Глава 28

Меня очень удивило то, что записки бабушки были на орочьем. Этот язык у нас мало кто знал, так как особой необходимости в этом не было — орки неохотно поддерживали любые отношения с нашей страной, пропускали к себе для торговли только немногих, а постоянные приграничные стычки были обыденностью. Да что там стычки, наши маги неоднократно пытались пройти в Лантен, город, утерянный в результате магической войны и находящийся теперь в самой сердцевине степей, но все эти попытки провалились — экспедиции вырезались полностью, орки здесь не считались с возможными жертвами со своей стороны. Даже умение перемещаться в пространстве никому не помогло — на территории, контролируемой орками, телепорты работали странно, с совершенно непредсказуемыми отклонениями, и обычно отбрасывали на расстояние вытянутой руки, не дальше. А орки магов совсем не любили, говорили о том, что человеческая магия, в отличие от шаманства, противна самой сути природы, а значит тех, кто покушается на основы нашего мира, следует уничтожать без всякого сожаления.

У нас в академии был факультативный курс орочьего языка, но особой популярностью он не пользовался — к чему учить то, что тебе никогда не понадобится? Да, знала бы я, какой неожиданный подарок получу от бабушки, учила бы с первого курса. Но вот незадача — никто мне об этом не рассказал. Я посмотрела на Рихарда. Возможно ли, чтобы он этим увлекался? Разговор ранее у нас на такую тему не заходил, а спрашивать сейчас в присутствии инора Тидемана и моего отца было неразумно, так что я решила отложить разговоры до того времени, когда окажемся вдвоем.

Меня беспокоила еще пропажа всех книг, а их было немало, из запертой бабушкиной лаборатории. Возможно, они все же у дедушки в кабинете? Но долго размышлять на эту тему мне помешала неожиданная встреча с Гюнтером. А этот что здесь делает? Он же помогает своему тестю, как утверждала Эвамария. Во взгляде, который он на меня бросил, явно читалась укоризна от моего несознательного поведения при нашей последней встрече. Но я ему только вежливо улыбнулась, постаравшись сделать улыбку как можно более прохладной. Не хочешь пить любовные зелья — не подливай их другим. Ну, или чашки не путай.

— Гюнтер, я же просил не беспокоить меня на работе, — недовольно сказал инор Тидеман.

— Прошу меня извинить, но дело очень срочное, — покаянно сказал его сын.

— Ничего, ничего, — замахал руками папа. — Мы уже все, что хотели, посмотрели и теперь уезжаем, правда, Ивонна? Всего хорошего, инор Тидеман.

Он ухватил меня за руку и потащил по коридору, не дав даже пару слов сказать на прощание нашему управляющему, а ведь я еще и Юргена повидать хотела.

— Папа, прекрати, — возмутилась я таким произволом.

— Нечего пялиться на Гюнтера, — прошипел он мне. — Еще драки здесь из-за тебя не хватало.

— Нечего выдумывать! — разозлилась я. — Никто на него не пялился.

— В любом случае вам пора возвращаться, — непреклонно сказал отец. — А то будет нехорошо, если вы с Хайнрихами столкнетесь.

— Я хочу еще книги в дедовом кабинете посмотреть, — заявила я и огляделась в поисках Рихарда.

Он продолжал расспрашивать о чем-то инора Тидемана и хмурился. Гюнтер топтался рядом. Было видно, что он еле сдерживается, чтобы не сказать какую-то гадость, но присутствие отца его останавливало. Я впервые смогла сравнить их вот так, стоящими рядом. И, пожалуй, порадовалась, что Эвамария тогда увела у меня жениха. Да, он был намного крупнее моего мужа, но это было единственное, в чем Рихард ему уступал. Стройный, подтянутый, с энергичными жестами, он привлекал внимание своей внутренней силой. Смотреть на него было одно удовольствие.

— Говорила, что не пялишься, а сама? — обвиняюще сказал отец. — Да еще и улыбается.

