Глава 13
Тотальная война
Западная Франция, Сен-Дизье, 16 сентября 1945 года
Уинстон Черчилль говорил в те дни: «Уничтожение военной мощи Германии повлекло за собой коренное изменение отношений между коммунистической Россией и западными демократиями. Они потеряли своего общего врага, война против которого была почти единственным звеном, связывавшим их союз. Отныне русский империализм и коммунистическая доктрина не видят и не ставят предела своему продвижению и стремлению к окончательному господству…»
Старина Винни не замечал почему-то тяги к мировому доминированию у империализма американского или английского. Ну, на то и политик…
«Наша акция получит полную поддержку общественного мнения Британии и США, – заявил Черчилль, – а моральный настрой англо-американских войск высок. После альянса с Японией Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира, и надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения. Если русские хотят тотальной войны, то они ее получат…»
К середине сентября 1945 года англо-американцы держали сто три дивизии в своих зонах оккупации: в Болгарии, Румынии, Венгрии, Югославии – на востоке, а в Западной Франции, Бельгии и Нидерландах – на атлантическом побережье.
К осени часть РККА была отправлена по домам или на Дальний Восток – из двухсот шестидесяти четырех дивизий осталось сто семьдесят, чтобы сформировать новый Западный фронт.
Девяти тысячам «Мустангов», «Харрикейнов» и прочих «Либерейторов» противостояли тринадцать тысяч «Ил-10М», «Ла-11», «Ту-10» и так далее.
14 сентября в Белом доме собрались рядком, да поговорили ладком Трумэн, Черчилль, канадский премьер Кинг, генерал Эйзенхауэр и фельдмаршал Монтгомери.
На следующий день сорок три англо-американские дивизии, включая четырнадцать бронетанковых, начали наступление в стиле «дранг нах Остен».
Наступали «вилами» – с севера (12-я группа армий под командованием генерала Брэдли и 21-я группа армий фельдмаршала Монтгомери) и с юга (6-я группа армий генерала Диверса и 15-я группа армий под командованием фельдмаршала Александера).
Северный удар наносился по оси Брюссель – Кёльн – Берлин; южный – по оси Париж – Нанси – Нюрнберг – Прага.
«Северяне» (1-я и 9-я американские армии) наступали от городов Льеж и Сен-Вит в предгорьях Арденн, через Хюртгенский лес. За речкой Рур они перешли границу Германской Демократической Республики. К югу от Арденн части 3-й американской и 1-й канадской армий вклинились в «Линию Зигфрида», создав плацдарм на восточном берегу Саара.
Правее 3-й армии 15-я американская армия заняла фронт, который тянулся от Саара и упирался в Рейн в районе Карлсруэ.
«Южане» продвинулись до Дижона и Сен-Дизье – здесь 7-я американская, 2-я и 8-я британские армии встретились с советскими войсками.
Офицеры 4-й армии РККА вежливо попросили англосаксов заворачивать оглобли. В ответ был открыт огонь на поражение.
Два танковых полка из состава 3-го тяжелого мехкорпуса РККА расчленили и разделали 11-ю американскую танковую дивизию – «ИС-3» сносили башни штатовским «Шерманам» и британским «Кромвелям».
Части 3-й, 4-й и 10-й армий из Группы советских оккупационных войск во Франции закрепились на линии Сен-Дизье – Байар-сюр-Марн. В дело вступила авиация 5-й воздушной армии РККА…
* * *
156-й Эльбингский ИАП покинул Забайкальский фронт еще в начале августа. Без спешки и авралов, с толком, с расстановкой его перебросили из Азии в Европу, где англосаксы все явственней бряцали своими железяками.
Не устраивал империалистов послевоенный мир! Ну, никак!
И договориться с ними по-хорошему не получится – не понимают они доброго отношения. Империалисты очень любят звать себя цивилизованными, но надо помнить, что англосаксы – это потомки тех самых варваров, что развалили и разграбили Римскую империю, царство закона и порядка. И с тех пор все эти британцы с американцами недалеко ушли от своих предков – такие же грубые и дикие, драчливые и туповатые. Они понимают только один язык – язык силы. Пока не врежешь англосаксу по морде, да так, чтобы он кровавой юшкой умылся, не дойдет до него.
