Глава 25

После того, что я вычитала в книге по орочьей магии, я уже не могла спокойно сидеть дома. Мне нужно было срочно выяснить все у отца и успокоиться или, напротив, начать волноваться еще больше. В своих размышлениях я бросалась из крайности в крайность — то мне казалось, что я всегда замечала за отцом повышенную агрессивность и стремление утвердиться за чужой счет, то опять уверивалась в том, что никто из моих родных на это не способен. И эта непонятная ситуация тревожила меня намного больше, чем вынужденное заточение, и даже больше, чем все семейство Хайнрихов, вместе взятое. Пусть появления Клауса можно было теперь и не бояться, но ведь Хайнрих-старший вряд ли согласится с тем, что его отпрыск окажется в заключении, а значит, вряд ли будет бездействовать. Я ни на чем не могла остановить внимание и какое-то время просто бесцельно бродила по нашей квартире, не особо следя за тем, что находится на моем пути.

— Что тебя так беспокоит? — наконец спросил Рихард. — Ты боишься мести со стороны Хайнрихов?

Сам он просто валялся на кровати и продолжал изучать мою покупку, теперь уже с большим интересом, чем раньше. И зачем я ее купила? Не пошла бы вчера в лавку, скольких бы проблем избежала… Хотя, Клаус бы меня все равно подкараулил, только в другом месте. Да и правду всегда лучше знать, какой бы неприятной она ни была.

— Нет, не боюсь, — немного помедлив, ответила я. — Мне просто не нравится вот так сидеть взаперти.

— Когда еще нам удастся провести столько времени вместе, — усмехнулся он.

— Если бы это было по нашему выбору, — недовольно сказала я. — А так, когда, к тому же, в любой момент кто-нибудь прийти может.

— А мы просто дверь не откроем, — хитро предложил муж. — Если уж сидеть в заточении, то со всем удовольствием.

Но я его энтузиазма не разделяла, так как тревога, грызущая меня изнутри, не позволяла думать о чем-то еще. Рихард был поначалу просто удивлен моей холодностью, а потом встревожился:

— Иви, с тобой все в порядке? Что ты к Клаусу чувствуешь?

— Ах, да при чем тут он? — удивленно сказала я. — Я про него совсем и не думаю.

— А о ком в таком случае ты думаешь? — спросил он.

— Я пока не хочу говорить, потому что не уверена, — пояснила я.

— Не уверена в чем? — продолжал он допытываться.

Но я только жалобно на него посмотрела и вздохнула. Нет, не буду ему рассказывать, тем более, что я и ошибаться могу. А говорить такие вещи о своем отце — это же ужасно.

Рихард расспросы продолжать не стал, а на какое-то время задумался и через некоторое время сказал:

— По всему выходит, что что-то тебя начало тревожить после того, как мы с тобой читали про «Воронку жизни». Иви, а от чего умер твой дед?

Я аж обмерла от испуга, но нашла в себе силы ответить:

— Ни одному приглашенному целителю не удалось этого установить.

— И какие были признаки заболевания?

— Зачем тебе? — неохотно сказала я.

— Затем, что я уверен, что именно их ты вчера и вычитала, не так ли?

Я отвечать не стала, да от ответа и не ждал:

— И почему ты считаешь, что кто-то из твоей семьи его отравил?

— Он прожил почти семь лет после первых приступов, — неохотно пояснила я. — А значит, ему давали противоядие и точно знали, что нужно давать.

— Иви, человек, желающий отравить, не стал бы давать противоядие, — заметил Рихард, — да еще в течение такого длительного времени.

Действительно, об этом я вчера и не подумала, полностью поглощенная самим фактом убийства дедушки. Возможно, все совсем не так, как я себе напридумывала за это время. Но ответ на этот вопрос мог быть получен только от одного человека — моего отца, который был для меня пока недоступен.

— Рик, а, может, мы съездим в Корнин и спросим? — жалобно спросила я. — Эта неопределенность для меня хуже смерти.

Я готова была подхватиться и бежать прямо сейчас, уже не обращая никакого внимания на опасность, грозящую мне со стороны Хайнрихов.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — ответил муж. — Я уверен, что твой отец и так здесь скоро появится. Инор Хайнрих явно имеет на него влияние и постарается этим воспользоваться, чтобы вытащить сына.

— Но это же может и нескоро произойти, — обреченно сказала я. — Было бы куда верней, если бы мы съездили сами.

— Если даже не принимать во внимание просьбу моего отца, — возразил Рихард, — то мы вполне можем и разминуться с твоим по дороге в Корнин. Так что лучше подождем его здесь. Книжку интересную почитаем.

