Глава 5

— И чего он к тебе прикопался? — недоумевала Грета.

— Потому что придурок, я же тебе говорила.

— Да странно это как-то. Я бы поняла, если бы он на тебя какие-то виды имел. А то парня твоего избил, тебя в свою комнату засунул, а сам до утра куролесил.

В дверь постучали. Вошла Элиза Фогель, наша одногруппница и по совместительству самая большая сплетница нашего общежития.

— Эрна, тебе барон Штаден записку просил передать, — блестя глазками, возбужденно сказала она. — Он там внизу с преподавателем фехтования беседует, сказал, что подождет ответа. Ой, а что это у вас там с ним вчера было?

Я развернула листок, не обращая внимания на вопросы, которые сыпались из нее, как из рога изобилия. Если бы на занятиях она была бы настолько любознательной, то звание лучшей ученицы всех времен было бы ей гарантировано.

— Передай, что я подумаю, — мрачно сказала я.

— А что, что там написано? — жадно поинтересовалась Лиза.

— О, ничего особенного, — спокойно ответила я. — Он просит прощения за вчерашнее. Пишет, что настолько влюблен, что только один вид постороннего мужчины рядом со мной приводит его в такую ярость, что он полностью теряет над собой контроль.

Когда Фогель, потеряв дар речи, ушла с округлившимися глазами, Грета тут же напала на меня с вопросом:

— Что, правда?

Я молча протянула ей записку, в которой было написано: «Твой придурок вызвал меня на дуэль. Спасать будешь или пусть помирает?»

— Что будешь делать? — деловито поинтересовалась подруга.

— Для начала, спрошу Олафа, как его угораздило такую глупость сделать. Штаден же его прибьет и не заметит. Как ты думаешь, удастся их уговорить помириться?

Но Олаф наотрез отказался идти на мировую, более того, он даже сказал, что не будет со мной разговаривать, если я попытаюсь вмешаться. А со Штаденом мне поговорить не удалось до самой дуэли. Перед началом он подошел ко мне и спросил:

— Ну, что надумала?

— Что ты хочешь, Штаден? — спросила я, косясь на Олафа. Тот напряженно смотрел в нашу сторону.

— Проводишь ночь в моей комнате.

— Ты совсем совесть потерял? — аж дернулась от возмущения я.

— Нет, это ты потеряла. Чинишь мою одежду и переписываешь отчет, — он гаденько поднял левую бровь. — А ты о чем подумала? Хотя ход твоих мыслей интересен, только вот я блондинок не люблю.

Я опять посмотрела на Олафа, тот демонстративно отвернулся. Вот ведь упертый, еще действительно разговаривать не будет. Может, ему действительно в больничном корпусе полезно полежать? Ведь не убьет же его Штаден, в самом деле.

— Нет, — ответила я.

— Дорогая, я же его убью. Неужели тебе совсем не жалко парня?

— Если ты его убьешь, тебя выгонят из академии, — напомнила я. — А это для тебя крайне нежелательно.

— Если ты так внимательно читаешь правила, то могла бы заметить, что там сказано про отчисление в случае гибели при использовании магии. Чтобы добить твоего мальчика, мне магия не нужна, я достаточно хорошо фехтую. А поскольку вызвал меня он, то моим условием будет поединок на шпагах, без применения магии, — насмешливо сказал он. — Итак, сейчас только от тебя зависит, проткну я его до смерти, или только до больничного корпуса. Твое слово?

— Ну и сволочь же ты, Штаден! — не выдержала я.

— Дорогая, я же тебя предупреждал, так что во всем случившемся можешь винить исключительно себя. Последний раз спрашиваю — да или нет?

— Да, — еле слышно сказала я. — А может, я твои рубашки у себя починю, а не буду сидеть в твоей комнате?

— Я тебе больше не доверяю, Штерн, — насмешливо бросил этот гад. — А мои рубашки слишком дороги мне, чтобы я оставлял их без присмотра.

Когда он, размахивая шпагой, пошел к Олафу, Грета, на протяжении всего нашего разговора молчавшая, вдруг выдала:

— Эрна, да он же действительно в тебя влюблен по уши!

— Такое только тебе в голову прийти может! — негодующе сказала я. — Ты только, пожалуйста, не делись ни с кем своими гениальными выводами.

Дуэль закончилась, не успев начаться. Штаден только махнул клинком, как шпага Олафа отлетела в сторону, а тот зажал дырку на руке, из которой потекла кровь. Никто даже не успел заметить, как это случилось. Я с вскриком бросилась к парню, но он меня отстранил, отвернувшись. Так что в больничное крыло его отвели без меня.

Я пришла в нашу комнату, села и расплакалась. Вот что за гад этот Штаден! Ну почему я не поехала на практику со всеми? И вообще, лучше бы его тогда повесили… Грета пыталась меня успокоить, а потом к ней пришел Марк, и они успокаивали меня уже вдвоем. И надо сказать, что это у них получилось.

— Да простит тебя Олаф, не бойся, — утверждала Грета. — Куда он денется, он же любит тебя. Просто ты его в такую ситуацию поставила, непростую для его гордости.

— А что это Штаден до тебя докопался? — поинтересовался Марк.

— Мы практику вместе проходили, ты же знаешь — неопределенно ответила я, — а вчера я ему отчет изрисовала и несколько рубашек по швам распустила.

