брошенное слово сразу давало понять собеседнику, кто здесь хозяин. Если Ингольф Рыжий подавлял своей личностью, распространяя ее почти магнетическое влияние на окружающих и заставляя их наперекор себе поступать так, как он того желал, то Харальду это было откровенно чуждо. Он не возвышался над толпой, он предпочитал находиться в стороне. И в четко обозначенных границах, за которые чужим ходу не было. Ивару внезапно вспомнились собственные недавние рассуждения о том, что он-де «гончая, а не волкодав»… Да, он ею и был, а вот старший брат Эйнара – как раз напротив. Цепной пес, который всегда настороже, как бы мирно и расслабленно он при этом ни выглядел. Верный союзник, но страшный противник? Определенно.

Поймав на себе вопросительный взгляд Харальда, королевский советник поспешно уткнулся глазами в бумаги и, оставив в покое анималистические сравнения, прочистил горло.

– Благодарю, что согласился помочь, – сказал он, чтобы хоть как-то начать.

– Это мой долг, – равнодушно отозвался сын конунга.

– Тогда приступим. – Ивар чуть отодвинулся от края стола и посмотрел в лицо норманну. – У вас с Эйнаром хорошие отношения?

– Он мой брат.

«Мой брат, мой долг… у него чувства-то есть вообще?»

– Знаю, – терпеливо сказал лорд. – Но я спрашивал не об этом. Если бы кровное родство было гарантом взаимной любви и понимания, мир превратился бы в утопию. Вы с братом близки или нет?

Харальд нахмурился.

– Мы никогда не были друзьями, – все-таки сказал он. – Эйнар – младший. Но он хороший воин и предан дому. Я ничего против него не имею.

– Однако его строптивости в известном вопросе ты не одобрял?..

– Сестра Сигурда? Обычная блажь. Эйнар уперся только из-за того, что отец был против. Жены лучше Хейдрун ему было не найти.

– Откуда такая уверенность?

– Он младший сын, лорд. Чудо, что Ингольф вообще согласился отдать за него дочь!

Ивар откинулся спиной на стену и задумчиво прикрыл веки:

– Действительно, чудо. Было бы куда логичней выдать Хейдрун не за младшего, а за старшего, так ведь?

Сквозь опущенные ресницы лорд с удовлетворением отметил, как его собеседник подобрался на стуле. Отлично. Удар вслепую достиг цели. Но так просто эту цитадель не возьмешь.

– Сдается мне, – словно рассуждая вслух, продолжил первый советник, – Рыжему не было особой разницы, кого из сыновей Олафа он назовет зятем. Средний сын конунга женат, и супруга его по сей день пребывает в добром здравии. А ты вдовеешь уже полгода. Чем же, интересно, двум отцам так не угодила твоя кандидатура?

– Спроси у них, коль интересно, – без эмоций произнес норманн. Ни один мускул не дрогнул на его бронзовом от загара лице, но главу Тайной службы это нарочитое спокойствие не обмануло. «В яблочко, – с долей самодовольства подумал он. – Жаль, глубже сейчас не копнуть – пес может и броситься».

Ивар отстранился от стены и уткнулся локтями в столешницу:

– Ты знал Хейдрун ранее?

– Да. Еще ребенком.

– Она тебе нравилась?

– Она была славной девушкой, – на этот раз без всякого внутреннего напряжения ответил Харальд. – Красивой, веселой, нашего круга. И она любила моего брата.

– Увы, это чувство было односторонним, – вполголоса протянул лорд Мак-Лайон. – Эйнар, надо думать, говорил тебе об этом?

– Говорил. И не только мне. – Харальд умолк на мгновение, буравя пол мрачным взглядом. А потом резко вскинул голову. – Слишком много он трепал языком, вот что! За это и поплатился. Эйнар никогда не думает о последствиях, привык поступать так, как ему хочется, и поэтому…

– …и поэтому Длиннобородый семь лет назад «подарил» его моей супруге, а совсем недавно силой женил на девушке, которая твоему брату была откровенно безразлична? – с несколько злой иронией закончил за норманна Ивар. – Действительно. Бедняга Эйнар резвился вовсю.

Старший сын конунга и бровью не повел:

– Отец всегда знал, что делает. И делал это на благо семьи. На благо страны! Он истинный конунг! А мой брат – дурак, не способный вовремя закрыть рот. Не вопи он на каждом углу, что не станет жениться, глядишь, обошлось бы. Своей глупостью он сам вложил убийце в руки нож!

Советник приподнял брови:

– То есть ты не веришь, что сэконунг мог убить свою жену?

– Эйнар? – пренебрежительно бросил тот. – Чушь собачья. Он хорош в бою, но дома – тряпка тряпкой. Проживи Хейдрун подольше, она бы уже через месяц вила из него веревки!

Ивар вспомнил заговор против короны, тогда же, семь лет назад, и вынужден был согласиться с безжалостным приговором Харальда. Помнится, младший сын Длиннобородого продержался не больше пары недель, прежде чем попасть под каблук леди Мак-Лайон. Она, конечно, взяла его на интерес да посулы, да и женой была тоже отнюдь не ему, но до последнего дня расследования вертела парнем как хотела. Вряд ли у Хейдрун могли возникнуть трудности с тем же самым. Женщины обычно очень хорошо чуют мужскую слабость…

– Хорошо, – сказал Ивар, вновь откидываясь на стену. – Тогда вопрос вдогонку: как ты думаешь, кто мог это устроить?

– Арундейлы, конечно, – с глубокой убежденностью заявил норманн. – Кто же еще?

– Ясно, – Ивар кивнул и поднялся. – Спасибо, больше не задерживаю.

Но сын конунга оставлять табурет не спешил. Оглянулся на дверь, нахмурился и поднял глаза на шотландского гостя.

– И это все? – склонив голову набок, спросил он.

Лорд Мак-Лайон развел руками:

– Да. Ты сидел через три человека от меня в тот вечер. Ты не выходил, ты не танцевал, ты не мерился силой с отцом и ярлами… Торчал за столом как приклеенный. Провожать молодых ты не пошел – еще до того, как все мы вышли, отправился спать. Утром тебя едва добудились. Ты не мог ничего видеть, Харальд, так же, как не мог совершить убийство, потому что проспал всю ночь на своей лежанке. И немало помогло тебе вот это.

Ивар, сунув руку в карман, извлек из него маленький полотняный мешочек и бросил на стол. Неплотно стянутая горловина от удара распустилась еще больше, по столешнице раскатилось несколько грязно-зеленых крупинок. Норманн побагровел:

– Откуда у тебя…

– Не волнуйся, не из твоей мошны. Это, – лорд небрежно махнул рукой в сторону мешочка, – мне любезно предоставил владелец одной небезызвестной тебе лавчонки в порту. Сегодня утром. Как раз после того, как продал тебе очередную порцию.

На лице Харальда отразилось жгучее желание съездить по физиономии своему визави, но он справился с порывом.