— Так я на мужа смотрю, — спокойно ответила я. — Надеюсь, против него ты ничего не имеешь?

— А вы точно теперь не собираетесь разводиться? — жалобно спросил папа. — Иви, Клаус Хайнрих — такой прекрасный молодой человек.

— И я желаю ему огромного личного счастья, но не со мной, — отрезала я.

Рихард наконец закончил разговор с инором Тидеманом и подошел к нам.

— Я провожу вас до дилижанса, — ласково сказал папа.

— Я только в дедушкин кабинет загляну, и мы сразу уедем, — пообещала я.

— Иви, дочка, ничего там интересного нет, — заегозил папа, а у меня сразу возникло подозрение, что что-то интересное мы там непременно найдем.

Но я ошиблась. В кабинете не осталось вообще никаких книг. Видимо, именно это и пытался скрыть папа. Да, в дедовой библиотеке были старинные фолианты, представлявшие значительную ценность, но большую часть составляли всевозможные справочники, за которые выручить много и не удалось бы. Когда я открыла дверку шкафа, меня ожидало очередное потрясение — внутри было совершенно пусто. Пусто было и в дедовом письменном столе, на котором одиноко стоял письменный прибор. И это было все, кроме мебели, что осталось в любимой дедовой комнате.

— И что это все значит? — холодно спросила я.

— Так жить же нам на что-то надо, — заюлил отец. — Пока еще мы вступим в наследство…

— Я была на оглашении завещания, — заметила я. — Тех денег, что были назначены дедом к выплате вам, вполне достаточно для поддержания дома и жалованья прислуги. Да и большая часть книг не так уж и дорого стоит. Куда ты все дел, папа?

— Не твое дело, — довольно грубо ответил он. — Я вообще перед тобой отчитываться не должен, как никак я твой отец. Ты вон делаешь, что хочешь, а я должен у тебя разрешения спрашивать?

— В данном вопросе — должен, — прервал его Рихард. — Поскольку завещано было не вам одному, да и в наследство вы еще не вступили. Вот и получается, что вы продали не принадлежащие вам вещи. Или, другими словами, украли.

— Я не продал, у меня просто выхода не было, — нервно ответил папа и с жалобной ноткой в голосе продолжил. — Иви, не лезли бы вы, куда не просят, а?

— Инор Бринкерхоф, а чего вы так боитесь? — спросил внезапно Рихард.

— Я? Боюсь? — папа презрительно фыркнул. — Я ничего и никого не боюсь, запомните это!

Но глазки у него при этом бегали, пытаясь найти путь для отступления и не находя — ведь Рихард стоял прямо напротив выхода из кабинета и намеревался получить ответ на свой вопрос.

— Что такого знают Хайнрихи, что позволяет им так вами манипулировать? Я правильно понимаю, что все книги отсюда перекочевали в их особняк?

— Не выдумывайте, инор Брайнер, — нервно сказал папа. — Ивонна, твой муж ведет себя непозволительно грубо.

Но я так не думала. Мне казалось, что все это касается непосредственно нас с Риком, а, значит, мы имеем право знать, что же происходит. Почему и куда пропали все книги из лаборатории и кабинета? Почему я вообще ничего не помню про бабушку? Почему папа считает, что я должна выйти замуж за Клауса, и утверждает, что для меня это было бы намного лучше, чем брак с Рихардом?

— Я хочу знать, что происходит, папа, — твердо сказала я и встала рядом с мужем. — Ты должен нам все объяснить.

— Что именно я вам должен объяснять? — взвился папа. — Да, я боюсь того, что могут обнародовать Хайнрихи, но и без этого у меня достаточно поводов для беспокойства. И да, книги отсюда забрал я, ни к чему еще и вам лезть в это дело.

— Инор Бринкерхоф, а из какой семьи была ваша мать? — спросил его Рихард.

— Из какой, из какой, из магической, — немного неуверенно ответил мой родитель.

