Глава 14
Южное море
Тихий океан, остров Гуам, 23 сентября 1945 года
Михаил Ерохин был счастлив – он плыл на настоящем корабле в теплые моря. Флотские вообще-то говорят: «ходить на корабле», но это уже придирки.
В детстве Дядя Миша мечтал стать моряком. Потом ему захотелось пойти в полярники. Но, когда он впервые увидел взлетавший самолет – это случилось в 6-м классе – жизнь определилась раз и навсегда.
Однако неутоленные в малолетстве желания тоже бродили в душе. И вот он – Тихий или Великий!
Раскинулся кругом, ни конца, ни края. Ни Японское море, ни даже Желтое не впечатлили Ерохина, а здесь – совсем другое дело.
Океан синий или изумрудный – поверить невозможно, что бывают такие яркие и чистые цвета. Солнце греет совсем не по-осеннему. Тропики!
На запад если лететь, попадешь на Филиппины. Япония далеко на севере. Отсюда ближе Новая Гвинея, где папуасы. Экватор – рядом. С ума сойти!
Дядя Миша стоял на палубе авианосца «Советский Казахстан» и гордо обозревал окрестности. По левому борту виднелся линкор «Иоанн Грозный».
Две трубы дымили не слишком густо, но ход у линкора был хороший. Три башни грозили ворогу, а в каждой по три орудия в 381 миллиметр. 15 дюймов. Не хухры-мухры.
В кильватер «Иоанну Грозному» шли крейсеры «Калинин» и «Каганович», за авианосцем поторап-ливались транспорты, три СДК – средних десантных корабля и столько же БДК – соответственно больших. В сторонке резал волны лидер «Тбилиси» и выводок эсминцев. Немного отставали подлодки – трофейные субмарины серии XXI. Здоровенные, немногим меньше эсминцев, они должны были стать чуть ли не главной ударной силой наряду с линкором – в их отсеках ждали своего часа акустические самонаводящиеся торпеды.
Субмарины не могли развить ту же скорость, что и линкор с авианосцем, поэтому вся эскадра равнялась на подлодки, которым, кстати, присвоили тип «А» – «Акула». «А-28», «А-29», «А-32» и «А-33».
Эскадра шла на Гуам, на тропический остров, который открыл еще Магеллан. Долгое время к Гуаму приставали одни лишь испанские галеоны, что ходили с Филиппин в Мексику. Потом и эти рейсы увяли, а в самом конце XIX века остров оприходовали американцы, забрав его у зачахшей Испании.
В 41-м, когда «Зеро» бомбили Пёрл-Харбор, японцы оттяпали Гуам у США. В прошлом году американцы отвоевали его обратно. Спрашивается: зачем им этот клочок суши?
А затем, что Гуам очень уж удобно расположен – Япония, Индокитай и Австралия равно удалены от этого острова. Перекресток.
И почему этот перекресток должен принадлежать Соединенным Штатам? С какой стати? Почему не Советскому Союзу?
Надо сказать, что Ерохина восхитила сама возможность захватить тропический остров в Южных морях. Будет куда слетать в отпуск после войны!
А тогда, во Владивостоке, в штабе Тихоокеанского флота, когда обсуждался поход на Гуам, адмирал Юмашев зачитал шифротелеграмму из Наркоминдел – все должно быть обставлено не как захват территории противника, а как освобождение острова от колонизаторов.
Ведь на Гуаме издревле проживал народ племени чаморро, вот и пусть провозглашают свободу и независимость. А чтобы на эту свободу с независимостью не посягали империалисты, морякам и летчикам Тихоокеанского флота надо будет подзадержаться на острове, постоять на страже завоеваний трудящихся.
Тем более что бухта Апра на западном берегу Гуама – глубокая, с чистым песчаным дном. Здесь могут швартоваться любые, даже самые большие корабли. Да и две бетонные ВВП для «Б-29» тоже имеются – отсюда американцы могли бомбить Токио. Спрашивается: чего добру пропадать?..
– Товарищ полковник! – подбежал комэск Голубенков. – Вызывают!
– Иду.