Он успокаивающе меня обнял, но спокойнее мне не стало. Хорошо ему — ведь не инор Брайнер подозревается в таком неблаговидном поступке, а сколько времени придется смиряться с неопределенностью, неизвестно. Но, к моему большому облегчению, Рихард оказался прав, и уже вечером того же дня мой отец, весьма встревоженный на вид, буквально влетел в нашу квартиру, сметая с пути преграду в лице моего мужа.

— Иви, что ты делаешь! — завопил он. — Почему ты не взяла у своего деда более подходящую фамильную черту, чем упрямство? Ведь сейчас ты делаешь хуже только себе и никому более. Тебе просто надо смириться с тем, что ничего уже не изменить.

— Нет, папа, это вам с Хайнрихами нужно с этим смириться и оставить меня в покое, — возмущенно заговорила я. — Да вы на меня уже весь государственный запас любовных зелий перевели!

— А что, и такой есть? — иронически спросил Рихард и попытался вклиниться между мной и папой.

— Есть, нет, какая разница! — ответил папа. — Думать сейчас надо о том, что она все-таки выпила это проклятое зелье! Лучше бы ты, Иви, мое выпила, чем эту орочью поделку!

— Хочешь сказать, твое вкуснее? — не удержалась я.

— Хочу сказать, что у моего срок действия короткий, и на мозги он не влияет, — разозлился папа. — Вон, ты всего ничего под действием находишься, а уже ничего не понимаешь. А что дальше будет? Так что собирайся, пойдем к Клаусу.

— Папа, на меня зелье не подействовало, — попыталась я прояснить ситуацию. — Так что, если хочешь, можешь идти, конечно, к Клаусу, но без меня.

— Ты уверена, что не подействовало? — подозрительно спросил папа. — А мне вот кажется, что с головой у тебя явный непорядок. Как бы это все плохо не закончилось.

— У. Меня. С. Головой. Полный. Порядок, — четко выделяя каждое слово, сказала я. — Именно поэтому у меня вчера возник к тебе один очень серьезный вопрос.

Я взяла с кровати книжку по орочьим зельям, открыла на нужной странице и протянула папе. Он начал читать с некоторым недоумением, но чем дальше, тем лицо его все более вытягивалось и бледнело. Так что никаких сомнений у нас не осталось в том, что, по крайней мере, он причастен к этому делу. Папа молчал, кусал губы и не поднимал на нас глаз, и я решила его поторопить с ответом:

— Так что ты мне можешь сказать по этому поводу?

— Иви, дочка, поверь, все не так как кажется, — выдавил он из себя.

— Так объясни. Если ты, конечно, в состоянии это сделать, — холодно сказала я, так как теперь была уже полностью уверена в том, что дедова болезнь — результат отравления орочьим зельем.

— Он тоже знает? — папа кивнул головой в сторону Рихарда.

— Да, — подтвердила я.

— Эх, до чего же вы, женщины, болтать любите, — недовольно сказал отец. — Разве можно такие вещи посторонним выкладывать?

— Я не посторонний, — резко сказал муж. — Да и догадался я сам. По странному поведению своей жены.

— Еще бы оно не странное было, после орочьего-то зелья, — проворчал папа. — За такой срок без Клауса и совсем свихнуться можно. Иви, может, пойдем к нему, а?

— Зелье на меня не подействовало, — я дернулась, как от удара. — И со мной все хорошо. А будет еще лучше, если ты все же объяснишь, что случилось с дедушкой.

Папа внимательно нас осмотрел, понял, что отвертеться в этот раз ему не удастся, вздохнул и сказал:

— Хоть чаем меня напоите, что ли. Рассказ будет долгим.

— Видите ли, инор Бринкерхоф, с некоторых пор мне кажется весьма неразумным принимать пищу в вашем присутствии, — церемонно сказал Рихард. — Так и ждешь от вас какой-нибудь неприятности.

— Я вам никогда ничего не подливал, — возмутился папа. — Я заботился только о счастье своей дочери!

— Странные у тебя представления о моем счастье, — заметила я.

Но папу смутить было не так уж легко:

— Иви, Хайнрихи всегда, запомни, всегда добиваются своего. Если уж Клаусу пришло в голову, что ты станешь его женой, то оно так и будет. И дай Богиня, чтобы ему не захотелось тебе отомстить за пренебрежение.

И в голосе его было столько убежденности, что мне невольно стало страшно, я оглянулась на Рихарда и крепко ухватилась за его рукав.

— Будем надеяться, что ему дадут такой срок, что когда он наконец выйдет из тюрьмы, главной проблемой для него будет не на ком жениться, а на каком кладбище заказывать место, — язвительно сказал муж. — Но вы, инор Бринкерхоф, собирались рассказывать совсем не о Хайнрихах.

— Да нельзя сказать, что совсем и не о них, — опять заюлил было папа, но посмотрел на наши непреклонные лица и начал рассказ. — Дело было, как вы уже поняли семь лет тому назад. Я довольно успешно вел свои торговые дела…

— Ой ли, — не удержалась я. — Да я вообще не помню, чтобы они у тебя шли успешно.

