Оттон III, король Германии и император Священной Римской империи, неожиданно столкнулся с трудностями при осуществлении своих имперских планов. На печати Оттона появились слова «Renovatio imperii Romanorum» («Восстановление империи Римлян»), а также портрет Карла Великого и имя самого Оттона: молодой император намеревался восстановить Римскую империю, следуя примеру своего легендарного предшественника, как империю христианскую.

Однако Рим сам по себе был лишь самой отдаленной из целей возрождения, задуманного Оттоном. Несмотря на упоминание Romanorum на печати, империя, о которой он мечтал, предполагалась христианской по существу, а не слепком с империи Цезарей. Ее центром должна была стать Германия, а не Италия; папе отводилась роль капеллана при императоре, покорно исполняющего его приказы.¹

Именно поэтому он назначил папой уроженца Германии и своего кровного родственника. Избрание Григория V (так назвался его кузен Бруно, сделавшись папой) было воспринято германским духовенством как мудрый шаг: «Известие о том, что отпрыск императорского дома, человек святой жизни и благочестивый, взошел на престол святого Петра, дороже, чем золото и драгоценные камни», – писал франкский монах Аббо из Флёри. Но римляне негодовали – не только потому, что император поставил во главе их города чужеземца (хотя и это было достаточно скверно), но и из-за явно пренебрежительного отношения Оттона к Риму Он возвратился в Германию в июне 996 года, спустя всего несколько месяцев после коронации, повернувшись спиной к Вечному городу и оставив его в руках своего ставленника.²

Ему было всего шестнадцать лет, и его грандиозные планы сочетались с полным отсутствием воображения. Он издал свои декреты, назначил своего папу, завершил свое дело – и не видел, почему бы вдруг римляне могли рассердиться. Но как только он удалился на безопасное расстояние, за Альпы, римский сенатор Кресценций собрал толпу возмущенных сограждан, и они выместили свою обиду на своеволие Оттона, изгнав Григория V за пределы города.

Григорий укрылся в Сполето и отправил гонца в Германию, прося императора о помощи. Оттон III не поторопился поддержать своего кузена – у него были дела поважнее. Он отправился на юг только в середине декабря 997 года, но даже тогда останавливался, чтобы устраивать приемы и аудиенции, отпраздновать Рождество. К тому моменту, когда Оттон III прибыл в Рим в середине февраля 998 года, Григорий V пробыл в изгнании четырнадцать месяцев, а Кресценций и римское духовенство успели избрать нового папу по своему вкусу.³

Как бы ни были сердиты римляне, взгляда с городской стены хватило, чтобы понять, что у них мало шансов разбить германское войско. Зачинщик беспорядков Кресценций заперся в крепости, которая давным-давно была выстроена императором Адрианом на берегу Тибра; новый папа, Джованни Филагато, бежал из города, а жители Рима открыли ворота.

Оттон III вступил в город и оставался там два месяца, что позволило Григорию V вернуться и вновь обосноваться в Риме. Оттон взял крепость Кресценция измором, а его воины сумели захватить Джованни Филагато, пребывающего в бегах. Кресценция и двенадцать его приспешников обезглавили, их тела подвесили вверх ногами на самом высоком из римских холмов. Джованни Филагато оставили в живых, но с ним обошлись еще более жестоко: ему выдавили глаза, отрезали нос и уши и провезли по улицам Рима на осле, задом наперед.⁴

Эта дикая расправа была скорее в германском, чем в христианском вкусе, но, по мнению Оттона, подобные наказания имели смысл: Кресценция наказали как предателя, Филагато – как еретика. Отрицать право императора руководить церковными делами значило бунтовать против самих основ его правления, великой миссии – стать единственным христианским монархом Запада.

Вскоре у императора появился новый союзник. Григорий V недолго прожил после возвращения в Рим; он умер внезапно и таинственно, и причину смерти установить так и не удалось. Оттон уже покинул город, но когда услышал о смерти Григория, поспешно вернулся, чтобы назначить нового папу. Он избрал своего старого наставника Герберта, в ту пору архиепископа Равеннского, который еще раньше дал понять, что разделяет замыслы императора и готов сотрудничать с ним.