– Все равно, – поднявшись на ноги, буркнул он. – Это не отрава и не дурман, а Хейдрун вообще зарезали. Но помяни мое слово, Мак-Лайон, – когда-нибудь ты сунешь свой нос не туда и останешься без головы!

Не дожидаясь ответа, старший брат Эйнара с достоинством повернулся и направился к выходу. Негромкий смешок Ивара нагнал его уже у самой двери:

– Не исключено. Что ж, во всем есть свои плюсы и минусы…

Это невинное замечание почему-то стало для Харальда последней каплей. Он круто развернулся и рванулся к столу.

– Я не могу спать! – рыкнул он, сграбастав в кулак мешочек и ткнув его чуть ли не в нос невозмутимой ищейке. – А это единственное, что пока помогает! Человеку нельзя без сна! От этого с ума сходят!

– Знаю, – проронил советник. В его голосе вдруг прорезались сочувственные нотки. – А такой роскоши ты себе позволить не можешь. Ты ведь старший. И знаешь свой долг.

В глубине мутных от злости глаз норманна мелькнуло странная тревога. Ивар подумал, что так может смотреть пес, когда чужой человек ненароком наступает на то место, где любовно зарыта кость.

– Да, – бросил Харальд мертвым голосом. – Я знаю свой долг.

И вышел.

Рагнар разительно отличался от обоих своих братьев. Не внешностью – те же глубоко посаженные глаза, что у Харальда, тот же прямой нос и волевой подбородок, как у Эйнара… «Но совершенно иной типаж, – подумал Ивар, внимательно изучая лицо среднего сына Олафа. – Хотя это для единокровных родственников обычное дело».

Норманн подвинул табурет ближе к столу – держать дистанцию он, очевидно, не привык. Сел, широко расставив ноги, уперся ладонями в колени и с неуверенной полуулыбкой взглянул на шотландца. Несмотря общий легкомысленно-растерянный вид, глаза Рагнара смотрели серьезно и прямо. А судя по красноречивому молчанию, первое слово он был намерен предоставить гончей. Что же, та ничего не имела против. Лорд Мак-Лайон располагающе улыбнулся в ответ и спросил ни с того ни с сего:

– Кажется, ты любишь собак?

Если Рагнара и удивил такой вопрос, он ничем этого не выказал.

– Люблю. А ты?

– Нет. Слишком много от них грязи и шума. Хотя Нэрис, должен признать, совершенно иного мнения.

– Да уж, видел! Пеструха недавно ощенилась, так жена твоя с псарни не вылазит. Уже всех слепышей перетискала.

– Надеюсь, эта ваша Пеструха не слишком против?

– Одна мать другую всегда поймет, – засмеялся норманн. – Щенки ведь – они что дети. Скучает баба по ребятишкам, вот с кутятами и возится. У вас же двое? Эйнар рассказывал.

– Двое, – кивнул советник, с любопытством глядя на собеседника. – Мальчики. А я смотрю, ты с младшим братом на короткой ноге?..

– Так ведь брат же! – удивился тот. Потом, наморщив брови, оглянулся в сторону двери и понятливо хмыкнул: – А, вон оно что. То-то я и думаю, чего Харальд отсюда вылетел, будто за ним стая волков гонится? Небось еще и орал, а?

Ивар неопределенно шевельнул плечом:

– Не без того. Хотя, признаюсь, и моя вина в этом есть.

– Ну, понятное дело. Уж виноватого он завсегда найдет, – норманн помолчал, думая о чем-то, и рубанул воздух ладонью. – Знаю, брат порой бывает просто несносен. Совсем как отец. Харальд на него, честно говоря, больше всех нас и похож… По крайней мере, очень хочет стать похожим.

– Хочет? Или считает, что должен? – закинул пробный крючок Ивар.

Рагнар помрачнел:

– В точку.

– А чего же он хочет на самом деле?

Ответа не последовало. Но судя по тому, как сразу застыло подвижное лицо норманна, ему было что сказать. «Знает, – понял Ивар. – Только из него этого и клещами не вытянешь». Лорд Мак-Лайон тихо вздохнул в аккомпанемент своим мыслям и выпрямился.

– Хорошо, – сказал он, подвигая к себе новый лист пергамента и вооружаясь пером. – Бог с ним, с Харальдом. Поговорим о тебе. Насколько я помню, ты, в отличие от братьев, оценил праздник по достоинству. А за столом появлялся набегами, предпочитая выпивке танцы…

Рагнар кивнул. И с явным облегчением от того, что шотландец свернул неприятную тему, весело тряхнул головой:

– Точно! Пришлось отдуваться за всех. Я нытье наших скальдов, знаешь, не сильно люблю. А вот музыку – очень. Да и песок из меня, слава богу, еще не сыплется! Что ж я сидеть буду, в миску уткнувшись?

– Действительно, – не удержался от смешка Ивар. – Видел я, как ты там среди юбок выплясывал. От жены-то не огреб после?

– Астрид не дура ревнивая. А танцевать никогда не любила: если в круг и выходит, так только чтоб мне угодить. Ну и зачем я ее буду мучить? Вон сколько было желающих!

– Помню. И Хейдрун, кажется, тоже не утерпела? Уже под конец, а? Ты ведь, помнится, ее танцевать увел.

Он кивнул. В добродушных глазах норманна читалась грусть.

– Бедная малышка, – сказал Рагнар. – Родиться б ей где-нибудь подальше отсюда!..

Ивар внутренне согласился, но промолчал, поощряя Рагнара на дальнейшие излияния. Каковые, учитывая его эмоциональность и отзывчивую натуру, должны были последовать незамедлительно.

– Эйнар вел себя как свинья! – гневно припечатал норманн. – Что толку было махать кулаками после драки? Сил на своем настоять не хватило – так смирись и веди себя достойно. А не строй из себя черт знает что, срывая злость на девчонке!

– Сердцу не прикажешь, – ввернул Ивар. И тут же был вознагражден.

– Хейдрун, – с печальной усмешкой пробормотал Рагнар. Воинственности в его голосе сразу поубавилось. – Глупый, наивный ребенок! Она так радовалась своему замужеству. Вся просто сияла, там, в храме. И даже потом, после всего, что ей пришлось выслушать от моего братца, она продолжала смотреть на него, как на бога. Говорила, что все образуется, что Эйнар просто перебрал, бывает, что ж в этом такого?.. Как сейчас вижу – лицо еще от слез мокрое, а сама улыбается. «Это ничего страшного, Рагнар, – говорит, – это у него пройдет. Я люблю его, и он меня тоже полюбит. Очень скоро, вот увидишь! Я знаю про Сольвейг, но это не важно. Уже завтра твой брат будет смотреть на меня совсем по-другому!» Несчастное, самоуверенное дитя. Завтра!..

