Глава 30

Не было никаких сомнений в том, что инор Брайнер, уже почувствовавший криминальную нотку в смерти моего деда, выяснит все, что мы с таким усердием пытались скрыть. Получается, что зря я забрала заявление на Клауса — пусть бы хоть кто-то из его семейства получил заслуженное наказание. Но видеть родного отца за решеткой мне все же не хотелось — на мой взгляд, основная вина лежала на Хайнрихе-старшем, доказать вину которого через столько лет было практически невозможно. Ведь как ни крути, а зелье мой папа у него украл и определить, что это вызвалось ментальным воздействием можно было только тогда и то, если бы папа сразу направился к дознавателям. Но тогда у деда не было бы и этих семи лет.

— Ивонна, я уверен, что вы скрываете что-то, касающееся смерти вашего деда, — инор Брайнер не стал ходить вокруг и около. — Думаю, будет лучше, если вы расскажете то, что вы знаете, сейчас, а не тогда, когда мы проведем расследование.

Я умоляюще посмотрела на Рихарда.

— Лучше рассказать, — ответил он мне на невысказанный вопрос. — Мне еще тогда не нравилась твоя идея, как ты помнишь. А приди мы сразу к отцу, глядишь, и младшего Хайнриха бы не выпустили, и старший занял бы место рядом.

Трудно было не признать его правоту. И с тяжелым вздохом я начала рассказ о событиях, случившихся семь лет тому назад. Меня постоянно прерывали и задавали уточняющие вопросы, ответов на которые у меня зачастую не было — и времени прошло уже достаточно много, и лет мне было не столько, чтобы обращать внимание на такие подробности.

— Слишком много орочьего духа в этом деле, — наконец задумчиво сказал инор Брайнер. — И очень похоже на то, что ваша бабушка погибла не в результате несчастного случая. И деда вашего явно от дел отстранили таким… хм… нетривиальным способом. А инор Ханрих здорово рисковал, даже удивительно для человека с такой репутацией. Видимо, он очень хорошо знает вашего отца, если был так уверен, что тот бросится не к дознавателям, а спасать своего родителя. Но, Богиня, как же такие преданные сыновья осложняют нашу работу!

— То есть вы не подозреваете моего папу в том, что он намеренно отравил дедушку? — с огромным облегчением уточнила я.

— Чтобы за семь лет подарить треть предприятия Хайнриху? Это слишком глупо даже для вашего отца. Интересно, почему все же ему не удалось напрямую покупать поддерживающее снадобье? Ему, на четверть орку, должно было легче устанавливать торговые связи, чем Хайнриху.

— Так папа же скрывал, что в нем есть орочья кровь, — уточнила я. — Мне показалось, что он вообще этого боится.

— А чем таким занималась ваша бабушка?

— Придумывала новые алхимические рецепты. Что-то дельное у нее получалось редко, и мне она обычно не рассказывала, единственное, что мне позволялось — изготавливать несложные зелья под ее руководством, — пояснила я. — К своим делам она меня не привлекала и успехами делилась только с дедушкой.

— Я не думаю, что это могло быть причиной, — вмешался инор Вайс. — Не новый же крем от прыщей мог так напугать Хайнриха? У нее были контакты с родственниками со стороны отца?

— Если и были, то я этого не знаю, — ответила я. — Я и орков-то видела только на картинке и о том, что во мне есть орочья кровь, до сегодняшнего дня не знала. Даже зелье, блокирующее способности, папа подливал мне без моего ведома.

— У папы твоего подливать зелья, похоже, уже в привычку вошло, — проворчал Рихард. — Но ты забыла о книге, найденной в лаборатории.

— Вы же утверждали, что все книги оттуда исчезли, и довольно давно? — инор Брайнер задал вопрос таким тоном, как будто начал подозревать уже и меня. В сокрытии важных улик.

— Так оно и есть, — ответила я. — Но в тайнике сохранилось вот это.

Я достала из кармана найденную книжку и протянула ее свекру. Тот раскрыл, пролистал, видимо ничего не понял и передал инору Вайсу. Инор Вайс изучил мою находку более тщательно. Видно было, что на орочьем он читает довольно бегло. Но, пролистав несколько страниц и посмотрев в конец записей, он недоуменно пожал плечами:

— Обычные заметки алхимика. Непонятно, зачем их было прятать.

— Может, там зашифровано что-то? — с тайной надеждой спросила я.

— Вряд ли. Здесь указана рецептура и результат применения. А последнее и вовсе до конца не доведено, хотя и указано, что, по мнению вашей бабушки, следует изменить.

— А тайник где-нибудь под обложкой? — предположила я. — Или тайные чернила, которые проявляются при определенных условиях?

— И как вы что-то можете спрятать в обложку из обычного не очень толстого картона? — язвительно спросил инор Брайнер. — Чернил, скорее всего, тоже нет. Для вашей бабушки ценность представляли собой именно ее записи. Думаю, они вам, как алхимику тоже будут интересны.

— Только я орочий совсем не знаю, — я с большим сомнением отнеслась к предположению о том, что единственное наследство, полученное от бабушки, если не считать внешности, конечно, я смогу как-то использовать.

