Эмиграция, которой нет

©Сергей Корсун

Меня всегда удивляли заявления: «Конечно, хорошо размышлять о патриотизме из-за рубежа. Вы-то уехали из России в поисках лучшей жизни». Так и хочется сказать: «А вы разве не для того же самого уехали в Москву?» (Да и понятие «лучшая жизнь за рубежом» – под большим вопросительным знаком.)

Для меня Москва, например, это ничем не отличающаяся «эмиграция», если не сказать, еще более резкая. Это единственный город на земле, где я точно знаю, что никогда не смогла бы жить, и хуже того – где я постоянно и систематически чувствую себя «не в формате». Это совершенно чужие по восприятию и духовным ценностям люди, это огороженный бетонный стеной мир цинизма и лейбломании (коей и в Европе нет), город одиночества и каменных лиц, мир долларов и «карьерного роста». Это столица Государства Российского, где люди – парадокс – более американизированы, чем где либо еще.

Как любит говаривать моя крестная: Москва развращает, а заграница – воспитывает. Однако я восхищаюсь своими друзьями, которым и здесь удается оставаться самими собой. Теми же Танями, Олями и Маринами, которых я знала 10 лет тому назад. Так же и за рубежом: кто-то продолжает быть собой, а кто-то меняется до неузнаваемости. Да, увы, с каждым годом увеличивается количество тех, кто «валит из России» и потом с восторгом начинает рассказывать об этом на форумах и в блогах, а попутно еще и поносить соотечественников. Короче, становятся такие личности еще бóльшими европейцами, чем сами европейцы. (И попробуйте оскорбить их новую страну!) От таких тошнит и соотечественников, и самих европейцев.

А вы знаете, какова сейчас потребность в квалифицированных и молодых кадрах в тех маленьких городах, из которых валят в Москву мигранты? И как, возможно бы, по-другому развивалась наша страна, если бы эти молодые кадры оставались. Понятно, скажете, кому охота зарабатывать 10 тысяч рублей и бегать наперегонки по колхозам. Однако и такие специалисты нужны. Про деньги – все отговорки, человек мыслящий и развивающийся найдет, как заработать везде. Остаться и помогать там, где ты нужен – это да, это патриотизм. С этой точки зрения побеги за рубеж или в Москву – индивидуализм. Потому что патриотизм (смотри в словаре) – это готовность подчинить интересам Отечества свои частные интересы.

Однако потребность в самореализации – одна из главных необходимостей человека. Закон человеческой природы таков, что не будучи счастлив сам, ты не сможешь сделать счастливым другого, и даже, увы, свое Отечество. А если подчинишь, но душа будет требовать пространства и познания – ну или сопьешься, или потеряешь энтузиазм, или станешь героем своего самого страшного сна. Короче, хорошо от этого не будет ни Отечеству, ни человеку. Посему такой патриотизм, смахивающий на самопожертвование, навряд ли кому-то нужен. Государство совсем не выиграет, если в нем будет увеличиваться процент самоубийств.

Да и со словом «патриотизм» надо основательней разобраться. Если просто – то это любовь к своей Родине. Если сложно – то гордость достижениями и культурой своей Родины, желание сохранять ее характер и культурные особенности и идентификация себя (особое эмоциональное переживание своей принадлежности к стране и своему гражданству, языку, традициям) с другими членами народа, стремление защищать интересы Родины и своего народа. Чувство, согласно психологам, очень важное для становления человека. Ему, как существу социальному, с детства необходимо испытывать чувство принадлежности к общине, группе, тогда он по жизни более устойчиво стоит на ногах.

Но важна тут форма патриотизма. Патриотизм – это когда я просто «люблю свою Родину», а не «я и Родина лучше всех». Второе – уже национализм. А от национализма и до геноцида рукой подать. Поэтому я всегда воздерживалась от ярлыков «патриот», «предатель», «изменник». Поверьте мне, патриотизм, как и вера, – внутри, о нем не горланят на всю Архангельскую. Просто тебе не все равно, что у твоего народа отбирают экономические и людские ресурсы, оплевывают исторические победы, потешаются над моральными принципами (целомудрие, верность, духовность), и даже гипотеза о возможной потери государственного суверенитета – как по сердцу ножом.