— И кто у нее был магом, мать или отец? — продолжил допрос муж. — И не надо мне лгать, вы же понимаете, что я могу ваши слова проверить и очень расстроюсь, если окажется, что они не соответствуют действительности.

— Мать, — зло ответил папа. — А отец…он неизвестен.

— Ой ли?

— Именно так, — ехидство в голосе папы просто переливалось через край. — Можете проверить, ничего не найдете.

— Хайнрихи нашли, значит, и я смогу, — заметил Рихард. — Да и искать, думаю, долго не придется. Только вот, понять не могу, чего вы так боитесь, у нас ведь не преследуют потомков от смешанных браков с орками.

— Что? — я потрясенно воззрилась на мужа в попытках понять, как такая чушь вообще могла прийти ему в голову. Моя бабушка не могла быть орчанкой, уж это я точно бы не забыла. Но он смотрел не на меня, все его внимание было приковано к моему отцу.

— Как вы догадались? — глухо сказал папа, а я удивленно ахнула.

— Глаза. И у вас, и у моей жены они очень темные и немного приподняты к вискам, — пояснил муж. — Я когда впервые Иви увидел, сразу подумал, что у нее в предках орки наследили, но, должен признать, что результат мне нравится.

— Я думал, это совсем незаметно, — убито сказал папа. — Мне никто раньше не говорил. Вот за потомка лорийца принимали, да.

— Я просто интересовался этим вопросом, — сказал Рихард. — Поэтому и обращаю внимание на такие мелочи. И я бы вас за лорийца не принял — там совершенно другие характерные черты.

Папа сел за письменный стол и обхватил голову руками. Казалось, обычная выдержка ему изменила. Но я не понимала, что же его так пугает в этой ситуации. Ведь Рихард был абсолютно прав — людей с долей орочьей крови никто не преследовал, да и внешне они не выделялись особенно ничем. Вон я, к примеру, за всю свою жизнь сегодня впервые от Рихарда услышала о том, что у меня есть характерные черты. У меня и у папы…

— Рик, а Барбара? — спросила я. — По ней что-то такое тоже видно?

— Нет, — ответил он, — увы, твоей сестре не досталась такая выразительная внешность.

— Лучше бы и мне не досталась, — мрачно сказал папа. — Ох, отец, наворотил ты делов со своей женитьбой. Не мог другую жену выбрать.

— Если бы он другую жену выбрал, то и вас бы не было, — удивленно сказал Рихард.

— Если бы вы знали, как мне надоело бояться, — с тоской сказал папа. — После смерти матери я только и делаю, что боюсь за себя и за Ивонну. До меня-то им пока не добраться, а вот Иви…

Он замолчал.

— А что угрожает Иви? — осторожно спросил муж.

— Дедушка мой не просто орк был, а из шаманов. А вы же знаете, что они до всех потомков, которые слышат, добраться могут. И убить.

От его голоса веяло такой жутью, что мне стало страшно, как будто орочий шаман уже стоял за дверью и был готов отнять мою жизнь.

— Сказки это, — рассмеялся Рихард.

— Сказки, говорите, — недобро усмехнулся папа. — Моя мать была очень аккуратным человеком. Она никогда ничего не путала. Кроме того дня, когда умерла.

— Все мы иногда ошибаемся.

— Только не в этом случае. Она пошла наперекор своему отцу, и он до нее добрался. Я знаю, он может заставить сделать то, что ему нужно. Я ведь тоже его слышал, пока не стал пить специальное зелье, хотя мать на меня и ругалась. А после ее смерти я начал давать его Ивонне. Его достаточно пить раз в полгода, чтобы перестать слышать. Очередную порцию нужно было уже месяца два как выпить.

— Ты не только начал давать мне зелье, — возмущенно сказала я. — Ты еще и сделал что-то с моей памятью. Я совсем не помню бабушку, хотя и должна.

— Я пригласил менталиста, — согласился отец. — Я же не знаю, что тебе она рассказывала. Лучше ничего не помнить, чем владеть знанием, из-за которого убить могут.

