Глава 8
Охота
«Охотник» мерно покачивался, переваливаясь через набегающую волну. Хотя солнце и светило вовсю, погода была довольно свежей. А главное — держался устойчивый северо-восточный ветер. Если сейчас поднять все паруса и изменить курс, то бригантина буквально полетит по волнам. Правда, при этом качка значительно усилится. Но, с другой стороны, ход в пятнадцать узлов того стоит. А то и во все шестнадцать. «Охотник» вообще походил на легкокрылую чайку, и его возможности впечатляли.
Но сейчас все его основные паруса были свернуты. Разве только установлены кливера. Конечно, большую скорость при таком раскладе не получить, да еще и при движении против ветра, но признаться, она сейчас и не была нужна. Патрика устроил бы и простой дрейф, потому что в настоящий момент они были заняты поиском добычи. Но, не имея хода, не получится удержаться на курсе, тогда судно непременно развернет, и начнется бортовая качка, а это весьма неприятно. Суденышко-то у них легкое, потому даже к такой незначительной волне вполне чувствительное.
Но главное даже не это. Подумаешь, слегка покачает. Слава богу, у них на борту страдающих морской болезнью нет. Теперь уже нет. Раньше-то, считай, половина команды и близко не была знакома с морем, не смотри, что родом с пусть и большого, но все же острова. Так вот. Заполучить недомогание от качки никому не грозило. Но зато и наблюдать за морем не получилось бы.
— Дарак, ты что, впервые оказался в небе? Доложи обстановку, — приставив к губам медный рупор, приказал Патрик.
— Господин капитан, вижу три паруса, один милях в пятнадцати к югу от нас. И если судить по расположению парусов, движется в восточном направлении. Второй и третий к северо-востоку, и похоже, идут встречными курсами.
— Думаешь, двое вышли из Барбадоса и один движется к нему?
— Скорее всего, так и есть. И тот, что движется к острову, побольше тех двух.
— Еще что-нибудь сообщить можешь?
— Нет. Слишком далеко, — вновь послышался голос Дарака с высоты в полтораста метров.
Справедливо рассудив, Шейранов решил, что рыскать по морю в поисках добычи не очень-то удобно. Наблюдатель же на марсовой площадке мог осматривать горизонт в радиусе примерно километров пятнадцати, то есть около восьми миль. А вот если поднять наблюдателя на полтораста метров над уровнем моря, то обзор тут же увеличится чуть не до полусотни километров. Нет, понятно, что все зависит от погоды, но ведь в этих широтах хватает солнечных дней. А потом наблюдателя можно поднять и повыше, благо рупоры позволяют общаться практически свободно.
Последнее устройство вовсе не являлось изобретением Шейранова и съемочной группы. Один англичанин уже несколько лет назад создал рупор, который быстро приобретал популярность, в особенности у моряков. Очень удобно, чего уж там. Не надо каждый раз напрягать голосовые связки, и уж тем более отличное подспорье при вое ветра.
А вот что касается наблюдения с высоты, это уже была инициатива Шейранова при активном содействии продюсера. Тому, видишь ли, тоже мало приятного в наблюдении за бесплодными метаниями своего главного героя. И без того все было слишком затянутым в соответствии с этим неторопливым веком. Хотя на выходе и получался весьма качественный материал. Именно поэтому группа и зависла здесь уже почти на год, а задействованных в проекте персонажей набралось более трех сотен.
Для подъема наблюдателя на высоту они решили использовать воздушного змея. Благо тот известен издревле. Конечно, при этом они применили уже готовую и просчитанную конструкцию коробчатого змея с эдакими крылышками. В результате тот чем-то походил на летучую мышь. Но, с другой стороны, был достаточно прост в использовании, не требовал особых материалов и мог поднять наблюдателя в специальной вращающейся люльке.
Собственно, чтобы иметь возможность запустить змея с кормы, «Охотник» и двигался против ветра. Ведь для этого необходим набегающий воздушный поток. На носу же подобное было невозможно из-за обилия стоячего и бегущего такелажа. Из-за него же был недопустим разворот корабля. Все же это не детский змей для развлечений, и чтобы его удерживать, нужна крепкая веревка и лебедка.
Получив необходимые сведения, Патрик приказал спустить наблюдателя. А как только тот оказался на борту и команда из трех воздухоплавателей принялась сворачивать змея, отдал распоряжение об изменении курса. К тому моменту, когда летательный аппарат был разобран и спрятан в специальном ящике, «Охотник» уже закончил разворот. Потом оделся в белоснежные паруса и начал набирать ход, взяв курс на северо-восток. Благо ветер был попутный.
Уже очень скоро они набрали скорость в пятнадцать узлов и буквально неслись по волнам. Конечно, и качка усилилась, и брызги из-под носа корабля порой долетали до марселя. Но вместе с тем бригантина и не думала зарываться в волну, скользя над ней.
Признаться, Шейранов раньше и не подозревал, что парусник способен развить скорость бо́льшую, чем скорость ветра. Это происходит, когда судно идет в бакштаге. В этом случае паруса начинают работать словно крылья. Правда, этим его теоретическим знаниям так и суждено остаться теорией. Дело в том, что подобная идея для этого времени настолько преждевременна, что нечего и пытаться ее внедрить.
