Иисус сообщил заповеди блаженств в самом начале Своего апостольского служения. «Увидев народ, Он взошел на гору». Он говорил и видел народы всех стран и всех времен. Блаженства, о которых Он сказал, можно рассматривать с самых разных точек зрения: с точки зрения тех, кто жил до Иисуса, то есть пророков и мудрецов; с точки зрения земной жизни Его Самого и Девы Марии; наконец, с точки зрения тех людей, которых Он призвал следовать за Собой и которые с помощью Духа Святого следуют и будут следовать за Ним, пока длится история мира и Церкви.

Проповедь о блаженствах свела воедино самое глубокое из того, что говорили пророки. Иисус особенно четко показал мессианскую сторону Ветхого Завета, Он повторил то, что провозгласили пророки и люди, вдохновленные Богом,— провозгласили, но не прожили, или прожили неполно, не воплощая этих знаний в подлинную духовность.

С другой стороны, проповедь о блаженствах — та путеводная нить, которую Иисус вручил Своим ученикам, чтобы они могли постичь всю Его жизнь, все Его пророчество и обрести Его Дух. Но самые близкие, апостолы, поняли Его только наполовину, если вообще поняли. Только Мария жила рядом с Ним в истинном духе блаженств, ибо в миг Благовещения Святой Дух занял все ее сердце.

Блаженство нищеты — истинная тайна, которую поможет разрешить только Дух Святой.

Иисус был беден. Он, Сын Бога Всемогущего, родился от Марии самым малым, самым бедным из детей человеческих; и свободно, добровольно пожелал дать нам образец величайшей бедности, величайшего самоотречения, чтобы мы научились быть теми «бедняками Божьими», о которых уже говорит Ветхий Завет. Придя на землю, Он явил и воплотил ту великую бедность, которую мы должны постичь, — бедность того, кто ищет одного лишь сокровища, близости к Своему Господу, любовного союза с Отцом, Сыном и Духом Святым.

Того, кто полагается на богатства, дарованные ему природой, семьей, культурой или положением в обществе, нельзя причислить к беднякам Божьим. Сколько раз в Евангелии Иисус настаивает на бедности! Он показывает нам, что бедность — это отказ от денег, от удобств, от материальных богатств, от всего искусственного, что так ценят в нынешнем мире. Это уже нелегко. Особенно сильно притягивают деньги, они очень опасны. Чем больше их у человека, тем больше ему нужно. Деньги особенно соблазнительны, ибо кажется, что купить можно почти все. Вот почему к ним нередко привязываются больше, чем к чему бы то ни было; они дают нам ощущение силы и безопасности.

Но дело не только в деньгах. Память и воображение тоже бывает богатством! Собственно говоря, богатство все, что занимает наше сердце, мешая ему откликнуться на зов Божий. Истинно беден тот, кто, крестившись Духом Святым, понял, что Тот хочет занять все его сердце. А Святой Дух — это Дар, Он не может стать собственностью! Мы никогда не скажем: «Вот, Он мой». Истинная любовь тоже не может быть собственнической, она чужда собственности. Только Бог есть любовь, и в этом — Его великая тайна.

Наше «я» все время хочет чем-нибудь завладеть. Как бы ни стремились мы следовать за Иисусом и отдать все, мы постоянно пытаемся какую-нибудь малость удержать для себя. Это очень плохо для религиозной жизни. Как мало истинных учеников Иисуса, в самом деле отдающих все, не оставляющих себе даже капельку свободного, своего времени! Один чересчур заботится о своей семье, другой погружен в занятия, третий создал себе еще какого-нибудь маленького идола. Но еще больше всего каждый держится за свое «я» — за свои взгляды, за свой образ мыслей, на самом же деле — за свои грехи и слабости, ибо только они принадлежат действительно нам. Вот почему та бедность, которой требует от нас Иисус, это ведь прежде всего отречение от грехов. Она — и самая трудная. Слишком часто мы так и остаемся при своих грехах и муках, потому что не верим толком, что Иисус может нас освободить от этого бремени.

Чтобы сердце всецело преисполнилось Духа Святого, нужно, чтобы оно стало совершенно нищим, лишенным всего, открытым, готовым услышать зов. Есть богатства, безвредные для духа или разума, но чтобы сердце стало свободным, нужна совершенная бедность. Вспомним, что сказал святой Иоанн Креста: чтобы удержать голубку, не нужна ни клетка, ни грубая веревка, достаточно тоненькой ниточки, чтобы она не улетела. Как много таких нитей, невидимых, но очень прочных! Малейшая привязанность, почти незаметная, не позволяет нам открыться Царству Небесному.