Норманн скривился. Ивар тактично отвел взгляд и подумал: «Очень интересно. Значит, только что девушка была в полном отчаянии, а через пять минут как ни в чем не бывало вдруг заявляет, что все в порядке? Точнее, будет в порядке – но уже совсем скоро… Откуда такая непоколебимая уверенность? И точно ли все было так, как мне рассказывают?» Лорд еще раз в подробностях припомнил давешнюю сцену на пиру. Эйнар обругал юную супругу, та расплакалась, женщины бросились ее утешать, на шум подошел Рагнар… Да, как раз после этого они и пошли танцевать. В памяти всплыло личико Хейдрун, обращенное к деверю. Девушка и впрямь улыбалась. «Ну, хотя бы в настроении жертвы я могу быть уверен», – подумал Ивар. Потом выбил по столешнице беззвучную дробь и поднял голову.

– Ладно, – сказал он, – вернемся к свадебному вечеру. Эйнар и Харальд безвылазно сидели за столом, твой отец вместе с ярлами был занят своей излюбленной забавой. Ты развлекал дам плясками… И ни разу не выходил из дома?

– Выходил, – не задумываясь, ответил Рагнар. – Как раз после нашего с Хейдрун разговора – мы пару кругов сплясали, потом ее кто-то из братьев перехватил, а я и вышел охолонуться.

– Долго отсутствовал?

– Да не сказал бы. На крыльце постоял, глотнул воздуху свежего – и назад. Даже озябнуть не успел.

– А вернулся ты до того, как Ингольф урезонил Эйнара, или уже после?

Рагнар задумался. И после некоторого молчания уверенно сказал:

– До. Как раз Ингольф чашу свою велел принести, чтобы с зятем выпить! Я подумал, что наши все там, и мне тоже стоит…

– Погоди, не так быстро, – перебил его лорд Мак-Лайон. – Сундуки с оружием стояли на входе. Ты миновал их дважды: когда выходил и когда возвращался. Не заметил ли ты кого-нибудь, кто терся бы там поблизости?

Норманн снова задумался. И размышлял в этот раз куда дольше.

– Народу толпилось много, – в конце концов сказал он. – Ребята новые бочонки с мороза вносили, слуги бегали туда-сюда… Чужаков не припомню. Гуннара видел у сундуков. Он с женой ругался. Тира ему за пьянство пеняла да за оружие на пиру – я слышал, когда выходил. А когда вернулся, их обоих уж там не было.

– А кого-нибудь другого?

– Никого, – пожал плечами Рагнар. – Вообще.

– И все сундуки были закрыты?

– Да.

– Гхм. – Лорд выстукивал пальцами по столу. – Закрыты, и никого?.. Но у дверей ведь, насколько я помню, была целая толпа дружинников!

– Была да сплыла, – отозвался Рагнар. – Эйнар с отцом драку затеяли, Гуннар туда же поспешил, Ингольф следом. А бойцам чего без дела толкаться? Тоже к столам двинулись. Я когда вошел, только спины и увидал. Ну, и голос Рыжего услышал – заторопился… Помню, еще Ларса нагнал у перегородки, спросил – чего, мол, не идешь?

– То есть он стоял, а не двигался к столу? – уточнил Ивар.

– Стоял. Сказал, что неохота в дрязги мешаться. Хотя Ингольф к тому времени уж с бараном-то нашим совладал, кажется.

– Значит, – перо быстро заскользило по бумаге, – ты поравнялся с Ларсом у перегородки, обогнал его и заспешил к высокому столу?

– Да. Что было дальше – я уже рассказывал. Увидел отца с разбитым лицом, Эйнара, Хейдрун – всю зареванную. Ну и увел ее танцевать.

Лорд Мак-Лайон кивнул:

– Помню. С этого момента и до того, как было решено сворачивать праздник, все происходило на моих глазах. Зато после проводов молодых я уже обратно не возвращался. А ты вернулся, вместе с родней и гостями. Что ты делал после этого? Что делали остальные? И – снова повторюсь – не заметил ли ты кого-нибудь возле сундуков с оружием? Хотя, конечно, там наверняка никого не было…

– Почему не было? Был. Скальд этот, один из тех, что Рыжий с собой привез. Дрых прямо на сундуке, у самых дверей, весь в слюнях.

– Скальд? – встрепенулся Ивар, не веря своему счастью. – Из свиты Ингольфа? Который?

– Да тощий такой. В летах. Может, ты видел – он вначале у нашего стола ошивался со своими песнями. А после, видать, нажрался да уснул, где пришлось.

– На сундуке? – дотошно переспросил советник. – Не помнишь, на котором по счету?

– То ли на первом, то ли на втором, – Рагнар развел руками. – Уж точнее не скажу, извини. Но одно точно знаю – утром, когда Астрид меня растолкала, скальд все еще был там. Можешь у Харальда спросить – он его самолично согнал сразу, как проснулся. Харальду, знаешь, с утра лучше под руку не попадаться!

«Да уж знаю, – подумал Ивар. – Причем не только с утра». И сказал:

– Со скальдом ясно. Спасибо. Но вернемся к первому вопросу: что вы делали по возвращении в дом?

– Возвратились за стол. Гости уже почти все по лежанкам расползлись, только родня на ногах оставалась. Харальд дрых, понятно. Тира с Астрид завалились спать почти сразу, как вошли. Я подумал – да и тоже на боковую, все равно отец с ярлами узким кругом посидеть хотели… Лег да уснул.

– И проспал до самого утра?

– Ну да. Сон у меня крепкий!

– Но ведь твою супругу разбудили среди ночи, – напомнил лорд, – и увели к Хейдрун. Неужели ты ничего не услышал?

– С мое бы ты выпил да поплясал! Я б, знаешь, и до полудня продрых, кабы не… – норманн умолк, не закончив фразы. Судя по всему, он говорил чистую правду.

Ивар с сожалением отодвинул от себя исписанный лист:

– Что ж, могу понять. Тогда последний вопрос: как, по-твоему, Эйнар мог убить Хейдрун?

– Нет!

– А кто мог бы?

– Не знаю, – хмуро отозвался тот, поднимаясь. У него вновь ощутимо испортилось настроение. – Но одно знаю точно – кем бы он ни был, он за это ответит.

Глава Тайной службы кивнул. И, провожая взглядом широкую спину норманна, вдруг позвал:

– Рагнар!

– А? – уже открывая дверь, обернулся тот.

– Что случилось с женой твоего старшего брата?

Норманн на мгновение замер. Он и бровью не повел, услышав вопрос, но лорд готов был поклясться на Библии, что в смешливых глазах Рагнара явственно промелькнуло то самое, уже знакомое выражение затаенной тревоги. Которое, впрочем, тут же исчезло.

– Умерла в родах, – равнодушно сказал сын конунга. Потом дернул на себя ручку и шагнул через порог, поспешно прикрыв дверь за спиной. Даже слишком поспешно – для человека, которому нечего было скрывать.

Руководствуясь принципом «от старшего – к младшему», следующей Ивар вызвал Тиру. Вероятно, опрос женской половины родственников стоило бы начать с супруги Ингольфа Рыжего, но советник, поколебавшись, оставил ее на потом.

Жена ярла Гуннара была женщина мягкосердечная, и смерть Хейдрун стала для нее большим потрясением.

