Глава 24

Поспать долго не удалось — проснулись мы от настойчивого стука в дверь. Я спросонья долго не могла сообразить, что случилось. Как оказалось, нас почтил своим визитом инор Брайнер. Похоже, что пришел он сразу, как только ему донесли о случившемся, и выглядел очень виноватым и встревоженным.

— Хорошие у тебя охранники, — язвительно сказал Рихард. — Таким даже курятник доверить нельзя — если к утру ни одной курицы не останется, они и не заметят. Да что курицы — я бы им и хомячка не доверил.

— Моя вина, — покаянно сказал его отец. — Я указание дал близко к вам не подходить, следить на расстоянии. Кто же знал, что этот Хайнрих средь белого дня на преступление пойдет? Мой парень и так два квартала за его каретой бежал, пока не удалось пролетку остановить.

— Но опоздал, — подвел итог Рихард. Сухо так, совершенно не собираясь прощать эту оплошность, которая нам чуть не стоила друг друга.

И я сейчас была с ним совершенно согласна. Мы же считали, что находимся под охраной, а значит никакой опасности и нет, а на деле получилось совсем не так.

— Я могу для вас хоть что-то сделать? — потеряно спросил инор Брайнер.

— Можете, — ответила я. — Пусть этот Хайнрих получит самый большой срок из возможных, чтобы мы его не видели как можно дольше.

— Но как же? — удивленно сказал отец Рихарда. — Ведь у нас провели исследование остатков зелья на бутыльке, это настоящий орочий приворот, Ивонна. Вы просто не сможете теперь без этого Хайнриха!

Ну, знаете ли! Я возмущенно на него посмотрела. У меня есть намного более желанные мужчины, чем этот рыжий любимец мух. Правильно мы тогда на него обитателей помойки натравили.

— Я прекрасно без него обходилась и надеюсь обходиться и дальше, — ответила я. — Приворот не сработал.

— Не может быть! — свекор потрясенно смотрел на меня. — Я не знаю ни одного случая, когда бы он на сработал.

— Теперь знаешь, — небрежно бросил Рихард. — Нам инор Герхардт сказал, что если уж не подействовало сразу, так можно и не опасаться больше.

— И что, совсем ничего к нему не чувствуете? — все же уточнил инор Брайнер.

— Почему же? Чувствую, — при таком моем ответе мужчины вздрогнули оба и с ужасом на меня посмотрели, так что я поторопилась уточнить. — Глубокое отвращение чувствую. И желание никогда больше его не видеть.

— Ну, это мы обеспечим, — облегченно выдохнул отец Рихарда. — Получит, голубчик по полной, не волнуйтесь. В кои-то веки инор, использовавший орочье зелье, окажется под судом. Если вы, конечно, не передумаете.

Чтобы я, да передумала? Ну уж нет! Пусть отвечает по всей строгости. Так я и ответила свекру, хотя где-то в глубине души и шевельнулась жалость к неудачливому поклоннику, ведь сложно ненавидеть того, кто тебя любит, даже с такими странными вывертами. Не стоило конечно ему так поступать, но страх уже прошел, а с ним и жажда мести этому мерзкому типу, что чуть было не испортил жизнь нам с Риком, зато испортил себе. Мне было бы вполне достаточно больше его никогда не видеть.

Отец Рихарда еще поговорил немного на тему нашей безопасности и предложил переехать к нему домой, но мы с мужем переглянулись и дружно отказались — слишком уж хорошо нам было вдвоем в нашей маленькой квартирке, пусть она и находилась так высоко, что многие, поднявшись сюда, долго не могли отдышаться. Тогда инор Брайнер сказал, что охрана теперь будет непосредственно рядом с нами ходить — мало ли что придет в голову Хайнриху-старшему. При воспоминании об этом неприятном иноре настроение у меня сразу началось портиться. Он ведь уже на свадьбе Барбары показывал мне свое неодобрение, а теперь, когда его сын вместо желаемой меня получил отдельную камеру в тюрьме, разозлится еще больше.

— Постарайтесь выходить пореже, — недовольный нашим отказам, свекор вводил все больше ограничений. — Ближайшие два дня вы вполне можете и здесь просидеть. Еду я вам буду присылать из своего дома. И чтобы артефакты распознающие снимать не вздумали! — грозно посмотрел он на нас.

Рихард весьма кисло на него посмотрел, но согласился и заметил, что мы до прихода нежданного гостя мирно спали. И хоть он понимает беспокойство родного отца, но ему лично кажется не очень уместным столь позднее время визита. Мне показалось поведение мужа не очень красивым, все же для близких родственников можно найти слова и помягче, да и инор Брайнер, по всей видимости, обиделся, сухо попрощался и ушел.