— Так выучите, — инор Вайс захлопнул книжку и протянул мне. — Тем более, что для вашей бабушки это было так важно.

— А с папой-то что будет? — наконец решила я задать столь мучивший меня вопрос.

— Пусть он сам придет ко мне, мы обговорим этот вопрос, — ответил инор Брайнер. — Напишите ему письмо. Дело все равно уже не срочное, но и затягивать с ним не стоит. И чтобы никаких поездок больше, а то создаете лишние проблемы охране.

— А имеет смысл продолжать нас охранять? — спросил Рихард. — Все же мы это дело с Хайнрихом-младшим решили практически миром. Не думаю, что у них в ближайшее время возникнет желание отыграться.

Инор Брайнер задумался, потер подбородок, как будто это могло помочь принять правильное решение.

— Нет, давайте пока оставим, — наконец решил он. — А что, вам охрана сильно мешает?

— Пойдем на занятия — вопросы начнутся, — недовольно сказал Рихард. — Да и так… Чувствуешь себя преступником под конвоем.

В этом вопросе я была с мужем согласна — под охраной я чувствовала себя совсем неуютно, да и лишних забот инору Брайнеру создавать не хотелось. В самом деле, если, как утверждал мой папа, инор Хайнрих так разозлился на сына за попытку приворота, он сможет найти для него нужные слова и убедить Клауса оставить меня в покое.

— Тогда сделаем опять негласную, — посмотрев на нас, решил отец Рихарда. — Но снимать пока не будем. И опять прошу, не создавайте моим сотрудникам проблем. Походите под наблюдением недели две. Если никакого подозрительного шевеления вокруг вас не будет, охрану уберем.

Это было, конечно, не совсем то, чего бы нам с мужем хотелось, но так хоть конвой будет не столь явным, временами даже про него вполне забыть можно. Все же мне так до конца и не верилось, что инор Хайнрих, которого я знала с раннего детства может замыслить против меня что-то плохое. Да, ему не нравилось мое отношение к Клаусу, но в этом вопросе я его хорошо понимала — сына он очень любил, и мое упорное нежелание видеть в его отпрыске такое же совершенство должно было страшно злить достопочтенного инора. Да и то, что из-за меня его сын провел некоторое время за решеткой, не добавляло с его стороны ко мне теплых чувств. Но одно дело — не любить, и совсем другое — решиться из-за этого на противоправные действия. Да, инор Хайнрих был высокомерным, не очень приятным в общении человеком, но поверить в то, что он — хладнокровный преступник, я никак не могла. Даже после папиного рассказа о том, где он взял зелье, отравившее дедушку.

Инор Вайс был так любезен, что подарил мне учебник орочьего языка. Толстенный том привел меня в настоящий ужас — занятий мне хватало и без дополнительных языков, со всеми этими нашими треволнениями я не только несколько забросила учебу, но так и не сделала два заказа, за которые обещали неплохо заплатить. Так что расшифровке бабушкиных записей придется подождать лета. На всякий случай я спросила Рихарда, не посчитал ли он в свое время необходимым изучение языка степей.

— Не думал я, что он мне может понадобиться, — усмехнулся муж. — Вот если бы ты только на орочьем разговаривала, тогда бы я сейчас его знал точно.

На эти его слова я просто не могла не улыбнуться. Но как мне ни были приятны его слова, проблема с языком от этого никуда не уходила.

— Как-то мне кажется глупым учить столько, чтобы прочитать такую тонкую тетрадку, — задумчиво сказала я. — Может, словаря хватит, чтобы понять, о чем здесь идет речь?

— Может, и хватит, — согласился инор Вайс. — Здесь использованы довольно простые фразы, а формулы перевода и не требуют.

— А еще можно отдать на перевод кому-нибудь, хорошо владеющим орочьим языком, — инор Брайнер выразительно посмотрел на своего подчиненного.

— Да у меня и так дел полно, — поперхнулся тот от возмущения. — А невестке вашей будет полезно выучить язык предков. Глядишь, и с прадедушкой общаться придется.

— Так она же с ним общалась, — вспомнил Рихард. — Когда маленькая была. Значит, если менталист снимет блок с ее памяти, то она и язык вспомнит?

— Если знала, — довольно скептически сказал инор Вайс. — У слышащих общение происходит совсем не так, как вы думаете. Язык для этого совсем не нужен, здесь скорее передача образов. Мне сложно объяснять, так как я сам до конца не понимаю.

А вот я смогу понять, если менталисту удастся восстановить мои воспоминания. Меня такая обида взяла на отца — как он мог меня лишить не только этого умения, но даже памяти о нем? Памяти о бабушке? А ведь я могла всю жизнь прожить, но так и не узнать про такое возмутительное насилие над своей памятью.

До дома мы добрались уже достаточно поздно, без особого энтузиазма пожевали, что осталось после завтрака, даже особо не разбирая вкуса, настолько были измучены сегодняшним днем, и решили завтра поспать подольше, для восстановления утраченных сил. Но надеждам нашим сбыться было не суждено, так как с первым дилижансом приехал Юрген. Он выглядел таким встревоженным, что я сразу испугалась за сестренку.

