Глава 13

Желающих заработать на пустом месте оказалось неожиданно много. Инор Павоне почти каждый час принимал посетителя мужского или женского пола, которые сообщали, что видели там-то и там-то девушку, похожую на пропавшую Витторию. Причем некоторые требовали денег еще до того, как делились информацией, справедливо подозревая, что после им никто уже не заплатит. Паренте негодовал, что его принимают за идиота, но внешне он очень внимательно выслушивал, записывал и важно сообщал, что они проверят сведения, доставленные уважаемыми инорами, и если сведения эти помогут найти его падчерицу, то вознаграждение не заставит себя долго ждать. Уважаемые иноры начинали возмущаться и говорить, что нехорошо обманывать людей, обещая им вознаграждение и не выплачивая. Вот и сейчас очередной инор, имени которого Павоне не помнил, да и не считал нужным запоминать, сидел в кабинете напротив убитого горем отчима и нагло требовал деньги.

— Увы, — грустно отвечал ему Павоне, — слишком много оказалось желающих заработать на чужом горе. Пока еще ни одно сообщение не подтвердилось. Хотя было их очень и очень много.

И он укоризненно смотрел на собеседника, подразумевая, что тот тоже желает обмануть, нажиться на чужом несчастье. Но ответом был поток негодования, еще больше уверивший Павоне в том, сколько вокруг развелось жуликов. Честному человеку прожить совершенно невозможно без того, чтобы его кто-нибудь да не обманул.

— Извините, инор, при всем моем уважении, — твердо отвечал он. — Вижу я вас впервые, и оснований доверять вам у меня никаких нет. Я являюсь отчимом пропавшей девушки и уверен, что Опекунский Совет не одобрит, если я буду тратить ее деньги на непроверенную информацию.

Управляющий, который обычно присутствовал при всех этих разговорах в надежде узнать о судьбе Виттории первым, лишь грустно вздохнул. С каждым посетителем он все более убеждался, что поиски не завершатся так быстро, как он надеялся. С другой стороны, маги, нанятые для поиска девушки, все как один уверяли, что она жива. И это радовало бы, если бы они могли сказать о ней что-то еще. Но нынешнее пребывание Виттории так и оставалось тайной. В самом деле, не считать же за правду единственное заявление о том, что Виттория — в Ровене? За такое время девушка могла добраться туда лишь телепортом, денег на который у нее не было. Да и не подтверждали другие маги этого.

— Сколько же непорядочных людей развелось, инор Павоне, — с возмущением сказал Корсини, когда и этот визитер ушел, не забыв перед уходом высказать свое возмущение тем, что деньги ему так и не выплатили.

— И не говори, Федерико, — с трагизмом в голосе отвечал ему Павоне. — Я бы с радостью выплатил им любую сумму из собственных средств, если бы это помогло найти Витторию. Но нет — все обманывают, в надежде, что поглощенные горем, мы сначала дадим им деньги, а потом будем проверять, когда их найти уже будет нельзя.

Он тяжело встал, показывая всем своим видом, как нелегко дается ему семейная трагедия. Роль убитого горем всегда давалась ему исключительно хорошо. Даже вдовушка Ди Мауро выказывала ему больше сочувствия, чем жениху пропавшей Виттории. Все же Паренте не хватало опыта, слишком сильно он переигрывал, заставляя окружающих усомниться в истинности тех чувств, что он пытался показать. Все же опыт — великая вещь, жаль, что вместе с ним уходит молодость, а приходит возраст и сопутствующие ему болячки. Вот и сейчас Павоне тяжело вставал не потому, что считал это необходимой чертой убитого горем отчима, а потому, что колени совершенно не хотели сгибаться, болели и, вообще, требовали оставить их в покое и не нагружать.

— Инор Павоне, вы сейчас куда?

Павоне подумал, что уж слишком много берет на себя в последнее время управляющий. Этак еще пару дней — и начнет от него, своего практически нанимателя, отчета требовать. Пресечь бы такое, да выбранная роль требовала не замечать столь вольного обращения.

— Поеду проверю, вдруг хоть этот сказал правду, — ответил он. — Надеюсь, если кто-нибудь еще с известиями о Виттории приедет, ты, Федерико, сможешь с ним поговорить. А потом я собираюсь встретиться с Франческо. Он все пытается добиться от наших доблестных стражей порядка более активных розысков невесты.