Нелегко прийти к такой бедности. Бедность — дар Господень, и мы должны постоянно просить о нем. Надо просить Святого Духа, чтобы Он сделал нас Своими бедняками. Когда мы не знаем, о чем просить в молитве, попросим о бедности! Каждый раз, когда мы видим, что можем привязаться к какой-нибудь вещи, кротко и терпеливо попросим Бога, чтобы Он избавил нас от этой привязанности. Когда мы общаемся с бедными в материальном, экономическом смысле слова, научимся у них, в той мере, в какой они беднее нас. «Бедные — учители наши», — сказал святой Викентий де Поль. Благодаря им мы понимаем, что Царство Божие принадлежит бедным, ибо они легко и естественно принимают Евангелие, их дух уже беден. В самых бедных, самых беззащитных, самых малых открывается нам Иисус.

Однако надо помнить, что блаженство — не в самой бедности, а в открывающемся за ней Царствии Небесном. Некоторые превращают саму бедность в свое сокровище, свое богатство. Вспомним, что говорил апостол Павел: «И если я раздам все имение мое... а любви не имею — нет мне в том никакой пользы»(1 Кор.13: 3). Любовь к Богу — вот Царство в сердце нищего, если он преуспевает в этой любви, становясь все меньше, все слабее и беднее.

Бедность — это только начало блаженств. Она особым образом связана с верой, это — блаженство обнаженных сердец, готовых принять дар Божий. Блаженство кротости связано с надеждой. Кроток тот, кто признает свою слабость, сохраняя в сердце великую надежду, помнит о своей немощи, о своем бессилии, о положенном ему пределе. Надежда превращает нашу слабость в особый опыт: мы знаем, что нам самим не избавиться от нее, и мы глубже понимаем, что Христос — наш Спаситель. Так в самой глубине сердца зарождается кротость. Она — источник и плод надежды.

Блаженство бедности противостоит нашему собственническому «я», блаженство кротости противостоит «я» властному. Мало отказаться от богатства, от денег; надо отказаться и от собственной воли, от вкрадчивого, порой — неуловимого стремления властвовать, командовать, подчинять, навязывать свое.

Кротость нелегка в любом возрасте. Взгляните на ребенка, который едва начал ходить — как он любит утверждать себя! Жажда независимости развивается в нас с первыми проблесками памяти и воображения, тогда же проявляется и агрессивность. Кротость — дар Божий, природа никого не делает кротким. От природы человек бывает мягкотелым, вялым, неустойчивым или твердым, решительным, свирепым. Но та агрессивность есть в каждом из нас, и пока мы не одарены надеждой, пока наше «я» не укрощено, она в нас господствует — ведь Христа в нас нет, и Дух Святой оставляет место для нашего животного начала. В конце XX века у нас на Западе все способствует агрессивности. Современный мир ужасно агрессивен, и у агрессии много форм — она выражается и в жестокости и в подавленности. Уже святой Фома Аквинский говорил, что страх — обратная сторона агрессивности. Кроткие не боятся. Страх и агрессия толкают нас к бунтарству, насилию, войнам.

Кротость ребенка важна в отрочестве. Неслучайно таинство конфирмации, совершаемое на заре юности, включает миропомазание! Миро напоминает нам не только о силе атлетов, натиравшихся растительным маслом, но и о той мягкости, которая необходима юным, чтобы не поддаться бунту, мятежу, унынию и тоске.

Необходима кротость и взрослому, иначе он не справится со своими обязанностями. Чем больше возлагает на нас Бог, чем больше требует от нас, тем необходимей нам кротость. Мы должны быть служителями, а не господами, смиренными служителями, чувствующими, как они слабы, а не гордящимися тем, сколько они сделали.

Наверное, важнее всего это блаженство в старости. С возрастом, с усталостью растет и раздражительность, искушений очень много. Все нас раздражает! Вот почему кроткая старость так прекрасна. Это особое расположение духа, когда человек умеет отказаться от действий, но сохранить любовь. Тут нужна выдержка, даже усилия. Это совсем не пассивность, не обреченность.