— Рихард, зря ты так, — попеняла я ему. — Твой отец ведь о нас заботится.

— Да уж, заботливости ему не занимать, — зло ответил муж, а я поняла, что он опять вспомнил про смерть матери.

— Рик, а как получилось, что твою маму отравили? — спросила я. — Или инор Брайнер раньше не был столь предусмотрительным?

— Она дома не носила кольцо-артефакт, — неохотно ответил Рихард, — Когда отец напоминал, смеялась и говорила, что ей там грозить ничего может. А оказалось, что может.

— Ее отравили у вас дома? — удивлению моему не было предела. — Но ведь у такого человека, как твой отец не может быть в близком окружении непроверенных людей.

— А их и не было. Подлил человек, работавший в доме больше десяти лет. Отец предполагает, что он находился под ментальным воздействием, но точно определить было невозможно, так как найденный труп был в таком состоянии, что…, - муж посмотрел на мое испуганное лицо и не стал продолжать, а попытался перевести разговор на что-то более мирное. — Может, мы чай попьем, раз уж нас разбудили, а то ведь все равно теперь не уснем?

Он не стал дожидаться моего ответа, набрал в чайник воды и поставил на плиту. Я потрясенно молчала. Не думала я, что его маму могли отравить в собственном доме, к тому же, усиленно охраняемом. Как-то в моей жизни не было раньше места всем этим преступным использованиям магии, ведь первое, чему нас учили в академии, — никогда не использовать свой дар во вред людям. Преступления, совершаемые с помощью магии, были очень редки и всегда показательно наказывались, причем, в случае использования зелий наказывался и изготовитель, и тот, кто пускал их в дело. Жаль только, что до орков добраться и наказать нельзя — почти все их зелья были у нас запрещены и шли контрабандой, отследить которую не всегда было возможно. Радовало только то, что орочья продукция была чрезвычайно редка и, по слухам, стоила очень дорого. Даже интересно, во сколько обошлась Клаусу эта неудачная попытка заручиться моей взаимностью? Хотя, даже если я его увижу, вряд ли у меня появится желание с ним говорить, да и сомневаюсь я, что он захочет ответить на этот вопрос.

Рихард не только приготовил чай, но и нарезал крупными кусками хлеб и копченый окорок, при взгляде на который я сразу вспомнила, что мы так и не поужинали, и ужасно захотела есть. Некоторое время мы ели молча, а потом Рик глухо сказал:

— Я и целителем решил стать, чтобы никто и никогда больше не умер так, как моя мама. Но и сейчас я все так же бессилен перед орочьей магией, как и тогда. И все наши маги твердят, что против орочьих зелий помогают только орочьи зелья, а мы ничего сделать не можем.

— Но ведь инор Герхардт так не считает, — вспомнила я, — если уж предложил мне заняться подобными исследованиями.

— Инор Герхард за столько лет так и не получил никакого результата, — пессимистично заявил Рихард.

Да, воспоминания о прошлом привели к тому, что мой муж совсем упал духом.

— Но ведь это совсем не значит, что мы тоже ничего не добьемся, — горячо ответила я. — Вон, я даже начало нашей работе положила, ведь книжка, что мы забрали сегодня у иноры Блау, как раз по орочьей магии.

— Да? — без особого интереса сказал Рихард и, так и не поставив чашку на стол, взял принесенный нами томик и небрежно начал пролистывать.

Но неожиданно он увлекся и читал уже с большим интересом, пролистывая через страницу и стремясь явно что-то найти.

— Вот, — сказал он. — «Воронка жизни» — по симптомам именно то, чем отравили маму. При отсутствии лечения, — зачитывал он вслух, — человек проживает не более пяти суток. Так и получилось, — с яростью сказал он. — А ведь отец вполне мог спасти ее, — он перелистнул страницу и продолжил. — Полное излечение невозможно. Как невозможно? — потрясенно сказал он. — Они же обещали… — и быстро начал читать дальше. — Можно только увеличить продолжительность агонии в среднем до пяти лет, если регулярно поить снадобьем «Заплатка на воронку». Но оставшееся время жизни зависит от очень многих обстоятельств — воля к жизни, состояние здоровья, возраст, пол. Некоторые люди, подвергшиеся воздействию зелья, проживали до семи лет после этого, но жизнь неумолимо покидала их тела когда по капле, а когда и мощным потоком.