Зато, когда очухается от нокаута, сразу тебя зауважает. Ну, как зауважает… Бояться станет, приставать не будет. И тут же начнет подзуживать всякое мелкое вражье, вроде басмачей, чтобы пакостили СССР за доллары и фунты.
Да и французы такие же, и итальянцы, и немцы. Вон, англичане немцев гуннами прозывают, а сами-то чем лучше? Сколько они подлостей людям наделали за века! А сколько русские от них натерпелись? И вот, дождались – решили не гадить за углом, а «смело в бой пойти».
– Видать, давно они по зубам не получали, – вслух сказал Долгушин.
Начштаба подполковник Макаров хмыкнул только, опуская бинокль.
– Эт-точно… Глянь, Федорыч. Вон, на окраине, где церквушка.
Сергей взял протянутый бинокль, поднес к глазам, задирая фуражку. На окраине Сен-Дизье, где в гордом одиночестве торчала часовенка, крытая черепицей, шла непонятная возня.
– Не пойму… Танки, что ли? «Шерманы», по-моему. А что это у них там такое, на башнях?
– А, это что-то вроде наших «катюш». «Шерман Каллиопа»!
– Не абы как… – проворчал Долгушин. – Ладно, нам дали ЦУ – города не касаться. На улицах пусть пехота орудует.
– Когда в наступление? С утра?
– Ну, да. Смысл какой – наступать на ночь глядя? Да это ладно… Меня другое беспокоит – бомбовозы ихние. Ничего особенного, а только много их.
– Согласен, – кивнул начштаба и присел на корточки, опираясь спиной о тыльную крутость. Открыл планшет, развернул карту. – Вот тут аэродромы обозначены, вчера Панин снял…
Долгушин тоже присел и ткнул пальцем в небо, где вил круги «Су-12»:
– Он?
– Ага… Королевские ВВС перебрасывают под Париж десятки «Ланкастеров» и «Галифаксов». Американцы пока не лезут, у них все машины за Ла-Маншем. В Верхнем Уайкомбе и еще где-то в Норфолке. Но много их, очень много. 8-я воздушная армия!
– Как у нас, – удивился комполка.
– Не совсем, – покачал головой начштаба, – у янки матчасти больше, чем в нашей 8-й. Две тыщи бомберов плюс тысяча истребителей.
– Серьезно, – согласился Долгушин. – Бомберы какие? «Б-17»?
– И эти есть, и «Б-24»… «Кан… Кон-со-лидейтед». Тьфу! Пока выговоришь…Короче, «Либерейторы».
– А, эти…
Сергей вздохнул. Он терпеть не мог вникать в курс дела, как опоздавший, – пилоты, и те освоились на новом месте, а комполка приспичило в Москве задержаться на целую неделю. Дела!
– Ладно, – сказал Долгушин. – Спасибо за экскурсию. Поехали!
– Поехали!
Обратно на аэродром их доставил роскошный лакированный «Хорьх». Видать, года три назад во-зил какого-нибудь оберштурмбаннфюрера, а теперь и советским офицерам пригодился.
– Как там Москва? – спросил Макаров.
– А ты что, мимо проехал?
– Представь себе! – рассмеялся начштаба. – Мы от Горького сразу на Липецк рванули.
– А-а… Строится Москва. Красится, чистится…
– А правда, что дома коммунальные строить будут, да еще в а-агромадном количестве?
– А чего ж не правда? Сам видел в Черемушках – целые улицы закладывают!
– Эт-хорошо… – протянул Макаров мечтательно. – Вот, в генералы выйдем и нам квартиры отдельные дадут!
Долгушин фыркнул насмешливо:
– Да зачем тебе квартира, Серега? Без генеральши?
– Будет, Федорыч! Все будет. И генеральша, и генеральчата…
Макаров смолк, съезжая на обочину – мимо, в сторону фронта, двигалась колонна ЗСУ-57-2.
С виду самоходки были похожи на танки – на гусеницах, с огромными башнями, да еще и двухствольные. Спаренная 57-миллиметровая пушка Грабина била по высотам в четыре тысячи метров. Хорошее прикрытие!
Взрыкивая, качая орудиями, самоходки проехали, уступая дорогу тягачам, волокущим куда более солидные 130-миллиметровые орудия. Их и зенитками звать как-то неловко – зенитищи! Бьют за облака на двадцать тысяч метров – ни одна сволочь летучая не убережется.