Будем же просить Бога о даре кротости, понимая, что и физическая слабость и плохое здоровье могут стать блаженством, если мы обопремся на Христа. Кроткие противостоят сильным и жестоким, черствым и беспощадным. Кротость убережет нас и от уныния и от эйфории, она — тот царский путь, который мы обретем в самих себе, если Святой Дух нас наставит.

Одна из самых удивительных фраз Христа относится именно к этому блаженству: «Научитесь у Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем». Он не сказал: «...ибо Я беден» или «...ибо Я милосерден», но «...кроток и смирен сердцем». Это очень важно! Он хотел показать нам, что мы не можем обрести это блаженство сами, но можем получить от Него.

Тогда мы поймем вторую часть заповеди: «ибо они наследуют землю». Земля — это прежде всего та маленькая территория, которая зовется нашей личностью, когда Святой Дух всю ее пронизал и наполнил Собой. Земля — и пресвятое тело Христово и земля обетованная. Лучше всего мы научимся кротости, если научимся любить Иисуса в евхаристии, сердцем принимать Его сердце. Евхаристия — то самое таинство, которое дает нам Христа, а с ним — и кротость.

Святой Франциск Сальский, великий учитель кротости, говорил, что в ней три измерения: если мы кротки по отношению к Богу, мы не мешаем Ему проникнуть в нас; потом, когда Он сообщит нам Свою кротость, она может обратиться на нас самих; и наконец — на наших ближних. К этому святой Франциск Сальский добавляет: «Лучше проглотить муху с молоком, чем с уксусом». Именно так «наследуют землю».

В трех первых блаженствах отражается новый дух, дарованный нам Духом Святым — они противостоят нашему «я». У всех нас есть свое «я», и когда мы думаем, что его нет, это значит, что оно затаилось, сила его велика. Наше «я» не любит страдать, оно любит удовольствия. Взгляните на маленького ребенка: если он не научится жертвовать, если каждый раз, как он заплачет, ему будут давать конфетку, лишь бы он успокоился, он очень скоро избалуется, ему каждую минуту нужно будет какое-нибудь удовольствие — и немедленно, без задержки. Нередко мы на всю жизнь остаемся таким вот балованным ребенком. Есть подростки, есть взрослые, которым не хватает зрелости, ибо они не терпят малейшего страдания, малейшего противодействия! А сколько стариков просто хнычущие дети!

Блаженство слез добавляет еще один дар к кротости и бедности. Если человеку не пришлось страдать, если все было так, как он хочет, он может быть нищим и кротким, но не научится плакать. Христос говорил о блаженстве слез, потому что каждому необходимо укротить свое «я», свой строптивый дух. Слезы смывают это «я» — наши мнения и идеи, наши взгляды и желания, весь этот хрупкий внутренний мир, который мы таим в себе. Сердце не очистится, пока Сам Господь не коснется его слезами и болью, а иначе мы не сможем соединиться с Иисусом, с Его пронзенным сердцем.

Но, как и в случае с бедностью, здесь тоже надо рассмотреть и вторую часть заповеди: плачущие блаженны, ибо они утешатся; ибо слезы соединят наше сердце с сердцем Христа; ибо станут знаком и образом Святого Духа, вселяющегося в нас.

Плакать мы можем в сердце, можем — и просто плакать, лить слезы. Ничего дурного здесь нет. Не надо сдерживаться. Чаще всего слезы нам на пользу, они смягчают сердце, приготавливают его. Это — одна из его тайн: оно гораздо больше связано с телом, чем дух и разум. Если сердце не знает слез, оно черствеет. Уже в Ветхом Завете Господь обещал вынуть из нас сердце каменное и дать нам сердце из плоти (Иез.3:26). Но не стоит и любоваться собой, услаждаться своим плачем — пусть слезы текут сами по себе, не надо подпитывать этот плач воспоминаниями или воображением. Слезы — первый шаг к блаженству, но только тогда, когда мы обратимся к Духу Святому, Утешителю. Какое имя!

Это блаженство не даст нам жаловаться ни на сами слезы, ни на печаль, на самое тяжкое в нашем страдании. Плача, мы учимся отвращаться от себя и доверять Святому Духу, Который должен быть единственным нашим Утешителем. Как хорошо в одиночестве, в печали обратиться к Утешителю! Он умеет ответить на такую молитву. Это и в самом деле блаженство, великая радость — призвать в скорби Утешителя, ибо только Он сможет нас утешить. Хорошо знать, что есть печали, которые лишь Он поймет и успокоит, особенно — те, которые порождены нашим грехом. Не надо удивляться, что, чем больше благой Господь отдает Себя нам, тем больше мы ощущаем свои грехи и слабости, и тем сильней мы страдаем. Но в этом — наше блаженство, ведь мы чувствуем участливую нежность Святого Духа.