— Получается, что они и не собирались лечить твою маму, — осторожно сказала я. — А за каждую порцию поддерживающего настоя требовали бы новые уступки с твоего отца. И кто знает, что бы с него требовали дальше.

— Все равно он должен был заботиться о ее безопасности, — упрямо сказал Рик, не желавший снимать вины с инора Брайнера.

— Он и заботился. Ведь ты же сам говорил, что он требовал носить постоянно артефакт-распознаватель, а она не хотела, — попыталась я ему втолковать. — А проверять каждого вернувшегося слугу на ментальное воздействие не будут даже в королевском дворце. Рик, не вини отца, он не мог поддаться шантажистам.

— Послушай, Иви, ты так уверенно говоришь о том, что нельзя идти на поводу шантажистов, а сама? Ты же только это и делаешь, — неожиданно зло сказал Рихард. — Или для тебя пример твоего отца является столь вдохновляющим? А чем его шантажируют, ты так и не узнала?

Я настолько не ожидала от него этих слов, сказанных к тому же столь неприятным тоном, что даже растерялась на некоторое время, не зная, что ответить. Но ведь он был прав — я действительно шла на поводу у своих родственников, и пусть они преследовали совсем не преступные цели, но сути-то это не меняло. Получается, что я декларирую одно, а делаю совсем другое, а это совсем неправильно.

— Рик, я даю тебе слово, что больше никогда и ни при каких условиях не буду выполнять требования шантажистов, — твердо ответила я.

— Даже если от этого будет зависеть благополучие твоей семьи? — усмехнулся он.

— Даже в этом случае, — я никогда не отступала от своего слова, уж это Рихард за столько лет вполне мог и понять.

— Ты так хочешь, чтобы я помирился с отцом? — недовольно сказал он.

— Мне кажется, — ответила я, тщательно подбирая слова, — что в отношении к нему ты неправ. И я думаю, что твоей маме не понравилось бы, что вы с ним в ссоре.

— Да, она говорила, чтобы я не винил отца, — согласился муж. — Но как я могу его не винить? Что ему стоило устроить побег, а через сутки задержать опять?

— Ты же сегодня убедился, что твою маму не спасло бы, даже если бы он принял требование шантажиста. А тот, кого хотели видеть на свободе, думаю, виноват не в одной смерти был, если сообщники так хотели его вытащить, а твой отец пожертвовал своим счастьем, лишь бы этого не допустить.

Рихард молчал. Я тоже решила больше ничего не говорить — в конце концов, он ведь только сам может решить, прощать ему инора Брайнера или нет. Я взяла томик, чтобы посмотреть симптомы отравления, унесшего жизнь матери моего мужа. «Воронкой» зелье называлось не зря — его действие и было похоже на жадную воронку смерча, вытягивающего жизненную суть. Но вот когда я прочитала список симптомов, то все внутри меня заледенело. Я перечитала еще раз, чтобы убедиться в том, что все поняла правильно, но, увы, ничего не изменилось. Все написанное целиком и полностью укладывалось в картину заболевания, приведшего к смерти моего деда. Видимо, ни один из приглашенных целителей не сталкивался ранее с результатом воздействия орочьей магии, поэтому и причина заболевания так и не была найдена. Только вот, моему деду, в отличие от матери Рихарда, давали ту самую «Заплатку», что и позволило покойному инору Бринкерхофу протянуть почти семь лет с момента появления первых симптомов. Да, воля к жизни у деда была такая, что и иной юноша позавидовать мог. Но никакая воля не смогла противостоять тому, кто плеснул ему отраву в чай. И сделать это мог только живший в нашем доме. Более того, я была почти уверена, что это дело рук моего отца, и шантаж касается именно этого его преступления. Почти, потому что представить своего отца, хладнокровно убивающим деда, я не могла. Да, папа был не совсем честен, но я до сих пор думала, что на его совести нет чужих смертей, и надеялась думать так и дальше. А для этого мне нужно было поговорить с отцом. Срочно поговорить! Как же не вовремя случилось это происшествие с Хайнрихами. Не думаю, что Рихард согласится с моей поездкой в Корнин, да и беседу с отцом я хотела бы провести без свидетелей. Вдруг я ошибаюсь, и отец совершенно непричастен к этой истории?

— Что случилось, Иви? Ты так побледнела.

— День сегодня такой получился, тяжелый, — попыталась я ему улыбнуться.

Я смотрела на Рихарда и понимала, что не смогу поделиться с ним своими подозрениями — слишком они были ужасные, да и не доказывались пока ничем. А что мне делать, если все это окажется правдой? Если мой отец действительно убил моего деда?