Следователь, первое время весьма активно занимавшийся время этим делом, быстро пришел к выводу, что оно не такое уж и простое, как ему показалось на первый взгляд. Никакие методы — ни традиционные, ни магические — не помогали определить, где же находится девушка. Никто не видел, как она уходила из дому, никто не видел, как она куда-нибудь уезжала, да и вообще, никто ничего не видел. Так что следователь в настоящее время лишь делал вид для безутешных родственников, что что-то делает. Безутешных родственников, если таковыми можно считать жениха и отчима, это вполне устраивало, но они считали необходимым пару раз появиться перед лицом этого ленивого инора и напомнить о своем существовании. Неактивно напомнить. Так лишь, чтобы отложилось, что они волнуются. Сейчас Паренте больше заботила пропажа филлара. Они с Павоне уже и деньги поделили, но невеста почему-то совсем не торопилась искать утешения у жениха. И ходил он теперь в том районе, где ее след потерял маг-неудачник, в надежде, что она сама к нему выбежит. Но никаких результатов это хождение не принесло, так что Паренте прошелся еще по близлежащим питейным заведениям. Вдруг там что-то видели в ту ночь? Отнесся он к этой своей мысли с полной ответственностью, поэтому ко встрече с сообщником был уже изрядно пьян.

— Франческо, ты что, с ума сошел? — прошипел Павоне, недовольный таким видом младшего компаньона. — Что о тебе люди подумают?

— Чтоо поодумают? — расслабленно сказал Паренте. — Что я страдаю по невесте, которая перед самой свадьбой сбежала. Оочень некрасиво это с ее стороны.

Он показательно всхлипнул, потом достал носовой платок и шумно высморкался в него.

— Ну как? — деловито спросил он у Павоне. — Не думай, я не так уж пьян. Выпил немного, а в остальном лишь вид делаю, чтобы побольше доверия вызвать.

— Плохо, — ответил тот. — Слишком переигрываешь. Сразу понятно, что ты не страдаешь по Виттории, а лишь изображаешь эти страдания. Любовь у тебя получается изображать лучше.

— Ничего, научусь и это, — оптимистично сказал Паренте. — Здесь главное — практика.

— Перед зеркалом, что ли, порепетируй, — поморщился Павоне. — А то пока на людях отрабатывать будешь, получишь репутацию бесчувственного человека. А оно тебе надо?

И он снисходительно посмотрел на сообщника. Всему-то нужно эту молодежь учить, сами ни до чего дойти не могут. Паренте не смутился, лишь задумался ненадолго. Видимо, пытался представлять, как перед зеркалом нужные эмоции отрабатывать будет. По лицу его побежали отблески чувств, которые он при этом испытывал, Павоне смотрел на это без удовольствия. Напарник был молод, хорош собой, а признаки мыслительной деятельности на лице придавали ему еще и некоторую одухотворенность, за которую наверняка особы женского пола были согласны простить недостаточные страдания по ветреной невесте.

— Про Витторию так ничего и не слышно? — прервал Павоне размышления сообщника. — Уж должна была как-то проявиться после того, как от мага сбежала.

— Про Витторию — нет, — очнулся Паренте.

Тон у него был такой, что Павоне пристально на него уставился — сообщник явно узнал что-то важное и теперь пытается распустить перед ним хвост, как павлин. Но то, что подходит для восторженной иноры средних лет или молоденькой дурочки, совсем не обязательно нужно показывать компаньону.

— Говори уж, что узнал, — буркнул Павоне, видя, что Паренте лишь загадочно поблескивает глазами, не торопясь делиться информацией.

Нет, все же нельзя пить, когда ты занят столь ответственным делом. Вон, этот балбес молодой даже не осознает, кто перед ним сидит, и пытается состроить из себя умника. Но он-то, Павоне, прекрасно знает, что из себя представляет компаньон, его не проведешь.

— Так вот, прошелся я по всем трактирам в окрестностях этого района, — важно сказал Паренте и опять взял длинную паузу.

— Это я уже заметил, — ехидно сказал Павоне. — У тебя теперь слова так медленно в предложения собираются, что, поди, большая часть мозга пытается справиться с влитым внутрь алкоголем.

— Да я ж говорил, не так я много и выпил, — запротестовал Паренте. — Просто к пьяному доверия больше, вот и все. А часть спиртного я потихоньку на пол выливал, чтобы не опьянеть вконец.

Павоне с сомнением посмотрел на компаньона. На его взгляд, тот и внутрь добавил весьма немало, а уж выливать на пол алкоголь вообще граничило с кощунством.