Сделавшись папой, Герберт принял имя Сильвестра II. Выбор имени не случаен: первый Сильвестр был епископом в Риме во времена Константина Великого. И хотя тот Сильвестр за двадцать один год своего епископства не совершил ничего значительного (он даже не присутствовал на Никейском соборе, прислав вместо себя двух священников), его имя постепенно обросло легендами о великих свершениях. В «Деяниях святого Сильвестра», написанных намного позже его смерти, утверждалось, будто он лично обратил Константина в христианство, крестил его и получил «приношение», так называемый «Константинов дар» (который в свою очередь является мифическим), из собственных рук императора.⁵

Иными словами, Сильвестр I сформировал верования императора, помог ему создать Папскую область и вместе с ним внедрял христианство по всей Римской империи. Тот факт, что он, по всей вероятности, ничего этого не делал, был несущественным. Новый папа в качестве Сильвестра II намеревался столь же усердно сотрудничать с юным императором, дабы создать священную державу для самих себя.

Вдвоем они принялись превращать простую Римскую империю в Священную. Их метод заключался в том, чтобы связать единую цепь из политических и теологических целей; эту стратегию они прежде всего применили к мадьярам.

Священная Римская Империя

Битва при Лехфельде отгремела полвека назад. Под руководством своего князя Гезы мадьяры, осевшие на землях древней Паннонии, успели пройти три четверти долгого пути от воинственного кочевого народа до нации; возникло княжество Венгрия. Геза способствовал ускорению этого процесса, согласившись креститься. Уверовал он в истину, которой поклялся быть верным, или нет, но его переход в христианство, пусть даже лицемерный, позволил Венгрии обрести систему церковных приходов, архиепископа и тем самым занять прочное место среди народов Запада.

Теперь настал черед править Венгрией сыну Гезы, Стефану, который, как и отец, звался не королем Венгрии, а великим князем мадьяр. Оттон и Сильвестр задумали присоединить его владения к Священной Римской империи, сделав его христианским королем и полезным союзником на востоке. Соответственно, Сильвестр направил ему папское послание, которое начиналось так:

Таким образом, Стефан получил титул короля из рук папы, а не императора. Обычно признание прав новоиспеченного правителя было привилегией императора – но это послание позволило Оттону и Сильвестру наглядно утвердить свою власть над венграми, не прибегая к мирской угрозе применения силы. «Твои наследники и преемники, – говорится в заключении письма, – должны будут соответственно проявлять послушание и уважение к нам, и признавать себя подданными Римской церкви».⁶

Стефан воспринял это предложение не совсем так, как ожидалось. Для него оно звучало как признание его независимым христианским королем. Он принял послание и украшенный самоцветами крест, прилагавшийся к нему, но игнорировал подразумевавшийся вывод, что он будет подданным не только папы, но и его покровителя, императора Оттона.

То, что новообращенные народы игнорировали власть папы, было лишь одной из трудностей, с которыми столкнулись двое строителей империи. Сильвестр был римлянином ничуть не более, чем непопулярный Григорий; он был франком, и таким образом, пока император пребывал в городе, римляне оказались под владычеством, притом активным, двух правителей германского происхождения. В 1001 году население опять восстало.

Оттон решил, по совету своих придворных, оставить город; при нем была только часть его войска, и он опасался, что отдельные очаги беспорядков превратятся в обширный мятеж. Они с Сильвестром отправились на север, в Равенну, где Оттон III намеревался собрать войска и затем возвратиться в Рим, чтобы подавить недовольство горожан. Но пока он поджидал отряды, идущие из Германии, его начали мучить приступы лихорадки. Постепенно болезнь нарастала. Он заразился, перешептывались его спутники, «итальянской погибелью» – некой эпидемической болезнью, которую его биограф Титмар описал как «внутренние нарывы, постепенно лопающиеся». В январе 1002 года Оттон III умер. Его воины доставили тело в Аахен и похоронили рядом с Карлом Великим. Оттон не был женат и не оставил наследников; ему было всего двадцать два года от роду, он едва вступил во взрослую жизнь.⁷

Покорить империю Оттона удалось Генриху Баварскому, сыну старого Генриха Строптивого. Германская знать почти сразу же избрала его королем; он стал Генрихом II. Итальянские города поначалу отказались признать его власть, но после двух лет сражений Генрих II подавил сопротивление итальянцев и короновался в Павии как король Италии. Десять лет спустя, когда Генрих II показал себя как способный правитель обоих своих владений, папа Бенедикт VIII короновал его как императора Священной Римской империи.

