Глава 31

— А уж как вы меня расстроили, инор Тидеман, вы и представить себе не можете! — испугалась я его появления очень, но показывать этого не собиралась. — Как вы могли поступить так с нами? Ведь дед вам доверял!

— А почему бы ему мне и не доверять? — нагло сказал он мне. — Ведь под моим руководством ваша фабрика намного повысила свои доходы. Я расширил производство, нашел новые рынки сбыта.

— Криминальные? — я буквально кипела от возмущения. — Ну ничего, найдется и на вас управа!

— На мужа надеешься? — усмехнулся он. — Так не дошли они до дознавателей.

В глазах у меня потемнело, я даже за косяк ухватилась чтобы не упасть. Управляющий сделал попытку меня поддержать, но мне прикосновения его были отвратительны, поэтому я отшатнулась и постаралась взять себя в руки. Хотя получалось это с большим трудом. Я не могла представить жизнь без Рихарда.

— Не надо так пугаться дорогая, — с фальшивым участием сказал инор Тидеман. — Живы они. Пока. И только от тебя зависит, будут ли жить дальше.

Эти слова меня несказанно успокоили. Пока ничего непоправимого не случилось, и оставалась надежда на охрану, предоставленную инором Брайнером. Пока она никак себя не проявила, но, возможно, противник был слишком многочисленным, чтобы вступать с ним в открытое противостояние? Немного беспокоило только то, что мой гость так свободно ко мне поднялся. Но не спрашивать же его, что там с охраной?

— Чего вы хотите? — холодно спросила я.

— Ивонна, девочка моя, ты же не откажешь старому человеку, вынужденному проделать столь дальний путь, в чашке чая? — ответил он. — Разговор будет долгим, а в горле у меня совсем пересохло.

Мне не хотелось впускать его в нашу квартиру, но выбора у меня особого не было — ведь нужно было узнать, что с Рихардом и Юргеном. Все время, что я готовила чай, меня не отпускало чувство беспокойства и неуверенности. А вдруг инор Тидеман мне врет? Ведь делал он это с таким искусством уже столько лет, что никто и не подозревал. Этот негодяй молчал и неприятно улыбался, а когда я поставила перед ним чашку, поинтересовался:

— И сахару мне не предложишь? Я уж молчу про печенье.

— Вы же просили пить, а не есть, — недовольно сказала я, ставя вторую чашку для себя.

— Ивонна, девочка моя дорогая, я ведь и обидеться могу, — спокойно заметил управляющий. — А это может отразиться на твоих родственниках.

И эта показная невозмутимость испугала меня больше любого крика. Я молча достала вазочку с печеньем и поставила перед инором Тидеманом.

— Извините, но конфет у меня нет, — сказала я. — С некоторых пор у меня непереносимость таких вещей.

— Да, наслышан о развлечениях твоего батюшки, — закивал он головой. — Зря ты старших не слушаешь, ох, зря. Вот вышла бы замуж за Хайнриха и сейчас горя бы не знала.

— Я и так горя не знала до вашего появления, — зло ответила я. — Вы так до сих пор и не сказали, что с моим мужем и зятем.

— Мы с ними только немного поговорили, — ответил инор Тидеман. — К сожалению, мои доводы их не убедили, так что придется твоим родственникам немного погостить в одном из моих домов. Ты попей со мной чайку, уважь старика.

Я взяла было чашку и была просто ослеплена яркой синей вспышкой. А палец казалось пытались и вовсе отрезать.

— Инор Тидеман, я против того, чтобы ко мне применяли какие угодно зелья, — твердо сказала я. — Ваши развлечения с ментальной магией мне не больше понравились, чем папины с любовной.

— А когда-то ты ничего против не имела, — невозмутимо сказал этот подлец. — Тебе так легко удалось внушить любовь к Гюнтеру, даже удивительно, что ты смогла от нее избавиться.

Известие о том, что мои чувства к его сыну были ненастоящими, меня просто ошеломило. Но Гюнтер сейчас занимал мои мысли на удивление мало, хотя когда-то он был для меня всем. Моим солнцем, вокруг которого все кружилось.

— А знаете, я даже рада, что это было вызвано искусственным путем. Мне теперь хотя бы стыдно не будет за свою любовь к вашему сыну. Но я хочу знать, что с моим мужем. Что вы хотели сказать, говоря, что его жизнь и жизнь Юргена зависят от меня.

— Видишь ли, Ивонна. Я тебя не обманывал, когда говорил, что собираюсь уезжать. Очень близко ко мне подошла сыскная контора. До сих пор весьма удачно удавалось им подсовывать вместо себя этого глупого Хайнриха — распускать слухи, убирать неугодных ему людей, но обманка вот-вот лопнет. Собственно, дела я сворачивал, и через месяц на складе было бы только то, что нужно для производства лекарственных зелий. Но Юрген нашел мои записи и, нет чтобы спросить у меня что и как. Нет, этот глупый мальчик не нашел ничего лучшего, как поехать к тебе. А перед этим он все рассказал жене. И она после его отъезда сразу побежала ко мне с упреками. Хорошо хоть родителей перед этим не навестила.