Примерно через час наблюдатель на марсе доложил о том, что обнаружил парус. Повинуясь молчаливому приказу Патрика, Дарак кошкой взбежал на шпиль мачты и, вооружившись трубой, начал изучать находку. Этот бывший охотник обладал поистине острым зрением, а уж с помощью подзорной трубы так и вовсе мог увидеть столько, сколько иному не под силу даже с использованием массивного телескопа.
— Господин капитан, это тот самый корабль, который движется встречным курсом.
— Что за корабль, определить можешь?
— Если бы над ним развевался Юнион Джек, я бы сказал, что это фрегат. Но над ним торговый флаг, белый с крестом святого Георгия.
— Вот и замечательно. Ну что, господа, похоже, нам везет. Этот точно не из колоний на материке и не с Ямайки, — обернувшись к Кевину и Мартину и не без удовольствия потирая руки, произнес Патрик.
Эти слова не были лишены оснований. Дело в том, что наряду с Англией Барбадос активно торговал и с материковыми колониями: Новой Англией, Нью-Йорком, Каролиной и Виргинией. От них шли такие товары, как сухари, кукурузная мука, табак, солонина, свинина и рыба. Хотя товарооборот с колониями был и невелик, там также нуждались в продукции Барбадоса. В особенности в роме, потому что он был крайне важен в торговле с индейцами. Вот только особого проку в товарах этой, можно сказать, внутренней торговли для колонистов Вьекеса не было. Нет, конечно, они от них не откажутся, но…
Куда больше они были заинтересованы в товарах из Англии. Те представляли собой мануфактурные сукна, ткани, мебель, хозяйственные принадлежности, инструменты для ремесленников, сельхозинвентарь. Ну и огнестрельное оружие, свинец и порох. Как же без них? И кстати, мушкеты и пистолеты, в основе своей с новыми батарейными замками.
Королем был издан указ, запрещавший продавать колонистам мушкеты старого образца. Конечно, не все ему следовали, стараясь получить максимум прибыли при минимуме вложений. Но это все же было нарушением указа и каралось по закону. Казна не имела возможности загрузить оружейные мануфактуры казенными заказами. И поэтому король решил поддержать своих оружейников, обеспечив им сбыт вот таким нехитрым способом.
Иными словами, корабли из метрополии везли то, что в этих краях стоило баснословных денег. Конечно, не все товары, подобно зеркалам, шли на вес серебра, но после океанского перехода цена на них взлетала минимум вчетверо. Так что заполучить корабль из Европы было намного более предпочтительным.
Разумеется, их колония пока еще малочисленна. Так что товаров с большого купца будет слишком много. Но ведь излишки всегда можно продать тем же испанцам. Причем на законных основаниях. Даром, что ли, он старался ради получения патента?
— А он нам по зубам? — усомнился Кевин, почесав в затылке.
— Бросьте, лейтенант Браун. Большой корабль еще не значит многочисленный экипаж. Уверен, что там будет максимум пара десятков матросов, — возразил ему Патрик.
На «Охотнике» и в колонии на Вьекесе была введена строгая субординация и иерархия. Во-первых, панибратство и вольница ни до чего хорошего не доведут. Во-вторых, местные и сами этого не поймут, потому что разделенное на сословия общество для них вполне естественно. Исключение составляют разве только разбойники, что лесные, что морские.
Вообще-то между Патриком, Кевином и Мартином сложились самые что ни на есть дружеские отношения. Вот только дружеское общение они позволяли себе только в неформальной обстановке. Во всех иных случаях придерживались строгой субординации.
— Этот не станет так просто задирать лапки. Но все одно, он однозначно наш, — потирая руки, высказал свое предположение Мартин.
— А если это пират? — вновь усомнился Кевин.
— Тогда не будет ничьим. Главное только, чтобы капитан был достаточно известен и остался жив, — пожав плечами, жизнерадостно ответил Мартин. — Корабль просто отправим на дно, а тех, кто выживет, вытащим из воды и представим пред ясны очи губернатора де Варгоса. Пусть разбирается с ними. А то, глядишь, еще и инквизиции праздник достанется.
— Не вижу причин для злорадства, — недовольно буркнул Кевин. — Врагу не пожелаю оказаться в руках инквизиторов.
— Не надо сгущать краски, господин лейтенант, — возразил Кевину Патрик. — Далеко не всех передают в руки этих святош. Да и те, кто попадает под суд трибунала, не всегда кончают на костре. Вон часть команды ле Пикара пожелала перейти в лоно католической церкви. Так из них вообще никого не казнили, а просто отправили на каторгу. На костер же прогулялись только те, кого опознали свидетели, ну и Пикардиец, разумеется. Поверьте, господа, я сам не люблю инквизиторов, но должен признать, что трибунал в Пуэрто-Рико действует по правилу — что посеешь, то пожнешь. Так что прекращаем разговоры на эту тему.
Когда корабли сошлись достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть детали, стало очевидным, что судно явно хорошо вооружено. Во всяком случае, по бортам были заметны множественные порты. Правда, в настоящий момент они были закрыты, а потому и непонятно, то ли это бутафория, то ли и впрямь с каждого борта этого красавца наличествует полтора десятка орудий.
— Что скажете, господа? — отрываясь от трубы, поинтересовался Патрик.