Если на печати Оттона было написано «Renovatio imperii Romanorum», то девизом Генриха II стали слова «Renovatio regni Francorum» — «Восстановление королевства Франков». При Генрихе вуаль, прикрывающая германский характер Священной Римской империи, стала совершенно прозрачной. Вместо королевства былых времен возникла германская империя, с центром не в священном городе Риме, а на собственных землях Генриха.⁸

Подобно своим предшественникам, Генрих II использовал светскую инвеституру (право короля, как мирянина, назначать людей на церковные должности), чтобы его собственный германский круг оставался средоточием власти в империи. Подобно Оттону, он раздавал должности и вручал церкви и монастыри людям, которые были ему верны. Подобно Оттону, он обращался с церковью как с верным младшим соратником, а не как с независимым институтом. В частности, чтобы держать церковников в узде, он твердо настаивал на безбрачии клириков. Священники, которые женились и заводили детей, были склонны передавать земли и должности наследникам, создавая тем самым семьи, которые становились все менее зависимыми от императора. А вот если священник умирал бездетным, его должность возвращалась к тому, кто ее когда-то даровал.

Генрих II охотно раздавал должности при условии, что в будущем они вернутся к нему, и что приходы, принадлежащие к его домену, примут назначенных им лиц без споров и вопросов.

Некоторые церкви предъявляли ему хартии, дарующие право свободных выборов. Это значило, что данная церковь могла избирать епископа по собственному разумению. Генрих, в общем, не возражал; он лишь настоял на том, чтобы добавить в хартии слова «salvo tarnen regis sive imperatoris consensus» [ «только с согласия короля или же императора»]. То есть церкви по-прежнему могли избирать собственных епископов – но только если удавалось получить императорское соизволение признать результаты выборов.⁹

На протяжении десяти лет пребывания на посту императора Священной Римской империи Генрих II улаживал ссоры между монастырями, добивался того, чтобы его кандидаты получали преимущества на «свободных выборах» германских епископов и даже вмешивался в литургию – однажды, присутствуя на богослужении в Риме, он возмутился тем, что клир не всегда произносит «Кредо» во время мессы, и потребовал исправить это.¹⁰

В годы его правления германский священник Бурхард, епископ Вормсский, составил двадцатитомный свод канонического права. В одном из параграфов утверждается, что всякий, кто позволит себе противиться власти императора, подлежит отлучению, поскольку император – помазанник Божий. В другом месте говорится, что ни один мирской закон не может противоречить установлениям Божьим, которые превыше всех королевских законов. Внутреннее противоречие этих постулатов осталось незамеченным, как и множество других противоречивых параграфов, в которых одновременно требуют уважения к авторитету короля и приоритету церкви, не объясняя, как они совмещаются. И чем дольше правили императоры Священной Римской империи, тем острее становились эти неразрешимые противоречия.

В 1024 году Генрих II внезапно умер. Многие годы он был женат, но его жена, которая вела свое происхождение от Карла Великого, оставалась бездетной, и ходили слухи, будто бы супруги решили сохранять целомудрие, превратив свой брак в чисто духовный союз. Так или не так, но со смертью Генриха саксонская династия императоров пресеклась. Германия, итальянские королевства и Священная Римская империя остались без правителя.

Германские феодалы избрали себе нового императора Конрада II. С него началась новая династия императоров – салическая или франконская. Как и Генрих, Конрад II сперва стал королем Германии и затем вынужден был силой оружия утвердить свои права в Италии. К 1027 году он уже взял под контроль оба государства и короновался как император Священной Римской империи на Пасху того же года; вскоре после этого он присоединил к своей империи Бургундию и Прованс.

