Глава 25

И первое, что я увидела, когда очнулась, — встревоженное лицо Дитера. Как будто я просто закрыла и открыла глаза. И только слабость, бывшая тогда смертельной, теперь казалась лишь отголоском тяжелой болезни. Болезни, которая уже позади.

— Она пришла в себя, — облегченно выдохнул парень.

Тут я заметила, что он держит мою руку, и попыталась ее забрать, но рука меня не слушалась совершенно, она лишь слабо трепыхнулась, и все. Подошел маг-целитель, внимательно меня осмотрел, чуть приподнял мою голову и заставил выпить немного какого-то приторного сиропа, от которого в горле запершило и ужасно захотелось пить.

— Теперь точно будет все в порядке, — довольно сказал целитель. — Сейчас еще отвара выпьет и будет как новенькая. Да, тяжело быть невестой принца. Прошло всего ничего, а леди уже второй раз на нашем попечении. Правда, первым попал сюда сам принц…

Отвар принес настоящее облегчение. Видно, вместе с ядом из меня удалили и значительное количество жидкости, и теперь я готова была впитывать ее столько, сколько мне дадут. Но целитель не торопился, поил меня маленькими порциями с невозможно большими промежутками времени между ними. И каждая капля казалась настоящим чудом и приносила блаженство.

— Говорить можете? — наконец спросил маг.

— Да, — ответила я и сама удивилась, какой хриплый и одновременно слабый у меня голос.

— Можешь, значит. И как это понимать?

Голос тети Эльзы звенел металлом и был невероятно холоден. Я даже испугалась и попыталась ухватиться за то единственное, что казалось мне опорой, — за руку Дитера. Парень ободряюще сжал мою ладонь и постарался встать между мной и тетей. Но окружить меня со всех сторон он при всем желании не мог.

— Что произошло, Эрика?

Вопрос отца прозвучал настолько обвиняюще, что я удивилась. А потом поняла, он почему-то считает, что я пыталась свести счеты с собственной жизнью. Но ведь это совсем не так!

— Кати влила мне отравленный кофе, — прохрипела я. — Я отбиться не смогла.

— Кати? — удивился Берти. — Она же так переживала, что не смогла у тебя чашку отобрать. Бежала за Тило всю дорогу и причитала.

— Она пыталась меня отравить, — повторила я. — Вы что, мне не верите?

Отец вышел в коридор и что-то там начал говорить на повышенных тонах. К его голосу присоединились чужие и очень возбужденные, началась суета, только отголоски которой долетали до меня. Вернулся отец довольно быстро.

— В лечебнице ее нет, — зло сказал он. — Дежурный маг отправился на ее задержание, но боюсь, и на территории академии ее уже не найти. Но как убедительна была, мерзавка! Эрика, почему она хотела тебя отравить?

— Я ей сказала, что дам согласие Эвальду, как только он приедет. Она и раньше, как я сейчас поняла, всячески подталкивала меня к Дитеру. Мой брак с принцем ее не устраивал, но причину этого я не знаю.

Дитер явственно вздрогнул. Посмотреть на него сейчас я никак не могла решиться. Слов признания я от него так и не услышала, хотя и ждала. Да, он был рядом и беспокоился обо мне, но почему? Возможно, он просто чувствовал себя виноватым.

— Безобразие! — возмутилась тетя. — Неужели так сложно было обеспечить охрану невесте принца? В конце концов, она у него одна!

— Но вполне заменяемая, — мрачно сказал отец. — Любви, я так понимаю, там нет, чистый расчет. Одну невесту отравят, другая найдется тут же. А любящие родственники старательно будут ее под принца подпихивать — еще бы, такое счастье привалило!

— Кэрст, как ты можешь такое говорить? Да еще при детях! — шокировано сказала тетя.

— Дети уже в таком возрасте, что прекрасно видят, где правда, а где ложь.

Тут папа наклонился ко мне ближе, и я с изумлением увидела наливающийся синевой свежий синяк под его глазом. Это было тем удивительнее, что на моей памяти еще ни разу никому не удавалось нанести ему хоть малейшее повреждение.

— Кто это тебя так?

— Да вот, — папа недовольно поморщился, — торопились здесь некоторые к тебе, сметая все на своем пути.

— Я уже извинился, — сказал Дитер, но раскаяния в его голосе совсем не чувствовалось. — Если бы я начал объясняться, было бы поздно спасать вашу дочь.

— Ну да, — фыркнул Берти. — А так вопля «Эрика» и удара в глаз оказалось вполне достаточно, чтобы быстро и вежливо объяснить неотложность ухода.

Отец и Дитер посмотрели на моего брата с неудовольствием, что их даже на миг как-то сблизило. Но все же, пожалуй, отношения между ними никогда дружескими не станут. Приязни во взгляде отца так и не появилось, и я никак не могла отвязаться от мысли, что Дитеру доставляет удовольствие видеть моего родителя с таким украшением на лице. Да и бить, наверно, было необязательно, достаточно лишь оттолкнуть. Но, пожалуй, сейчас это не самым важное.