— А что тут скажешь? Похоже, это не торговец, а самый что ни на есть фрегат, — выдвинул свое предположение Кевин.
— Ерунда какая-то получается, — задумчиво произнес Патрик. — Ост-Индская компания имеет свой военный флот для сопровождения конвоев и борьбы с пиратами. И их военные корабли ходят под флагом компании. Но здесь-то у Англии ничего подобного нет. Значит, не может быть и военных кораблей под торговым флагом. А главное — такое количество пушек слишком много весит, и торговцу это просто невыгодно.
— А по мне, тут нечего гадать. Кем бы он ни оказался, нам все едино. Ввяжемся, а там посмотрим, — совершенно спокойно произнес Мартин.
Перспектива атаки большого корабля его совершенно не пугала. За последние пару месяцев они успели не только захватить три бригантины, отрабатывая технику абордажа в реальных условиях. Кроме этого, попрактиковались в обращении с новыми пушками. И знатный бомбардир у них появился, который все никак не мог нарадоваться на свои новенькие игрушки. Вон он прохаживается возле орудий, проверяя, все ли артиллеристы сделали должным образом, не забывая чихвостить, если кто проявил нерадивость.
Новые снаряды, гранаты, производство которых наладили на отстроенной литейне, показывали просто поразительные результаты. Мало того что вес снарядов стал в два с половиной раза больше, чем у ядра, так еще и пороха вовнутрь помещается втрое против круглой бомбы.
Конструкция с виду простая. На корпусе имеются боевые упоры из меди, которые при заряжании входят в нарезы и во время выстрела придают снаряду вращение. С переднего конца снаряда вставляется отливаемая из чугуна трубка, запал. В ней располагается замедлитель, загорающийся при выстреле через специально оставленные отверстия. Горит этот замедлитель около десяти секунд, и за это время граната успевает долететь до цели. При ударе о препятствие и даже о землю трубка загоняется внутрь гранаты и воспламеняет заряд.
В случае попадания в песок или рыхлую землю запал срабатывает реже, хорошо, если один раз из полусотни выстрелов. Однако с десяток все же срабатывают, после того как прогорает замедлитель. В остальных случаях он гаснет, забиваясь песком или землей.
Словом, при попадании в борт корабля граната успевает проломить его, взрываясь уже внутри. И бед она может наворотить преизрядно, начиная от возникновения пожара и заканчивая поражением осколками и чугунной картечью. Помимо пороха, граната начинена еще и полусотней картечин, компенсирующих образование незначительного числа осколков корпуса.
Имеются в распоряжении артиллеристов и болванки. Эти размерами чуть меньше, но за счет полнотелости имеют вес, равный гранатам, что способствует точности огня. Ну и крупная картечь. Куда же без нее? Тем более что пираты отдавали большее предпочтение именно ей. Они ведь в море не воевать выходят, а за добычей, и корабли им нужно не топить, а захватывать. Капер, по сути, тот же пират, разве только имеет королевский патент, ограничивающий принадлежность судов, которые он может атаковать.
Чтобы использовать цилиндрические снаряды без особых последствий для пушек, пришлось уменьшить навеску пороха в выстреле. В результате начальная скорость снаряда несколько уменьшилась. Вот только на фоне возросших боевых характеристик это было вполне приемлемым, если не сказать, незначительным. Шутка ли, выигрыш по дальности вдвое против гладкоствольных образцов и вчетверо по точности.
Кроме этого, новые лафеты на поворотных платформах и возвышающиеся над фальшбортом стволы создают широкий сектор обстрела. А значит, не нужно так уж сильно мудрить с курсом корабля, занимая выгодную позицию, и фактически наводить пушки бортом корабля. Ну и еще удалось добиться скорострельности в два прицельных выстрела в минуту.
Разумеется, специально задевать военный корабль Патрик не хотел бы. Но и не сомневался в том, что тому изрядно достанется, пожелай его капитан преградить путь «Охотнику». Ну и наконец, самое главное из преимуществ их бригантины заключалось в легкости управления и высокой скорости хода. Так что, случись нужда, они всегда сумеют сбежать.
— Дарак, что-то конкретное видишь? Купец это или военный корабль? — задрав голову, прокричал вверх Патрик.
— Это купец, господин капитан. Точно купец. Порты опер-дека не настоящие, а просто нарисованные, — вдруг выдал их «Соколиный глаз».
— Ну вот и конкретика появилась, — улыбнувшись, произнес капитан, а потом вновь прокричал в рупор: — Что видишь на палубе?
— Восемь пушек, по четыре с бортов, и четыре фальконета на юте. Пушки, похоже, шестифунтовые, их сейчас заряжают. Уже натянули сеть над палубой и противоабордажную сеть.
— Принял. Лейтенант Линч!
— Да, господин капитан, — тут же отозвался артиллерист.
— Зарядить левое носовое болванкой — и предупредительный перед носом англичанина.
— Слушаюсь.
— Ну что, господа, за дело! Лейтенант Браун, сразу после выстрела начать разворот, и ложимся на параллельный курс с купцом, — продолжал раздавать команды Патрик.
— Слушаюсь.
