Что-то тяжелое пробежало по ветке, схватило меня за руку и рвануло вверх, отрывая от спасительной палки. Я уже хотел заорать в стиле «отсушууши-до», как жесткая ладошка запечатала мне рот. Молодой женский голос прошептал:

— Только тихо.

И я бодро заорал все же потому, что увидел свою спасительницу. Это была та самая Квазиморда! Представьте себе коричнево-желтую лягушку, покрытую бородавками и на вид весьма влажную. Ага, а еще она стояла на двух лапах, завернутая в некое подобие коричневого сари, и держала в одной из передних лап увесистую даже на вид дубину, окованную полосами металла с шипами. Орудие производства лягухи-переростка было с нее саму ростом, но это не мешало существу уверенно покачивать дубиной в сторону удивленного моим беспардонным шевелением паучка. Квазиморда осторожно потянула меня за собой, намекая, что пора сваливать. Это был настоящий полновесный консенсус всех времен и народов. Мы мелкими шажками двинулись по ветке прочь от зависшего во всех смыслах восьмилапого аборигена. Лягуха — с грацией акробатки, я — с пальцами ног, внезапно научившимися намертво цепляться за шаткую опору. Минут через пять медленного передвижения я рискнул глянуть, куда же мы плетемся, и замер, как приращенный. Лягуха недовольно надула зоб, издав горловой звук, совсем как земная обитательница болот. На что я просто молча ткнул пальцем ей за спину. Она оглянулась и булькнула от избытка эмоций. Впереди нас ждала целая гроздь зеленых мячиков с лапками — группа встречающих, я бы сказал. Они банально висели на паутинках и таращились на нас блестящими зенками.

И тут метрах в ста справа от нас зашевелилась сама чернота. Квазя аж стала меньше ростом раза в два, увидев такое дело. Я же просто икнул. Ну а что? Вполне реакция на увиденное порождение лавкрафтовских грез или говардовских кошмаров. Назвать ЭТО паукомамой — все равно что танк обозвать жуком. Бронированное многолапое чудовище метров пятнадцати в обхвате смотрело на нас с лягухой, слабо пошевеливая длинными тонкими щупальцами, которые могли достать до одного моркота и его спасительницы, не утруждая их хозяйку нуждой куда-то идти. Монстрятина вновь пошевелилась, уже с конкретным интересом уставившись на нас холодными мерцающими буркалами. И Квазя пошла ва-банк. Она молча скакнула к паучкам, преградившим дорогу к спасению, размахнулась дубиной и изобрела местную лапту. Зеленые многолапые мячи разлетелись по округе с нехорошим шуршащим писком, вызвав нездоровую дрожь в теле мамаши. Я сбросил оцепенение и припустил за спасительницей, успевшей ускакать футов на пятнадцать.

Паукомать наконец опомнилась и одним скачком оказалась далеко впереди нас, недвусмысленно намекая на приглашение к обеденному столу, приправленному мстительными специями. А потом где-то наверху стало трескаться небо. Все громче и громче. Пока не обрушилось прямо на спину монстрятине в виде огромного длинного бревна. Оно с громким хряском врезалось комлем в спину огромному чудовищу, нанизав тварь не хуже булавки, протыкающей бабочку. Паукомать с режущим слух пронзительным визгом рухнула куда-то вниз, сотрясая все вокруг. Громкий вопль Горотура сорвал с нас покров оцепенения:

— Быстрее! Унгиаш этим не взять! Она сейчас вернется!

Мы с Квазей стартовали двумя пнутыми котами — только кора ветвей встопорщилась. Стремительный подъем как-то не отложился в голове. Зато при виде зеленой красотки я сразу позабыл о твари внизу. Но углубиться в дебри церемоний знакомства мне не дал рогатый. Горотур просто схватил меня в охапку и гигантскими скачками припустил по тропе, унося ноги от логова гигантской щупальцастой паучихи. Квазиморда и ее подружка не отставали — похоже, они знали, с чем мы все столкнулись на просторах Лесного Моря. И это придавало им сил, а значит, и нам. Проламывание через заросли продолжалось минут сорок. Если бы не участвовал, ни за что не поверил, что можно так долго нестись с крейсерской скоростью сквозь плотные заросли лиан, веток и тягучих мхов и не превратиться в располосованное пособие для патологоанатома!

Отдышаться рогатый остановился возле огромного корявого нароста на ветке-тропе, который был чем-то похож на дупло, выползшее посмотреть на мир из недр дерева. Рогатый без лишних слов закинул меня внутрь этой штуки. Туда же влетели зеленая девица и лягуха. А уже последним аккуратно втиснулся тур. Словно получив сигнал, дупло-нарост преспокойно захлопнулось, отрезав нас от внешнего мира и пусть серенького, но все-таки дневного света. В кромешной тьме Горотур шумно выдохнул, а уже знакомый голосок ушастой красавицы поинтересовался:

— Так ты уже бывал на наших тропах, быкомордый?

— Сейчас быковать начну, — честно предупредил тур в темноте, судя по голосу, офигевший от такого обращения. — Наружу выкину.