— Что с Барбарой? — испуганно спросила я.

— Она теперь уверена, что муж уехал на закупки сырья, и ничего не помнит о его рассказе, — успокоил меня инор Тидеман. — Видишь ли, Ивонна, смерть большого количества членов одной семьи всегда выглядит несколько подозрительно. Приходится сочетать разные методы.

— Что вы сделали с Рихардом и Юргеном?

— У твоего мужа, девочка, стоит очень серьезный барьер против ментального воздействия, а убивать сына инора Брайнера чревато. Очень ты меня огорчила выбором мужа, нужно было за Клауса идти, тогда бы мы сейчас с тобой и не разговаривали на такие неприятные темы. А Брайнер-младший и Вальц живы и почти целы. Мне нужно от тебя только одно, чтобы ты молчала ближайшие две недели. Сообщишь свекру — твой муж умрет, нет — останется жив.

Я постаралась не задумываться над тем, что в устах управляющего нашего значит «почти целы», главное — они живы, а там уж, если потребуется, без помощи лучших целителей не останутся. Но где же люди инора Брайнера? Неужели погибли?

— А почему вы хотели, чтобы я вышла замуж за вашего сына, если не собирались здесь оставаться? — я решила немного потянуть время в надежде, что охрана все же появится, и мне не нужно будет соглашаться на шантаж этого негодяя.

— Я собирался прикрыть опасное производство и оставить процветающее предприятие вам с Гюнтером — треть, как ты помнишь, принадлежит тебе, а треть твоего отца уже фактически принадлежит мне.

— Что? — я была потрясена и не скрывала этого. — Но она же у инора Хайнриха! Папа мне говорил…

— Инор Хайнрих был только посредником, — отмахнулся инор Тидеман. — Хотя он и не подозревал о моей роли.

— Значит, дедушку отравили вы, — догадалась я.

— Нет, дорогая, твоего дедушку отравил твой отец, который украл у инора Хайнриха зелье. Правда, они оба находились под ментальным воздействием. Но кто это теперь определит? Да и тогда это можно было сделать только сразу.

— Но зачем вам это нужно было? — недоумевала я. — Неужели наша фабрика представляет для вас такую уж ценность?

— Твой дед угрожал существованию моего собственного дела, — ответил он. — Решение получить вашу фабрику пришло ко мне позже. Нужно же было подумать и о будущем сына. Увы, он довольно глуп, так что вся надежда была на ваших детей. Уж я бы их воспитал так, как подобает. Но тут вмешался Клаус Хайнрих со своей неожиданной любовью и помог твоей подружке с замужеством. И ведь доставал-то он зелье через Гюнтера.

— Да, вашему сыну с зельями не везет, — не могла я не съехидничать. Детей он моих собрался воспитывать! Да я бы ему таракана не доверила!

— Головы потому что нет! — впервые я увидела, как инор Тидеман злится. — Что казалось было проще — подлить тебе любовное зелье, так он и здесь умудрился чашки перепутать.

— А это-то зачем вам было нужно? — недоумевающе спросила я.

— Мне нужно было, чтобы в ближайшие несколько месяцев никто не лез на фабрику. Влюбленная в Гюнтера, ты бы бегала к нему на квартиру, которую я уже снял, между прочим, и не интересовалась бы моими делами. Но ты умудрилась подсунуть мне Вальца. Хотя надо признать, толк из него выйдет, если жив, конечно, останется.

Я вздрогнула. Такие намеки мне совсем не нравились. Даже если при этом сообщают о том, что я была права и из зятя получается замечательный руководитель. Уж очень раздраженным выглядел инор Тидеман. Глаза прищурены, губы сжаты в тонкую ниточку. Так и ищет, на ком можно сорвать накопившуюся злость, а в квартире, кроме меня ни одного живого существа нет, даже мухи. И это только при мысли о том, что сын его выпил любовное зелье сам.

— Но все же, чем фабрика моего деда угрожала вашему незаконному производству? — я решила не уточнять, что не Гюнтер чашки перепутал, а ему помогли. — Смешно даже подумать, что мы могли составить вам конкуренцию.

— Да вы вообще могли загубить самую прибыльную часть моего дела — торговлю запрещенными орочьими зельями.

— Дед собирался их производить? — в ужасе спросила я.

— Что? — расхохотался управляющий. — Производить орочьи зелья? Да, Иви, ты меня удивила — подумать такое о человеке из своей семьи. Для этого он был слишком порядочным. Да и зелья эти требуют участия шамана, а где он его взял бы? Нет, дорогая.

— Тогда я не понимаю, как он мог вам мешать, — недоуменно пожала я плечами.