— Что случилось с Барбарой? — встревоженно спросила я.

— С Барбарой? — удивился он. — С ней все в порядке. Я вовсе не из-за нее приехал.

— А из-за чего? — уже более спокойно поинтересовалась я.

— Я даже не знаю как сказать, — ответил он. — Я совершенно случайно выяснил, что инор Тидеман ведет двойную документацию — одну для вас, вторую для себя. И цифры там довольно сильно отличаются.

— В самом деле? — я была удивлена и не скрывала этого. — Ты в этом уверен? Ведь доходы фабрики за то время, что он стоит во главе ее, значительно выросли. И дед всегда ему доверял.

— Уверен, — твердо ответил Юрген. — Я сначала обратил внимание на несоответствие тому, что указано в документах и имеется на складе. Но решил, что я просто неточно помню. А вчера вечером я зашел в кабинет инора Тидемана, его не было, зато на столе лежала расходная книга. И это была совсем не та, что он обычно мне показывает.

Управляющий нас обворовывает? Но как такое может быть? Я недоумевала все больше. Ведь даже при дедовом руководстве доходы с нашего предприятия были несколько ниже, а ведь зарплата инора Тидемана тоже была довольно велика. Возможно ли, что он решил так обмануть наше доверие? И предчувствие очередной неприятной истории, связанной с моей семьей, окончательно испортило мне настроение, которое и так пострадало от ранней незапланированной побудки.

— Юрген, знаешь что, — немного подумав, сказала я. — Мне кажется, не надо поднимать скандал, он нашей семье сейчас совсем не нужен. Контракт инора Тидемана вскоре заканчивается и продлевать его никто не будет. Думаю, будет достаточно, если мы просто с ним поговорим о том, что нехорошо воровать у своих нанимателей.

— Ивонна, ты не поняла. Речь сейчас идет совсем не о деньгах. Я говорю о том, что находится на складе. Так вот, я повспоминал, что я там видел, и моих знаний алхимии оказалось достаточно для того, чтобы понять, производится совсем не то, что утверждает управляющий. Я набросал примерный список.

Он достал из кармана сложенный листок, и мы с Рихардом над ним склонились. Чем дальше я читала, тем хуже мне становилось. Я уже не предчувствовала скандал, он мечом висел надо мной, грозя обрушиться с минуты на минуту. Большая часть того, что было в перечне моего зятя, вообще ни при каких условиях не должна была находится на нашем складе. Часть использовалась при производстве лекарств, но в таких мизерных количествах, что запасов на складе должно было хватить на десятилетия.

— Однако, — присвистнул Рик. — По всему выходит, что вы снабжаете необходимыми ядами всех отравителей не только нашей страны, но и на долю соседей тоже что-то должно оставаться.

— И если бы только это, — в отчаянье сказала я. — Вот это и это используют для приготовления веществ, позволяющих работать с психикой. За их изготовление и распространение положена смертная казнь. Богиня! Во что мы влипли?

— В производство смертоносных зелий в особо крупных размерах, — убито сказал Юрген. — И главное, я даже не подозревал о чем-то таком подобном, пока эту книгу не увидел.

— Да, привык ваш управляющий к отсутствию контроля, вот и расслабился, — заметил Рихард. — Я так понимаю, что посещения моего отца опять не избежать? Заодно и раскрываемость ему повысим.

Я торопливо кивнула и стала собираться, но муж меня остановил:

— Иви, мне кажется, в твоем присутствии нет необходимости. Достаточно будет, если пойдем только мы с Юргеном. Не та это контора, где следует находиться женщине. Да и мне будет спокойнее, если ты останешься дома и запрешь дверь.

Известие, принесенное Юргеном, оказалось настолько неожиданным и ужасным, что у меня даже руки начали дрожать, чего никогда не было. Я представляла кошмарные последствия этого открытия для нашей семьи и негодовала на инора Тидемана. Как он мог так поступить со вверенным ему делом?

Мужчины уже давно ушли, а я все ходила по квартире, не зная, за что браться. Все валилось из рук. Да я и думать не могла ни о чем более, как о судьбе нашей несчастной фабрики. Такой удар по репутации не всякое предприятие выдержит, и попробуй потом докажи, что все это результат деятельности управляющего, а наша семья никакого отношения к этому преступлению не имела. Время шло, а Рихард все не возвращался. Богиня, лучше бы я пошла с ними! Я начала волноваться и сама себя успокаивала тем, что инора Брайнера могло в это время и не быть еще на службе — ведь когда мы уходили, он домой и не собирался. Но помогало это слабо. Хотелось хоть какой-то определенности. Так что когда раздался стук в дверь, я с облегчением вздохнула и бросилась ее открывать. Только вот на пороге стоял совсем не тот, кого я ждала с таким нетерпением.

— Доброе утро, Иви, — с ласковой улыбкой приветствовал меня инор Тидеман. — В последнее время ты меня очень огорчаешь, моя дорогая девочка.