– Поймите, сударь, – говорила она, сгорбившись на неудобном табурете и вертя в пальцах платок, – у меня ведь тоже дочка… На пару весен всего лишь постарше Хейдрун! И тоже невеста, за Бьорна просватана. Свадьбу играть в феврале хотели, а теперь мне об этом и помыслить-то страшно!..

Лорд чуть приподнял брови:

– Вы имеете сомнения относительно своего будущего зятя?

– Я? Ох, нет, ну конечно же нет! – воскликнула женщина, испуганно вскинув на него опухшие от слез глаза. – Что вы! Бьорн уж сколько лет Гуннару служит, он нам так предан и любит Дагмар. Просто я все время думаю о бедняжке Хейдрун – о том, что она… что ее…

– Ну-ну, – успокаивающе проворковал королевский советник. Поднялся из-за стола, налил в кружку воды и протянул всхлипывающей Тире.

Та с благодарностью сделала несколько глотков и жалко улыбнулась:

– Простите, сударь. Я сама не своя с той ночи. Обещала Гуннару, что сдержусь, и сызнова в рев ударилась.

– Я хотел задать вам несколько вопросов, госпожа. – Ивар с сомнением посмотрел на ее заплаканное лицо и добавил: – Но если вы пока не готовы снова вспоминать все это, я пойму. Можно отложить.

Женщина решительно замотала головой:

– И думать бросьте! Если я могу чем-то помочь, если это важно…

Все еще дрожащей рукой она поднесла к губам кружку, сделала большой глоток и кое-как совладала с собой.

– Спрашивайте меня обо всем, сударь, – твердо сказала она. – Я готова.

Ивар благодарно склонил голову и присел на угол стола.

– Вы недавно упомянули, что ваша дочь помолвлена со старшим дружинником ярла Гуннара. И это хорошая партия, как я думаю. Мысль о скорой свадьбе приводит вас в ужас вовсе не из-за Бьорна, вы знакомы с ним много лет и уверены в нем… Но Эйнара вы знаете не хуже. Как по-вашему, он мог быть виновным в смерти жены?

– Конечно нет!

– Вы уверены?

– Лорд Мак-Лайон! – Круглые глаза Тиры возмущенно сверкнули. – Да вы, верно, бредите? Никогда бы Эйнар не поднял руку на женщину, и никто меня не переубедит! А уж ткнуть ножом? Нет, нет и еще раз нет! Хоть что вы со мною делайте, я в такое не поверю!

– Рад слышать, – улыбнулся он. – Не сердитесь, госпожа, я всем задаю этот вопрос.

– Зачем? Неужели кто-то…

– О нет. Все, с кем я разговаривал, не сомневаются, что сэконунг тут ни при чем.

Тира успокоенно притихла. Расправила смятый платок, нахмурила брови и покачала головой. Лорд Мак-Лайон чуть подался вперед:

– Что-то не так, госпожа?

– О, я… нет, я Эйнару верю. Он не убивал Хейдрун, разумеется, не убивал, но… Эта свадьба! Я так и знала, что из нее не выйдет ничего хорошего! – Она горестно всплеснула руками. – Я говорила Гуннару, что зря он поощряет конунга. Говорила им обоим – оставьте вы Эйнара в покое! Так нет же, Олаф закусил удила – и что теперь?..

– Конунга несложно понять. Эйнар имел серьезное намерение жениться на сестре Сигурда Пустоглазого, а этого по очевидным причинам нельзя было допустить.

– Так и зачем допускать? Всего лишь поменьше шуму – а там, глядишь, страсти бы поутихли… Эйнар не Харальд, помаялся бы месяц-другой да успокоился. Сколько раз я такое видела: запретный плод сладок, а подай ты его на блюде – разом весь аппетит перебьешь!

– Хм. Насколько я знаю, Эйнар очень увлечен той девушкой.

– И что с того? Он едва ее знает! Глядишь, присмотрелся поближе, да и растерял бы весь пыл, – убежденно сказала супруга ярла. – Это я вам как мать говорю, моя Дагмар уж сколько раз «на всю жизнь» влюблялась!..

Ивар улыбнулся:

– Вы мудрая женщина, Тира.

– И что в этом проку? Олафа-то переубедить не вышло. А расплачиваться за отцовскую дурость теперь придется Эйнару!

– Я постараюсь, чтобы не пришлось, – серьезно сказал лорд. И, вернувшись на свое место за столом, взял в руки перо. – Вы сделали все, что могли, госпожа, теперь пришла моя очередь. Начнем?

– Ох, конечно! – всполошилась она, прижав ладони к горящим щекам. – Вечно я не о том думаю! Вы же хотели какие-то вопросы…

– Хотел, – согласился Ивар. – И задал.

– И это все? – слово в слово повторив за Харальдом, изумилась женщина.

Лорд с сожалением качнул головой:

– Боюсь, что нет. Но уверяю вас, с остальным мы разберемся так же быстро.

Тира поспешно высморкалась в истерзанный платок, спрятала его в карман передника и сложила руки на коленях, всем своим видом выражая готовность послужить справедливости. Ивар едва удержался от улыбки – до того комично выглядела эта пухленькая пожилая женщина, сидящая перед ним навытяжку, словно девица на выданье перед строгим папашей.

– Итак, – с трудом настроившись на деловой лад, начал лорд. – Мне бы хотелось, госпожа, чтобы вы хорошенько припомнили весь позапрошлый вечер – от начала до конца. В отличие от прочих вы с Астрид постоянно были в гуще событий, сновали из одного конца дома в другой и могли что-то увидеть или услышать… Если окажется, что какие-то мелкие детали выветрились из головы, – ничего страшного. Ведь свадьбы, как известно, дело хлопотное?

– Точно так, сударь, – склонила голову Тира. – Столько нужно всего сделать, а ведь Астрид, получается, старшая в доме, ответственность вся на ней! Да еще подготовиться толком не дали, конунг спешил…

Она нерешительно взглянула на него. Ивар ободряюще кивнул.

– Тяжеленький денек выдался нам тогда, – вздохнув, начала Тира. – Все ж одно за другим – сначала про данов узнали, про Ярен, что в осаде он, а после – что свадьбу конунг решил перед походом устроить. Астрид думала, что отложить должны, и Эйнар тоже думал, да и Гуннар мой… а поди ж ты! Коли Олаф себе чего в голову втемяшит – пиши пропало. Так и объявил – на день поход отсрочу, но чтоб все было честь по чести. О том, что свадьба – это не пирушка с дружиною, мужчины ведь думать не думают!.. Астрид, понятно, одной ни в жизнь было не управиться. Послала за мной среди ночи. Слуг нагнали, дом выскоблили, угощения наготовили. А что не успели, то в шесть рук вместе с вашей супругою уже после свадебного обряда доделали, пришлось с капища пораньше уехать. Я б лучше в доме осталась, да нельзя – жена ярла, должна присутствовать… Едва переодеться успела перед храмом. И то, стыдно сказать, до чего замоталась: платье-то лучшее надела, а сверху по привычке передник хозяйственный в запарке нацепила! – Щеки Тиры порозовели. Сколько бы ей там ни было лет, но она все равно оставалась женщиной, которой хотелось хорошо выглядеть. – Ну да ладно уж… Поженили, стало быть, молодых, приняли невестушку как положено, и то радость. Усадили мы с Астрид гостей, сами чашу-другую подняли и опять завертелись. За слугами, сударь, глаз да глаз нужен! Да и гостей уважить, чтоб довольными остались… Скальды чтоб не перепились – тоже важно, что за праздник без музыки да песен? Ох! Вот уж мы с Астрид набегались в тот день!..