Такое быстрое восхождение к императорскому венцу объяснялось лишь предупредительностью со стороны папы Иоанна XIX. Он был братом Бенедикта VIII – того самого папы, который в свое время короновал Генриха II. Франкский монах десятого столетия

Родульфус Глабер рассказывает: когда Бенедикт умер, Иоанн использовал свое немаленькое личное состояние, дабы убедить римлян, что именно его следует возвести на папский трон. Надо полагать, потребовались весьма существенные суммы, чтобы завуалировать тот факт, что Иоанн был отнюдь не клириком, а мирянином. С позволения Генриха II его наскоро провели по всем ступеням церковного служения за один день и сделали папой еще до наступления ночи.¹¹

Надеясь, что новый король Германии и Италии станет его другом и союзником, он поспешил пригласить Конрада в Рим для получения титула. К сожалению, Конрад был отнюдь не в восторге от перспективы сотрудничать с Иоанном; коронацию же он воспринял как нечто само собой разумеющееся. Конрад II, умный человек и умелый воин, был при этом неграмотен, не интересовался богословием и не слишком беспокоился относительно деликатных моментов взаимоотношений между церковью и государством. Насколько он понимал, папа существовал для того, чтобы исполнять его приказания, а церковь – чтобы помогать ему в достижении его целей. Он требовал от епископов и архиепископов безоговорочного повиновения, а если они сопротивлялись, поступал с ними, как с непокорными воинами или придворными – отправлял в изгнание или в тюрьму.¹³

Таким образом он правил до 1039 года, когда приступ конвульсий оборвал его жизнь незадолго до пятидесятого дня рождения. К этому времени он уже успел короновать своего сына Генриха Черного как соправителя Германии и Италии, и юноша (на момент смерти отца ему был двадцать один год) занял престолы обеих стран под именем Генриха III.

В отличие от Конрада, Генрих был грамотен и проявлял внимание к политике церкви. Конрад, равнодушный к богословским тонкостям, все-таки признавал, что невежество – недостаток, и дал сыну образование, которого сам не имел, наняв клириков для обучения юноши литературе, музыке и церковным делам. Генрих жил в мире, которого его отец и вообразить не мог: и земное, и небесное царства были зримы для него, оба были реальны, могущественны и призывали к действию.¹⁴

Одним из первых его шагов было укрепление «божьего мира» авторитетом королевской власти. За предыдущие сорок лет два церковных собора расширили круг действия перемирия. К крепостным крестьянам, свободным земледельцам и клирикам, официально не подлежащим военному насилию, присоединили теперь купцов и их товары. Категорически, под страхом отлучения от церкви, исключалось ведение боевых действий в определенные дни – по пятницам, воскресеньям, церковным праздникам и на протяжении всех сорока дней Великого поста. В 1041 году Генрих III постановил, что мир должен соблюдаться в Германии с вечера среды до утра понедельника каждой недели круглый год. В 1043 году он присутствовал на соборе, который состоялся в Германии, в городе Констанце, и лично сказал проповедь с кафедры, призывая свой народ сохранять мир, «какого не знали в прежние века». Чтобы показать пример, он тут же на месте простил всех своих врагов, включая нескольких дворян из Швабии, которые пытались поднять против него мятеж.¹⁵

Конрад вертел церковью, как ему было удобнее; Генрих III следовал ее установлениям, изучал теологию, стремился очистить ее от скверны. Но при всем том он сумел еще больше подчинить церковь короне. Его теологические представления были сильно покороблены тем, что творилось в Риме. Мирянин Иоанн XIX, купивший себе место папы, передал папский престол своему племяннику-подростку Бенедикту IX, который с тех пор уже десять с лишним лет правил в Риме, ведя жизнь богатого итальянского вельможи: пьянствовал, развратничал и вообще ни в чем себе не отказывал. В свое время Конрад II счел юного папу приемлемым, поскольку Бенедикт IX с готовностью отлучал врагов императора, когда требовалось – однако население Рима уже было сыто им по горло. В 1045 году вооруженная толпа изгнала Бенедикта IX из города и избрала нового папу по своему вкусу – одного из епископов, который стал Сильвестром III.

