Книга: Искусство охоты на благородную дичь
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25

Глава 24

— Эрика, тебе лучше уйти, — тоном, не допускающим ни малейших возражений, сказал отец. — Думаю, тебе уже понятно, чего добивается этот твой так называемый жених, а разговор дальше пойдет на темы, не предназначенные для ушей молодой девушки.
— Нет, — ответила я. — Мне не понятно даже, почему ты хочешь, чтобы я ушла.
— Потому что он боится, ты узнаешь, что он из себя представляет, — ответил Дитер. — Он не хочет, чтобы ты считала его тем, что он такое есть. Подлецом.
Мой жених весь побелел, руки его сжались в кулаки, и на лице была написана такая непримиримость, что я даже испугалась. Я думала, после таких слов отец его ударит, но вместо этого он неожиданно рассмеялся. А вот тетя, она побагровела от возмущения и сейчас захватывала ртом как можно больше воздуха, не иначе, чтобы хватило на длиннющую тираду. Берти ничего не понимал, так же как и я, он переводил взгляд то на отца, то на друга, то на тетю. Похоже, что имя Дитера Веделя не говорило ему ничего.
— Мальчик, — сказал наконец папа, — для таких заявлений нужно что-то большее, чем желание обелить память своего дяди.
— Мама добивается возможности посмотреть его дело. Думаю, после того, как она добьется, у нас и появится это что-то большее. Ведь все было построено на показаниях двух человек — вас и вашей жены.
— Забавно. И как же с таким отношением к нашей семье у тебя вдруг появилось желание жениться на моей дочери?
— Как-как, — вклинилась тетя, — да он просто не мог позволить, чтобы твоя дочь вышла за Его Высочество. Это же возвеличивает нашу семью на недосягаемую для его мести высоту. И к Берти в доверие втерся, вылитый дядя. Такая же сволочь.
Она с ненавистью смотрела на Дитера. Казалось, от смертоубийства ее отделяет лишь небольшой шаг. Еще бы — только этот парень стоял между ней и ее мечтой породниться с правящим домом.
— Неправда, — дернулся он, — я не втирался. Это как-то само получилось. Мы даже дрались поначалу. А потом я понял, что он не такой, как его родители. И вообще, никто не должен отвечать за чужие подлости.
— Эрика, тебе лучше уйти, — спокойно сказал папа. — Эти разговоры не для тебя. Теперь, надеюсь, ты поняла, что мальчик просто хотел отомстить, и ты для этой цели подходишь лучше всего. Он тебя не любит. И даже если бы любил, я никогда не дал бы согласия на ваш брак. В его семье принято развлекаться с ментальной магией, так что нельзя быть уверенным в том, что все твои чувства к нему — настоящие. К сожалению, о том, что рядом с Норбертом представитель такой семьи, я узнал только сейчас, у меня не было возможности вас оградить раньше.
— Вы не можете оскорблять мою семью, — с полной уверенностью в своей правоте сказал Дитер. — После того, что вы сами сделали!
— Эрика, — с нажимом произнес папа.
— Я не уйду, — ответила я. — Я имею право знать, что происходит. Вы обвиняете друг друга непонятно в чем. И кроме того, насколько я поняла, Дитер осуждает тебя за то, что сделал ты, а ты его — за то, что сделал его дядя.
— Действительно, папа, — неожиданно поддержал меня Берти, — Дитер не сделал ничего такого, что позволило бы считать его человеком непорядочным.
— Это ты так думаешь, — высокомерно сказала тетя. — Его дядя тоже считался хорошим другом и честным человеком, что не помешало ему продать целый форт оркам. Да и ментальной магией, как оказалось, он любил пользоваться. Перед смертью он все это выложил вашей маме.
— Как удобно, правда? — издевательски сказал Дитер. — Покаялся и умер.
— Мальчик, — насмешливо сказал папа, — ты действительно хочешь всех убедить, что обвинение твоего дяди строилось исключительно на словах моей жены и меня? Ничем не подтвержденных? Что записи и книги, изъятые в семье Ведель, подбросили нехорошие Штадены? Что торговцу орочий артефакт портала вручили они же?
— Ничего он не думает, — припечатала тетя. — Этот подлец просто хочет разрушить счастье нашей семьи. А для этого все средства хороши. А уж увлечь бедную неопытную девочку проще простого. Я уверена, Эрика, что жениться он и не собирается, ему просто нужно, чтобы ты вернула браслет Его Высочеству.
— Как вы смеете так говорить? — возмутился Дитер.
— А вот и смею, — жестко сказала тетя. — Да Эрика даже и не заметила бы, если бы ты ее магией привораживал. Она еще молода и наивна. А за тобой семейная школа магии. Изъяли-то только то, что записано было, а в головах-то оно все осталось. Да еще не факт, что все записи нашли.