Как, впрочем, и следовало ожидать, купец не отреагировал на предупредительный выстрел, продолжая следовать своим курсом. Что же, для чего-то ведь капитан держал на борту столь серьезную артиллерию. Этих пушек было более чем достаточно, чтобы отогнать практически любого пирата, которые традиционно ходили на небольших и юрких бригантинах. Скромные размеры «Охотника», высокий борт самого купца и более мощные пушки позволяли капитану думать о его преимуществе.
Бригантина довольно резво выполнила разворот и, взяв параллельный курс, начала нагонять купца. Причем делала это настолько резво, что имела все шансы проскочить мимо него. Собственно, сложность в уравнивании скоростей кораблей и была одной из причин того, что самым предпочтительным видом боя даже у военных моряков был именно абордаж.
Впрочем, Патрик не особенно задумывался на эту тему. По сути, в артиллерийской дуэли ему было без разницы, какая скорость у других кораблей, главное, чтобы он имел преимущество. А там можно кружить над жертвой и вести огонь на углах, недостижимых для сегодняшней корабельной артиллерии. Что же до абордажа, так он и стремился к нему. Он ведь тут, в первую очередь, за добычей, и только потом с намерением попортить кровь англичанам.
Единственная сложность заключалась в необходимости добиться того, чтобы купец разрядил свои пушки, при этом не подставившись под его ядра. Признаться, даже один-единственный привет весом в шесть фунтов мог причинить достаточно неприятностей. Что для него борта бригантины? Так. Малозаметное препятствие. Причем даже на достаточно большом расстоянии. А пробоина ниже ватерлинии при отсутствии водонепроницаемых переборок способна серьезно подпортить кровь.
— Не хотят стрелять, сволочи! — в сердцах произнес Кевин, наблюдая за кораблем, до которого было не больше четырехсот ярдов.
— Ну так мы их подтолкнем, — с хитрой улыбкой ответил Патрик и тут же окликнул: — Лейтенант Линч!
— Я, господин капитан.
— Все четыре фальконета на правый борт, и открывайте огонь гранатами.
— Слушаюсь.
Отдав приказ, Патрик тут же потерял интерес к артиллеристам. В конце концов, каждый должен делать свое дело. И отвечать за нерадивость. Нянчиться с кем-либо он не собирался. Вскоре раздались выстрелы фальконетов, и Патрик приник к окуляру подзорной трубы, наблюдая за результатом.
Гранаты калибром в пару дюймов, пущенные по навесной траектории, упали довольно удачно. Три из них в море с незначительным недолетом. Одна же ударила в округлый борт, вспухнув белым облачком. Не мудрствуя лукаво, Шейранов просто содрал прицел с подствольного гранатомета из своего слоя, применив здесь для фальконетов. И вот теперь пользовался плодами.
Разрыв гранаты не причинил никакого вреда ни кораблю, ни его команде. Разве только выбил осколками и мелкой картечью пару-тройку щепок, да, возможно, напугал команду у пушек. Да что там возможно? Наверняка этот взрыв не остался незамеченным. И уж точно внес некую нервозность.
Не видя потребности вмешиваться в работу артиллеристов, Патрик продолжал наблюдать за их работой. Еще несколько выстрелов прошли мимо, и наконец сразу два вспухших облака на палубе.
— Дарак, доклад, что там на купце? — задрав голову, потребовал капитан.
— Одного ранило. Его поволокли на корму.
— Отличная работа, лейтенант. Продолжайте в том же духе, — подбодрил капитан артиллерийского офицера.
— Слушаюсь, господин капитан, — жизнерадостно ответил Линч, не забыв при этом залихватски козырнуть.
— Господин капитан, может, приблизимся и ударим картечью? — с видимым задором предложил Мартин.
— Не говорите глупости, лейтенант. Их палуба возвышается над нашей на добрых три ярда, и фальшборт набран вовсе не из тонких реек. Чтобы их пробить, нам нужно подойти на дистанцию в сотню ярдов. Иначе команду не достать. Но тогда и мы можем получить горячий привет. Шестифунтовое ядро с такой дистанции пробьет нашу бригантину в оба борта. И даже если входная пробоина окажется выше ватерлинии, выходная однозначно будет ниже. Нужны нам эти проблемы?
— Кхм. Не думаю, — смутившись, ответил Мартин.
— Вот и я о том же. Дэли.
— Я здесь, господин капитан, — тут же отозвался юнга.
Одновременно со звонким юношеским голосом перед Патриком возник юноша лет пятнадцати, с портупеей в руках. Шейранов решил не мудрствовать лукаво и воссоздал ту самую портупею, которой пользовался еще в первом своем вселении, на Кавказе. Он даже пару двуствольных пистолетов достал. Разве только гладкоствольные и с поворотными стволами, но все одно куда предпочтительнее, чем одноствольные образцы.
Единственное отличие — это крепление под ножны шашки на спине. Раньше-то он предпочитал обходиться огнестрельным оружием, но при абордаже клинки правили балом. Пистолеты же и мушкеты куда чаще давали осечки, чем на суше. Вот и пришлось вводить поправки.
Пока он переоблачался, артиллеристы продолжали обстрел из фальконетов. Несколько неудачных выстрелов, и наконец они добились еще одного попадания. Тут же последовал доклад Дарака о том, что у противника еще один раненый или убитый. И вот терпение капитана купца лопнуло, и его левый борт ненадолго заволокло дымом бортового залпа.
— Право на борт. Идем на сближение, — тут же приказал ожидавший этого Патрик.
