В 856 году Михаилу III из Византии исполнилось шестнадцать лет, и он аккуратно, но непреклонно принял власть в свои руки. Он провозгласил наследником своего дядю, которому больше всех доверял, остальных регентов приказал убить или изгнать, а мать с сёстрами отправил в монастырь.

Обстановка в Константинополе к этому времени была относительно стабильной – во многом благодаря усилиям матери и дяди Михаила. Они возглавляли совет, который разрешил использование икон в Византии и положил конец теологическим сражениям, длившимся более ста лет. Однако результаты столкновения империи с внешними силами были катастрофическими. Русы нападали на Византию, когда хотели, войска Аббасидов побеждали византийских воинов в сражениях, а хазары отвергли предложение о заключении союза.

В 862 году у Михаила появилась возможность прервать эту череду неудач. К его двору прибыло письмо от князя Ростислава с просьбой о помощи. Ростислав написал: «У нас нет никого, кто обучил бы нас истине и объяснил бы значение священного писания. Отправь к нам, государь, человека, который смог бы преподать нам Истину»¹ Это было больше, чем просто шанс отправить миссионеров. Это была возможность изменить политическую картину.

Королевству Ростислава, Моравии, было всего сорок лет. Дядя Ростислава Моймир, предводитель славянского племени, жившего к северу от Болгарии, завоевал соседнее племя и объединил их территории. Моймир правил королевством с 833 до 846 года, и после его смерти Людовик Немецкий, правитель восточных франков, отправил в Моравию свои войска, чтобы убедиться, что Ростислав унаследует власть дяди. Это не было любезностью со стороны Людовика – он хотел, чтобы король Моравии был зависим от него, а Моравия находилась под контролем франков. Людовик также отправил собственных миссионеров, чтобы крестить жителей Моравии, надеясь приучить их к обычаям римской церкви, что дало бы ему дополнительный контроль над Моравией.

Ростислав понимал, что Людовик Немецкий собирается поглотить его государство. Обратившись на восток, он решил, что его народу будет выгоднее подчиняться патриарху Константинополя, который не был ничем обязан франкам.²

Михаил III увидел истинную суть просьбы в возможности забрать Моравию из-под влияния контроля франков. Он немедленно отправил ко двору Ростислава двух миссионеров. Это были братья Кирилл и Мефодий, ранее путешествовавшие в качестве миссионеров к хазарам (их миссия не увенчалась успехом, так как хазары решили обратиться в иудаизм). Они были уроженцами Салоник, города со славянским населением, и с рождения говорили на славянских языках.

Кирилл и Мефодий прибыли ко двору Ростислава в 863 году с дарами от Михаила III и текстами священной литургии, используемой в константинопольских церквях. Однако прежде, чем жители Моравии смогли бы принять традиции восточной церкви, следовало перевести литургию на славянский язык – а у славянского языка не было письменной формы.

Кирилл нашел выход: он изобрёл новый алфавит, который назвал глаголицей (от старого славянского слова со значением «говорить»), основываясь на греческих заглавных буквах (унциальное письмо). Они с братом провели следующие три года за переводом литургии и Евангелия на моравский язык. Первой фразой, записанной на новом языке, были строки из Евангелия от Иоанна: «Вначале было слово».³

Моравия

Моравский язык всё ещё считался варварским и как язык для богослужения ценился значительно меньше, чем еврейский, греческий и латынь (три языка, на которых, как считалось по традиции, были сделаны надписи на кресте Иисуса). Но это не имело значения для Михаила III и его миссионеров. Дать славянам свою письменность, привязанную скорее к восточному греческому, чем к западной латыни, значило существенно ослабить франкский контроль над ними.⁴

Пока братья всё ещё были в Моравии, Михаил III узнал, что Людовик Немецкий продолжает свою активность. Он посылал франкских миссионеров в Болгарию, действуя точно так же, как Михаил в Моравии. Болгария была слишком велика, близко расположена и хорошо вооружена, чтобы рисковать заключением франкско-болгарского союза. Однако на сей раз Михаил решил отказаться от косвенных мер типа состязания монахов. Он собрал армию и приготовился к вторжению. Болгария была слишком важна, чтобы оставить её миссионерам.

