Глава 13

Асиль

Чувство вины за свои нехорошие мысли про Эвальда и его намерения прошло у меня очень быстро. Как раз к тому времени, как он с восторгом рассказывал о своей практике во время учебы. Хорошее развлечение — бегать по Степи и убивать всех моих соплеменников, кто только попался на пути. Мы же в Гарм с рейдами не ходим, а вот местные жители постоянно пытаются предъявить права на земли, которые им давно уже не принадлежат. Когда орки пришли на Рикайн, место, которое называется Степью, было почти мертвым, лишь крошечная искра жизни теплилась, такая, которой погаснуть ничего и не стоило. Шаманы по крупицам чистили землю от магии, обходя останки крупных городов, которые и по сей день считались нечистыми — туда мы не ходим сами, и не пускаем людей, которые не прочь порыться в поисках магических безделушек и совсем не думают об опасности, которой подвергаются. А Лантен, город с божественным огнем, манит к себе магов, как светильник — ночных бабочек, и гибнут они так же от рук наших воинов, которые не могут допустить расползания заразы. Этим людям только волю дай — так они не только Степь опять уничтожат, но и весь Рикайн. Я с удивлением поняла, что противопоставляю себя гармцам, хоть моя мать и была человеком, но я всю жизнь прожила в Степи и была там счастлива.

Неожиданно ко мне начали приставать курсанты Военной Академии, на спутника моего внимания они не обращали. Обращал ли он сам внимание на кого-нибудь, кроме себя, не знаю, но я слушать подобное была не намерена, поэтому повернулась и высказала все, что думаю о таком недостойном поведении. Мне показалось, что они смутились, а один, довольно приятный светловолосый парень, покраснел так, что стал похож на заходящее солнце. Курсанты извинились и больше меня не преследовали.

Магическую Академию мне тоже показали, но так, мельком, без особых подробностей. Все, что мог сказать принц Эвальд о данном учебном заведении — «А кровати здесь не очень». Похоже, знакомство его с этим местом было довольно однобоким. Интерес к Академии я показывать не стала, все равно спутник мой ничего о ней рассказать не сможет. Видимо, жизнь он вел очень праздную. На мой вопрос о своих обязанностях он ничего вразумительного из себя не выдавил. Это было совсем не похоже на то, что рассказывала мама об обязанностях Гердера, моего единоутробного брата и нынешнего туранского короля, на то время, как тот был кронпринцем. По ее словам, большая часть забот по управлению государством легла на его плечи еще в подростковом возрасте, а уж когда он закончил обучение в Академии, то свободного времени уже и не видел. Я даже ощутила легкое презрение по отношению к Эвальду. Неужели ему самому нравится жить вот так — поел, поспал, поразвлекался? И что ждет Гарм при таком правителе? Хорошо, если советники толковые подберутся, а если нет? Ведь он сам ничего не знает и не умеет, кроме как «быстро убивать орков».

Но при всем при этом, было в Эвальде что-то такое, что меня привлекало безмерно. Его рука, крепкая и теплая, казалась такой надежной опорой, хоть я и прекрасно понимала, что это совсем не так, и идти рядом с ним было неожиданно приятно. Радовало, что он под личиной, так как я прекрасно помнила, как на меня действовал его взгляд, но и сейчас спокойствия в моем сердце не было. Зря я согласилась на эту прогулку по городу в его компании. Что бы он ни говорил, вряд ли он оказывает подобную любезность всем прибывшим в Гаэрру, и не думаю, что корона так уж заинтересована в моих консультациях. Значит, у принца есть свой интерес, и, боюсь, не такой благородный, как он хочет показать. Интересовать его я могла только в одном качестве, что мне совершенно не подходило.

Держался он в рамках приличия до обеда, на котором стал мне указывать, что следует заказать. Конечно, приглашал и платил он, но подразумевалось, что право выбора остается за мной. Я и выбрала то, что посчитала нужным. Но Эвальд остался весьма недоволен и всячески пытался мне показать, что вкусы мои не слишком возвышенны. Но мои вкусы — это мои вкусы, менять их в угоду даже такому высокопоставленному лицу я не намерена.