При этом он мысленно перекрестился. И было отчего. Канонир на купце оказался знающим. Три ядра упали в воду с незначительным недолетом. Четвертое с жутким воем разнесло висящий на шлюпбалке ялик, брызнувший во все стороны щепой. Одна из них воткнулась в бедро мушкетеру, с криком повалившемуся на палубу, обильно орошая ее кровью.
— Есть право на борт. Идти на сближение, — продублировав команду, ответил Кевин, приступая к выполнению маневра.
Нельзя было терять ни секунды. На купце сейчас наверняка вовсю перезаряжают пушки. И теперь главное сблизиться с ними до того, как парни успеют это сделать. Иначе… Их канонир уже показал, чего стоит. Проверять его мастерство и дальше желание отсутствовало.
Вскоре фальконеты замолчали ввиду бесполезности их огня. На палубу гранаты уже не забросить, бить по борту бесполезно. И тогда грянул залп из четырех орудий «Охотника». Находившийся на возвышении юта Патрик еще успел заметить, как фальшборт купца брызнул щепой и лопнуло несколько тросов, натянутых, как струна.
После пушек заговорили ружья трех мушкетеров и Дарака, расположившихся на марсах. Не сказать, что стрельба была столь уж результативной, но все же посвист пуль и тупой удар свинца в дерево заставляли англичан нервничать и отвлекаться от заряжания своих орудий.
Еще немного. Еще.
— Бросай крюки! — во все горло отдал команду Патрик, напрочь позабыв о том, что у него есть рупор.
— На марсах, гранатами бей! — вторил ему Мартин, отдавая приказ своим подчиненным.
Практически одновременно с крюками, впившимися в фальшборт купца, чтобы стянуть два корабля, на его палубе раздались первые взрывы ручных гранат. Они отличались от гранат фальконета только отсутствием боевых упоров и наличием с противоположной от запала стороны ленты стабилизатора. Благодаря этому при броске граната ударялась о палубу запалом, и происходил взрыв. Только следовало не забыть предварительно поджечь его от фитиля.
Еще немного, и высокий борт купца навис над бригантиной. Вообще-то, по-хорошему, абордаж — это не его. Но сейчас время такое, что люди более охотно идут за командиром, который сам не трусливого десятка. И если хочешь пользоваться авторитетом, сначала докажи, что чего-то стоишь.
Благодаря форме корпуса корабля в виде луковицы ухватившийся за веревку Патрик первые несколько шагов проделал без особого труда. Да и дальше особо карабкаться не пришлось. Едва только он достиг кромки фальшборта, как мушкетеры прекратили бросать гранаты. Все же граната — это не избирательное оружие, можно и своих накрыть. Но от участия в бою парни все же не отказались, приступив к перезарядке ружей, чтобы оказать поддержку абордажной команде.
— Ичан, режь сеть! — извлекая из кобуры пистолет и взводя курок, приказал Патрик.
Матрос-абордажник тут же вооружился клинком, выкованным Гобаном в виде кривого ножа — кукри. Рубить свободно висящую противоабордажную сеть бесполезно. Ее можно только резать. И для этого лучше бы иметь отточенный до бритвенной остроты нож с удобной формой лезвия. И кукри подходил для этого как нельзя лучше.
Ч-черт. Ничего не видно. Здорово парни надымили. Но, наконец, дым начал рассеиваться. Как следствие, стали проступать очертания верхней палубы. Рядом, пыхтя как паровоз, орудует ножом Ичан. Справа и слева, та же картина. Один режет, один или сразу двое прикрывают его. Некоторые, особо юркие, проникают на палубу через открытые порты, пользуясь тем, что пушки так и не успели ни зарядить, ни накатить на место.
Всего абордажная команда включает в себя два десятка человек, все они сейчас облепили борт купца. Остальные находятся в резерве. В случае надобности в дело вступают сначала мушкетеры, потом артиллеристы и только в последнюю очередь палубная команда.
Вот что-то мелькнуло в быстро рассеивающемся дыму. Вот еще. Патрик вскинул руку с зажатым пистолетом, прицелился и нажал на спуск. Выглянувший из-за кабестана матрос с мушкетом на изготовку тут же повалился на палубу. В ответ раздалась разноголосица выстрелов, которой так же вразброс ответили пистолетные выстрелы абордажников.
Послышались крики и стоны, наполненные болью. А вслед за этим проникшие через орудийные порты ирландцы с яростными воплями бросились в атаку, размахивая абордажными саблями и кукри.
Наконец Ичан, заполучивший царапину на левом предплечье, прорезал в сети достаточно большое отверстие и юркнул сквозь него на палубу. Патрик поспешил за ним. Но, едва оказавшись на палубе, тут же бросился на шканцы. Там находились фальконеты. Судя по тому, что перед абордажем картечью успели сыпануть только две пушчонки, у обороняющихся еще могли находиться фальконеты, изготовленные к бою. Вот уж чего не хотелось бы, так это получить заряд картечи.
Пока взбегал на шканцы, успел провернуть ствол пистолета и взвести курок. В следующее мгновение взгляд Патрика выхватил матроса, наводящего фальконет вдоль левого борта. Выстрел! Матроса буквально отбросило в сторону прилетевшим в грудь свинцовым шаром. Патрик, ничуть не задумываясь, уронил пистолет на палубу.