Четвертая заповедь блаженств показывает нам еще один путь, на котором наше сердце может уподобиться сердцу Иисуса. «Жажду!» — сказал Иисус на кресте и призвал нас следовать за Ним, чтобы в нас обновилась Его жажда.

Жажда мучительней, чем даже голод. С первого дня своей жизни младенец хочет пить и до последнего мига жаждет умирающий. Жажда, как и голод, — глубокий символ того вечного стремления, которое Господь вложил в нас и которое никогда не позволит нам удовлетвориться и насытиться. Сытые прокляты; мы очень хорошо понимаем это, когда обращаемся к самому духу «Magnificat»: сытые и богатые не смогут ничего принять, потому что они ни о чем не просят, им ничего не нужно. А вот у бедных и у изголодавшихся сердца открыты...

Даже физический голод и жажда — признак здоровья, а уж тем более — голод и жажда духовные! Но о какой жажде, о каком голоде говорил Иисус? Он говорит об алчущих правды, то есть не людской справедливости, а Божьей. Этот голод и эта жажда не мятежны, и в них нет заложничества. Тот, кто испытывает их, просто очень хочет, чтобы мир был таким, каким Господь сотворил его — чтобы все было на месте, ничто не нарушало гармонии, которую замыслил любящий Бог. А больше всего они хотят увидеть, как Его воля сбывается во всем, прославляется Его имя, наступает Его Царствие. Они хотят восславить Отца, а именно этого пылко хотел Иисус.

Чтобы обрести это блаженство, не будем сытыми, не будем потребителями, которые ищут все новых удовольствий. Если мы алчем и жаждем, сердца наши открыты. Но физических лишений мало. Мы должны лишиться и внутренних гарантий, нашей уверенности, чтобы на самом деле узнать ту жажду, которая снедала Иисуса, когда Он хотел исполнить волю Отца. Слово «правда» очень весомо, оно требует свершения. Доброй воли, благих пожеланий тут не хватит, не хватит и мечтаний, воздыханий, идей... Те, кто обрел это блаженство, знают, что благодать Божия, любовь Божия еще не принесла всех своих плодов в их сердце. Они стремятся всецело выполнить волю Бога и в самих себе, и в других.

Эта заповедь требует, чтобы наше сердце было сильным — не «властным», наша воля и так ожесточает нас, а сильным в любви. Когда мы жаждем правды, вся наша агрессивность обволакивается любовью и так объединяет эту грубую силу с нашей способностью к сочувствию. Только Дух Святой — Сам, лично может даровать нам это блаженство. В определенном смысле это блаженство больше, чем другие, требует, чтобы мы познали Бесконечную Любовь; поняли, что Бог уже любит нас, а потому ждет и от нас истинной любви к Себе и к другим.

Сердце ученика Христова должно быть бедным, быть кротким, умягченным слезами, возжаждавшим правды

Божьей. Но эти заповеди блаженства не исчерпаны. В нашей, человеческой, жизни удивительно то, что мы должны отречься от всех наших достижений, ибо Господь судит нас не по тому, в чем мы преуспели, а по самым глубоким и тайным стремлениям нашего сердца, но в то же время мы должны что-то делать, что-то совершить. Мы не можем удовлетвориться добрыми намерениями. Мы должны жить реальной жизнью, принимая все ее опасности и труды. Делать необходимо. «Блаженны милостивые»,— сказал нам Иисус, и еще Он сказал: «Блаженны миротворцы». Вот они, главные обязанности христианина.

Если мы хотим следовать за Ним, Иисус потребует, чтобы мы, как и Он, действительно сочувствовали и сострадали нашим братьям. Мы должны совершенно отречься от себя и поспешить на помощь тому, кто беднее, меньше нас. Так узнаем мы и милосердие Божие к нам самим. Иисус обещал нам, что мы заслужим прощение Отца в той мере, в какой научимся прощать,— «какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».

