Глава 21

Я проснулась совсем рано, вещи в комнате только начали показывать свои сероватые силуэты. Рихард спал, притянув меня к себе настолько собственническим жестом, как будто пытался кому-то доказать, что я — его и только его. Странно, но это совсем меня не раздражало, напротив, создавало чувство какой-то удовлетворенности. Забавно, но ведь всего месяц назад он был для меня совершенно посторонним человеком, согласившимся помочь в разрешении моей проблемы, а сейчас я уже не представляла своей жизни без него. Богиня, почему же я раньше его не замечала? Почему столько лет страдала по этому несчастному Гюнтеру, которого так захотелось иметь Эвамарии? Нет, чтобы порадоваться, что подруга избавила меня от столь сомнительного счастья. Ведь выйди я тогда замуж, и у меня не было бы Рихарда, а был бы под боком сейчас тот надутый самовлюбленный тип, который согревает сейчас постель бывшей подруги. Да, удачно он как приворожился — думаю, она и не заметит разницы.

От Гюнтера, пожалуй, в ближайшее время слышно ничего не будет, а вот от Клауса… Я вспомнила его перекошенное злобой лицо в нашу последнюю встречу и вздрогнула. Рихард не проснулся, но прижал меня к себе еще крепче. Стало как-то спокойнее, хотя от воспоминаний о Хайнрихе-младшем это не избавило. Вряд ли он отступится. Мушиная осада его только разозлит, но не образумит. Ведь он прекрасно понимает, что я на родного отца вряд ли буду писать заявление в стражу, так как это очень сильно повредит репутации семьи, значит, он и дальше безнаказанно может пытаться достичь своей цели через папу. Интересно, что такое Хайнрихи знают, что отец поддается на их шантаж? Я заворочалась в постели и разбудила Рихарда.

— Иви, ты чего не спишь?

— Думаю, чем Хайнрихи могут шантажировать отца, — ответила я. — И как-то в голову ничего и не приходит. Ведь это что-то должно быть очень серьезным.

— Судя по всему, твой отец особой честностью не отличается, так что поводов для шантажа найти можно предостаточно, — заметил Рихард.

— Мелких — да. Тех, что тянут на пару месяцев тюрьмы или приличный штраф. Но он боится Клауса и его отца настолько, что применяет запрещенную магию. А это, как ты прекрасно понимаешь, уже совсем другие сроки. Значит то, что он сделал, еще хуже.

— Ты говорила, он с орками торговал одно время. Не мог он что-нибудь от них запрещенное возить? Вроде того, что он здесь пытался использовать.

— Там из магического только амулеты были, — неуверенно сказала я. — Конечно, я могла всего и не знать. Но ведь столько лет прошло, доказать все равно нельзя будет. А он явно боится. Причем, заметь, Хайнрихов он боится больше, чем твоего отца.

— Значит, у них есть доказательства, — предположил Рихард. — Расписка, к примеру, в которой фигурирует что-то запрещенное.

— Нет, вряд ли, — подумав, сказала я. — Папа иногда делает необдуманные поступки, но это было бы откровенной глупостью. Меня очень беспокоит эта ситуация.

Губы Рихарда пробежались по моему виску, и все папины проблемы отошли на второй, нет, даже на третий, план. Возможно, конечно, что со стороны мужа это была обычная попытка меня успокоить, а вовсе не лишить способности размышлять, но в результате оставшееся до подъема время мы провели куда более интересно, чем в думах о трагической папиной ошибке.

— А скажи-ка мне, Иви, — голос Рихарда прозвучал неожиданно громко, когда мы уже просто лежали обнявшись, полностью обессиленные после необыкновенно удачной попытки моего утешения, — можно ли считать, что я выполнил твое условие?

— А ты сомневаешься? — удивилась я.

— Мне все время кажется, что это ты продолжаешь выполнять мое, — усмехнулся он. — И надо признать, у тебя это получается просто замечательно.

Я невольно фыркнула. Уж я точно не прилагала ни малейших усилий к тому, что случилось вчера вечером или сегодня утром. Просто день получился таким замечательным, а поцелуй оказался таким волнующим, что все остальное перестало иметь значение, что я и сказала Рихарду.

— Никогда бы не подумал, что тебя можно соблазнить мухами, — поддел он меня.

— Таким количеством кого угодно соблазнишь, — парировала я.

— Думаешь, Клаус не устоит?

— Хорошо было бы, если бы с меня он переключился на насекомых, — вздохнула я, — но, боюсь, это нереально.

— Когда мы видели последний раз этих мух, они были очень убедительны.

Не знаю, сколько бы мы еще провели времени, болтая о подобной ерунде, вставать-то еще было рано, но стук в дверь отвлек нас от столь полезного занятия. Мы переглянулись, и в мою голову полезли самые страшные мысли. О том, что мне придется отвечать и за Гюнтера, и за Клауса, и, возможно, даже за моего папу. Я лихорадочно подскочила и начала одеваться.