Варварство, иначе не сказать. Оружие с поворотными стволами — не только дорогостоящее изделие тонкой работы, оно еще и требует аккуратного обращения. Однако мысли об этом сейчас лишние. Рука пошла за спину и, обхватив рукоять шашки, потянула клинок вверх. Тем временем ноги успевают сделать еще пару шагов, и вот он уже на шканцах.
Один из английских офицеров попытался застрелить атакующего Патрика, но, к счастью, его пистолет дал осечку. Не имея возможности выхватить второй, офицер решил воспользоваться шпагой. Но в тот момент, когда ему удалось ее обнажить, на его голову обрушился сокрушительный удар, разваливший ее надвое.
«Словно арбуз», — отстраненно, словно о чем-то, не касающемся его, подумал Патрик, даже не собираясь останавливаться. Тем более что зацикливаться на чем-то просто не было ни времени, ни возможности.
Капитан купца, успев обнажить шпагу, набросился на него в отчаянной атаке. Но Патрик, отбив выпад и продолжая двигаться вперед, ударил капитана ногой в грудь, снеся его, как тараном. Признаться, он и сам не знал, каким именно образом сумел остановиться. И тем не менее наконечник шашки уперся в горло англичанина, а свирепый взгляд впился в глаза поверженного противника.
— Я сдаюсь, — просипел капитан, опасаясь, что лезвие взрежет ему горло.
— Вставайте! — приказал Патрик поверженному, и тут же оперся о перила и закричал во всю мощь своих легких: — Прекратить сопротивление, ваш капитан сдался. Парни, без дела не убивать! Вяжите пленников!
— Ребята, не сопротивляйтесь! — вторил ему голос пленного капитана.
Сражение как-то само собой начало сходить на нет. Дым окончательно рассеялся, и Патрик сумел наконец рассмотреть корабль. Конечно, на фрегат этот купец не потянет. Не те очертания, а соответственно, и неповоротливость вкупе с медлительностью. Хотя при мобилизации — да, именно что фрегат. Между фок— и грот-мачтами виден колодец, где шлюпки уложены в эдакую пирамиду.
На «Охотнике» в свое время плавсредства также располагались прямо на палубе. Однако Патрик предпочел освободить место, устроив шлюпбалки. Кстати, благодаря этому удалось увеличить число шлюпок. Над бортами нависали по одному баркасу и шлюпке. За кормой висел ялик. Конечно, у подобного расположения есть некоторые неудобства. К примеру, шлюпки выступают неплохой мишенью для ядер и картечи противника.
— Лейтенант Куинн, — окликнул Патрик рослого командира абордажной команды, а заодно и квартирмейстера корабля.
— Я, господин капитан.
— Проверить весь корабль. И смотрите мне, поаккуратнее там! — наблюдая за тем, как вяжут у фок-мачты команду купца, приказал Патрик.
— Слушаюсь.
Вообще, экипаж купца оказался многочисленным. Тридцать четыре человека — это серьезно. Такого количества вполне достаточно и для управления парусами, и для использования пушек. К тому же у них был весьма толковый канонир. После боя в живых осталось двадцать человек. Из них восемь раненых.
Видя, что на палубе все идет своим чередом, Патрик направился внутрь кормовой надстройки. Его сопровождали капитан купца и подтянувшийся юнга, обвешанный оружием, как новогодняя елка.
Н-да. Ну а что такого? Мало ли что парнишка — эдакая оглобля. Мальчишка он и есть мальчишка. И потом, всем этим стреляющим и режущим железом паренек владеет достаточно хорошо. Даже кое-кому из палубной команды и артиллеристов даст фору. Этих все же в плане рукопашной и стрельбы из ружей и пистолетов гоняют поменьше. Не та специфика.
— На корабле находятся десять пассажиров, — двигаясь вслед за Патриком, проинформировал капитан.
— Где они?
— Я посоветовал им собраться вместе и не покидать мою каюту. Если бы мы отбились, то смогли сделать это и сами. Если нет… Три шпаги в этом деле — маленькое подспорье. Уж лучше пусть присмотрят за своими семьями.
— Отставить! — заметив троих абордажников, столпившихся у двери капитанской каюты, приказал Патрик.
— Господин капитан, тут несколько человек с оружием, и сдаваться они не хотят, — доложил Ичан.
— Я разберусь.
Патрик прошел мимо бойцов и заглянул в открытую дверь. Большой стол сдвинут ближе к двери. В правом углу сбились в кучу две женщины и пять детей в возрасте от трех до десяти лет. Прямо за столом, используя его в качестве преграды, стоят трое мужчин с пистолетами и шпагами в руках. Несколько пистолетов и мушкетов разложены прямо на столе. Там же пороховницы и коробочки с пулями.
Похоже, мужчины настроены весьма решительно. Ясно видно, что если бы наверху бой еще шел, то и здесь уже кипела бы схватка. Хорошо, что никто из его парней не сунулся сюда до того, как схватка закончилась. Уж эти бы тут наваляли трупов. Вон, даже четыре круглые гранаты видны. Словом, весело было бы, чего уж там.
— Я капитан Кларк, капер Его Католического Величества короля Испании Карла Второго. Данное судно захвачено мною в качестве военного трофея, и вы все объявляетесь военнопленными.