Милосердие неотделимо от прощения. Милосердие требует от нас, чтобы мы не сосредоточивались на одной справедливости, а посочувствовали тем, кто не сумел быть вполне справедливым к нам; чтобы мы видели, как он убог и жалок, как ему плохо. Все блаженства устремлены к истинной цели, все они требуют от нас христианских добродетелей — веры, надежды и любви.

Как важно блаженство милосердия в братской жизни! Без него просто не исполнишь новых слов Христа. Проявить его можно по-разному — каждый раз, когда мы заметим, что кто-то печален, а кто-то на самом деле попал в беду, достаточно одного жеста, а то и улыбки, капельки внимания, доброго слова или хотя бы вида, не говорящего о презрении. Сколько пользы все это приносит! А доступно — каждому. Есть люди, которые просто сочатся добродетелью, они все делают хорошо, но сосредоточены на себе, и не хватает им как раз милости. А бывает и так, что человек неловок и грешен, но умеет делать все эти малые дела, чувствует чужую беду, ведь он сам несчастен. Вот такие люди живут блаженством милости.

Милосердие и милость не имеют ничего общего с той мирской жалостью, в которой нет уважения к несчастному. Подлинное милосердие нежно, деликатно, смиренно, оно умеет вернуть человеку уважение к себе и не унижает, а возвышает.

Но для этого нужно, чтобы Святой Дух внушил нам истинное сочувствие, которое исходит из самого сердца Иисусова. Если предоставить нас самим себе, мы не умеем жить в любви. Иисус ясно говорит нам: «Если мы любим тех, которые нас любят, в чем наша заслуга?» Настоящую милость не отпугнет ни черствость, ни даже злоба того несчастного, к которому она обращена. Если вы улыбнулись кому-то, а он не ответил на вашу улыбку, что с того! Вы ведь делаете это для Иисуса, а не ради вымученной благодарности. А Небесный Отец вознаградит вас. «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».

Чистое сердце — это свободное сердце, не омраченное, тем более — не извращенное. Оно не знает уклончивости и двусмысленности; в нем есть прямота, но есть и пламя. Чистое сердце прозрачно, как у ребенка, но оно уже не наивно. Как и все блаженства, блаженство чистоты сердечной дает только Бог. Сами по себе мы не сможем сделать наше сердце чистым и даже не сумеем понять наше бессилие, если Дух Святой его не откроет.

Себялюбие — не любовь; точно так же и сердце, обращенное только к себе, трясущееся над «своим», не бывает добрым и чистым. Словом, чистое сердце — такое, как у Христа; оно учится той любви, которой Он ждет от него.

Когда мы обращаемся к Иисусу, Он отвращает нас от самих себя, открывает наше сердце другим. Иисус совсем не хочет разлучить нас с нашими братьями, Он еще крепче привязывает нас к ним. Без Его помощи мы так или иначе заняты собой и других воспринимаем через себя. Только Он может дать нам блаженство чистого сердца, чтобы мы видели или любили наших братьев так, как любит их Он.

Чистое сердце очень емко, оно может принять самых несчастных, самых уязвленных людей. Чужое страдание его не затягивает, хотя оно очень заразно; оно их просто понимает. Чтобы помочь человеку в беде, надо забыть свое собственное горе, а оно не пройдет, если не растворится в большей любви и большей надежде. Для этого нужно чистое сердце, способное не думать о себе, даже когда ему плохо. Страдание замыкает нас в себе, и нужно, чтобы Господь изнутри дал нам Свою любовь; только тогда мы сможем, несмотря на свои страдания, обратиться к тому, кто тоже страдает. Вот что такое чистое сердце — оно забывает о себе и может по-настоящему помочь другому.

Чистое сердце всегда готово отдать себя, оно всегда открыто. Значит, что его очень легко ранить. Сердце, полное любви, не охраняет себя, оно не трясется над своим спокойствием, ссылаясь на то, «что мир и люди так плохи...». Чистое сердце способно соединиться с пронзенным сердцем Иисуса, ибо его пронзило и милосердие.

Теперь мы поймем вторую часть этой заповеди: когда сердце чисто, оно может увидеть Бога. Бога видят по-разному. Мы можем видеть Бога в наших ближних и в том покое, который Он нам дает, даже в страданиях, которые соединяют нас с пронзенным сердцем Иисусовым. В каждом событии, в каждой минуте мы можем видеть отражение воли Божией. Чистое сердце не затемнено себялюбием, ничто не препятствует его любви к Богу и к ближним.