— Не нервничай, — сказал Рихард, видя мой испуг. — Нам ничего предъявить не могут.

Но, слава Богине, за дверью стоял только инор Брайнер без сопровождения стражников, правда, пришел он именно по причине вчерашнего неприятного события.

— Рихард, как это понимать? — с порога начал он возмущаться.

— Что именно? — невозмутимо спросил мой муж.

— Я про происшествие в Корнине, — пояснил свекор. — И не нужно мне говорить, что вас вчера там не было.

— Мы были, — не стал отрицать очевидного Рихард. — Ивонна хотела показать мне место, где она выросла.

— Сомневаюсь, что она росла на помойке, — ехидно сказал инор Брайнер.

— А мы туда случайно забрели, когда гуляли. Смотрим дорожка, вот и пошли по ней.

— А что ж вас запах не остановил?

— Так насморк у нас. У обоих. Вот мы запаха и не почувствовали. А что, уже есть ограничения по местам гуляний?

Да, Рихард на все находит ответы. Я бы так не смогла, наверно.

— А почему после вашей прогулки все мухи дружно отправились осаждать дом инора Хайнриха?

— Понятия не имею. Мы просто выбросили мусор. Никаких магических действий не производили, — честно ответил муж. — И что там с этой осадой?

— Сама уже снялась, — пояснил инор Брайнер. Мы не удержали расстроенного вздохов, а он продолжил. — Как вам в голову пришла такая идея?

— Какая идея? — удивленно сказал Рихард. — Мы просто выбросили конфеты, присланные Ивонне, так как нам показалось, что они испорченные.

— И зачем это вам потребовалось вести их так далеко? — язвительно спросил его отец.

— Так мы подумали, что прогулка на свежем воздухе заставит нас пересмотреть свое отношение к ним, — вставила я. — Я просто очень не люблю продукты выбрасывать.

— Продукты она не любит выбрасывать, — фыркнул свекор. — Поверьте, дети мои, Хайнрихи совсем неподходящая мишень для подобных шуточек. К сожалению, нам еще ни разу не удалось их прижать по-настоящему, но я знаю немало случаев, когда люди, переходившие им дорогу, просто исчезали. Доказать их причастность не удалось ни разу. А Хайнрихам будет достаточно уверенности в том, что это ваших рук дело, чтобы начать мстить.

— Я об этом не знала, — посмотрела я встревоженно на Рихарда, — а то бы никогда не согласилась. А нельзя это представить, как несчастный случай?

— Ага, коробочка порвалась, мушки наелись, — ехидно сказал мне Рихард и уже более серьезно обратился к отцу. — И что, по-твоему, они могут нам сделать?

— Ничего хорошего, — отрезал инор Брайнер. — Вы Хайнрихам слишком явно показали таким количеством мух, чем их считаете. Шуточки про кучки дерьма, побольше и поменьше, уже вовсю ходят по Корнину. Не думаю, что они захотят простить. К сожалению, дознаватель проговорился, что это результат действия любовного зелья. Вариантов, откуда оно могло взяться, не так уж и много. Так что приставлю я к вам охрану, а вы уж, пожалуйста, не усложняйте им жизнь. Академия, дом, продуктовая лавка. И все. Никаких гостей, никаких прогулок по городу.

Мы вынуждены были признать его правоту. Рихард выглядел очень недовольным и, думаю, не принял бы помощь родителя, если бы дело касалось только его. Не привык он к подобным одолжениям. Я уже ругала себя, что втянула мужа в эту историю, не надо было ничего рассказывать, глядишь, и не грозило бы ему теперь ничего. А вот инор Брайнер, заручившись нашим согласием, повеселел и вручил еще по защитному артефакту против магических влияний.

Дорога до академии оказалась на удивление занимательной. Мы пытались вычислить тех, кто нас сопровождал, но так и не преуспели. Значит, настоящие профессионалы, абы кого нас охранять папа Рихарда не направил. На нас никто так и не покусился, и мы спокойно дошли и разошлись по занятиям. Там тоже ничего страшного не случилось, и я даже начала думать, а не преувеличил ли мой свекор силу этих самых Хайнрихов. А вдруг их так испугал набег помоечных мух, что они сидят в собственном доме и нос боятся высунуть? Это, конечно, достаточно маловероятно, но помечтать-то можно?

А вот вечером нас ожидала неожиданность в лице папы, теперь уже моего. Он нервно расхаживал около нашей двери и очень обрадовался нашему приходу.

— Ну, наконец-то, — шустроо двинулся он мне навстречу, улыбнулся и попытался вручить коробку с пирожными.