— Барон Локуст, мистер Флэт, это наши семьи. И мистер Роч, — сумрачно представился сам и представил остальных старший из мужчин.
— Очень приятно, господа. Леди. — Патрик изобразил учтивый поклон.
Он прекрасно сознавал, насколько это, мягко говоря, не к месту. Но, с другой стороны, для нынешней действительности в этом не было ничего удивительного. Такие уж нравы, и учтивости тут есть место даже на поле боя. Были случаи, когда командиры сошедшихся частей предоставляли право первого выстрела противной стороне. И во весь рост стояли с гордо поднятой головой, пока противник производил залп.
— Насколько мне известно, между Англией и Испанией сейчас мир, — вновь заговорил Локуст.
— Во-первых, дорогой барон, Англия воюет с Голландией, являющейся союзницей Испании. Так что формально между нашими государствами идет война. Во-вторых, я был вынужден ответить на агрессивные действия с вашей стороны.
— Наглая ложь, — выпалил барон. — Это вы первыми напали на нас.
— Серьезно? — вскинул бровь Патрик.
— Вы начали обстреливать нас и пролили кровь задолго до того, как вынужденный защищаться капитан Смит открыл ответный огонь.
— И подобные речи я слышу от англичанина? Может, напомните мне, когда это такие мелочи останавливали английских моряков?
— Но-о…
— Это ваша правда, барон Локуст. Мы же предпочитаем придерживаться своей. А она такова, что английский капитан напал на нас первым, посчитав, что бригантина неспособна оказать достойное сопротивление. Но слегка просчитался, — не моргнув глазом, выдал Патрик.
— Капитан Кларк, но это же абсурд, — попытался вставить свое слово капитан купца.
— Повторяю свой вопрос, капитан Смит. Когда подобные мелочи останавливали англичан? Вот и замечательно. Господа, сложите оружие, и даю вам слово, никто не пострадает. В противном случае вы все будете убиты.
Сказано это было достаточно убедительно, чтобы застывшие за столом трое мужчин, переглянувшись, начали выкладывать на стол весь свой арсенал. После чего отошли к женщинам и детям, словно прикрывая их, даже будучи безоружными. Что же, не робкого десятка, и это не может не радовать. Человек, в котором сильный дух, всегда вызывает уважение. Даже если это враг. И напротив, пресмыкающийся и трясущийся не вызывает ничего, кроме отвращения и брезгливости.
После того как вопрос с прекращением сопротивления был решен, абордажники приступили к обыску. И надо сказать, что обнаруженное ими не могло не радовать. Еще бы. Одних только золотых и серебряных монет оказалось на сумму в три тысячи фунтов.
Пассажирами оказались две супружеские четы плантаторов с пятью детьми, возвращавшиеся на Барбадос после посещения Англии. Еще один пассажир — мужчина лет двадцати семи. Этот направлялся на остров, чтобы основать свою плантацию. Свободная земля там все еще имелась, разве только подальше от Бриджтауна с его портом. Но, похоже, для него это не было препятствием. Н-да. Испанского капера он явно не учел.
Так вот. Шестьсот фунтов приходилось на плантаторов. Две тысячи принадлежали молодому человеку. Закладка плантации — весьма затратное предприятие и требует серьезных финансов. Оставшиеся четыреста фунтов являлись судовой казной. Трюмы его судна слишком велики, чтобы капитан мог заполнить их мануфактурными товарами. Обратно же он собирался идти, загрузившись под завязку, а значит, ему нужны были свободные средства. Хотя… Этой суммы вроде бы маловато для подобного предприятия.
Кстати, с пленников были сняты ювелирные украшения, которые стоили никак не меньше тысячи фунтов. Разумеется, с учетом того, что ювелиры Пуэрто-Рико безбожно собьют цену. Все же выгодное это дело — иметь свою плантацию на Барбадосе.
— Господин капитан, — обратился к Патрику появившийся в каюте командир абордажников.
— Слушаю вас, лейтенант Куинн.
— Мы тут кое-что нашли, — играя желваками, произнес абордажник.
— Говорите, говорите, — уже догадываясь, о чем пойдет речь, подбодрил его Патрик.
— В носовом трюме находятся рабы-ирландцы. Двадцать шесть мужчин, двадцать восемь женщин и десять детей возрастом от семи до тринадцати лет. Всего шестьдесят четыре человека.
— Ясно. Послали за капелланом?
— Сразу, как только обнаружили их. Слово пастыря им сейчас нужнее всего, — кивнув головой, ответил лейтенант.
— Надеюсь, никто там не устроил самосуда? — поинтересовался Патрик.
— Так. Пару синяков поставили. Но мы быстро навели порядок.
— Вот и ладно. Что вы на это скажете, капитан Смит?
— А я что-то должен объяснять? Это обычная практика. Не плыть же мне с полупустыми трюмами, вот я и прихватил осужденных.
— Ясно. А вот и лейтенант Кейси. Я вижу, мушкетеры с вами. Капитана Смита под арест и предупредите боцмана, что через два часа состоится экзекуция. Капитан, за торговлю ирландцами вы получите двадцать ударов плетью.
— Что-о?!