— Да уж, — хмыкнул Марк, — страсти у вас на высоте. За мной так тоже девочка ухаживала, когда мне десять лет было. Она еще колючки чертополоха в ботинки засовывала. Можешь взять на вооружение.

— Ты что думаешь, что он мне нравится?! — возмутилась я. — Да я вообще бы предпочла его не видеть! А чертополох у тебя с той поры не остался?

— Мы с Гретой можем сходить набрать, — захохотал парень. И тут в двери постучал Штаден.

— Время видела? — поинтересовался он. — Пойдем.

А куда деваться же? Обещала. И мы направились к нему в комнату, где он выдал мне испорченный отчет и стопку чистой бумаги, и я начала переписывать.

— Эту страницу переделываешь, — сказал он, просмотрев мою работу.

— Почему это? — возмутилась я.

— Неаккуратно написала, и строчки вон вверх задрались.

— Не буду я переписывать еще раз. У тебя и в таком виде примут, содержание-то сохранилось без изменения, — не согласилась я.

— Не будешь? — уточнил он.

— Нет, — твердо сказала я.

— Ну что ж, — он провел рукой над своим отчетом, что-то прошептал, и все посторонние рисунки и надписи исчезли. Вот гад!

— И зачем я переписывала? — хмуро поинтересовалась я.

— В воспитательных целях, чтобы в следующий раз дурные мысли в голову не лезли. Держи рубашки.

— А ты их магией починить не можешь? — подозрительно поинтересовалась я.

— Даже если бы мог, не стал, — усмехнулся он. — Ведь куда приятней, когда любимая жена ремонтирует твою одежду.

— Вот и завел бы любимую жену, — предложила я.

— Да вот проблема, Штерн, — многоженство у нас запрещено. Так что пока роль любимой придется исполнять тебе.

— А тебе ведь блондинки не нравятся, — подколола я его.

— Ну если тебя это так расстраивает, можешь перекраситься, — заявил мне барон. — Только я бы тебе не советовал.

— Почему это? — поинтересовалась я.

— Ты шей, Штерн, не отвлекайся. А потому, что мне без разницы, блондинка ты, брюнетка или рыжая, ты мне в любом виде не нравишься.

— Вот и не смотрел бы вообще, — пробурчала я, вшивая рукав на его законное место. Все-таки хорошо, что я не порезала рубашки на ленточки, как первоначально хотела, а то что бы я теперь делала? Магией-то я еще восстанавливать не могу!

— Все, — сказала я, сделав последний стежок, — Я пошла.

— Куда это? — поинтересовался парень.

— К себе, — ответила я. — Восстановительно-ремонтные работы я закончила, по уговору могу идти.

— По уговору, — ехидно заявил барон, — ты здесь до утра сидишь.

— Штаден, — возмутилась я, — имей совесть! Ведь что обо мне будут говорить, ты подумал?

— А что обо мне будут говорить, если ты будешь шляться с кем ни попадя, и выплывет правда о нашем браке, ты подумала? — спросил он. — Короче, ложись вон на вторую кровать и молчи.

— Сам бы попробовал в корсете поспать, — пробурчала я.

— В чем проблема? — поднял бровь барон. — Не хочешь спать в одежде, раздевайся.

— При тебе? — возмутилась я. — А ты не обнаглел вконец?

— Дорогая, чего ты возмущаешься? — расхохотался он. — Мы ведь с тобой не чужие люди, ты же моя жена.

Да, попытка найти совесть там, где ее никогда не было, позорно провалилась. С тяжелым вздохом я легла прямо в одежде поверх покрывала. Штаден насмешливо хмыкнул, но комментировать не стал.

— Штаден, а почему у тебя соседа нет? — поинтересовалась я.

— А потому, Штерн, что у ваши мальчики от меня очень быстро сбегают. Боятся. Да вообще в вашей Магической академии штаны достоин разве что только твой Олаф носить, пожалуй, а остальные не мужики, а тряпки.

— А почему, в «вашей», ты же тоже здесь учишься? — удивилась я.

— А я здесь временно, пока мой папаша в чувство не придет, а то без денег жизнь не очень весела, а местным студентам хотя бы стипендию платят, в отличие от наших.

— А если твой отец так и не надумает тебя спонсировать?

— Так, Штерн, — раздраженно сказал он, — лицом к стенке, зубы сомкнула и ни звука больше.

Когда утром я проснулась, Штадена ожидаемо не было, зато на столе стоял великолепный металлический кувшин с водой, который я аккуратно и поставила сверху на дверь, когда ее прикрывала. Даже если этот гад и не обольется, то, может, хотя бы шишку набьет. И я отправилась на занятия в отличном настроении, которое, впрочем, недолго продержалось. Общих пар у меня с «мужем» не было, так что узнать о результате кувшинной диверсии я не смогла. А вот девицы наши косились на меня и перешептывались. Новость о том, как я спасла Олафа, гуляла по всей нашей академии под номером первым, и это меня совершенно не радовало. После занятий Грета решительно взяла меня за руку и потащила в нашу комнату.

— Нельзя ему все спускать! — возмущенно сказала она.

— И что ты предлагаешь? Он здесь любого моментально в больничное крыло отправит.

— Вот! — подняла палец подруга. — Ключевое слово «здесь». У нас же есть Военная академия!

— Ну уж нет! — твердо сказала я.