Но для этого надо иметь другие блаженства. Для чистоты сердца мало бедности, чтобы стать чистым, сердце должно сгореть в пламени сердца Иисусова. Этого не будет, если нет нищеты духа, нет очищения слезами, страданием, жаждой и голодом. Чистое сердце раскрывается Духу Святому. Сердце — глубина и средоточие человеческой личности, мы сохраняем в себе сердце ребенка, оно и дает нам то внутреннее пространство, в которое войдет Дух Святой. Чтобы Он мог в нас войти, сердце надо очистить и освободить от всего. В евангельском смысле чистое сердце — это сердце, в котором обитает Дух Святой, как обитает Он в непорочном сердце Марии. Чтобы Он мог поселиться в нас, бедных грешниках, нужно сперва пройти через остальные блаженства.

Это блаженство почти завершает тот список, который Иисус дал Своим ученикам в Нагорной проповеди, это — как бы последний плод. Чтобы поистине устанавливать мир, нужно нищее и кроткое сердце; нужно узнать и слезы и утешения Духа Святого; нужно взалкать правды — и не потерять милости; наконец, нужно, чтобы было чистым сердце. Мы не сможем стать миротворцами, пока наше сердце не обретет всего этого; а если обретет, наш мир станет подлинно миром Божьим. «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам»,— сказал Иисус в последней беседе с учениками накануне Пасхи. «Не так, как мир дает, Я даю вам»,— добавил Он. Иисус называет миром не то, что называют миром люди, Он говорит не о спокойствии. Он купил для нас мир кровью Своей крестной муки, и этот мир мы призваны сохранять и творить.

Не стоит удивляться, что от природы мы столь мало способны ощутить мир в самих себе, а тем более дать его другим. Подлинный мир — дар Божий, плод Святого Духа. Вот почему прежде чем мирить других, надо просто обратиться к Иисусу и постоянно просить Его, чтобы Он даровал мир нашей душе. Разлад в ней прекратится, и она будет сиять миром. Когда мы, общаясь с нашими собратьями, чувствуем в себе дух противоречия, обратимся к Иисусу: если Он пожелает, Он сделает нас смиренными орудиями Своего мира, порой — незаметно для нас самих.

Итак, прежде всего мир должен быть в нас. Он — не просто какой-то внешний порядок. Очень часто бывает и так, что безупречное с виду устроение прикрывает неправду и страшные муки. Возьмем психиатрические больницы, где с виду все спокойно и отлично налажено, а каждое сердце в разладе и тоске. Встречаются и люди, вроде бы очень спокойные, не выпускающие наружу свою злобу, но рядом с ними совсем не спокойно. А другие просто излучают мир. В Ковчеге мы чувствуем это, общаясь с теми «бедняками», которых так любит Иисус; все наши служители скажут вам, что все — совсем иначе, если с нами наши убогие братья. Достаточно одного «бедняка», которого все любят, чтобы в Ковчеге воцарился мир. Тут и поймешь, почему Иисус сказал: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Бедняк, сияющий миром,— как бы Иисусово таинство.

Но нельзя забывать и о том, что эта заповедь требует от нас и каких-то действий. Иисус просит нас совершать много раз в день «дела мира». Конечно, очень легко, когда рассердишься, сказать: «Такой уж у меня характер, ничего не могу с собой поделать!» Одним-единственным словом мы способны нарушить мир, подбросить уголек... Вспомним, что говорит святой Иаков о человеческом языке! Постараемся же его «укротить», как говорит апостол, чтобы из наших уст исходили только мирные слова, слова благоволения и благословения.

Любое движение нашей души можно обратить к примирению. Каждый человек доброй воли старается смягчить чужую несправедливость в большом и в малом. Все мы знаем, что без этого мира не будет. Но истинный мир нуждается не в одной справедливости, ему нужна любовь. Последние папы, озирая весь наш мир взглядом доброго пастыря, призывают строить цивилизацию любви. Но мы знаем, что предоставленные одним человеческим возможностям, мы не сумеем создать ее и сохранить, потому что каждый человек стремится к бесконечному. Вот почему лучшие из миротворцев те, кто молится за братьев. По образу Сына они вступаются за всех, оставаясь светочами любви и мира в нашем злом и темном мире.