Однако Бенедикт IX происходил из могущественной семьи. Родичи снабдили его вооруженным отрядом, чтобы он мог вернуться в Рим. Спустя два месяца он ворвался в город и предъявил права на папский престол, а Сильвестр III бежал и укрылся в селении на самой границе Папской области, где и остался, по-прежнему претендуя на звание папы.

Итак, теперь пап стало двое, а Бенедикт вскоре еще сильнее усугубил ситуацию: ему наскучило быть клириком, и надумал он продать папский престол своему крестному отцу, священнику Джованни Грациану, затребовав «по родственному» тысячу фунтов серебра. Грациан выплатил назначенную сумму и сделался папой Григорием VI.

Затем Бенедикт передумал. По-видимому, он надеялся жениться, как только сложит с себя сан папы, но возлюбленная отвергла его; возможно, ему также недоставало папского великолепия и власти сильнее, чем он сам ожидал. Так или иначе, он объявил, что возвращается на престол святого Петра.¹⁶

В итоге к 1046 году в Италии имелось целых трое пап, ни один из которых не был законным в полном смысле слова. Кому-то пора было вмешаться, но Генрих III еще не был императором Священной Римской империи; он являлся лишь королем Германии и итальянских королевств. И всё же эта земная власть позволяла ему стать господином церкви, даже не имея титула ее защитника. Генрих III двинулся походом на Рим – «с великой силой и бесчисленным войском», как рассказывается в средневековом тексте «Pontiftcum Romanorum Vitae» — и объявил папский престол незанятым, а всех трех претендентов незаконными. «Он рассудил это дело по каноническому праву и справедливо, – продолжает «Pontificum», – и разъяснил его епископам святой жизни, благочестивым, а [трех пап] подверг вечной анафеме».¹⁷

Затем он избрал нового папу – Клемента II, «превосходного, святого и милосердного мужа церкви». Это произошло в день Рождества, а вечером папа короновал Генриха III императором Священной Римской империи. Все вместе, народ и духовенство Рима, повторили привилегию, данную папой Львом VIII предшественнику Генриха Оттону, первому «святому» императору, за восемьдесят лет до того: в качестве императора Генрих получал право «назначать пап и епископов… Было далее договорено, что ни один епископ не будет посвящен в сан, пока не получит инвеституру из рук короля»¹⁸

Заботясь о чистоте церкви, Генрих III взял ее под контроль. Как показывает импровизированное судилище в Риме, он мог также, когда потребуется, пользоваться правом анафемы – правом отлучения, открытия и закрытия врат небесных. Со времени папы Сильвестра II, всего лишь несколькими десятилетиями раньше, равновесие власти между церковью и императором основательно сместилось в сторону короны.

Теперь, когда священные беды в Италии были улажены, Генрих обратился к политическим проблемам.

Южные области Италии, которые с давних пор находились под контролем множества местных герцогов и графов, напоминали лоскутное одеяло. Правители этих мелких владений присягнули на верность императору, но не слишком ее соблюдали, и в их земли мало-помалу просачивались норманны. Вот уже двадцать лет как их на их родине царил хаос. Распря по поводу права на титул герцога Нормандского не утихала, и все больше норманнских авантюристов отправлялось в поисках удачи на восток. Норманнские наемники оседали на юге Италии, поступая на службу к итальянским феодалам, которым были весьма полезны их мечи, – и исподтишка сколачивали собственные независимые домены.

Глядя на Юг из Рима, Генрих III мог видеть скопище соперничающих правителей, готовое разразиться полномасштабной войной. Вместо того, чтобы двинуть на них свои войска и навести порядок силой, он отправился в мирный объезд империи. Генрих по очереди побывал в каждом из соперничающих государств и призвал препирающихся герцогов, графов и наемников подтвердить свои клятвы имперской короне. Самый могущественный из норманнских рыцарей, Дрого де Отвиль, согласился стать вассалом императора в обмен на пышный официальный титул: «герцог и магистр Италии, граф всех норманнов Апулии и Калабрии».