За тягачами, за орудиями катились «Студебекеры» и новенькие «ЗИС-151», тащившие на прицепах вагончики станций наведения с уложенными и зачехленными антеннами на покатых крышах.
– ПВО – во! – выразился Макаров, поднимая большой палец.
– Успели бы только доехать да развернуться, – проворчал Долгушин.
– Успеют! – легкомысленно сказал начштаба.
– Пушчонки эти – вчерашний день, – продолжал ворчать Сергей и оживился, углядев «студеры», тянувшие за собой длинные прицепы, крытые брезентом. То были решетчатые фермы метров десять длиной – пусковые станки с зенитными ракетами «217/И» конструкции Королева. – Вот это я понимаю!
«217/И» была четырехкрылой и бесхвостой, весила двести пятьдесят кило, из них на БЧ приходилось сорок пять кэгэ. Всего один раз Долгушину удалось повидать ракету в действии, и она его впечатлила.
– Как думаешь, Федорыч, – сказал Макаров, выруливая, – долго нам этих «пончиков» бить?
Сергей усмехнулся. Это он рассказал другу про своего деда, воевавшего на севере в 1918-м. Тогда там всякие интервенты ошивались, англичане в основном, но и американцы как-то нарисовались. И у местных прилипло к янки прозвище «пончики» – до того румяны были заокеанские гости, упитанные крепыши.
– «Пончики», Серега, вояки никудышные. Ихнюю Америку никто никогда не воевал, а сами они только с дикарями дрались. Ну, как дрались… Из пушек и пулеметов расстреливали босоту с луками да копьями. Там, где русский только зубы сожмет и будет насмерть стоять, «пончик» задрищет с перепугу свои красивые синие штаны. Джинсы называются. Немцы, те – да, те воевать умеют. Таких и победить приятно, а эти… Да ну их в задницу!
– Эт-точно…
«Хорьх» свернул с шоссе, подъезжая к приземистым ангарам.
Аэродром, на котором расположился 156-й авиаполк, построили еще в 30-х французы, тут и бетонная полоса имелась. Понятно, что местоположение летного поля было известно англо-американцам, но перебазироваться на полевой аэродром Долгушин не спешил – не та техника.
Весь август пилоты полка осваивали новую матчасть – реактивный «МиГ-15», а у него пробег больше семисот метров.
Самолет был красив и грозен, хотя и не впечатлял размерами.
Величиной с «МиГ-9», он был выполнен не по привычной реданной схеме – турбореактивный двигатель располагался в хвостовой части фюзеляжа. Это придавало истребителю некую полноразмерность, что ли, без зрительного урезания, похожесть на знакомые «лавочки». Но стреловидные, изящно отогнутые назад крылья «мигаря» приводили в восхищение любого летчика, заставляли участиться его пульс, ибо от машины веяло будущим.
Внизу, «под носом», – три пушки на общем лафете, две НС-23 и одна НС-45. Скорость выше тысячи километров в час.
Вещь!
Интересно, что пилоты не выглядели напряженными – они обхаживали новенькие «МиГи», вникали вместе с техниками в тонкости конструкции, залезая в реактивное нутро, помогали оружейникам подвешивать авиационные ракеты «201» – похожие на «двести семнадцатые», только поменьше и полегче.
Это уже не какой-нибудь там РС – «201» управлялась по радиолучу и наводилась из кабины. Для этого там приделали специальный рычажок, выдававший команды: «правый поворот», «левый поворот», «выше», «ниже», «взрыв».
Жаль, что «мигарь» только две такие ракеты поднимает, а то б было тем «пончикам». Ежели «двести первую» метко запулить, никакая «летающая крепость» в воздухе не продержится.
Летчиков из своей любимой 2-й эскадрильи Долгушин нашел на стоянке – пилоты валялись на сложенных чехлах и травили анекдоты. Взрывы хохота то и дело озвучивали смешные финалы баек.
– Товарищи офицеры! – громко сказал комэск.
– Вольно, – махнул рукой Сергей и присел на пустой подвесной бак. – Как настроение?
– Боевое, товарищ полковник, – прогудел здоровенный Копысов.
– Кто «двести первыми» стрелял, поднимите руки.