А после обеда начался сущий кошмар, он потащил меня по столичным модным лавкам. Никогда бы не подумала, что принцы могут о таком всерьез думать. Но он явно увлеченно прикидывал ко мне то одну, то другую вещь и предлагал купить, купить, купить… Он даже не понимал, как оскорбительно для меня звучат его предложения, ведь посторонний мужчина, каковым он был, может проявлять подобного рода заботу о девушке только в одном случае — если они состоят в более близких отношениях, чем позволяют приличия. Не знаю, что думал по этому поводу Эвальд, но я хотела только одного — оказаться от него как можно дальше. Не нужны мне были от него ни дорогие платья, ни украшения, и сам он мне был не нужен.

Гаэрра действительно оказалась очень красивым городом, шумным и живым, особенно в своей центральной части, где сосредотачивались торговые лавки. Только теперь я поняла пренебрежительный отзыв мамы о нашем Радае. Да, по сравнению с гармской столицей он был мал и неказист, но, с другой стороны, Радай ведь очень молод, он только начинает строиться. Посмотрим, что из него получится лет хотя бы через пятьдесят. Я вздохнула. Гаэрра, несмотря на всю свою красоту, была для меня чужой, впрочем, как и я для нее. Я чувствовала себя ужасно одинокой, здесь у меня не было не то чтобы родных, но даже просто знакомых. Мама говорила, что со временем я обживусь, и у меня появятся друзья. Мама… Я опять вздохнула. Думаю, ей тоже не хватает наших ежедневных разговоров и занятий. Она и папа любили меня просто потому, что я есть. Возможно, Шуграт тоже любил по-своему, пытаясь устроить мою жизнь в соответствии с теми правилами, что были для него важны.

Мы шли уже по району, где не было никаких торговых лавок, только уютные домики, с легкими прозрачными заборами, впрочем, как я тут же присмотрелась, окутанные защитными заклинаниями от постороннего проникновения очень тщательно. Даже тот, что был выставлен на продажу. Похоже, в нем давно уже никто не жил. Дом выглядел одиноким, почти как я. Обо мне тоже сейчас никто не заботится, даже совета спросить не у кого, но это был мой выбор. Я попыталась отбросить грустные мысли, и заметила у стены одинокий цветок мака. Как его туда занесло? Цветок этот совсем не подходил ни этому запущенному саду перед домом, ни самой Гаэрре.

— Тебе нравится этот дом? — внезапно спросил меня Эвальд

— Нравится, — ответила я. — Только не надо говорить, что ты мне его купишь.

Принц обиженно надулся. Видно, именно это он и хотел предложить. А я со всей ясностью поняла, что нас ничего связывать не может, он попросту пытается меня купить, хоть и не называет вещи своими именами. Но в мои планы собственная продажа не входила. Завтра с утра покину этот постоялый двор, и на этом наше общение с представителем гармского правящего дома закончится. Думаю, за те несколько лет, что я собираюсь провести в Гаэрре, мы с ним больше не встретимся. Немного пугало, что Эвальд явно не привык получать отказы, но, с другой стороны, у него уже была возможность взять, что хотел, которой он не воспользовался. Я с трепетом в груди вспомнила пальцы на моей щеке и глаза с золотистыми звездочками, так близко от моих собственных глаз. И так далеко.

Ужинала я с мыслями только о том, как бы мне повежливее отделаться от своего экскурсовода. Намеков он не понимал, и даже прямое указание на то, что я устала и хочу остаться одна, было им проигнорировано. Он был полон энтузиазма устроить подаренный им букет в моей комнате. Был бы он настоящим котом, получил бы шлепок полотенцем по пушистой заднице, но, увы, принцев бить полотенцами не принято. Розы он разместил явно со знанием дела, целую лекцию мне при этом прочитал. Я даже несколько удивилась — ведь до сих пор глубоких познаний он не проявлял ни по одному вопросу. Но для принца постижение цветоводства не является такими уж важным предметом, так что сердце мое он не смягчил совершенно, и я уже направлялась к двери с твердым намерением открыть ее и пригласить своего гостя на выход, как внезапно он спросил:

— Джансу, можно тебя поцеловать?