— На такие случаи нужно носить с собой фляжку, туда и сливать, — не удержался он от нравоучения. — Причем сливать не часть, а все. А для запаха можно просто на одежду побрызгать, этого будет достаточно. Кто там принюхиваться будет, пахнет от тебя или от твоих вещей.

— Оу, — протянул Паренте и мотнул головой как уставшая лошадь. — Как-то я не подумал.

На Павоне опять накатило раздражение. Да компаньон пьян совсем, и это в такое неподходящее время, когда нужно иметь трезвую голову. Хоть к магу веди для соответствующего заклинания. А это опять траты, никому не нужные.

— В следующий раз будешь думать. И пока я не услышал ничего, достойного такой жертвы с твоей стороны, — сухо сказал он.

— Ну даа, — опять протянул Паренте. — Так воот, в это время, что филлар сбежал от мага, работало только одно заведение.

Он опять замолчал, и Павоне испытал просто настоятельную необходимость стукнуть этого идиота, из которого каждую фразу приходится силком вытаскивать.

— Так воот, — встрепенулся Паренте, видно, почувствовавший отношение собеседника, — закрылся этот трактир, недешевый, между прочим, почти в то самое время, когда филлара ловили. И было там к этому моменту всего два посетителя, говоривших, по словам трактирщика, о магии.

— Маги? — жадно спросил Павоне, понимая, куда могла уплыть Виттория.

— Этого трактирщик знать не может, — важно ответил Паренте. — Он же сам не маг. Сказал только, что одеты весьма небедно, да и цацками магическими увешаны.

— Цацки — это не показатель, — задумчиво сказал Павоне. — Их, кто побогаче, многие носят даже просто, чтобы статус подчеркнуть, а некоторым и по службе положено.

— Думаешь, пустышка? — огорченно сказал Паренте.

— Не исключаю, — важно ответил ему Павоне. — Но если это маги, то они вполне могли цапнуть нашего филлара и уйти в портал. Этим и объясняется то, что про нашу зверушку ничего не слышно…

— И то, что тот, первый, маг говорил, что Виттория в Ровене, — встрепенулся Паренте.

— Получается, не соврал? И как это теперь проверить? Найти бы этого мага, да и стребовать с него наши денежки. А то, ишь, моду завели, воровать чужих филларов. Вон сколько сразу желающих на бесплатное. Одни жулики кругом, ничего без присмотра оставить нельзя!

Он укоризненно посмотрел на младшего компаньона, как будто тот только и занимался, что похищал чужих филларов, тем самым лишая его законного дохода. Но Паренте совсем не проникся всей серьезностью ситуации. Он тоже чувствовал себя обокраденным. Ведь он уже успел даже распланировать, на что пойдут деньги. И теперь его мозг, подогреваемый алкоголем, искал, как вернуть утраченное, или, если это невозможно, разработать новый источник дохода.

— А эльф этот подсказать не может, где результат его магии? — родил он идею. — Да и обсудить с ним можно поставки зелья. Продажу филларов мы на себя берем. Ему и делать-то ничего не надо будет — греби и греби себе денежки.

Павоне задумался. В сущности, их приход к Таринелю не будет выглядеть подозрительным. Убитые горем родственники ищут возможность узнать хоть что-то о пропавшей девушке и считают, что для этого все средства хороши. О том, что эльф балуется запретными вещами, поговаривали часто, но поскольку подтверждения слухам так и не было получено, то ни одного обвинения ему предъявлено не было.

Колени у Павоне так и побаливали, но все же он решил дойти до эльфа пешком — нужно было, чтобы напарник протрезвел хоть немного и не ляпнул что-нибудь неподходящее потенциальному деловому партнеру. Вариант отвести на протрезвление к магу тоже рассматривался, но был отброшен — на свежем воздухе Паренте довольно быстро пришел в норму, перестал задумываться после каждой фразы и тянуть звуки. Но старший компаньон перед тем, как постучать в нужную дверь, все же предупредил его, чтобы молчал побольше.

— Марчелло? — удивился Таринель. — Что-то рано ты. Или уже доступ к деньгам дан?

— Да нет, доступа нет.

— Тогда чего пришел? — недружелюбно сказал эльф. — Филлара упустил, деньги не принес.