В заповеди миротворцев есть и практическая сторона, которая касается любого из нас. Источник мира — прощение. Сердце, не умеющее прощать или просить прощения, не может обрести мир. Каждый раз, когда мы тревожимся, беспокоимся, волнуемся, мы должны быстро заглянуть в свою совесть. Прощение избавит нас от досады, от желания свести счеты, от злобы, ярости, от любого напряжения. Если человек понимает, что его будут любить, несмотря на его слабости и грехи, то он живет в мире. Это плоды отпущения грехов. Кроме того, прощая, мы лучше всего докажем свою любовь ближним. Вот как легче и вернее всего стать миротворцем. Даже если мы страдаем, если мы обижены, любовь превозможет все, и вслед за Иисусом мы наречемся сынами Божиими.

Блаженны изгнанные за правду,

«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас».

Последнее из блаженств, о котором мы тоже не должны забывать, потому что о нем Иисус говорил больше, чем о других,— блаженство гонимых. Именно его Он обещал тем, кто захочет всецело следовать Ему. Это блаженство, завершающее и увенчивающее «список», придает полноту остальным. Оно — как бы новое посвящение, новая жертва Богу.

Конечно, мы не должны умышленно навлекать на себя страдания, скорби, обиды, клевету или преследование. Но когда Бог посылает их нам, нужно принять их «в радости и веселье», потому что они — несомненный знак Его особой любви к нам. Все святые прошли через это, и преследование, которому они подвергались, помогло им возрасти в любви к Богу. Если же вас не преследуют, если все, что вы делаете, нравится, если со всех сторон вас хвалят, Иисус говорит ясно: «Горе вам!» Значит, вы полны мирского духа, а не духа Христова.

Преследование бывает разное. Есть кровавые гонения, которые знали уже первые христиане с самого начала благовествования. Есть преследования помягче, их довелось испытать многим. Гонители поняли, что «лучше не плодить мучеников», и они уничтожают людей, отнимая у них достоинство и свободу, заточая их в тюрьмы и психиатрические лечебницы, как в некоторых странах Восточной Европы. Да мало ли способов!.. И не заходя так далеко, подумаем, сколько народу поистине травят на работе или там, где они живут, «за имя Иисусово».

Сам Иисус различал как бы две степени гонений. Людей преследуют «за правду», так бывало во все времена. Правители мира сего гонят тех честных и бескорыстных людей, которые вступаются за бедных, беспомощных, угнетенных. Но с тех пор как Иисус возвестил нам, что мы призваны стать возлюбленными детьми Отца, мы узнали иной род гонений, гонение «за имя Христово». Людей преследуют за то, что они хотят открыто и полно следовать Христу. Такое гонение можно навлечь на себя даже в христианском обществе. Если человек хочет творить одну только волю Божию, он непременно натолкнется на непонимание и даже на вражду окружающих, среди которых могут оказаться и самые близкие ему люди. Не стоит удивляться, надо сохранять любовь и надежду. Отец наш это допускает ради нашей святости, чтобы мы уже здесь начали жизнь вечную, уже вошли в Его Царствие, как вошла Мария, когда свершилось Благовещение.

Блаженство гонения больше, чем все остальные вместе взятые, позволяет нашему сердцу принять участие в той страшной битве, которую Бог ведет с сатаной, в которой бесконечная Любовь противостоит силам зла. Надо помнить и о тех искушениях, которым может подвергнуть нас дьявол. Он всегда преследует друзей Божьих, и чем больше мы приближаемся к Богу, тем больше опасность со стороны бесов. Конечно, после Воскресения сатана уже не правит этим миром. Он побежден, он никогда уже не сможет восстановить свое царство, но еще не сложил оружие. Можно сказать, что он ведет партизанскую войну, очень злобно, хитро, лживо действуя в великой битве, которая будет все жарче до того часа, когда Иисус придет во славе.

Сатана преследует нас все яростней, потому что с каждым днем все полнее раскрывается тайна Иисуса и Его Церкви. Вот сатана и спешит объединить под знаменами насилия и лжи всех тех, кто отозвался на искушения мира и готов способствовать ему в деле неправды. Сам он пытается проникнуть в монастыри, в христианские общины, чтобы изнутри разрушить Церковь Божию. Он не сумел уловить Марию здесь, на земле — смирение и простая жизнь надежно охраняли ее — и теперь пытается отыграться на самых жалких и самых слабых из ее детей. Посвящая ей тело и душу, мы должны бдить и быть готовыми к самым изощренным преследованиям.