Из отрывочных фраз, которыми перебрасывались отец с тетей и Дитером, было мало что понятно. Ясно было только одно — эта история была очень давней, но еще живой и болезненной как в нашей семье, так и в семье Дитера. Я посмотрела на его холодное лицо и вдруг подумала, что он ни разу не говорил мне, что любит. Даже когда просил моей руки. Но поверить в то, что он мог применить ко мне магию, я не могла. Ведь ему это совсем не нужно было, я и так, без всякой магии, к нему тянулась. Это я пыталась привлечь внимание парня, а он всячески меня отстранял, давал понять, что между нами ничего быть не может. Но что тогда изменило его мнение?
— Хранить семейные архивы — не преступление, — ответил Дитер.
— Конечно, не преступление, — спокойно сказал отец. — Преступление — применять эти знания в нарушение закона. Во время учебы мы никогда не выдавали друг друга. У твоего дяди просто изумительно получалось устраивать каверзы с использованием настолько крошечного количества магии, что определить, чья она, даже возможности не было. И делал он все очень изобретательно. Тогда это казалось нам простой шалостью. Но безнаказанность привела к тому, к чему привела.
«А с косой не так просто. Орудовали магией, причем количество ее задействовано было минимальное, но работа очень тонкая, прямо ювелирная.» Слова дежурного мага вдруг сами собой всплыли у меня в голове и наложились на папин рассказ.
— Дитер, это ведь ты обрезал мои волосы, — не знаю, почему, но я теперь была в этом уверена совершенно.
Ответом мне стал виноватый вид парня. Тетя встрепенулась и начала хищно нас оглядывать. Любому факту против Дитера она была бы очень рада.
— Эри, я тебе сам потом все объясню, — влез Берти. — Ты все неправильно поняла.
— Я все поняла правильно, — слезы подступили к глазам и запросились наружу. — Он меня не любит и никогда не любил. Все остальное для меня не важно.
Я развернулась и пошла, почти побежала. Юбка путалась в ногах, мешая идти, цепляясь по дороге за что только можно. За спиной раздался крик Дитера «Эрика», но я даже не обернулась. Мне не нужно было больше от него никаких слов. Я поняла самое главное — все, что он делал, он делал для того, чтобы у меня не было возможности сочетаться браком с принцем. Никаких нежных чувств он ко мне не питал. Он даже предложил выйти за него только после того, как я отказалась снимать браслет. Браслет? Я достала эвальдов артефакт и решительно защелкнула его на руке. Если Дитер так не хочет моего брака с наследником гармского престола, то он будет ужасно разочарован. Я скажу Эвальду, что согласна, как только он приедет. Наверно, так действительно лучше — не питать никаких иллюзий по отношению к тому, с кем собираешься связать свою жизнь. Да, он меня не любит, но хотя бы не врет. Слезы так и не пролились. Плакать по всяким недостойным людям я не собираюсь.
— Эрика, что с тобой? — испуганно спросила Катарина. — У тебя кровь по подбородку течет…
Тут я только почувствовала, как болит прокушенная губа. Следует избавиться от этой глупой детской привычки. Ведь теперь я все время буду на глазах различных людей. Нужно держать себя в руках. В самом деле, ведь ничего страшного не случилось. Сколько девушек разочаровываются в своих избранниках — и ничего, умирают из них только единицы. Остальные живут как-то, а некоторые даже обретают счастье.
— Это все мелочи, — я даже попыталась улыбнуться, но губы слушаться не хотели. Кровь я вытерла и придавила ранку носовым платком. — Ничего страшного.
— Что случилось? Ты опять надела браслет Эвальда? — заметила Катарина с удивлением.
— Да, я собираюсь ответить ему согласием, как только он приедет.
— Поддалась уговорам тети? — ехидно спросила подруга. — И ты вот так просто от любви отказываешься? Ты столько добивалась, а когда получила желаемое, сдалась?
— А нет ее, этой любви. Дитер меня не любит, — ответила я.
— Странно, мне всегда казалось, что ты ему нравишься. И он же вчера предложил тебе брак?
— Возможно, после того, что случилось вчера, он считал это своим долгом. Но скорее, он просто не хотел, чтобы я вышла за Эвальда. Понимаешь, он ненавидит мою семью…
— Оу, — рот Катарины округлился в удивлении, — ты в этом уверена?
— Да.
Я попыталась опять прикусить губу, чтобы не расплакаться, и ойкнула от боли. Не пойду в лечебное крыло — пусть это будет напоминанием о собственной глупости. Да меня вообще выпороть надо!
— Мне очень жаль, — помолчав немного, с грустью сказала Катарина.
— Я не хочу про это говорить. Никогда. Наверно, нам пора на занятия?
— Мы успеем еще кофе выпить, — улыбнулась Кати.