Ерохин упругим шагом прошагал к трапу, ссыпался вниз – и замер, как тот истукан. Ему навстречу дефилировала самая красивая девушка на свете – высокая, выше его, стройная. Грудь – во! Глазищи – во!
Все ее звали Тетя Муся. Или Тетя Маня. Короче говоря, Маша, Маруся. Впрочем, Марусей эту красну девицу звал только сам капитан – у иных духу не хватало.
Работала Маруся на камбузе, помогала коку, добрейшему Вано, кормить «пилотов-проглотов». «Мариманы», впрочем, тоже не страдали отсутствием аппетита.
Тетя Муся была холодна и неприступна, она отшила всех ухажеров. Много их было, донжуанов доморощенных, да вот только вся их бравада, весь гонор испарялись, скворча, под взглядом синих ледяных глаз Маруси.
Когда Михаил впервые увидал ее, он ощутил… Трудно описать, что именно удалось испытать бравому пилоту. Некий внутренний взрыв, провал или вознесение? Что – слова? Как в эти буквы вместить вихрь чувств, налетевший и унесший его далеко-далеко?
Дядя Миша не избегал девушек, но то, что возникло между ним и Машей, было чем-то иным, доселе не прочувствованным. Вот только сама девушка вряд ли догадывалась об этом…
Мария удивленно, слегка свысока оглядела Ерохина и не выдержала, улыбнулась. И Михаил, тотчас воспряв, решился на самый героический поступок в своей жизни. Хриплым голосом он сказал:
– Здравствуйте. Меня зовут… Дядя Миша.
Девушка рассмеялась.
– А меня – Тетя Муся! Привет, Дядя Миша!
– Привет… Маша.
Тетя Муся все еще улыбалась, но в лице ее что-то дрогнуло. Или проступило что во взгляде – удивление? Интерес, быть может?
Ресницы у Маши поднялись и опустились, девушка пошагала дальше своей изумительной танцующей походкой, а Миша так и остался стоять столбом.
Поднимаясь по трапу, Тетя Муся обернулась, и в лице ее Ерохин прочитал одобрение. Или это он себе нафантазировал, дурак влюбленный? Втюрился, как мальчик…
Переживая, Михаил выбрался к кают-компании, где вице-адмирал Пантелеев, командир авианосной ударной группы, собрал офицеров – вертолет «ГМ-1» переправил на «Советский Казахстан» всех каперангов.
Дядя Миша явился сам.
– Товарищ Ерохин, – церемонно начал вице-адмирал, расстилая карту Гуама, – вам начинать операцию.
Михаил кивнул. Детские мечтанья проснулись в нем с новой силой – стоило только на карту взглянуть.
Бухта Талафофо, Уматак, Мангилао, Монгмонг, Чалан-паго…
Музыка!
– Подходить будем к западному побережью, – сказал Пантелеев скучным голосом. – Вот тут столица острова, городишко Хагатна. Самолеты пусть его обойдут. Плацдарм – вот! Полуостров Ороте. На нем взлетные полосы для американских бомбардировщиков. Они нам пригодятся, я имею в виду ВВП, поэтому просьба – зря не бомбить. «Б-29» – в лом, а полосы оставьте. Штурмуем, товарищ Ерохин, и по обе стороны Ороте, особенно к северу, где бухта Апра. Там стоят два американских линкора – «Миссури» и «Айова». Ну, так вот. Желательно, чтобы они лежали – на дне. Для этого, товарищ Ерохин, используете палубные торпедоносцы – своим приказом я подчиняю их вам. Справитесь?
– Так точно, товарищ вице-адмирал!
Пантелеев кивнул и задумался.
– Вопрос в том, что мы не можем быть уверены… Короче говоря, лишь на месте, послезавтра утром, мы точно будем знать, где находятся оба линкора – на рейде Апра-Харбор или в открытом море. Приближались мы, как могли, скрытно, но даже в океане трудно спрятать эскадру. Хотя японцам это удалось-таки. Однажды, когда они громили Пёрл-Харбор. Короче говоря, будьте готовы.
Ерохин чуть не ляпнул: «Всегда готовы!», но вовремя прикусил язык…
* * *
…Утро в тропиках наступает быстро, словно кто свет включает – щелк! – и рассвело.