— Инор Бринкерхоф, мы вашими подарками сыты по горло, — раздраженно сказал Рихард.

— Не волнуйтесь, они совершенно без всяких лишних добавок, только то, что заложили непосредственно в кондитерской, — заявил папа.

Я с огорчением посмотрела на принесенную им коробку. Рисунок на ней указывал на мое любимое заведение. Да у меня рука просто не поднимется все это уничтожить! Все же папина изобретательность в этом вопросе меня угнетает.

— А что, любовное зелье уже прямо в кондитерских добавляют? — не унимался муж. — Вот о чем вы думаете, когда делаете такие вещи?

— А о чем вы думали, когда мух напустили на Клауса? — возмутился папа. — Он и так в последнее время очень агрессивный. Я надеялся потянуть время до получения наследства. А теперь что?

— И что теперь?

— Хайнриху я сказал, что на свалку зелье от меня попало, по ошибке, — ворчливо сказал папа. — Он разорался, конечно, сказал, что толку от меня нет, и они сами займутся. А это намного хуже. Что они будут делать, я понятия не имею. Я их такими злыми никогда не видел. А это страшные люди, Иви, поверь мне.

— А ты еще говорил, что лучше бы я за Клауса вышла, — заметила я.

— Так я и сейчас так считаю, — вздохнул отец. — Лучше бы ты сама за него вышла, по-хорошему. В дом-то вы меня запустите, или так и будем под дверью разговаривать?

— Не запустим, — твердо сказал Рихард. — У вас есть привычка подливать любовные зелья дочери. И она мне очень не нравится.

— Можете меня обыскать, — гордо вскинул голову папа. — Да и пирожные я могу сам съесть, если уж вы мне настолько не доверяете.

— Несколько штук вы точно съедите, причем, те, что дадим мы. На этих условиях впустим. Согласны? — муж был уверен, что мой отец сделает вид, что оскорблен, и гордо покинет нас.

— Согласен, — в голосе папы прозвучала насмешка.

Я удивленно на него посмотрела. Неужели в этот раз принесенные им сладости без всякого подвоха? Только вот как-то совсем в это не верится.

— А на что кольцо-артефакт не реагирует? — тихо спросила я Рихарда, когда мы вошли, и мой отец со счастливой улыбкой устраивался за столом, посреди которого уже стояла открытая коробка с набором пирожных.

— Вот я тоже про это думаю, — ответил он мне. — Вроде на все вредные добавки должно, да еще и артефакт, который мой отец утром дал, действует. Так что…

— Я все равно есть это не буду, — твердо решила я и направилась готовить чай. У нас еще оставалось ореховое печенье, а это намного лучше папиных пирожных с непонятными добавками. Сам принес — вот пусть и съедает сам. Хотя он и так проникся к этим Хайнрихам самыми нежными чувствами, без всяких приворотов.

— Вот скажи мне, папа, — возмущенно говорила я, разливая чай, — за что ты меня так не любишь, что готов этому Клаусу отдать любыми способами?

— Иви, да что ты такое говоришь? — всплеснул он руками, показывая полное недоумение. — Я тебя не люблю? Да как тебе в голову такое пришло? Просто, если уж Хайнрихи на что глаз положили, так получат это любыми путями, и для тебя было бы лучше, если бы ты сразу за него и вышла, а не устраивала этот фарс с никому не нужным браком.

— Это не фарс, — возразила я.

— Да я уже понял, — вздохнул папа. — Только лучше для вас обоих было бы обратная ситуация. Ты уступить Клаусу не хочешь? — просительно сказал он. — Хоть пару раз, а? Он бы и успокоился.

У меня слов от возмущения просто не нашлось, я только покачала головой, а Рихард сказал:

— Зря мы вас все-таки впустили. Больше такой ошибки не сделаем.

— Да я же о вас беспокоюсь, — начал было папа, но посмотрел на наши недовольные лица, махнул рукой и продолжать не стал. Взял пирожное, оглядел его с видимым отвращением и начал жевать, запивая чаем.

Так разговор у нас и не получился. Я пыталась выяснить, чем же ему угрожают Хайнрихи, но отец наотрез отказался обсуждать эту тему, заявив, что лучше мне этого не знать, и что тайна эта уйдет с ним в могилу. Аппетитные кругленькие пирожные так и исчезали одно за другим, находя уютное убежище в животе моего родителя. Я только грустно провожала каждое взглядом, но отступать от своего решения не собиралась. Мало ли какую хитрость придумала эта компания — вдруг у отца противоядие есть, вот он так и спокоен. Нет уж, пока есть хоть малейшая вероятность того, что, даже просто надкусив пирожное, я влюблюсь в этого гадкого Клауса, я есть это не намерена, как бы вкусно оно не выглядело.