Она колдовала над маленькой кастрюлькой странной формы, которую использовали для приготовления этого напитка, а я сидела на своей кровати и думала, как это здорово, что у меня есть такая подруга. Которая понимает без слов, которая помогает, которая не задает лишних вопросов. И которая варит такой замечательный кофе. Думаю, даже во дворце делают хуже… При мысли о дворце мне пришло в голову, а не поторопилась ли я с решением? Глупо как-то выходить замуж за одного, чтобы отомстить другому. Ведь лучшая месть — это счастье, а разве я смогу быть счастлива с нелюбимым? Но смогу ли полюбить кого-то, кроме Дитера? Инор Лангеберг считает, что смогу. Наверно, ему виднее, он старше, опытней… Плохо. Все плохо. И впереди ни малейшего просвета…
— Эрика, не плачь. Все будет хорошо, — ворвался в мои размышления голос Катарины.
И я поняла, что сижу уже какое-то время без движения, уставившись в стенку, а по щекам моим текут слезы. Но я же решила, что не буду плакать по своей умершей любви. Я опять прикусила губу и зашипела от нахлынувшей боли.
— Держи, — Кати протянула мне чашку. — Вот увидишь, выпьешь и сразу успокоишься.
Я вдохнула изумительный аромат. Сегодня Кати превзошла саму себя. Если после такого кофе жить не захочется, то мне уже ничего не поможет. Я взяла чашку. Внезапно руку обожгло острой болью, а перед глазами пронеслась темная пелена. Я чуть кофе не пролила, но успела поставить чашку на тумбочку.
— Что случилось? — испуганно спросила Катарина.
И тут я поняла, о чем меня предупредил браслет.
— Кати, не пей, — торопливо заговорила я. — Кофе отравлен.
— С чего ты это взяла? — удивилась она, но чашку отставила.
— Браслет Эвальда на него проявился. Там точно яд, — возбужденно заговорила я. — Это уже кофе Марианны, да?
— Да, это кофе Марианны, — согласилась Кати, — но мы пьем его уже не первый раз. И ничего с нами не случилось. Возможно, тебе показалось?
— Нужно вызвать дежурного мага, пусть проверит.
— Зачем? — остановила она меня жестом. — Там действительно яд. А ты не думаешь, дорогая, что для всех будет лучше, если ты это выпьешь?
— Что?
Я уставилась на нее в изумлении. Мне казалось, я ослышалась. Не может же Кати уговаривать меня отравиться?
— Дитер тебя не любит, — спокойно продолжила она. — Эвальд тоже. Да он изменять тебе будет, даже если не встретит свою пару, а если встретит, то твоей участи точно не позавидуешь. Но ты так легко можешь всего этого избежать, и Дитеру отомстишь. Пусть он мучается до конца жизни, пусть считает себя виновным в твоей смерти. А ты просто уснешь, и все. Ни боли, ни страданий, одно вечное блаженство.
Она говорила очень ровным и убедительным голосом, так что на миг у меня даже появился соблазн действительно взять и все это выпить, и пусть они дальше живут без меня. Но потом мне пришло в голову, что Дитер может и порадоваться такому исходу, а страдать и мучиться будут только мои родные.
— Я не собираюсь это пить, Кати.
— Эри, не расстраивай меня, пей, — уже с угрозой в голосе заговорила соседка. — Поверь, мне действительно жаль, что все так получилось. Если бы твой брат не заметил амаревирид, то необходимости в твоей смерти не было бы — Эвальда в качестве супруги ты бы уже не устроила.
Потерять в один день и любовь и дружбу — для меня это было серьезным ударом, но неожиданно стало тем стержнем, на который можно опереться и начать что-то новое. Без любви и без дружбы. Наверно, такие понятия принцессам и не нужны.
— А тебе-то что за печаль? — презрительно бросила я, пытаясь встать. — На тебя он точно не клюнет.
Катарина встать мне не дала. Напротив, опрокинула на кровать, схватила мою чашку кофе и попыталась влить мне в рот отравленную жидкость. Я отбивалась, кофе проливался на постель, на мою одежду, на лицо… Я силилась закричать, но, к своему ужасу, ощутила горечь этого напитка и на языке. Богиня, насколько же она меня сильнее!
— Вот умница, давай еще пару глоточков, и хватит. Покончила жизнь самоубийством из-за несчастной любви — что может быть естественней?
Голос Катарины проходил уже как сквозь мутную пелену, движения мои становились все слабее, браслет жег руку, но это все, что он мог сделать. Вот если бы она пыталась меня задушить, то наткнулась бы на противодействие артефакта, но моя соседка просто меня удерживала. Я еще почувствовала, как ее от меня оторвали и отшвырнули, последнее, что я увидела — встревоженное лицо Дитера…
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25