— Будешь перебивать, вообще к сути никогда не перейдем, — разозлился отец. — И я говорю правду. После неудач на нашем производстве, все, за что я ни брался, приносило очень хороший доход.

— Неужели? — скептически сказала я. — И где же все эти деньги?

— Инор Брайнер, уймите свою жену, — обратился папа к Рихарду. — Она мне слова не дает сказать.

— Иви, — усмехнулся муж, — действительно будет лучше, если ты все вопросы задашь после рассказа инора Бринкерхофа. А то он нам ничего не расскажет и будет уверять, что по твоей вине.

Я насупилась и замолчала, но про себя подумала, что верить папиным словам — верх легкомыслия. Он — успешный делец? И кто, собственно этому поверит?

— Так вот, — демонстрируя обиду, продолжил папа, — дела мои шли весьма успешно, и единственное, что меня огорчало — это недоверие со стороны твоего деда, Иви. К этому времени я уже осознал, в чем были мои ошибки, и хотел заниматься именно тем, что делали мои предки, но отец был ко мне так жесток.

И у него были на это веские причины, так и хотелось мне сказать, но я промолчала. Пусть себе играет очередную роль великомученика за семейные интересы.

— Так вот, — продолжил папа после паузы, когда убедился, что я ничего возражать ему не собираюсь, — это меня ужасно расстраивало. И я имел глупость высказать это в присутствии инора Хайнриха. Старшего. Мы как раз сидели у него в кабинете, обговаривали условия следующей сделки. Он мне посочувствовал и сказал, что есть разные методы убеждения, пусть и не всегда законные. Достал из стола маленькую скляночку и сказал, что ее содержимого достаточно для того, чтобы убедить кого угодно в чем угодно. Я пришел в ужас. Подливать что-то родному человеку для меня было немыслимым.

— Но ведь подлил же, — не сдержалась я.

— Было немыслимым, — отец поморщился, но сделал вид, что не обратил внимания на мои слова. — Я это и сказал Хайнриху. Тот деланно удивился и сказал, что ничего такого мне и не предлагал, а просто хвастается недавним приобретением — зельем весьма редким и дорогим. И предложил выпить по бокалу вина за то, чтобы между нами не возникало больше никаких непониманий. Я с удовольствием согласился — коллекция вин у Хайнрихов и тогда была лучшей в стране, так что отказываться от угощения было довольно глупо. Мы поговорили на совершенно посторонние темы, а потом я совершенно неожиданно для себя взял это зелье и тем же вечером подлил отцу.

— Хочешь сказать, что они воздействовали на тебя ментально? — скептически спросила я. — Полноте, папа, они же не маги. У них в семье никогда никого с даром не было.

— Можешь не верить! — оскорбился отец. — Но я никогда ничего подобного не хотел.

— Иви, орочьи техники позволяют работать с менталом и немагам, — задумчиво сказал Рихард. — Причем, через несколько часов вмешательства не заметит и самый опытный маг. Я бы не стал сразу отбрасывать такую версию. Давай послушаем, что расскажет дальше твой отец.

Папа посмотрел с благодарностью на неожиданного союзника и продолжил:

— Если бы вы только знали, как мне тяжело было носить в себе это все эти годы, — вздохнул он. — А поутру, когда отца скрутил первый приступ, я сразу понял в чем причина и побежал к Хайнриху. А он напустился на меня с угрозами — мол, я пытаюсь повесить на него собственное преступление, а сам украл дорогущее зелье, которое они с таким трудом добыли и собирались изучать, и он немедленно пишет на меня заявление дознавателям. Я растерялся и начал говорить, что ничего такого не собирался делать, и мне теперь срочно нужно противоядие, чтобы спасти отца. Он сделал вид, что смягчился, и сказал, что даст мне противоядие, но при условии, что я напишу признание в убийстве, чтобы никто потом не обвинил семейство Хайнрихов в причастности к этому преступлению. Наверно, мне нужно было самому идти тогда к дознавателям, которым удалось бы найти признаки воздействия на ментал, но я очень боялся за отца, поэтому согласился.

— Вы сделали глупость, — заметил Рихард.

— Я это понял, когда оказалось, что противоядия нет, а то зелье, что мне продавал Хайнрих, только отсрочивает ненадолго смерть, но излечить не может. Суммы, которые он запрашивал, были столь велики, что на них уходили все мои доходы. Вот поэтому и возникло мнение о моей неудачливости, — грустно завершил отец. — Я пытался самостоятельно выйти на тех, кто это производит. Но у орков такая торговля тоже является запрещенной, поэтому найти так никого и не смог. А у Хайнрихов есть там связи.