«Иди и целуй Джансу, если так уж хочется,» — чуть было не ответила я, но вовремя опомнилась и просто сказала ему «Нет». Но Эвальду мое согласие совсем и не требовалось. Мне кажется, он меня даже и не услышал, просто облапил и полез целоваться. Я отчаянно вырывалась, злясь, что он настолько меня сильней, что даже противопоставить-то ему мне нечего, как вдруг его губы встретились с моими. И я просто перестала себе принадлежать, полностью растворившись в этих совершенно новых и неожиданных для меня ощущениях. Меня как будто захлестнуло лавиной, захлестнуло и понесло, не давая ни выбраться, ни подумать, ни даже вдохнуть лишний раз. Поцелуй дал такое чувство единения, такую потребность именно в этом мужчине, что дальнейшие действия Эвальда показались мне такими естественными, такими правильными и не вызвали ни малейшего протеста. Да что там! Я сама целовала его с неменьшим пылом, гладила гладкую жаркую кожу, мне хотелось обвиться вокруг него, стать с ним единым целым, принадлежать ему безраздельно, так же, как и он принадлежал мне сейчас. И не было ничего и никого в этот миг, кроме нас двоих.

В себя я пришла уже на кровати. Осознание того, что произошло, накрыло меня с головой. Неужели прав был брат, считая, что нельзя женщине быть одной, что она легко поддается всем соблазнам? А мама говорила, что люди не животные и вполне могут контролировать свои инстинкты. Но ведь я не смогла. Я не понимала, как такое могло случиться со мной, ведь я же этого не хотела, совсем не хотела. Я чувствовала себя гадкой и грязной. Внутри разливался холод, который рвался наружу, заливая не только душу, но и тело. Меня начало трясти.

— Ты замерзла, дорогая. Сейчас я тебя согрею.

Заботливый голос Эвальда заставил меня в ужасе отпрянуть, но он собственническим жестом притянул меня к себе, укутал нас обоих одеялом и обнял так, что при всем своем желании вырваться я не могла. Да и имело ли это сейчас хоть какой-то смысл? Ведь я уже отдала мужчине то, что порядочная девушка дарит супругу после свадьбы. Значит, прав был Эвальд, считая, что я гожусь лишь на роль содержанки? Ведь я даже не нашла в себе сил сказать ему «нет». Он бормотал мне на ухо какие-то глупости о том, какая я красивая и страстная, но от его слов мне было только гаже. Хотелось смыть с себя все случившееся, но я была лишена даже возможности встать. Речь принца становилась все более бессвязной, пока он не уткнулся мне в макушку и не засопел, как человек, честно выполнивший свой долг. Но и во сне он продолжал держать меня все так же цепко, не давая ни встать, ни даже отодвинуться, оставалось только лежать, глотать слезы и думать, какая же я дура.

Уснуть смогла я лишь под утро, но проспать мне удалось совсем мало. Эвальд зашебуршился, зевнул, посмотрел на часы, охнул и торопливо начал одеваться, совершенно меня при этом не стесняясь. Наши вещи оказались беспорядочно разбросаны по всей комнате, так что пришлось ему порыскать в поисках. Я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но слышать его все равно продолжала. Я надеялась, что он уйдет, ничего не говоря, мне так было бы намного легче. Но принца вдруг потянуло на нежность, он чмокнул меня в висок и сказал:

— К обеду я вернусь. И пойдем покупать дом.

— Зачем? — глухо спросила я.

— Не могу же я встречаться с любимой женщиной на постоялом дворе, — нахально ответил он. — Здесь неудобно. Так что дом и несколько платьев для тебя — это первоочередное на сегодня.

— У меня были совсем другие планы.

— Другие? — он недоуменно на меня посмотрел. — Джансу, неужели твои планы важнее меня?

Вот так. Сбежать от жениха, чтобы стать содержанкой. Здорово у меня получилось.