– Охотно верю, – поддакнул советник. – Я вас обеих, кажется, за весь вечер ни разу толком не видел.

– Еще бы. Носились как угорелые. И еще конунг со своими бочонками! – она сердито нахохлилась. – Не мог хоть раз себя сдержать? Гостей полон дом, яблоку упасть негде, а они вон что удумали – топорами махать! Как дети малые, право слово. Весь пол в браге, танцоры об осколки ледяные спотыкаются, щепки в кашу летят… жену Ингольфа не покалечили едва!

– Даже так? – присвистнул Ивар. – Но я надеюсь, обошлось?

– Если по правде, – чуть поколебавшись, призналась Тира, – не так уж этой Альвхильд чего и грозило. Щепка над головой пронеслась, да всего-то и дел. Но вы ж понимаете, сударь, она ярлу супруга, гостья высокая, а тут такое! А ежели следующий раз невесте в лоб чего отскочит?! Нет уж, думаю, довольно, натешились! Поймала я Гуннара своего, когда он сызнова к сундуку за топором навострился, и давай ему мозги вправлять…

– Успешно?

– Где там! Я ему – отдай мне немедля ключи, дурья башка, пока беды не вышло, а он уперся, что твой баран – и ни в какую! Как лишку хватит, никакого с ним сладу.

– Так и не отдал? – с небрежным видом уточнил лорд.

– Отдаст он, как же! Отпихнул меня, медведь эдакий, едва ли не в самый огонь (мы тогда у очага стояли), а сам шасть к сундукам – и ключом в замок… Будто не жена я ему, а девка дворовая! – В голосе Тиры звучала горячая обида. – И при людях же, сударь, при Рагнаре, при сыне Ингольфа – стыд-то какой!

– Они тоже там были? У главной двери?

– Да… Рагнар как раз выходил, Ларс у перегородки мялся… Рагнар-то ладно, но уж при чужом-то человеке не мог постыдиться, бессовестный?! И, главное, как пошел из себя верного служаку корчить – я его за рукав дергаю, а он морду отворачивает и шею тянет…

Очевидно, она имела в виду как раз тот момент, когда ярл, обеспокоившись настроением сэконунга, оглянулся на высокий стол. Ивар кивнул и, сделав пометку на пергаменте, поинтересовался:

– А что же сын Ингольфа? Он все еще был там?

– У перегородки-то? Стоял, да. Будто ждал чего. На Гуннара все поглядывал. Может, спросить что-то хотел, не знаю, не до него мне было.

– Значит, грубо говоря, у сундуков вас было трое. Или больше, а?

– Там много народу топталось, сударь, – развела руками Тира. – Бойцы, что бочонок внесли, отдышаться встали. Дружинники Ингольфа окружили – он, верно, к свежему бочонку примеривался… И за плечом у меня вроде тоже кто-то прошел, по руке задел. Так ведь мы у дверей стояли, кто выйдет, кто войдет.

– Понятно, – не без сожаления в голосе отозвался лорд. – А что было дальше, госпожа? Ваш несговорчивый супруг вставил ключ в замок, повернул…

Тира, рассеянно глядящая в пол, подняла голову:

– Нет, сударь, повернуть не успел. Как вставил, так и вынул – и к высокому столу побежал. А я вздохнула спокойно да пошла искать Астрид. Поздненько было, хотела вместе с ней к Олафу подступиться, сказать, что пора молодых уж вдвоем оставить…

– Угу. А скажите, когда вы возвращались от двери, то проходили мимо перегородки?

– Конечно.

– И сын Ингольфа все еще находился там?

– Вроде бы… – Она задумалась. Потом уверенно кивнула. – Да, стоял прислонившись, точно!

– Вы искали Астрид. Нашли?

– Да, сударь. Там у высокого стола и нашла. Подхожу – что такое? У Олафа нос расквашен, Эйнар весь встрепанный, пьяный до ужасу, кулаком по столу стучит, Хейдрун, бедняжка, вся в слезах… Я, конечно, к ней – что да как? А она стоит как сосенка, молчит, только плачет. Астрид рядом была, но она больше на стол глядела, не на Хейдрун, – вы не подумайте, сударь, это я не в упрек Астрид, сердце у нее доброе, но детишками боги их с Рагнаром обделили, из пятерых ни один не выжил. А я же мать! У самой дочка…

Губы женщины задрожали.

– Ну-ну, – сказал лорд Мак-Лайон.

– В общем, – нашаривая платок в кармане передника, гнусаво проговорила Тира, – взялась я за молодую. Отвела в сторонку, личико ей отерла и говорю: пустое, милая! Мужик перебрал на радостях, несет ерунду, не бери в голову. И про соперницу думать забудь, ты Эйнару теперь жена, никуда он от тебя не денется… Завтра проспится, в ум придет, еще и прощения просить будет! Заживете, говорю, не хуже других. Чай, муж твой не первый, кому папенькина воля поперек глотки встала.

– И что Хейдрун?

– Успокоилась. Не сразу, конечно, этакую обиду разве двумя словами уймешь? Сначала плакать перестала, потом задумалась, потом и улыбнулась, а там уже Рагнар подошел. Брата ослом обозвал, Хейдрун позвал танцевать. Она и пошла – и правильно сделала, вот что я вам скажу! Не видела зато, как любимый супруг сивуху из бочонка хлестал и как под стол сполз… Когда мой Гуннар эдак-то набирается, я на него глядеть не могу, на бессовестного, и ведь это мы сколько лет с ним живем! А тут едва поженились – и уж муж на полу, мордой в объедках, слюни пускает!..

Широкое улыбчивое лицо Тиры горело от гнева. «Допек ее, видно, Гуннар своим пьянством, – невольно подумал Ивар. – Прямо как меня – Мак-Тавиши. Но тех я хоть выгнать могу… М-да. Что перед самым отплытием блестяще доказал». Вспомнив о непутевых близнецах, Ивар поморщился. Пускай они и бесили его частенько, но советник вынужден был признать, что в этот раз он все-таки перестарался. Уж надо думать, супруга ярла ограничилась бы разносом.

Поняв, что перестал слушать свою собеседницу, лорд встряхнулся и вновь обмакнул перо в чернильницу.

– …ну и раз уж так повернулось, – говорила в этот момент Тира, – то нам даже конунга просить не пришлось. Эйнара подхватили, позвали Хейдрун, да и повели молодых.

– Минуточку, – перебил Ивар. – Возвращаясь к ссоре молодоженов, госпожа, вы сказали, что утешать новобрачную пришлось Астрид и вам. А где же была супруга ярла Ингольфа?