— И зачем Хайнрихам понадобилось убивать вашего отца? — недоуменно спросил Рихард.

— Так они потом с меня столько денег вытянули на лечение, — вздохнул папа.

— Они на вас потратили по крайней мере два дорогих зелья — одно, убившего вашего отца, второе — заставившее вас это зелье применить. А ведь вы могли поутру не к Хайнриху побежать, а в стражу. Пусть доказать его участие было практически невозможно, но вы-то этого не знали. Да и лечить его вы вполне могли отказаться. Нет, инор Бринкерхоф, было задумано именно убийство вашими руками.

— Но ведь Хайнрихи ничего не выиграли от смерти деда, — недоуменно сказала я.

— Значит, все же что-то получили, — сказал Рихард. — Покойный инор от дел отошел сразу?

— Да, — ответила я, — он был не в том состоянии, чтобы постоянно все контролировать. Хорошо, что управляющего удалось быстро найти. Дед ведь папе не доверял и видеть его на своем производстве не хотел.

— А управляющего вам не Хайнрих помог найти? — выдвинул муж предположение.

Я вопросительно посмотрела на папу — таких подробностей я не помнила, да и, скорее всего, об этом при мне не говорили.

— Нет, — твердо ответил папа, — инора Тидемана отец знал и раньше, и на его решение ничего не влияло.

— А не хотел ли Хайнрих купить что-то у вас? — продолжал допытываться Рихард.

— Об этом разговора не было, — сказал папа. — Впрочем, им теперь фактически принадлежит треть нашего предприятия — ведь под конец зелья требовалось так много, что я подписал кучу долговых обязательств.

— А теперь Клаус хочет жениться на Иви, и тем самым они получают контроль, — задумчиво сказал Рихард.

— Знаете, у меня создалось впечатление, что Хайнрих иной раз специально задерживал очередную порцию, да и цену задирал все выше, чтобы я отказался, и чтобы все это поскорее закончилось, — виновато сказал отец. — А вот планов на Иви я не припомню. Мне даже кажется, что влюбленность Клауса чем-то мешала планам его отца. Он был не очень доволен и надеялся, что это вскоре пройдет.

— И когда появился, по-вашему, у Клауса интерес к моей жене?

— Это я точно могу сказать. На помолвке с Гюнтером, — бодро ответил отец. — Клаус-то тогда совсем молодой еще был, чувства скрывать не научился. Так он на жениха, который и сейчас его другом считается, прямо волком смотрел. А вскоре и случилась эта история с поспешной женитьбой на Эвамарии. И кажется мне, что Клаус ей поспособствовал — все же через Хайнрихов много запретных зелий, похоже, идет.

— Что-то он не сильно торопился занять место жениха Ивонны, — скептически сказал Рихард.

— Они посватались почти сразу, — возразил папа. — Только отец сказал, что Иви будет сама выбирать мужа, заставлять ее никто не будет, но она ни на кого и смотреть не хотела все эти годы. А Клаус пытался, да, и цветы присылал и подарки.

— Ничего такого не помню, — запротестовала я.

— Да где тебе помнить, — отмахнулся папа. — Ты же у нас вся в страданиях по утраченному жениху была. По мне, так совершенно пустой инор, не то что его отец. И женитьба ведь не исправила.

— А не наследует ли Иви что-то особенное? — выдвинул Рихард новое предположение. — Что-то, о чем узнал Клаус на помолвке.

— На тот момент в приданом были только деньги, — ответил папа. — И никаких семейных реликвий, если вы об этом. Я не думаю, что Иви как-то связана со смертью моего отца.

Было рассмотрено еще несколько вероятных причин убийства деда, но все они оказались совершенно несостоятельными.

— Да, самим нам не разобраться, — подытожил муж. — Нужно рассказать все моему отцу.

— Рик, но ведь он арестует папу за убийство, — испуганно сказала я. — Просто обязан будет это сделать. У нас же нет никаких доказательств участия Хайнриха в этом деле. Более того, этот инор вполне может заявить, что и зелье взято не у него, а он только помогал покупать противоядие.

— Но ведь Хайнрих вполне может начать шантажировать уже нас этой распиской, которую дал твой отец, — заметил Рихард.

— Я думаю, нужно предложить обменять эту расписку на свободу Клауса. Уверена, инор Хайнрих на это согласится.

— Только с него нужно будет еще и взять обещание никогда больше не вмешиваться в вашу жизнь, — заметил заметно повеселевший папа.

— Мне не нравится эта идея, — недовольно сказал Рихард. — Преступление должно быть наказано. А так мы освобождаем от ответственности обоих Хайнрихов.

Да что мне за дело было до этих Хайнрихов, если я для себя окончательно решила, что мой отец не столь уж и виновен, как я боялась, да и вину свою сполна искупил за все эти семь лет, прошедшие с того рокового дня.