— Важнее, — твердо ответила я. — Я не хочу быть с тобой. То, что случилось, — это ошибка. Ужасная ошибка.

— Да какая еще ошибка? — недовольно сказал он. — То, что случилось, это было прекрасно, у меня ни с кем еще так не было. Это как полет на южном ветре, нежном, но горячем.

— Полетаешь с кем-нибудь другим. Думаю, замену найти тебе не составит труда, — отрезала я.

— Какую еще замену? Джансу, тебе будет хорошо со мной, — продолжил он свои уговоры. — Я о тебе позабочусь, поверь. К чему тебе эти туранские родственники? Они тебя не знают и дальше великолепно проживут без этого знания. Я тебя не брошу, не бойся, даже когда женюсь — не брошу. Ты такая… У меня даже слов нет, а уж сил расстаться с тобой — и подавно. Просто, если я здесь еще немного задержусь, за мной пришлют из дворца, а мне хотелось бы этого избежать.

Я решила с ним больше не говорить, все равно он меня не слышит и не понимает. Пусть уходит. Я эту комнату покину сразу после него. Он как будто почувствовал мои мысли.

— Джансу, ты же не будешь делать глупости? — ласково сказал он.

— Нет, совершенно точно, больше я глупости делать не собираюсь.

Эвальд нервно заходил по комнате, посмотрел на часы, потом на меня, внезапно подхватил мой дорожный мешок и успокоено сказал:

— Ну все, теперь я точно уверен, что ты меня дождешься.

— Эвальд, положи мои вещи! — зло сказала я. — Это все, что у меня есть.

— За комнату я рассчитаюсь, не волнуйся. Думаю, еще несколько дней мы здесь точно пробудем, — торопливо сказал он. — И вот еще, чтобы тебе было, на что поесть.

Он небрежно вытащил из кармана горсть монет и высыпал их на одеяло. Это оказалось настолько унизительным, как будто он действительно заплатил мне за ночь, с ним проведенную. Впрочем, он ведь действительно заплатил. И собирается платить и дальше.

— Все, я убежал, — деловито сообщил он мне. — Не хочешь сказать на прощанье «Эвальд, я буду скучать, возвращайся скорее»?

— Верни мне вещи, — глухо повторила я. На успех я и не надеялась.

— Верну в обед, — довольно хохотнул он.

И наконец ушел. Я вылезла из-под одеяла, собрала свою одежду и пошла в душ. Следы прошедшей ночи я отмывала с остервенением и брезгливостью. Так вот она какая, плата за независимость — незащищенность. Я поняла одно. В моей жизни мужчин больше не будет никогда. Так. Об этом я буду думать, когда уйду отсюда. Времени у меня мало, не надо его тратить на всякие глупости. Дожидаться Эвальда я не собиралась. То, как он на меня действовал, меня пугало, я не хотела пережить еще раз уже случившееся.

Убрать пятна с постельного белья было просто — такие бытовые заклинания выходили у меня всегда отлично. Оставлять свою кровь нельзя, это мне внушили еще в раннем детстве. Тем более, такую кровь. Вещей у меня теперь было немного — только то, что на мне. Но я все равно окинула взглядом комнату, не оставила ли чего. Деньги продолжали валяться на кровати. И внезапно меня такая злость взяла. Я села за бюро, достала чистый лист бумаги и вывела:

«Ваше Высочество, к сожалению, я не знаю, сколько стоит ночь, проведенная с принцем, но надеюсь, что взятые вами мои вещи вполне ее компенсируют.».

И пусть они встанут ему поперек горла. Там были все мои артефакты, кроме одного — сбивающего поиск, его я не снимала и не отключала даже на мгновение. Что ж, будем считать это платой за собственную свободу. Планы Эвальда на меня были ничуть не более привлекательными, чем планы Гренета. Мой бывший жених казался даже более порядочным. Он хотя бы собирался взять меня женой, пусть и шестой. А этот гармский кот… Я зло захлопнула за собой дверь, за которой оставила теперь уже всю свою прошлую жизнь.