В итоге на юге Италии возникло настоящее норманнское государство, а Генрих III избавился от долгой и разорительной войны. Но вскоре стало ясно, что это временное решение. Не успел он вернуться в Германию, как почти сразу же на побережье Южной Италии прибыл новый авантюрист-норманн. Его звали Роберт Гвискар; он приходился Дрого сводным братом, прозвище своё (означающее «Хитрец») он получил за свойственную ему изворотливость и хитрость; иногда его называли также «Роберт Лис».

Дрого не спешил делиться новообретенным владением с младшим братом. Семья была большая – Танкред, отец Дрого, был женат дважды и обзавелся двенадцатью сыновьями; Дрого уже отдал небольшое поместье и право наследовать его титул другому младшему брату Онфруа и был готов принять очередного брата только в качестве обычного рыцаря. Разгневанный Роберт покинул Дрого и два года служил обычным наёмником у различных феодалов, но в 1050 году был вновь вынужден обратиться к графу Дрого. Тот поручил Роберту командование гарнизоном в недавно завоёванной калабрийской крепости на западном краю своих владений, и Роберт использовал ее как базу для вторжения на «носок» итальянского сапога. Последовал ряд жестоких походов. «Начало его возвышения было отмечено кровопролитием и множеством убийств», – пишет историк XII столетия Анна Комнина.¹⁹

Постоянная агрессия норманнов возбудила сильную ненависть к Роберту и его братьям среди ненорманнского населения юга. Однако Генрих III находился далеко на севере, в Германии, и потому жители Южной Италии стали жаловаться на произвол своих норманнских владык папе в Риме.

Клемент умер менее чем год спустя после избрания, и на престоле святого Петра сидел теперь Лев IX, двоюродный брат Генриха III. Хотя и будучи назначен своим родственником, Лев IX отличался склонностью к реформаторству; он отказывался принять сан папы до тех пор, пока граждане Рима не дали на это свое согласие. По словам норманнского хрониста Вильгельма Апулийского, он был «превосходным человеком», любимым народом и могущественным. Он уговорил Дрого дать клятву прекратить грабежи и завоевания на юге.²⁰

Увы, клятва Дрого запоздала. Среди жителей Юга уже созревал заговор, и в 1051 года вспыхнул мятеж. Дрого убили по дороге в церковь, и в Рим полетело отчаянное письмо. «Апулийцы отправили тайных гонцов к папе Льву IX, – пишет бенедиктинский монах Малатерра, – умоляя его явиться в Апулию с войском, уверяя… что они сами ему помогут, а норманны-де трусливы, силы их невелики и малочисленны… Император отправил германское войско на помощь ему, и он вступил в Апулию, рассчитывая на поддержку ломбардцев».²¹

Стремясь к очищению церкви, император стал доминировать над папой, который возглавил армию императора. Лев IX привел войско к реке Форторе. Здесь они столкнулись с силами норманнов юга под командованием братьев Дрого – Роберта Лиса и Онфруа.

Последовало сражение, в ходе которого противники норманнов были оттеснены и разбиты. Роберт Гвискар сражался с невероятной свирепостью: «Он протыкал копьем, он сносил головы мечом, – пишет Вильгельм Апулийский. – …Трижды под ним убивали коня, трижды он набирался сил и возвращался с еще большей яростью в гущу боя… Он отрубал руки и ноги, отделял головы от тел, проламывал ребра и грудину, и пронзал тела тех, чьи головы он срубил».²²

Лев IX отступил в расположенную неподалеку крепость, где получил укрытие. Норманны начали осаду, и в конце концов ему пришлось сдаться. Братья-норманны Онфруа и Роберт Лис были слишком хитроумны, чтобы убить папу – это отвратило бы от них даже их собственных сторонников. Поэтому они отвезли его в Беневенто, где и держали в почетном плену. Окруженный норманнскими воинами, он был вынужден официально признать их правителями Юга.