— А как ты узнал? Ну, о том, что меня срочно спасать нужно.

— Так ты же мой артефакт носить продолжаешь, а я на него на всякий случай поставил метку, чтобы при резком ухудшении твоего здоровья сразу об этом узнать. Все же те, кто на девушек нападали, совсем не шутили.

— Ты еще и чужой артефакт носишь! — возмущенно сказал папа. — Эрика, такие вещи от посторонних мужчин брать нельзя.

— Мне его Берти дал, — отрезала я. — И потом, если бы не это, то я бы сейчас мертва была, причем, все вокруг были бы уверены, что сделала я это сама из-за несчастной любви.

Отец недовольно посопел, окинул неприязненным взглядом Дитера, но возразить на мои слова ему было нечего. Зато он мог возразить на что-то другое.

— Эрика, я не дам согласия на ваш брак.

— Да брось ты, — влез Берти. — Как будто они так нуждаются в твоем согласии.

— Ты не понимаешь, — раздраженно сказал отец. — Дело даже не в том, из какой он семьи, а в том, что я никогда не был бы уверен, что он ничего не подливал твоей сестре.

— Зато я уверена, он не подливал, — твердо сказала я.

— Он, может, и не подливал, — недовольно сказала тетя, — но могла подливать Катарина, — она победно обвела нас взглядом. — В кофе. Чтобы Эрика считала себя влюбленной в другого и не соглашалась на брак с Эвальдом. Когда голова затуманена подобной дурью, начинаешь верить всякой ерунде.

— А ведь это вполне может быть, — задумчиво сказал папа. — Сама Эрика сказала, что Катарина ее подталкивала к Дитеру. Значит, эта мерзавка вполне могла и использовать что-то.

Размышления старших родственников мне совсем не понравились. Их послушать, так я не способна принять никакого решения самостоятельно и постоянно поддаюсь на чужие внушения.

— Но у меня же браслет-артефакт, он бы дал мне знать, — запротестовала я.

— А ты бы внимания не обратила, — заметил Берти, — как тогда, с ама… — тут он запнулся на полуслове. — Ну, ты поняла, что я хотел сказать. Воздействие слабое, ты бы и не заметила. И скорее всего, сделано слабым намеренно, мало ли что там Эвальд запланировал…

Я не ожидала от Берти, что в этом вопросе он встанет на сторону семьи, но в чем-то он был, несомненно, прав. Я закрыла глаза и попыталась в себе разобраться. В том, что я чувствовала к Дитеру. Когда это началось. Мои ли это мысли и чувства. Но у меня ответа не было. Кати действительно постоянно подталкивала меня к парню, подбивала на глупости и поведение, мне не свойственное, на нарушение правил приличия, на завоевание чужого мне парня. Но ведь не могли же все мои чувства быть навязанными? Я открыла глаза. Все так и смотрели на меня, ожидая ответа.

— Я не знаю, что здесь мое, а что она мне внушила. Даже не знаю, внушала ли она вообще что-то, — честно сказала я. — Я точно могу сказать только то, что при первой встрече он мне ужасно не понравился. А ко всему, что было после того, как Кати поняла, что Эвальд решил на мне жениться, наверно, надо относиться с подозрением…

Тетя победно на нас поглядела. Отец выдохнул с облегчением. Лицо Дитера, казалось, не изменилось, но руку мою он сжал сильнее. Брат ненадолго задумался над тем, что услышал от меня, потом снисходительно улыбнулся и сказал:

— Эри, это ты из-за косы, наверно, обиделась. Так я тебе все сейчас объясню. В идею тети Эльзы, что Эвальд на тебе женится, я не верил, да и сейчас с трудом верю, честно говоря. Но тетя вполне могла на тебя надавить, и ты наделала бы глупостей. Мы просто хотели не допустить тебя на бал. На балу принц бы точно выбрал любовницу на ближайшее время, тетя убедилась бы, что ничего серьезного он не имел в виду, и отстала бы от тебя. Идей, как это сделать, не было. Ну я и предложил косу отрезать, я же знаю, как ты щепетильно к своей внешности относишься, и уверен был, что никуда не пойдешь, и что волосы тебе не сразу восстановят. А Тило не хотел, я и уговорил-то его с большим трудом.

Такой подлости от родного брата я не ожидала. Ведь он же мог просто со мной поговорить. Неужели я не поняла бы его беспокойство? Нет, лучше обрезать волосы и выставить на всеобщее посмешище. Да еще и не сам сделал — друга привлек. А самое обидное, что результат получился совсем не тот, на который он рассчитывал.