– Альвхильд? – с нескрываемым пренебрежением переспросила женщина. – Так плясала, вестимо! Чего еще ждать от этой сороки?

– Гхм. – Ивар почесал бровь и кивнул. – Ясно. Продолжайте же, прошу вас.

– Как пожелаете. Так о чем бишь я?.. А! Повели мы, стало быть, молодых. Эйнара на постель уложили, отец Хейдрун последние наставления дал…

– Отец?!

Тира захихикала:

– Боги с вами, сударь, да не об том же!.. Брачная ночь, уж понятно, не батюшкина забота. Альвхильд с Хейдрун там шепталась, пока мы с Астрид, как заведено, подушки взбивали. А ярл дочке велел только дверь затворить да мужа не трогать, покуда не выспится. Ну, она обещала. И дверь заперла. А мы в дом вернулись.

– И там все было так же, как перед нашим уходом?

– Вроде так же.

– Ничего необычного? Точно?

Тира жалобно воззрилась на дознавателя, явно не понимая, чего он от нее хочет. Но Ивар не намерен был ей помогать.

– Может быть, – туманно предположил он, – мебель стояла не так, как ее оставили? Или кто-то находился не там, где ему следовало?

– Сударь, я, право же… Ой! Скальд! Как же я запамятовала, он еще на сундуке дрых у двери! Гуннар хотел прогнать, да Рагнар не велел. Сказал, этот пропойца из свиты Рыжего, мол, пусть его, проспится да сам уйдет, хватит нам на сегодня крика… Так вы на певца намекали, сударь? А что с ним не так?

Ивар молчал, задумчиво покусывая кончик пера. Потом, словно очнувшись, улыбнулся женщине и сказал:

– В таком деле, госпожа, приходится учитывать все. Я еще не встречал преступника, который не сделал хотя бы одной ошибки. Думаю, этого любителя сундуков мы допросим отдельно…

– Неужто, – с подозрением ахнула Тира, – вы на того скальда думаете?!

Лорд снова улыбнулся. И встал:

– Выводы делать еще слишком рано. Но вы мне очень помогли своим рассказом, госпожа. И прежде чем я вас отпущу, позвольте задать вам последний вопрос. Он не касается убийства, это в некотором роде частный интерес.

– Да?

– Вы были знакомы с покойной женой Харальда?

– С Берит? Ну ясное дело! Только ведь она умерла, лорд Мак-Лайон, летом еще.

– Я знаю. Вроде бы от родов?

– Да, – после легкой, едва заметной заминки отозвалась женщина. – Ужасное было горе для Харальда. Он жену сильно любил. А тут разом – и ее потерять, и сына!

– А, так, значит, ребенок тоже умер?

Она печально кивнула:

– Случается, сударь. Что ж поделаешь? Берит, она хрупкая была, и малыш в нее, видно, уродился. На день или на два всего-то мать пережил. Уж как Харальд убивался! Гуннар говорит, до сих пор так в себя и не пришел…

– Прискорбно, – покачал головой Ивар. – А жили они мирно?

– Вполне, – сухо отрезала Тира. – Он ее обожал, а она только на него и глядела! А если до вас сплетни какие дошли – так люди чего только не наболтают. Ну, ревновал Харальд супругу, так с кем не бывает? Характер у него такой, а она веселая была, красавица писаная… Любил он ее, и точка! Даже и разговаривать тут не о чем!

Советник, не имевший о тонкостях супружеской жизни Харальда ни малейшего понятия, тем не менее замешательства своего не выдал. Только кивнул с утомленным видом:

– Вы правы. Никогда не любил сплетен… Однако не смею вас больше задерживать! Мне и без того перед вами совестно, что лезу то с одним, то с другим.

– Ну что вы такое говорите, сударь? Не для себя же.

Она печально улыбнулась и поднялась, шурша юбками. Ивар, обойдя стол, предупредительно распахнул дверь перед супругой ярла и высунул голову наружу:

– Творимир!

– Эх?

– Проводи госпожу Тиру. И попроси ко мне зайти госпожу Астрид…

Жена Рагнара, в отличие от старшей подруги, вид имела более собранный. Вошла, кивнула дознавателю и без предисловий уселась на табурет: спина прямая, руки сложены на коленях, лицо непроницаемое. Если бы не бледность да не темные круги под глазами – никому и в голову бы не пришло, что женщина расстроена. «Крепкий орешек, – подумал лорд, глядя на Астрид. – Откровений от нее вряд ли дождешься. Ну, по крайней мере, каждые пять минуть успокаивать не надо».

Он вежливо склонил голову и сказал располагающим тоном:

– Мне очень не хотелось вас беспокоить, госпожа, но дело есть дело. Всего несколько вопросов – много времени это не займет.

Она снова кивнула. Ни искры интереса или беспокойства. И глаза сухие. Да, такие деревья под ветром не гнутся… Ивар кашлянул, придвинул к себе новый лист пергамента и выпрямился:

– Итак, приступим. На свадебном пиру вы исполняли обязанности хозяйки?

– Да.

– В чем они заключались?

– Хозяйка принимает гостей, проводит их к столам и следит, чтобы чаши не пустели, слуги не лодырничали, музыканты не напивались, а гости не скучали.

– Задача не их простых, – сочувственно заметил лорд. Понял, что завуалированный комплимент цели не достиг, и попробовал зайти с другого боку. – Впрочем, вам ведь помогала госпожа Тира?

– Да. Я сама ее попросила. И вашу супругу, позднее, тоже.

– Но такая спешка вам, очевидно, была не очень по душе?

– Конунг – человек настроения. А я единственная невестка. Подобное случалось и раньше, мы уже привыкли. В конечном счете все прошло сносно.

– Если не считать убийства…

– Да. Если не считать убийства.

Лицо женщины было все таким же отрешенно-спокойным. Слово «убийство» она произнесла ровным, совершенно каким-то будничным тоном, словно говорила о погоде. «Даже разбитая чашка обычно вызывает куда больше эмоций», – раздосадованно подумал Ивар. А вслух сказал:

– Как, по-вашему, – Эйнар может быть виновным в случившемся?

Пауза. А следом короткое, уверенное:

– Может. И виновен.

– Простите? – изумился советник, даже чуть привстав со своего стула.

Астрид посмотрела ему в лицо и сказала:

– То, что произошло, целиком вина Эйнара. Он не должен был жениться на этой девушке. Не должен был так вести себя, напиваться до бесчувствия. Но он сделал и то и другое. И смерть Хейдрун – на его совести.

– Ах вон оно что, – слегка придя в себя, лорд улыбнулся. – Ваш образ мыслей мне понятен… Но я имел в виду не причину, а следствие. Спрошу еще раз: как вы считаете, мог ли сэконунг нанести своей юной супруге роковой удар? Мог он быть тем самым убийцей? Да или нет?

– Мог, – она пожала плечами. – Но вряд ли стал. В этом не было для него никакого смысла, смерть Хейдрун только ухудшила положение.