Но не бойтесь! Не будем забывать, что гонение — это блаженство! Не будем предаваться унынию, страху, бессилию. Дух Иисусов наполнит наше сердце и, как сказал апостол Павел, мы будем «преизобиловать радостью при всей скорби нашей».

Гонение обращается для нас в блаженство, если мы примем его спокойно и кротко, если в нашем сердце не будет места ничему, кроме прощения гонителей, за которых мы должны молиться, которых должны любить не ханжески, а искренно. Конечно, дьявол — враг, его мы всегда должны считать врагом, а к человеку, пусть самому дурному и злобному, мы должны относиться с любовью и кротостью как ученики Христовы. Христос просит нас страдать, терпеть, всегда прощать, любить врагов, стараться обратить их, видя все, что есть в них хорошего, и принося свои муки в жертву за них. Так ученик Христа уподобится своему Учителю.

Кто из нас, христиан, осмелится сказать, что он осуществил или хотя бы полностью понял все заповеди блаженства? Все мы чувствуем, как нужен нам Наставник, Который не только провозгласил бы с горы заповеди блаженств, но и был смиренным и кротким, сошел с небес, чтобы жить среди нас в юдоли слез. Своим Рождеством в нищих яслях Вифлеема, смиренной жизнью в Назарете, всеми унижениями апостольской жизни Иисус и есть этот кроткий, смиренный Учитель, близкий Друг, Который разделяет с бедняками их жизнь, слезы, их несчастья и самоотречение.

Сын Божий сделался Сыном Человеческим, имея в Себе всю полноту Духа Святого, и потому в Своей личной, конкретной жизни явил нам новый образец этих блаженств, более простой и более славный. Он прибавил к ним новый оттенок смирения и самоуничижения, и они стали поистине божественными, ибо с той поры на них запечатлен образ Бога любви — Отца, Сына и Святого Духа. Стали они и более человечными, ибо Он так и жил, как Сын Человеческий, Сын Своей Матери Марии, скрыто и скорбно.

С тех пор в блаженствах нет той героической ноты, которая слышится у пророков, когда пророческий дар и совершаемые ими чудеса разлучали их с семьей и со своим народом. Появились смирение и нежность семейной любви, которая царила в Святом Семействе, а служение Иисуса связало их и с братской жизнью. Блаженства — это драгоценный ключ, едва различимая филигрань, которая помогает нам открыть тайну любви в жизни Иисуса и следовать за Ним в разные периоды Его жизни, постигая ту связь, которая соединяет жизнь Младенца, а потом — Отрока, проведенную рядом с Марией и Иосифом, с той, которой жил Он Сам вместе с учениками, и которая завершилась тайной Страстей и Распятия.

Через Розарий, школу Иисуса и Марии, Дух Святой вводит нас в самую суть блаженств. Чтобы прожить их во всей полноте, многозначности и единстве, источником и целью их должны быть радостные и скорбные тайны, пережитые Иисусом и Марией. Восемь блаженств — это и восемь духовных путей, восемь путей надежды и веры, но источник у всех один — «единое сердце Иисуса и Марии», как сказал святой Иоанн Эд. В единстве двух человеческих сердец, пронизанных Духом Святым, Иисус и Мария воплотили совершенство всех восьми блаженств.

Мы призваны постичь и прожить эту тайну. Заповеди блаженств — это карта духа, которую Иисус оставил Своей Церкви. Это — путеводитель, который поможет добраться отсюда до святости. Это — новый путь, путь веры и надежды, на котором нас вдохновляет, оберегает и привлекает к себе новая Любовь, Дух Святой. В Лурде Мария сказала маленькой Бернадетте: «Я не обещаю тебе, что ты будешь счастлива в этом мире, но в том мире — будешь». Мать и наставница указала нам пути, которые ведут к небесному счастью; конечно, оно может начаться на земле, в личном союзе с Иисусом, но главное — в ночи веры, в надежде без надежды, в страдании, которое мы предлагаем в жертву любви.

Блаженства — дар Божий, но этот дар требует и от нас ответного действия, налагает обязательства. Мы

не можем жить в них без Духа Святого. Но Иисус заверил нас: «Когда Дух Святой будет вам дан, дела, которые творю Я, и вы сотворите». Кто хочет быть учеником Иисуса, Его служителем, должен сказать, как сказала Мария, услышав Благую Весть: «Да будет мне по слову Твоему», «Да будет нам по слову Нагорной проповеди».