— Да Эвальда ко мне и привлекло именно то, что волосы были короткие, — мрачно сказала я. — Не устрой вы мне столь вызывающий вид, я бы просто в той толпе затерялась. Да и желающие привлечь внимание принца меня бы к нему и не пропустили. А так он сам ко мне весь вечер стремился и пробился, в конце концов.

— Я ж говорю, уверен был, что не пойдешь. Да и кто ж знал, что он такой извращенец? — буркнул брат. — Я же и в бокал тебе специально рыбьего жира налил, когда понял, что он на тебя запал, и даже это его не отвратило.

— Берти, не забывайся, — сказал отец. — Ты сейчас говоришь о представителе королевской династии.

— Эрика, а после бала, когда я тебя провожал, ты тоже ко мне ничего не чувствовала? — внезапно спросил Дитер. — Ведь это было до всего. До того, как эта Нойман узнала, что Эвальд выбрал тебя.

Мы молчали и смотрели друг на друга. Я вспоминала тот вечер. Звезды. И его глаза рядом. Так странно мерцающие в темноте. Предвкушение чего-то. Чего-то, что так и не случилось. Потому что Дитер ненавидит мою семью и считает, что нам нужно держаться подальше друг от друга. Возможно, он прав? Но сейчас сказать это я не могла. Сейчас мне хотелось лишь, чтобы он вот так держал меня за руку и смотрел на меня. И говорил мне, что любит. Только любит ли? Мне сейчас много совсем не нужно, только эти три слова. Казалось, он понял, что я он него что-то жду, даже успел сказать «Эрика», но тут в палату ко мне пришел неприметный инор, показал какой-то жетон и потребовал всех немедленно выйти. Дитер напоследок погладил меня по руке и пошел на выход вместе с Берти и моим отцом. Тетя попыталась было воспротивиться.

— Племянница слишком плохо себя чувствует, чтобы оставаться в одиночестве.

— Целитель сказал, что она вполне в состоянии выдержать разговор со мной, — отрезал тот.

— Наглость некоторых просто поражает. Где вы были, когда покушались на мою племянницу? Вам не кажется, что невеста наследника должна находиться под постоянным наблюдением?

— У наследника невесты нет, — резко сказал этот тип. — Пока не сделано официального объявления и не вручен фамильный обручальный браслет. Безделушка вашей племянницы — обычный защитный артефакт, и тот выдан ей временно.

— Но как же, — тетя Эльза даже растерялась. — Его Высочество вполне определенно говорил, что собирается жениться на моей племяннице. И я обещала всячески ему в этом способствовать.

Отец неодобрительно хмыкнул, а я обрадованно поняла, что с сестрой своей он непременно поговорит об ее инициативе, причем, в ближайшее время, и хотя бы с этой стороны меня никто принуждать не будет.

— Думаю, теперь Его Высочество откажется от женитьбы на вашей племяннице, — добил ее носитель служебного жетона. — Здоровье ее сильно подорвано этим отравлением, неизвестно еще, во что это выльется в будущем. Сами понимаете, такие проблемы правящему семейству не нужны.

— Но позвольте, — возмущению тети просто не было предела, — она же пострадала именно потому, что считалась невестой Эвальда! Корона несет полную ответственность за несчастье, случившееся с Эрикой!

— Это еще проверить надо. Возможно, дело в личных неприязненных отношениях с соседкой по комнате. В любом случае, корона не обязана перед вами отвечать. И покиньте помещение, сколько я могу просить!

Тетя выглядела совершенно несчастной — я не оправдала ее надежд, связанных с возвеличиванием семьи, да и мое будущее, описанное представителем сыска, выглядело не очень радужным. На лице ее отражались тяжелые раздумья, взгляд то и дело останавливался на Дитере, теперь она не смотрела на парня с неприязнью, скорее оценивающе. И поведение ее мне так живо напомнило купца, у которого первосортный товар пострадал настолько сильно, что бедолага прикидывает, удастся ли на нем заработать хоть что-то. Только в качестве этого товара для тети была я. Покупатель был, конечно, не из лучших, но он хотя бы не отказывался брать. Пока не отказывался. Чувствовать это было очень неприятно.

Меня намеки на тяжесть моего состояния не обрадовали. На осторожный вопрос сыскарь сказал, что он не целитель и сказать по этому поводу ничего не может, да и вообще, он пришел сюда спрашивать, а не отвечать. Этим он и занялся. Только я мало чего могла ему рассказать. С удивлением я поняла, что ничего о своей соседке не знаю — ни откуда она приехала, ни кто у нее ближайшие родственники, да и об интересах и привычках сказать ничего не могла. Разве только, что Катарина очень любит кофе и умеет его хорошо готовить, наблюдательна и не склонна доверять чужим словам. Я долго колебалась, рассказывать ли историю с амаревиридом, показывающую меня не с самой лучшей стороны, но потом все же решилась. Ведь, в конце-то концов, опоили меня, а не я, да и противоядие нам с Дитером успели дать.