– А вы считаете, госпожа, что во всем должен быть смысл? – с любопытством спросил Ивар.

Она кивнула и добавила:

– Кроме того, Эйнар умеет обращаться с оружием. Он убил бы девушку с одного удара. И уж точно не выбрал бы для этого собственный нож. Это глупо.

– Пожалуй. – Советник откинулся спиной на стену. – Больше скажу – не только глупо, но и труднодостижимо. Кинжал сэконунга был заперт в сундуке, в большом доме. Для того чтобы изъять оружие, убийце потребовалась немалая ловкость рук. А Эйнар весь вечер не поднимался из-за стола – это вы, наверное, и сами знаете.

– С чужих слов. Я была занята гостями.

– Да-да, помню. Вам приходилось быть в нескольких местах одновременно. Вероятно, вы и мимо оружейных сундуков не раз проходили?

– Они стояли у самой двери, – равнодушно отозвалась Астрид. – Мне нечего было там делать. В кладовую и винный погреб ходили слуги. Несколько раз я заглянула на их половину – вы видели огороженный угол слева от входа, – дабы удостовериться, что никто не отлынивает от своих обязанностей. К сундукам я не приближалась.

– Но, может быть, вы видели, как это сделал кто-то другой?..

– Битье бочонков – любимая забава Олафа. Гуннар ходил к сундукам за топорами, два или три раза. Это я слышала, но сама не видела: конунг с ярлами расположились в передней части дома, почти что у самых дверей. Их троих сразу окружила большая толпа. Сквозь людей я видеть не умею. А оружие меня заботило в последнюю очередь.

– Вот как? Но, к примеру, супругу ярла Гуннара топоры на празднике весьма беспокоили!

– Тиру? Ее всегда что-то беспокоит.

В голосе Астрид послышалось легкое раздражение. Ивар понимающе усмехнулся, но северянка, заметив это, коротко мотнула головой:

– Не думайте, что я не люблю ее, что только терплю – потому-де, что ее муж служит отцу моему. Это не так. Она славная женщина, очень добрая и в чем-то просто незаменимая. Я отношусь к ней с большой теплотой. Да, на мой взгляд, она порой излишне суетится, но у всех свои недостатки… К тому же со свадьбой она мне здорово помогла.

– Несомненно. И кажется, это даже доставило ей некоторое удовольствие.

Невестка конунга улыбнулась – впервые за всю беседу.

– Тире нравится быть в гуще событий, – признала она. – И помогать другим. А уж в умении управляться со слугами ей просто нет равных. Тира всегда все устроит так, чтобы все остались довольны… Но, мне кажется, она была бы гораздо счастливей, если бы больше думала о себе, а не о других.

– А вы о себе думаете?

– Это не преступление. – Она снова пожала плечами.

Ивар поворошил бумаги, заглянул в последние записи. Выпрямился:

– Ну, хорошо. Оставим вашу подругу в покое и вернемся к тому, с чего начали. К сундукам вы, по вашему же свидетельству, не подходили. Однако именно вы можете рассказать мне о них больше, чем кто-либо. Ведь сундуки – собственность конунга?

– Все, что находится в большом доме, собственность конунга.

– Ясно. Но вы – старшая женщина семьи. Старшая хозяйка. А именно она, если я не ошибаюсь, ведает ключами?

– Да. Обычно я ношу на поясе сразу несколько связок.

– Прекрасно. И одну из них – с ключами от шести сундуков у двери – вы на время свадебного пира отдали ярлу Гуннару?

– Таковы традиции, – кивнула она.

– Тогда вопрос: имелись ли у вышеупомянутых ключей дубликаты?

– Нет.

– Вы в этом абсолютно уверены?

– Да. Я не заказывала пар и не могу себе представить, как это смог бы сделать кто-то еще. Ключи при мне неотлучно.

– Но ведь на ночь вы пояс снимаете?

– Разумеется. – Быстрая насмешливая улыбка. – И вешаю над изголовьем кровати… Знаю, что вы себе вообразили, лорд. Только напрасно – ночью ключи взять еще труднее, нежели днем и на мне! Вы ведь уже говорили с Рагнаром?..

Ивар чертыхнулся:

– Собака?

– Да. Вихрь, любимый пес моего мужа. Он спит с нами, и поверьте – его просто так не обойдешь. Тем более не возьмешь у него из-под носа что-то, что ему приказано сторожить.

– Так уж и приказываете?..

– Да. Всегда. У нас в доме вечно толпа народа, а даже среди самых отважных воинов нет-нет да и найдется кто-нибудь не слишком щепетильный. Так что хочется быть уверенной. В конечном счете, пропади что, отвечать придется мне.

– Ага, – испытующе взглянул на женщину Ивар, – стало быть, уже случалось?

Она нехотя кивнула.

– Да. Правда, не со мной. Старшей хозяйкой дома я стала полгода назад. Раньше так называли Берит. Она всегда была легкомысленной женщиной, рассеянной, забывала ключи где придется, так что ничего удивительного… Но какое это имеет отношение к делу, лорд?

Ивар поспешно рассыпался в извинениях. Астрид выслушала их без интереса, все с тем же вежливым равнодушием, и лорду Мак-Лайону ничего не оставалось, как вернуться к допросу.

– Итак, – сказал он, сверившись с другими записями. – К дверям вы не подходили, занимались только гостями и слугами. И, по словам вашего супруга, ни разу за вечер не присели…

– Рагнар обобщает. Я сидела за столом в самом начале и потом – в самом конце, после той неприятной сцены.

– Ах да. Перед тем как младший брат вашего супруга вплотную занялся бочонком. Как же, помню… А незадолго до того, если мне не изменяет память, вам пришлось поступиться обязанностями хозяйки ради дочери Ингольфа Рыжего?

– Хейдрун убежала на нашу с Рагнаром половину после ссоры с мужем. Мне пришлось ее успокаивать.

– Ну почему же – пришлось? Нэрис была готова сделать это сама, и вы могли бы позволить…

– Не могла, – отрезала Астрид. – Не знаю, как в Шотландии, но мы здесь сора из избы не выносим. Я ничего не имею против вашей супруги, но это было семейное дело, лорд Мак-Лайон.

– Понимаю. И, насколько помню, на своей половине вы с Хейдрун пробыли недолго?

– Да. Я убедила ее взять себя в руки и вернуться за стол.

– Однако там она едва не разрыдалась снова…

– Хейдрун была совсем девочкой. И обожала мужа. Кроме того, я не сильна в утешении, Тира с этим справилась гораздо лучше.

– И вас это не задевает, госпожа?

Астрид удивленно взглянула на него через стол:

– С какой стати? Тира старше, мудрее, она мать… А мне, по совести, было не до Хейдрун с ее слезами. Я едва стояла на ногах.

– Да-да, разумеется, – кивнул Ивар. – И поверьте, мне действительно совестно, что нам пришлось поднять вас тогда среди ночи.

Взгляд женщины чуть смягчился:

– Пустое, лорд. Вашей вины в этом нет.