— И что такого знала ваша мать? — поинтересовался Рихард. — И при чем тут Хайнрихи?

— Она отказывалась подчиниться какому-то требованию. Я точно не знаю, — ответил папа. — А Хайнрихи… Мой дед-орк собирался убить нас всех, но он ни разу не видел ни мою мать, ни меня, ни моих детей, а после того, как я начал пить зелье и поить им Иви, он нас не слышит. Несколько лет он пытался пробиться к нам с помощью своих духов, но потом решил, что наемный убийца будет надежнее, и очень хорошо пообещал заплатить тем, кто нас найдет. Барбару, скорее всего, не тронут, а вот нас с Иви убьют точно. А Хайнрих оказался в курсе этих поисков, правда, он не совсем уверен в том, что нужны именно мы, а я все отрицаю. Но подозрение у него серьезное, особенно учитывая странную смерть бабушки. Хоть в одном повезло, что Клаус в вашу жену влюбился, так есть надежда, что не сдадут пока. Но вы с ним так хорошо поработали…

Отец обреченно вздохнул и махнул рукой.

— Но если мы ничего не знаем, — сказала я, — так, может, нужно попробовать с этим шаманом договориться.

— Не получится. Он считает, что люди владеющие и человеческой магией, и орочьим шаманством очень опасны и должны быть уничтожены. Он давал возможность своей дочери доказать, что это не так, но убедился, что был неправ.

— Да у нас с тобой и магии-то почти нет, — ошарашенно сказала я. — Чего нас бояться?

Папа почему-то смутился и отвел глаза.

— Есть у вас магия, правда, инор Бринкерхоф? — неожиданно сказал Рихард. — А зелье глушит не только зов духов, но и уменьшает доступный дар.

— Ну да. А что делать-то было? — глухо вздохнул папа. — Лучше уж так, без магии, но живым. А Иви и с тем, что может взять, очень неплохо обходится. Талант у нее в алхимии явно от бабушки, да и любит она это дело, — он помолчал и добавил. — Так что сами видите, что лучше ей было за Клауса выйти. Уж его бы жену не тронули.

— Мою тоже не тронут, — резко сказал Рихард.

— На инора Брайнера надеетесь?

— Мне вот что интересно, — вместо ответа на ехидный вопрос сказал муж. — Хайнрих-старший не может не понимать, что в случае брака с вашей дочерью жизнь его сына, как я понимаю, единственного, оказывается тоже под угрозой, но не только не выступает против этой затеи, но и всячески ее поддерживает.

— Я тоже об этом думал, — согласился папа. — Ведь ему проще было бы нас сдать и получить деньги. А сыну, если сильно переживать будет, подлить чего-нибудь. И еще он очень злился, когда узнал, что Клаус использовал орочье зелье. Весь покраснел и орать начал, какой идиот у него сын.

— Возможно, он не хотел, чтобы догадывались о его связи с орками? — предположил Рихард, но как-то совсем неуверенно.

— Инор Брайнер, — укоризненно сказал папа, — вы сами-то в это верите?

— Нет, пожалуй, — смутился Рихард. — Инор Бринкерхоф, а сколько лет должно быть сейчас вашему деду? Возможно, он уже умер, и мы зря сейчас волнуемся.

— Вы не поняли, Рихард, — обреченно сказал отец. — Орки уничтожают всех, в ком смешана магия и шаманство. Умер мой дед или нет, значения не имеет — степи уже оповещены о том, что такие люди есть, и на нас идет охота.

Рик молча прижал меня к себе, как будто боялся потерять меня прямо сейчас. Но я почему-то не испугалась. Папины слова казались страшными, но что-то в них было не так. Ведь я сегодня слышала голос, но никакой угрозы он не нес, напротив, стремился помочь. И внутри меня росла уверенность в том, что мой прадед не имеет отношения к смерти бабушки. Помогать столько лет, чтобы потом вот так хладнокровно уничтожить? Да и что ему мешало убить меня вместе с ней? Ведь тогда я тоже слышала, а значит была уязвима.