Однако «горбатые» готовились к вылету задолго до восхода – техники, механики и оружейники носились по палубе, в теплой и влажной мгле, пахнувшей неведомыми фруктами, произраставшими на неоткрытых островах…
Дядя Миша вздохнул и подумал с укоризной: «Когда ж ты повзрослеешь, товарищ Ерохин?»
Поглядев на часы, он скомандовал:
– По самолетам!
Пилоты громко затопали по палубе, разбегаясь, сноровисто залезая в кабины.
– Запускай моторы!
Приблизившись к своему штурмовику, Михаил устроился в кабине и громко сказал:
– Выключено! Зальем!
– Есть зальем! – провернул винт техник.
– К запуску!
– Есть к запуску!
– От винта!
– Есть от винта!
«Ил-10М» задрожал, будто от предвкушения полета, и гидравлическая катапульта с силою повлекла самолет – Ерохина ощутимо вжало в спинку сиденья. Взлет!
Всегда, как только мелькала внизу кромка палубы, что-то сжималось в Дяде Мише, – наверное, те самые фибры души. Возникало неприятное предощущение падения, но оно всегда обманывало рассудок – «ильюшин» поднимался в воздух уверенно, разве что проседал чуток, ежели в перегруз.
Самолет-разведчик взлетел первым.
– Клумба, я Ромашка-семь, – послышалось в эфире. – Пять пятьдесят. Нахожусь квадрате двадцать один – четырнадцать. Противник не обнаружен.
– Я – Клумба! – отозвались с мостика авианосца. – Продолжать наблюдение.
– Есть!
– Я – Дядя Миша! Летим на малой высоте, радиопереговоры отставить. «Маленькие», это и вас касается.
– Не боись, Дядь Миш, затаимся…
«Горбатые» неслись на восток над волнами – над пологими океанскими валами, неторопливо и неустанно катившимися с той стороны, где восходило солнце. Их подгонял пассат – вечный ветер.
– Клумба, я Ромашка-семь! Шесть десять. Обнаружен противник в квадрате тридцать два – пятнадцать! Линейный корабль «Нью-Мексико», в сопровождении двух легких крейсеров. Следует курсом на северо-запад!
– Вас понял, Ромашка…
Ерохин покачал головой. Клумба его не вызывала. Стало быть, задание остается прежним, а «Нью-Мексико» займутся другие…
* * *
…Подводная лодка «А-28» шла в позиционном положении – весь корпус находился под водой, одна рубка торчала над волнами.
– Задраить отсеки, погружение! – разнеслась команда. – На эхолоте смотреть. Осмотреться в отсеках!
Зашипел воздух в балластных цистернах.
– Стоп машинам! Старпому – на перископ. Акустикам – слушать!
– Есть! Шумы прямо по курсу!
– Боевая тревога, торпедная атака! По местам стоять!
Акустики доложили исходные:
– Курс цели триста десять градусов, скорость – двадцать восемь узлов.
– Торпедный отсек, приготовить торпеды к стрельбе!
– Есть!
Трубы наполнились водой, подводники уравняли давление и открыли передние крышки торпедных аппаратов.
– Малый вперед. Боцман, право руля двадцать. Так держать! Приготовить к стрельбе первый и второй аппараты!
Штурман выдал данные для стрельбы:
– Курс цели триста пять градусов, дистанция – девятнадцать кабельтовых, угол упреждения – двадцать пять градусов.
– Прицеливаем корпусом! Рулевой, двадцать градусов вправо!
– Есть двадцать градусов вправо!
– Торпедисты – товсь!
– Есть товсь! – браво ответил старший торпедист.
– Глубина хода торпеды – пять метров, скорость – тридцать пять узлов!
«Акула» плавно, размеренно довернула корпусом упреждение.
– Торпедисты, обеими, с промежутком четыре секунды – пли!
Торпедист нажал рычаг пуска – с шорохом, шелестом, бульканьем хищная «самоходная мина» ушла – семиметровая туша в обхват.
Толчок.
На счет «четыре» подлодку покинула вторая торпеда.
Еще один толчок. В уравнительных цистернах зажурчала набираемая вода – трюмные уравновешивали лодку.
Старпом следил за секундомером.
– Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три…
Снаружи по корпусу лодки послышались слабые щелчки – это заработал гидролокатор линкора. Поздновато, товарищи империалисты…
Ахнул первый взрыв. Чуть позже грянул второй.
Командир приник к перископу.
В рассветных сумерках четко обрисовался силуэт линейного корабля. Одна из торпед изувечила корму «Нью-Мексико», можно сказать, порвала, а вторая рванула под днищем.
Именно что под днищем, а не в борт, как привык подводник.
Он ходил на «Щуках», ходил на «Крейсерских», к трофейной XXI привык быстро, но к тому, что его торпеды идут на звук, наводясь сами, скользя в глубине бездушными губительными тенями… К этому как-то не привыкалось.
Американский линкор сильно кренился на правый борт, одновременно погружаясь кормой.
– Врезали «под матрас»! – крикнул командир, глядя на трепетавший полосатый флаг.
– Ура-а! – разнеслось по отсекам.
И порыв, словно эхом, отозвался сквозь толщу вод – носовые башни «Нью-Мексико» вдруг исчезли в громадном огненном облаке. Пламя и черный дым вздыбились на добрых триста метров. Грохот взрыва отозвался в отсеках, заставив субмарину вздрогнуть.
Когда дым рассеялся, «Нью-Мексико» плавно погружался, уходя под воду кормой. Развороченная палуба в носу извергала потоки огня, но вот линкор замер вертикально, как поплавок, и быстро, словно и впрямь «клевало», исчез под водой…
* * *
…Ерохин не услыхал далекий взрыв, но громадное черное облако, вздувшееся на горизонте, не требовало озвучки.
А впереди уже завиднелись берега Гуама, вот и полуостров Ороте – и серебристый «Б-29», взлетавший навстречу.
Вряд ли американцы посылали «летающую крепость» бомбить советскую АУГ. Они, наверное, еще не в курсе того, что к ним гости пожаловали. А бомбер, надо полагать, на Японию нацелился, или куда поближе – где там сейчас япошки резвятся?
– «Маленькие», занялись бы, что ли. А то разлетались тут всякие…
– Займемся, Дядь Миш!
Четверка «МиГ-9», сопровождавших штурмовики, устремилась вперед, обгоняя не шибко скоростные «Илы».
Что там подумали американские пилоты, завидев прямо по курсу краснозвездные истребители, неизвестно. Пару секунд «Б-29» продолжал набирать высоту, а затем заскользил в сторону, ложась на крыло.
Садиться обратно было поздно. Скрыться? А куда? Ближайшие аэродромы, где помогут и спасут, далеко на востоке, на Маршалловых островах, а туда лететь и лететь. Две тыщи километров.
Впрочем, «маленькие» не оставляли янки особого выбора – «МиГи» открыли огонь с километровой дистанции.
Даже Ерохину были видны темные отметины на фюзеляже бомбардировщика – это прибавлялись пробоины. Задымил правый дальний двигатель, вспыхнул и погас. Винт замер недвижимо.
Пушки ударили кучно, разнося кабину, и «Б-29» плавно перевернулся кверху брюхом, закручивая «бочку», а для бомбера это то же самое, что для слона – балетное фуэте.
Медленно омахивая воздух крыльями, «Б-29» окунулся в воду, поднимая кучу брызг. Ломая плоскости, заскользил, пока не лопнул, не распался надвое.
Благодарить «маленьких» Ерохин не стал – не до того. В гавани стояли два линкора, и по их палубам уже бегали мураши-моряки, спеша задействовать зенитки.
– Торпедоносцам – боевой курс! Разойтись для атаки!
Довернув, чтобы увеличить угол атаки, четверка «Ил-2Т» пошла на сближение с линкором, что стоял на рейде мористее. Навстречу торпедоносцам понеслись очереди из «Эрликонов».
– Сброс!
Описывая пологие дуги, округлые торпеды плюхнулись в воду и понеслись, расплываясь удлиненными пятнами.
– «Горбатые»! Я – Дядя Миша! На боевом курсе! Приготовиться к атаке!
Правее, на берегу полуострова, выстроились пакгаузы, ангары и прочее хозяйство военного порта, а еще дальше вырисовывались строения авиабазы и самолеты.