Половина эскадрильи задрала загорелые десницы.
– Только мы разик всего и стрельнули, товарищ полковник.
– Ничего, – усмехнулся Долгушин. – Чует моя душа – скоро потренируемся!
В августе им здорово помучиться пришлось. Реактивная техника давалась не сразу. Ничего, справились.
Самым трудным для Долгушина стала стрельба управляемыми ракетами да ночные полеты…
Темнота полнейшая, и ты летишь, ориентируясь по радиокомпасу, а стреляешь по радиодальномеру. После вылета мокрыми выползали, хотя и не жарило в кабинах, как на «лавочках».
– Эй, летуны! – послышался высокий звонкий голос поварихи. – Ужинать!
Все разом оживились. Копысов хлопнул здоровенными ручищами, смахивавшими на лопаты, и с вожделением потер их. Война войной, а ужин – по расписанию!
* * *
Ровно в пять утра подняли тревогу, и комполка скомандовал: «По самолетам!»
Макаров, раненный в ногу, с тоской глядел на сборы – ему было не дано подняться со всеми вместе. Рожденный ползать летать не может.
Долгушин хмуро и виновато посматривал за прозрачный фонарь, наблюдая за сутулой фигурой в дверях КП. Врачи отнекивались, один только Рычагов подал вроде надежду: Маресьев-де и вовсе без ног летал! Пускай, мол, не отчаивается Серега, полетает еще.
Тот и бодрился…
В эфире скрипнуло, зашуршало, и ясный голос Макарова скомандовал:
– Первая и вторая эскадрильи – на взлет! Третья и четвертая – готовность раз!
Засвистели двигатели, заревели, словно стая сказочных Змеев Горынычей: любо в небо подняться, любо терзать и рвать нечисть заморскую!
Выслушав задание с земли, Долгушин сказал:
– Я – Четырнадцатый. Курс двести семьдесят. Бомберы с эскортом. Валим всех!
– Так точно, командир!
Ревущие «мигари» разгонялись по гладкому бетону и взмывали в воздух, за считаные минуты забираясь выше шести тысяч метров.
Долго ожидать боя или выискивать противника не пришлось – около сотни четырехмоторных «Галифаксов» и «Б-17» перли с запада, растянувшись по всему фронту – мимо не проскочишь!
Тяжелые и медлительные бомбовозы шли на высоте шесть тысяч метров, выстроившись плотными «боксами», то бишь «коробочками» из шести-семи звеньев, по три самолета в каждом. При этом эскадрильи шли эшелонированно по вертикали, дабы обеспечить взаимный прострел секторов со всех ракурсов.
Уже две или три группы образовывали расслоенные сверху вниз ударные крылья, по пятьдесят четыре бомбера в каждом.
Ниже пролетали «Ф-80 Шутинг стар», реактивные американские истребители. Видимо, их подняли с базы в Нормандии – сопровождать «коробочки».
С подвесными баками на законцовках прямых крыльев «Шутинг стары» узнавались сразу. Разгонялись «Ф-80» всего до восьмисот километров в час, а уж назвать их юркими или верткими и подавно было нельзя – трансзвуковому «МиГу-15» они уступали и в скорости, и в маневренности.
Единственное преимущество «Шутинг стара» заключалось в восьми эрэсах на подвеске – поднимал «Ф-80» побольше «мигаря». С другой стороны, толку от тех эрэсов! А подбить советский истребитель из шести 12,7-миллиметровых пулеметов «Кольт Браунинг» – это еще умудриться надо. Отстой, короче, как Рычагов выражается.
– Я – Четырнадцатый! Первая эскадрилья разбирается с истребителями. Второй – атаковать бомберы!
Долгушин едва ли не первым вышел на цель. Издали, по радиопеленгатору, он выпустил «201-ю». Ракета прошипела, выскальзывая из-под крыла, распушивая пышный «хвост» из огня и подсвеченного дыма.
Влево… Вправо… Ниже… Еще левее… Взрыв!
Ракета с полубронебойной БЧ ударила «Летающую крепость» в том месте, где левое крыло отходило от фюзеляжа. «201-я» вошла в бомбовоз, как шприц в ягодицу, и рванула.