Вот ирландцы, например, разбросаны по всему миру, они ругают ирландскую погоду, налоги и цены, и тем не менее более патриотичный народ сложно себе представить. Или испанцы даже в других странах – сплачиваются в группы, отмечают испанские праздники и так орут за свою команду в футбол, что напуганные туристы разбегаются из баров. Французы уже двадцать лет назад запретили использование на своих радиостанциях более 20% иностранной музыки, как и зарубежные слова – в своих книгах и публицистических статьях. Немцы, шведы, датчане, азиаты – так же живут где угодно, но всегда отзываются о Родине с теплом. Да все народы Европы и мира давно разбрелись по континентам и странам, они просто где-то живут, где-то зарабатывают, женятся и влюбляются, рожают детей, но они все любят свою историческую родину. Во время, когда границы весьма условны и взаимопроникновение культур только приветствуется, эмиграции не существует: какая разница, где ты живешь, в Москве, Гамбурге или Нью-Йорке, если чувствуешь свою духовную природу и свои национальные корни и совсем хорошо – если хоть чем-то стараешься помочь своей стране.

Я еще с детства понимала, что не хочу иметь жизнь никого из знакомых мне людей, какими бы они там богачами и олигархами не были. Но я не знала, какую хочу. И ответить на этот вопрос можно было только одним путем – экспериментальным. С русскими мужчинами я также поняла сразу – не надо мучить ни мужчин, ни себя. Да, иностранцы тоже хороши: они привыкли за все платить пополам и не знают, кто такой Евгений Онегин. Но поверьте, я даже всегда заступаюсь за русских мужчин, когда их обвиняют в том, что они не используют никаких продуктов для волос, кроме шампуня, и оттого прическа – это их фирменный знак – она всегда пушистая и с челкой.

– Просто у нас еще очень четкие концепции мужественности и женственности! – воинственно заявляю я. – Гели для волос никак не вписываются в наше представление о мужской силе.

– Во-от, ключевое слово – сила, – говорят мне. – Если мужчина, никак не меньше, чем Кристиан Грей, если президент – так диктатор, символ – так медведь.

– А че, лучше выпотрошенное чучело в историческом музее?

– Не, ну серьезно, зачем она вам – сила?

– В истории всегда было так – либо обороняешься, либо подчиняешься, либо пытаешься сохранить нейтралитет. (А мы вообще никогда ни на кого не нападали, Россия во все времена только обороняется). Во всех случаях нужна сила. Иначе как конструктор разберут по частям. В личной жизни так же – надо иметь силу, чтобы устанавливать границы.

– А зачем их устанавливать?

– Это у вас, у британцев, есть речевой и поведенческий этикет, а нам только расслабься! Говорю же, мы на протяжении всей истории отбивали атаки.

– В цивилизованном мире ключевое слово «договариваться».

– Так мы и пытаемся, уже 10 лет как, только нас никто не слушает. Потому что «договариваться» превращается в навязывание своих интересов и норм другой стороной. Для собственного обогащения. Но договариваться – да, хорошее слово. Правильное.

Иностранцы мне часто говорят, что редко встречают за рубежом более патриотичный народ, чем русские, и шутить с нами на национальные темы опасно. «Вы слишком яростно защищаете свою страну. Как быки на корриде. Надо всегда все ставить под сомнение», – объяснили мне вот совсем недавно.

Для меня каждая поездка домой – большое счастье. Я люблю наших людей, наши глубину и культуру, наше чувство юмора, наш язык. И в тоже время мне нравится общение на разных языках – разные люди, культуры и их сосуществование. Да, это для безумных, тех, кому все время хочется новых горизонтов и впечатлений. Да, возможно, они постоянно ищут себя… Но даже спустя годы и расстояния, каждое плохое слово о Родине – как пощечина. Да, ты понимаешь все несовершенства – но любишь. Как свою семью. Как свою первую любовь. Не за что-то, а просто так.