– Группе Арнаутова атаковать аэродром! Остальные за мной!
Ерохин сделал «горку» и свалился в пике – прямо под ним вздрагивал плоскокрыший склад. Сброс!
Две бомбы полетели в цель, и штурмовик мигом «вспух» – поднялся, облегчившись. Это и спасло Ерохина – длинная очередь из спаренного автомата прошла ниже.
– Голубенков! Накрой гада!
– Вижу, командир, чуть ведомого моего не задел…
Пара фугасок накрыла зенитчиков, огонь утух.
Из гаражей уже выезжали грузовики и бронетранспортеры-амфибии, американцы бежали к огневым точкам, но Дядя Миша не собирался давать им фору.
Веером пущенные эрэсы накрыли цели, товарищи добавили.
Загорелось. Запылало. Заполыхало.
Оглянувшись на гавань, Михаил увидал приятную картину: торпедированный линкор медленно кренился, валясь на левый борт. Над ним кружили бомбардировщики «Су-2», долбя наклонную палубу легкими БРАБами.
«Сушки» вились, как мухи над тазом с вареньем.
– Я – Дядя Миша! Второй заход!
* * *
…Вечером того же дня Ерохин не выдержал – прихватил трофейный «Виллис» и отправился на восточный берег, к бухте Талафофо.
С ним отправились братья-близнецы Воронины, морпехи. Здоровенные, они едва втиснулись на заднее сиденье.
Когда «Миссури» лег на дно, а экипаж «Айовы» сдался, морская пехота высаживалась на берег, и парни в тельняшках, топча белейший коралловый песок, орали: «Полундра!»
Гуам был занят за считаные часы – со скоростью танков «Т-54».
Труднее всего было атаковать укрепления на горе Барракуда, но все-таки обошлись без того, чтобы посылать туда морскую пехоту.
Отработали с воздуха.
Джунгли Ерохин обнаружил с высоты – на склонах холмов в южной части острова. Но туда ехать не захотел – его ждали пляжи Талафофо. И дождались.
Маленький, худенький Тераи был проводником – за металлический рубль (бумажных он не признавал) островитянин показал дорогу, общаясь жестами и набором слов на трех языках.
Полное взаимопонимание.
Джип выкатился на пляж, и Дядя Миша заглушил мотор. Сразу прихлынула тишина.
Над пологим скатом песка клонились перистые пальмы, а дальше к востоку бился прибой – волны бесились, пенясь и брызгаясь. Дело шло к закату, солнце уже село, пропадая за лесом. Океан темнел, отражая сумеречное небо, а на заходе пламенело золото и багрянец, перистые облака окрашивались в лимонно-желтые и ярко-алые тона настолько яркого колера, что дух захватывало.
– Я хворосту соберу, – сказал Ваня Воронин, подхватывая «калаш». А может, это был Митя.
– А хлеб мы взяли хоть? – встревоженно спросил Митя. Или Ваня.
– Две буханки! – успокоил его Михаил. – И по две банки «тушняка» на каждого. Хватит?
– Для начала сойдет! – ухмыльнулся Ваня. Или Митя.
Ерохин улыбнулся и, поправляя автомат, висевший на плече, побрел к воде. Волны набрасывались с шумом и откатывались, шурша, перебирая песок.
Быстро разувшись, Михаил ступил босыми ногами в теплую, словно подогретую воду и блаженно улыбнулся – волна, уносившая песчинки, струилась между пальцев, щекоча и лаская.
Ерохин, поглядывая на темневший восток, прошелся по берегу, не выходя из воды. Песок словно таял под ступнями, смываемый водою, и это тоже было приятно.
С востока могли нагрянуть бомбовозы, но это все будет завтра, потом, а пока шумел, ворочался океан да шелестели пальмы.
Мечта сбылась. Только одно омрачало маленькое счастье Ерохина, как ночь – восточный окоем. Рядом не было Тети Муси. С другой стороны, ее ни с кем не было. Это не то что успокаивало, но дарило надежду…
– Жрать подано! – провозгласил Воронин.
Дядя Миша улыбнулся и пошагал к разгоравшемуся костру.