Царь Болгарии Борис уже некоторое время раздумывал над тем, не обратиться ли ему в христианство. Он даже отправил послание Людовику Немецкому, объявив о своей готовности присоединиться к римской церкви, однако это взбудоражило болгарскую знать. В «Вертинских анналах» записано: «Знатные люди были разъярены и возмутили народ с целью убить его. Все воины, сколько их нашлось во всех десяти областях страны, прибыли в столицу и окружили царский дворец».⁵

Борис медлил с принятием окончательного решения, отправляя Людовику Немецкому сообщения, что ему нужно больше времени на раздумья и больше священников для ответов на его вопросы. Однако когда армия Михаила III подошла к его границам, а византийский флот отплыл к берегам Чёрного моря, Борис сменил свою тактику и заключил с Михаилом договор: он крестится в Константинополе, приняв имя Михаил в честь императора, а византийские войска отступят.⁶

Теперь Михаил III, ободрённый своим успехом, отправил миссионера к русам – но на сей раз обращения не произошло, русы не были заинтересованы в нем. Миссии в Моравии и Болгарии, как и все внешние дела Михаила III, в конце концов завершились провалом. Борис, ставший Михаилом, остался христианином, но в 866 году объявил о подчинении папе римскому, а затем в 870 году вновь перешёл на сторону патриарха Константинополя. Но и это тоже было временным решением. Он уже понял, что Болгарии для поддержания независимости нужна собственная церковь, не подчиняющаяся ни Риму, ни Византии.

В Моравии Кирилл и Мефодий старались завершить свою работу. Кирилл умер от болезни в 869 году, прося брата закончить их дело, поэтому Мефодий продолжал переводить Евангелия на славянский язык. Однако через год с небольшим после смерти Кирилла Людовику Немецкому удалось укрепить свой контроль над Моравией. Он пообещал племяннику Ростислава Святополку (Сватоплуку) помочь захватить трон. В 870 году франкские войска вместе со Святополком прошли к королевскому дворцу, схватили Ростислава и передали его Людовику. Людовик отомстил за обращение Ростислава к востоку, ослепив и заключив его в темницу. Вскоре после этого Ростислав умер в заточении.

Святополк занял трон Моравии, а Людовик взял его под контроль. Франкские епископы, прибывшие в Моравию для обращения христиан к римским обычаям, арестовали Мефодия и посадили его в темницу. Никто не беспокоился о нём, и прошло почти три года, прежде чем папа римский узнал о его судьбе и приказал Людовику освободить его.

Мефодий попытался продолжить свою работу, но обстановка в Моравии обернулась против него. Моравские христиане, приветствовавшие его усилия, теперь бежали в Болгарию, чтобы избавиться от власти франкских епископов. После смерти Мефодия в 885 году возводимое им здание рухнуло.

Однако те жители Моравии, которые предпочли изгнание, передали свои литургические тексты и священные писания болгарским священникам. Болгарские церкви начали использовать наработки Мефодия в ритуалах, постепенно отступая от восточной церковной традиции. Ученики Мефодия, следуя примеру наставника, начали создавать письменность, основанную на греческих буквах, но предназначенную для болгарского языка. В честь Кирилла они назвали эту письменность кириллицей и она использовалась все шире и шире. Десятью годами позже болгарская церковь запретила священникам использовать греческий во время литургии. Теперь службы проходили только на родном языке.⁷ Изначально Кирилл и Мефодий стремились освободить Моравию от франков, но вместо этого освободили Болгарию от влияния Рима и Константинополя, хотя и не дожили до того, чтобы лицезреть это.