— Он утверждал, что почти восстановил работу своей жены, а этого я никак допустить не мог. Не для того я затратил на нее столько усилий, чтобы они пошли впустую.

— Неужели и бабушку убили тоже по вашему приказу? Но, Богиня, что же она вам сделала такого?

— Она сделала универсальное противоядие к орочьим зельям. Неужели ты этого не знала? И ведь предлагали ей продать рецептуру и забыть, так нет, отказалась. Сколько проблем в результате мне создала. Ведь ее рабочий дневник так и не нашли. Я подозреваю, что он был у твоего деда — ведь пытался он что-то делать на его основе.

— Дед вообще не занимался алхимией после смерти бабушки, — отрезала я. — Он говорил, что все это наводит его на грустные мысли. Может, он и думал продолжить ее работу, но ничего для этого не сделал. Вы ошиблись.

— Странно, он говорил об этом не только мне, но и инору Хайнриху. Что ж, иногда желание казаться лучше, чем ты есть, приводит к весьма печальным последствиям. Для вашего деда оно оказалось смертельным, — равнодушно сказал инор Тидеман. Смерть моего деда волновала его крайне мало — ведь он на ней даже заработал.

Но того, что хотел не получил. Я потрогала рукой бабушкину книжечку, которая так и лежала у меня в кармане. Выходит, обе эти смерти моих близких людей были из-за нее? Теперь понятно, куда пропали книги из лаборатории.

— А книги из дедова кабинета? Их тоже забрали вы? — спросила я.

— Они тоже у меня. Все до единой бумажки из комнаты твоего деда. Но ни в одной нет даже малейшего упоминания о противоядии.

— Потому что он им не занимался, — повторила я. — Сами посудите — дома это делать не будешь, а лаборатория на фабрике так и стояла впустую столько лет. А зачем вам был нужен рецепт противоядия? Вы же как раз зельями торгуете.

— Быть монополистом такого рода очень выгодно, — усмехнулся он.

Он попивал чай и смотрел на меня с некоторой насмешкой — как это я не понимаю таких простых вещей. Ведь это так приятно, когда жизнь и смерть других людей находится в твоих руках.

— А инора Брайнер, мать моего мужа, умерла тоже в результате ваших действий? — спросила я. — Ведь если торговля запрещенными орочьими зельями идет через вас…

— То я не обязательно травлю ими всех налево и направо, — ответил инор Тидеман. — Но в этом случае ты права — я не бросаю своих людей, а это был единственный оставшийся способ вытащить моего человека. Ну и рычаг давления на Брайнера появлялся, лет на пять. Но, как оказалось, сыскарь этот жену свою и не любил, так что побег, он не устроил и казнь состоялась.

— Вы его все равно обманули, — горько сказала я, вспоминая, как Рихард до сих пор страдает из-за смерти матери и не может простить отца. — Никакого нейтрализующего зелья нет.

— Думаешь, я сейчас осознаю и побегу каяться? — глумливо сказал он. — Все, кто покушается на мое — сферы влияния, людей, деньги — не заслуживает от меня ни малейшего снисхождения. Брайнер сцапал моего человека — остался без жены, Хайнрих позволил своему сыну провернуть эту операцию с зельем — остался без репутации, бабушка твоя не вняла моим уговорам — и попрощалась с жизнью. И теперь от тебя, Иви, зависит жизнь четырех человек — твоя, твоей сестры и ваших мужей. Прими правильное решение, мне бы не хотелось применять к тебе крайние меры, ты мне всегда нравилась, девочка моя.

Я вся кипела от возмущения. Мне уже самой хотелось применить к инору Тидеману те самые крайние меры, чтобы положить конец его преступлениям. Но Рихард и Юрген, что будет с ними? Только вот я совсем не была уверена в том, что наш управляющий выполнит свое обещание и оставит их в живых.

— Видите ли, инор Тидеман, — церемонно сказала я, — как я сегодня поняла, вам совсем не свойственно выполнять свои обещания. Более того, я совершенно не уверена, что с моими близкими все в порядке.

— А у тебя есть выбор, Ивонна? — приподнял бровь управляющий. — Если ты идешь к Брайнеру и рассказываешь, они умирают. Если молчишь, у вас есть шанс остаться в живых.

— Как мне ни интересно, что выберет моя невестка, — раздался от двери насмешливый голос инора Брайнера, — но было бы слишком жестоко продолжать держать ее в неведении, тем более, что все, нас интересующее, мы уже узнали.

— Ну-ну, — невозмутимо сказал инор Тидеман, — и что вы собираетесь предъявить на суде, кроме слов этой несомненно замечательной, но совершенно пристрастной особы.

— Вот этот замечательный кристалл со звуками вашего голоса, где вы признаетесь в своих преступлениях, — инор Брайнер продемонстрировал то, о чем он говорил, и продолжил. — Новинка в сыскном деле. Лорийцы поделились. Правда, без своего ведома, но у них сейчас такой бардак творится, что грех было не воспользоваться.