— Прости, рогатый, — виновато ответила невидимая девушка. — Мой народ всегда так называл ваше племя. Давай знакомиться? Зови меня Клэв.

— А меня зови Кевианзия, — подала голос лягуха.

Я ухмыльнулся — благо никто не видел. Это я что, угадал с именем, что ли? Ну, почти. Значит, так и буду называть ее Квазей. Горотур фыркнул, дохнув во мраке теплом, и ответил:

— Зови меня Горотур.

— А меня зовут Террор, — подал голос и я, на что тут же получил презрительный ответ:

— Молчал бы уж. Не смог увернуться от хвоста самой медленной на свете мурхозы, которую мы уже два дня гоним от места охоты.

Это было обидно. Ни фига себе медлительная мурка! Да чтоб я так двигался, как она ленится! Кажется, я сказал это вслух. Потому что в ответ недовольно засопели и сказали:

— А еще моркот называется. Впервые вижу такого неповоротливого.

— Не груби, — наставительно пробасил Горотур, вставая на мою защиту.

Девушка немедленно вернулась к своей теме:

— Значит, ты уже бывал тут, Горотур? Только опытные путешественники Лесного Моря знают об особенности куррики закрываться, едва рядом появится запах крови.

— Брат мой тут бывал, еще до того как прошел фурраж в год Ледяной Рыси. Он много мне рассказывал об этих краях по вечерам. А вот кто ты такая, вся зеленая, словно юный орк?

— Я форестесса, — рассмеялась девушка, ввергая меня в недоумение.

Отлично ведь помнил, что так Горотур обозвал ту личность, склеенную из листочков, с зелеными глазами и по имени Гаста. То есть они бывают вполне нормальными? Интересно… А может, под теми листьями у Гасты есть что-то посущественнее корней и веток? Я испытал азарт исследователя на предмет пощупать, что же спрятано под зеленым покровом первой же встречной форестессы в охапке листьев. Когда в Шантале Гаста приловила меня в оранжерее, я очень даже ощутил под зеленью крепкие мышцы и весьма ладное тело. От своих мыслей я почувствовал жар на щеках.

Мое самобичевание прервала Квазя:

— Я из младшей грозди народа праншасов. Мы следуем путем оберегающих воду.

— Стоп, — не удержался я. — Это как? Я же видел вашего в даракале Шанталь. Тэмми, кажется, его звали. Смешной такой коротышка с мохнатыми ногами.

— Ты видел настоящего Опылителя?! — В голосе Квази скользнуло напряженное удивление с ноткой даже некоторого уважения. — Они следуют по пути сохранения древесных родов, следят за размножением и ростом растений. Тогда как мы, например, следим за тем, чтобы растения вовремя получали пищу и в полном объеме. Это очень почетный путь!

Судя по доле сомнения в голосе лягухи, она и сама не очень-то верила в собственные слова. Зато вновь заговорила девушка:

— Мы три дня назад вышли из Эона на охоту, выследили эту мурхозу, которая разоряла семенники каньянов Эона, и гнали ее прочь. И на вас наткнулись. Эй, Террор, ты, наверное, больной, да?

— С чего это вдруг? — обиделся я.

— Очень уж ты неловок для моркота, — задумчиво сказала Клэв.

— Ничего, зато фантазия богатая, — огрызнулся я.

— Куда вы направляетесь? — спросила Квазя.

В темноте повисла тишина, секунды на три. Потом Горотур ответил:

— Мы к Зеленому Пику идем.

— За каким богом вас туда несет? — В голосе зеленокожей прозвучало неподдельное удивление. — Город же давно заброшен и обчищен. Где-то нами, где-то харрами. Там нечего брать… Или есть?

— Нам нужен трон, — решил и я поучаствовать в разговоре.

— Это такой стул, на котором правитель сидит, что ли? — В голосе Клэв проступил живой интерес. — А он что, из какого-то цельного кристалла вырезан? Или из белого золота отлит?

— Обычный трон. — Я даже растерялся.

— Врешь, — убежденно ответила Клэв. — Будь это так — праншаса лысого вы туда поперлись бы… Прости, Кевианзия.

— И не только лысого, — хихикнула Квазя. — Еще и пьяного.

Судя по всему, зрелище выпившего и побритого праншаса было для них вещью из ряда вон выходящей. Следующие пять минут мы с туром пытались убедить охотниц в том, что действительно идем в покинутый город черных моркотов, чтобы пощупать банальный трон. Они нам не поверили, только еще больше утвердились в своем мнении и откровенно навязались идти с нами, убежденные в глубине души, что мы обязательно поделимся с ними сокровищами. Никаких других причин переться в руины они себе — с моей колокольни, вестимо, — и представить не могли или не хотели. Вскоре мы все угомонились, пригретые сухим теплом внутри куррики, и благополучно заснули, даже не пожрамши. Я засыпал последним. И услышал сонное бормотание Клэв уже на грани дремы:

— Наверное, этот трон маленький и очень ценный. А его можно носить на шее?

А снаружи нашего укрытия все еще скреблись тонкими лапами дети иаукоматери, не способные понять, что добыча упущена. Может быть, это были просто ветки, не знаю. Заснуть мне это не помешало.