Из развороченного борта выплеснулся фонтан огня, отрывая крыло напрочь. «Б-17» полетел вниз. Туда тебе и дорога…
Второй ракетой Долгушин сбил «Ланкастер». Целился в крыло, а попал в тупую морду бомбовоза, развалив весь нос – от кабины бомбардира до кабины пилотов. Стрелок с верхней башенки строчил во все стороны, но пальба уже была неактуальна – «Ланкастер» валился вниз, закручивая «бочку».
«МиГи» заходили парами и в одиночку, пускали ракеты или открывали огонь из пушек. Вот мимо промелькнул «Шутинг стар», и на нем скрестились светящиеся трассеры. Очередь из снарядов разорвала истребитель пополам – носовая и хвостовая части закувыркались по крутой дуге.
Тут же пара «Ф-80» выпустила все свои эрэсы разом – неуправляемые ракеты HVAR разлетелись узким веером, грозя самолету Долгушина.
Сергей резко ушел в «горку», поднимаясь выше суеты, и через пару минут «перевалился» в пике. Сделал боевой разворот, одновременно полого снижаясь, и открыл огонь, заходя в хвост «Б-17». Американские стрелки открыли огонь с дистанции в тысячу метров, Долгушин проскользнул мимо жалящих трасс и вжал гашетки, когда до «Флаинг Фортресс» оставалось метров семьсот. Короткая очередь поразила правый двигатель, ближний к фюзеляжу. Мотор заклинило – и воздушный винт, сорвавшись, ударил по кабине бомбера исполинским сюрикэном, пробивая и чуть ли не отсекая нос.
Этого оказалось достаточно – бомбер накренился на правое крыло да так и пикировал, пока не пропахал землю в предместье Сен-Дизье.
– На двенадцать часов, тридцать градусов ниже!
– Геша, прикрой! Атакую!
– Борода, бей крайнего слева! Я бью ведущего.
– Понял.
– Ракета еще есть?
– Последняя!
– Вон по тому пробей! Видишь? Который вперед вырвался!
– Вижу… Попал!
«Ф-80» мало что могли сделать – они стреляли, но пулеметные очереди либо не причиняли советским самолетам особого вреда, либо уходили в облака. А в бою на вертикалях «Стреляющие звезды» больше напоминали незатушенные окурки – они элементарно не поспевали за «мигарями», раз за разом попадая в прицел – и ваших нет.
Волна бомбардировщиков живо напомнила пилотам 156-го полка первые дни войны, грозный 41-й, когда люфтваффе лютовала, а управы на немецких «экспертов», чудилось, не найти.
Нашли, однако.
На стороне советских пилотов были не только передовая техника и богатейший опыт сражений на фронтах Великой Отечественной, но и долгая, тысячелетняя память народа, который всю свою историю бился с врагами, доказывая всему свету право на жизнь.
У европейцев свое толкование слова «Родина», и они никогда не согласятся умирать ради этого святого понятия. О штатовцах и речи нет: никто и никогда не ходил войной на Америку, «пончики» не ведали горечи поражения, холодной решимости несдавшихся, дикого неистовства битв и великолепного торжества победы над супостатом. А это живо в каждом русском человеке, не важно, принадлежишь ли ты к дружине варягов или представляешь советский народ. Этого у нас никому не отнять.
– Я – Четырнадцатый! Группа, внимание. Курс двести! Отходим!
Эскадрильи подались к югу, а бомбардировщики по-прежнему ломились на восток, и тут их порядком прореженный строй натолкнулся на сталь разящую – огонь открыли зенитные батареи.
Снаряды рвались, на высоте распухали целые тучи дыма и осколков. Хватало одного прямого попадания, чтобы свергнуть с неба бомбардировщик. Даже разрыв поблизости так плотно шпиговал «Ланкастеры» с «Либерейторами» осколками, что это живо напоминало ворон, заполучивших заряд дроби, – перья ворохом.
А потом свое умение показали ракетчики – Долгушин разглядел поднятые кверху пусковые станки. «217-е» взлетали быстрее сигнальной ракеты, оставляя за собой дугу клубившегося дыма.
Одному из «Ланкастеров» ракета угодила в брюхо, и факел огня вырвался вверх, разбрасывая обломки кабины и осколки стекол. Отломился нос, отломилось крыло… Хана «Ланкастеру».
Долгушин летел и наслаждался…