Быстро, однако, слухи разносятся, недовольно подумал Павоне. Дать объявления в газету было его идеей, но по филлару пришло всего-то два человека, с придыханием рассказавшие о питомце одного из городских магов в надежде, что им сейчас отсыплют золота. Нет, положительно, всем нужны только деньги! Ничто другое теперь людям неинтересно. Дружба для них просто набор звуков.

— Да мы с моим молодым другом к тебе по делу, — Павоне сделал паузу и многозначительно сказал. — Взаимовыгодному.

— Не интересует, — отрезал эльф.

— Как это? — поразился Павоне. — ты же говорил, деньги всегда нужны.

— Так это у вас, — отрезал эльф. — Я возвращаюсь в Золотой Лес.

— Жену расколдовали? — испуганно спросил Павоне.

Как же невовремя! Пятьдесят лет не могли найти подходящее снадобье, так еще пятьдесят лет вполне могли и не искать. Она-то уже, поди, бедняжка, привыкла к пушистой шубке, каково ей будет такой стресс испытать, оставшись вдруг без усов и хвоста?

— Не расколдовали, — успокоил его эльф. — Совет старейшин решил, — тут он недовольно дернул ухом, — что теперь я должен за ней ухаживать.

— А-а, — успокоился Павоне, — в наказание, получается?

— В наказание, — подтвердил эльф, — за твою дурость. Упустил девицу. Так она нашла к кому обратиться. В нашем посольстве уже были.

— Что? — похолодел Павоне.

— Наши, конечно, от всего отказываются и говорят, что это самый обычный магический зверек. Доказательств у людей никаких нет. Кто в суде поверит филлару, чью личность никто подтвердить не может? Если учесть, что последние лет пять в наше посольство таскают различных животных, утверждая, что это близкие родственники, пострадавшие от нашей магии, суд встанет на сторону эльфов.

— Это если свидетеля не будет, — вдруг раздался голос Паренте.

Эльф расхохотался.

— Какие вы глупые, люди, — сквозь смех проговорил он. — Ты думаешь, если сдашь нас с Марчелло, что-то выиграешь? Невесту тебе никто не вернет, доступа к ее деньгам не будет, а информацию о том, что я для тебя делал, держать при себе не стану. В моем положении запрещенным зельем больше или меньше — роли не играет. Да и задуматься бы тебе, почему невеста побежала не к тебе, а к посторонним людям. Но вы, люди, думать не любите.

Паренте запротестовал, делая вид, что совсем не то имел в виду, о чем эльф подумал. Но в душе он прекрасно понимал, что влип. Если Виттория не прибежала к нему за помощью, значит, она, скорее всего, слышала их разговор с отчимом. А если она нашла возможность сообщить, кто она и что с ней случилось, то, пожалуй, стоит подумать о переезде в другую страну. Павоне пожил в свое удовольствие, даже если получит пожизненный срок, его не жалко. А ведь он, Паренте, почти совсем и не виноват. Подумаешь, подлил зелье девушке, в которую безнадежно влюблен был, а все, что он говорил Павоне, было исключительно для того, чтобы выведать его злодейские планы. Так что сейчас предстояло решить, сдаваться ли доблестным стражам правопорядка, пытаться ли следовать намеченным планам или искать другое место проживания. Жадность победила.

— У нас к вам, уважаемый Таринель, прекрасное деловое предложение. Просто замечательное. Эти филлары, оказывается, очень редки и ценятся магами, — заговорил он тоном уличного продавца. — Так вот, вы поставляете нам зелье, а продажу зверьков мы берем на себя. Как вам наша идея?

— Я сейчас сосчитаю до десяти, — усмехнулся эльф. — Если по истечении этого срока вы окажетесь поблизости, то поголовье филларов увеличится на две мужские особи. Раз…

— Но, — растеряно начал говорить Паренте.

Он обернулся за поддержкой к Павоне и увидел, что тот уже доковылял до калитки. Только теперь до Паренте дошло, что собеседник совсем не шутил, и он припустил за старшим компаньоном и смог догнать его только за углом дома.

— Идиот, — припечатал Павоне. — Я тебе говорил молчать? Лучше бы я из тебя филлара сделал, придурок самовлюбленный!

— Кто же знал, что этот длинноухий так отреагирует, — попытался оправдаться Паренте.

— Я знал! — гаркнул на него Павоне. — И тебя предупреждал! Но ты же у нас самый умный! И теперь из-за тебя мы не узнаем, у кого Виттория. Не в эльфийское же посольство идти, в самом деле?