Тем временем Михаил III был обеспокоен домашними проблемами. Проблемы возникли практически на ровном месте. С пятнадцати лет он спал с одной и той же женщиной – своей любовницей Евдокией Ингериной, однако его мать объявила, что Евдокия ему в супруги не годится, и приказала ему жениться на той, которую избрала сама – Евдокии Декаполитиссе. Михаил не мог отказать матери, поэтому взял в жёны Декаполитиссу, но после свадьбы игнорировал её, вернувшись к Ингерине.

Патриарх не одобрил многожёнство, и для того, чтобы сохранить лицо, Михаил выдал Ингерину замуж за своего лучшего друга, дрессировщика лошадей из Македонии по имени Василий. Однако Михаил продолжал спать с Ингериной; чтобы не обидеть Василия, он извлек одну из своих сестер из монастыря и вернул ко двору, где она стала любовницей Василия.⁸

Наведываясь попеременно в супружеские спальни друг к другу, Михаил и Василий сблизились, и Василий начал чувствовать, каково это – обладать настоящей властью. Он сообщил Михаилу III, что его дядя и наследник пользуется слишком большим влиянием при дворе, и убедил Михаила позволить ему убить несчастного. Вместо дяди Михаил сделал новым соправителем и наследником самого Василия. В 867 году он по закону взял Василия под опеку. Михаилу было двадцать семь лет, а Василию – пятьдесят шесть. Это странное усыновление имело политический подтекст: годом ранее Ингерина родила сына, формально это был ребёнок Василия, но в действительности – Михаила. Поэтому, усыновив Василия, Михаил стал законным дедом своего незаконного сына, и у мальчика, которому дали имя Лев, появилось право претендовать на престол.

К сожалению, средним звеном в этой цепочке был Василий. Будучи усыновлён правителем и наследником, Василий более не нуждался в Михаиле. Однажды ночью в конце 867 года после шумного пира Михаил отправился спать. Люди Василия убили императора во сне, и Василий занял трон как Василий I, основатель новой македонской династии.

Василий старался поддерживать мир со всеми своими соседями, за исключением Аббасидов – две империи продолжали череду безуспешных и разорительных кампаний; переломный момент наступил в 878 году, когда арабы захватили город Сиракузы на острове Сицилия, который до того принадлежал Византии.

Величайшим замыслом Василия как императора была попытка обновить законы Юстиниана. Он собирался опубликовать новые законы в грандиозном издании, которое должно было называться «Очищение старых законов». Это была странная затея для человека, пришедшего к власти столь сомнительным путем, и этот проект не был завершен.⁹

В какой-то момент Василий, очевидно, сам начал спать со своей женой, так как уже после смерти Михаила она родила ему двоих сыновей (не удивительно, что Василий предпочитал младших детей, а не старшего сына).

В 886 году Василий был на охоте со своими слугами. Он вырвался вперед, преследуя крупного оленя. Животное обернулось и бросилось на него. Конь Василия встал на дыбы и сбросил хозяина на рога оленю, а олень потащил Василия в лес. В конце концов один из телохранителей догнал животное и освободил своего хозяина. Василий был тяжело ранен, и его сил хватило лишь на то, чтобы обвинить телохранителя в попытке убить его мечом, которым тот его спас. Он приказал казнить этого человека и вскоре умер сам. В итоге было опубликовано только вступление к его «Очищению».¹⁰

Когда свита Василия вернулась в Константинополь с вестью о смерти императора, им мало кто поверил. Некоторые историки утверждают, что история с оленем послужила прикрытием для заговора, за которым мог стоять сын Василия Лев. По мере того как Лев подрастал, отношения между ним и Василием накалялись, что подпитывало слухи о том, что Лев являлся сыном покойного Михаила.

Однако Льва не обвинили всенародно в смерти Василия. Он был коронован как император, и вскоре после этого извлек тело Михаила из монастырской гробницы вне Константинополя и похоронил в мавзолее Константина Великого.¹¹

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 58