– Рад это слышать. – Он вновь вооружился пером. – В любом случае надоедать вам еще и сейчас я не имею ни малейшего желания. И коли уж печально известные сундуки весь вечер были вне вашего поля зрения, поговорим о другом. Мы остановились на моменте вашего с Хейдрун возвращения к высокому столу. Девушкой занялась госпожа Тира, а вы присели передохнуть. Расскажите, что было дальше.

– Подошел Рагнар, спросил у меня, что произошло, я объяснила в двух словах. Он назвал брата ослом и увел Хейдрун танцевать.

– Вы не были против?

– Нет.

– Хорошо, а потом?

– Потом Эйнар опрокинул бочонок и через несколько минут сполз с лавки. Конунг велел заканчивать праздник. Я попросила Тиру найти среди танцующих Альвхильд и Хейдрун. Она нашла и привела обеих, после чего родные повели молодоженов…

– Не так быстро, прошу вас, – попросил Ивар. – Провожать Хейдрун с Эйнаром, насколько мне известно, пошли не все. Харальд, к примеру, остался. Вас это не удивило?

– Не особенно.

– Почему?

– Лорд Мак-Лайон, вы же сами все видели. Харальд стоял с трудом, какие уж тут проводы? Традиции традициями, а родственники частенько перепиваются так, что порога переступить не могут. Эйнара несли как жениха, но брать в довесок еще и его брата?

– Прошу прощения, госпожа, но ваш деверь пьян отнюдь не был.

В глубине глаз Астрид что-то шевельнулось.

– Вы ошибаетесь, – сдержанно сказала она.

Ивар качнул головой:

– Вовсе нет. Харальд почти не пьет, и вам, как старшей женщине дома, это прекрасно известно. Так же как, вероятно, известна и причина такой удивительной трезвости?

– Не знаю, о чем вы говорите. И в любом случае не понимаю, какое это имеет значение для…

– На этот счет предоставьте беспокоиться мне, – прервал ее лорд. А после, без всякого перехода, вдруг спросил: – Покойная жена Харальда и Хейдрун были похожи внешне?

– Нет!

От ее голоса повеяло холодом. «Кажется, что-то там все-таки нечисто, – окончательно уверился Ивар. – Чуть только тронь старые гробы…» Советник как ни в чем не бывало обмакнул перо в чернильницу:

– Ну, нет так нет. Тогда продолжим. Конунг велел собирать молодых, Тира пошла на поиски жены Ингольфа Рыжего и его дочери. Что делали остальные?

– Я сидела все там же, за столом. Хотела дать отдых ногам. Конунг и ярл Ингольф отдали свои топоры Гуннару, и он унес их.

– Он ходил к сундукам один?

– Не знаю. От стола отошел без сопровождения, вернулся уже с пустыми руками… Харальд, – она чуть запнулась, – Харальд сказался отцу и ушел спать. Подошли Тира с Альвхильд и Хейдрун, за ними Рагнар и сыновья Ингольфа. Рагнар с моим свекром подняли Эйнара и понесли к выходу.

– Да, я шел одним из последних, и этот момент помню. Давайте перейдем сразу к тому, как новобрачных доставили на место назначения. Кто вошел в домик первым?

– Кажется, конунг, – неуверенно сказала она. – Или нет, пожалуй, Гуннар. Да, он, – ярл еще придерживал дверь, пока мой муж и Олаф вносили Эйнара и укладывали его на кровать. Потом вошел ярл Ингольф, за ним дочь, жена и мы с Тирой. Альвхильд отвела Хейдрун в уголок, а я и Тира взбили подушки.

– Заранее прошу прощения, но вы не слышали, о чем шептались дочь и супруга ярла Ингольфа?

– Нет. Но судя по лицу Альвхильд, она усиленно корчила из себя любящую мать.

Брови советника поползли к переносице.

– А это, по-вашему, не является правдой?

– Конечно, – уверенно отозвалась Астрид. – Сплошное притворство. Для Альвхильд только один человек на свете имеет значение – она сама.

– А муж?

– Она его боится, как мне кажется. Но, полагаю, в остальном вполне довольна своим положением и делает все, чтобы в нем удержаться.

– Любопытно, – медленно пробормотал лорд Мак-Лайон, делая пометку на листе. – Да, весьма любопытно… Тем не менее продолжим: итак, вы взбивали подушки, невеста выслушивала материнские наставления, ярлы с конунгом и вашим супругом занимались Эйнаром. А что делали в это время остальные?

– Сыновья Рыжего и Бьорн с Дагмар остались снаружи. Я не знаю, что они там делали.

– Хорошо, дальше?

– Когда все приготовления были кончены, мы оставили молодых и вернулись в большой дом.

– Когда вы входили, госпожа, вы не заметили кого-либо возле сундуков с оружием?

– Нет… Вроде бы нет… Я не помню. Я слишком устала и хотела только одного – поскорее лечь. У двери была какая-то перебранка, но недолгая, я слышала ее краем уха.

Лорд Мак-Лайон снова кивнул:

– Что вы делали дальше?

– Отправилась спать. Когда разошлись остальные – не знаю. Я уснула, едва оказавшись в постели.

– И когда к вам присоединился супруг, тоже не вспомните?

– Нет. За всю ночь меня будили только один раз, по вашей просьбе.

– А когда вы ночью шли к двери – не заметили ли вы кого-нибудь у сундуков? Или на них?

– Не припоминаю. Было очень темно, да я и не смотрела по сторонам.

Советник, задумчиво пожевав кончик пера, вздохнул:

– Что ж, спасибо! Последний вопрос, госпожа Астрид: среди ваших слуг есть, подобно вам, старшие по дому?..

– Да, старая Кэйя, она еще Рагнара с Эйнаром нянчила. Я могу прислать ее к вам, если нужно.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – кивнул Ивар, поднимаясь. – Только не сейчас, чуть попозже, когда я закончу с родственниками.

– Как угодно. – Астрид тоже встала. – В таком случае я предупрежу, чтобы она никуда не отлучалась с половины слуг, пока вы за ней не пошлете.

– Премного благодарен, госпожа. – Советник обошел стол и распахнул перед женщиной дверь. – Благодарю за терпение и постараюсь больше не беспокоить. Но если вы вдруг вспомните что-нибудь…

– То обязательно вам сообщу. Не сомневайтесь, лорд Мак-Лайон.

Она набросила на голову воротник плаща и вышла. Ивар задумчиво глядел ей вслед, стоя на пороге. Но мысли его были не об Астрид – о Харальде. Угрюмый, резкий сын конунга, ставящий превыше всего долг… Некогда любящий, хоть и ревнивый муж красавицы Берит… И крайне несчастный человек, который скорее умрет, чем признается в этом. «Три совершенно разные маски, – подумал лорд. – Интересно, какая из них настоящая?»

– Эх…

Королевский советник моргнул и обернулся.

– Потерпи, друже, – сказал он. – Пятеро осталось, скоро закончим. Вот что, давай-ка сюда эту Альвхильд! Как жена ярла Ингольфа и мать Хейдрун, она ценный свидетель. По крайней мере, я очень на это надеюсь…