Последствия этого шага разошлись далеко, как круги по воде. Патриарха Константинопольского, все еще претендовавшего на духовную власть над остатками давних византийских владений в Южной Италии разгневало то, что Лев считал себя вираве «связывать и разрешать» в южных герцогствах. В отместку он вновь разжег притихшие было теологические разногласия между восточной и западной христианскими церквями и объявил, что вера людей Запада настолько искажена, что ее следует признать ересью.

Лев, находясь в своей комфортабельной тюрьме, распорядился отправить на восток делегацию клириков, чтобы попытаться устранить трения между Востоком и Западом. К сожалению, главы обеих делегаций на переговорах отличались вспыльчивым нравом и нетерпимостью. Патриарх Константинопольский, Михаил Керуларий, человек высокомерный, самонадеянный и непреклонный, жаждал преумножить свою и без того немалую власть; старший среди священников, приехавших из Рима, кардинал Гумберт, относился с подозрением ко всему, что делалось на востоке, и был очень обидчив. После нескольких недель бесплодных споров и нарастающего негодования с обеих сторон кардинал Гумберт бросил на престол храма Святой Софии грамоту от имени папы о низложении и отлучении от церкви Михаила Керулария и его сторонников. Михаил Керуларий сжёг грамоту об отлучении и, в свою очередь, отлучил от церкви всю папскую делегацию целиком. Гумберт со своими спутниками покинул Константинополь, отряхнув прах Востока со своих ног.²³

Ко времени, когда Гумберт возвратился в Италию, Лев IX умер. Он заболел в марте, и норманны отпустили его, чтобы он мог окончить свои дни в Риме. Это и произошло всего через несколько недель после его возвращения домой.

Лев IX так и не успел ответить на провозглашенное Керуларием отлучение, и оба приговора остались в силе. Начиная с 1054 года две церкви, уже разделенные догматами, языком, политикой, были разделены официальными декретами. Поэтому 1054 год стал именоваться годом Великой Схизмы, раскола некогда единой христианской церкви на два течения, которым более не суждено было воссоединиться.

За следующие три года все основные участники этой драмы сменились. Генрих III умер в 1056 году, задуманная им новая экспедиция против юга Италии не состоялась. Он оставил наследником шестилетнего сына, Генриха IV, но хотя мальчик числился королем Германии, государственные обязанности были временно возложены на представителей германской знати. Онфруа, норманнский граф Апулии, умер в 1057 году, и Роберт Гвискар, он же Роберт Лис, забрал себе его титул и земли. Затем в 1059 году, епископ Флорентийский был избран папой под именем Николая II.

Императора больше не было, Рим остался без защиты, а королем Германии был ребенок. Николай II весьма благоразумно решил заключить союз с норманнами, которые уже подступали к его порогу. В 1059 году он подписал в Мельфи договор с Робертом Гвискаром. Николай II обязался отныне признать норманнского графа правителем южной части итальянской территории – Апулии и Калабрии, а Роберт – признать духовную власть папы. По этому договору Гвискар именовался также правителем Сицилии, хотя остров в то время еще был под контролем Фатимидов; норманнам еще только предстояло завоевать его.

Однако договор в Мельфи имел и другое, не менее важное значение. В нем отменялось особое право «римского императора» защищать местоблюстителей святого Петра. Подписав его, Николай II ликвидировал главную обязанность, которая придавала святость титулу императора. Теперь этот долг был возложен на норманнов, которые – это было обозначено в договоре – обещали даже бороться за папу против любого римского императора в будущем, если это понадобится.²⁴

Англия и Скандинавия

В том же году на церковном соборе было объявлено, что отныне папу будет избирать группа епископов высокого ранга, так называемый конклав кардиналов. Впервые за многие десятилетия папство сбросило зависимость от доброй воли императора Священной Римской империи. И если бы юный Генрих IV когда-либо дорос до ранга императора, ему предстояло обнаружить, что он лишился двух драгоценнейших прав: священной функции императора как защитника церкви и возможности назначать преемников святого Петра.

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 76