— То, что я сказал. Нам надоело, что нашими соотечественниками торгуют, словно скотом. Как там говорят — спрос рождает предложение? Вот мы и попробуем лишить английских судей этого самого спроса. Увести. Дарак!
— Я, господин капитан, — тут же вывернулся охотник.
— Выясни, кто из команды донимал пленников, и этих также под плеть.
— Слушаюсь.
Несмотря на то, что это был первый корабль с рабами, взятый ими на абордаж, нельзя сказать, что это был первый шаг в обозначенном Патриком направлении. За прошедшее время, помимо обучения, его команда успела совершить два довольно успешных налета на две крупные плантации, пощипав по ходу и несколько малых.
В общей сложности им удалось увести с острова более двухсот ирландцев: мужчин, женщин и детей. И в настоящее время колония на Вьекесе насчитывала более трехсот человек. Этого, конечно, было все еще мало, но Патрик намеревался постепенно увеличивать численность населения.
— Теперь к вам, господа плантаторы. Барон Локуст, мистер Флэт. Мы высадим вас на восточном берегу Барбадоса. С каждым из вас пойдет по двое моих людей. Они присмотрят за тем, чтобы вы не наделали глупостей и не пытались надуть меня. Вы соберете всех своих рабов из числа ирландцев, включая и детей. Через двое суток каждый из вас должен будет доставить на восточный берег острова по две сотни рабов. Мужчины, женщины, дети — без разницы. Их должно быть ровно четыреста.
— Но на моей плантации нет такого количества ирландцев, — возразил барон.
— Значит, вы выкупите их у ваших соседей, — пожав плечами, спокойно возразил Патрик. — Только ради всего святого, не надо распространяться по этому поводу. Если мои люди заподозрят что-то неладное, если нам будет устроена ловушка… Я не склонен издеваться над людьми, и уж тем более над женщинами и детьми, но ваши семьи будут убиты. И, если вас это утешит, умрут они быстро, без мучений.
— Но-о…
— Сделайте это, господин барон, и ваши родные вернутся к вам в целости и сохранности, — перебив пленника, отчеканил Патрик. — Увести и разместить в их же каютах, — обернувшись к стоящим у двери мушкетерам, приказал он.
Пока выводили пленников, Патрик прошел к большому кормовому окну и взглянул на бескрайнее море, играющее красными бликами заходящего солнца на перекатывающихся волнах. Хм. Вот и день прошел. А ведь купца они обнаружили еще утром.
— А четыреста человек — это не слишком? — с сомнением произнес бывший рыбак, а ныне квартирмейстер и командир абордажников Антэн Куинн.
Так уж вышло, что их дорожки с Дараком, с которым они были неразлучными друзьями, несколько разошлись. Антэн стал одним из лейтенантов, и по факту третьим по старшинству офицером в команде «Охотника». Дарак же остался не у дел, так и не примкнув ни к одному подразделению, и, по сути, стал правой рукой капитана и специалистом по тайным операциям. Те успешные налеты на плантации — это, в первую очередь, его рук дело.
— Не слишком, — не оборачиваясь, ответил Патрик. — Каждая операция по спасению наших соотечественников связана для нас с серьезным риском. А тут и риска-то никакого. Плантаторы сами все сделают тихо и аккуратно. Нам останется только погрузить людей на корабли и отплыть.
— Я именно это и имел в виду. Сейчас на двух кораблях, без учета пленников, сто двадцать четыре человека. Еще четыреста… Я не знаю. Ну если бы море было спокойным. Оно, конечно, еще может успокоиться, и тогда, взяв на буксир баркасы…
— Не о том думаешь, Антэн. Люди поместятся. Да, будет тяжко и тесно, но мы их все же разместим. Воду запасем. А нет, по пути нам встретятся еще необитаемые острова. Словом, вода — не проблема. Даже с продовольствием не все так страшно. Если не угодим в шторм, то будем на Вьекесе максимум через неделю. Как-нибудь дотянем. И не такое переживали. А вот то, что после этого похода нас сразу же станет в два с лишним раза больше, это уже совсем другое дело.
— Это если плантаторы не схитрят и не закупят одних только баб и детей. Они же стоят дешевле.
— Поверь, я по этому поводу расстраиваться не стану. Пусть уж лучше вопрос стоит с недостатком мужей, чем с недостатком женщин. Хоть всех холостяков переженим.
— Кхм. Трудно вам в этом возразить, капитан.
— Вот именно. А касаемо детей, так их большому числу я лично буду только рад. Потому что они — наше будущее, причем еще не испорченные, не сломленные, и мы вылепим из них настоящих ирландцев, гордых и смелых, а не забитых и темных. — При этих словах плечи Антэна невольно распрямились, и подобное понимание намерений капитана не могло не радовать. — Что с грузом?
— Как мы и предполагали, мануфактура, инструменты, сельхозинвентарь, ткани, оружие, порох. Словом, большой выбор, — деловито ответил квартирмейстер.
— Потребности колонии покроет?
— С головой. Я не стал бы ничего продавать. Я слышал, нам досталось изрядно серебра и золота, так что в деньгах вроде бы острой потребности нет.
— Все верно. И ты прав, продавать товары мы не будем. Разве только сам корабль. Он нам ни к чему. А остальное… Для растущей колонии ничего не будет лишним.
— Согласен. Еще много разной мебели. И конечно, вся дорогая.
— Глупо было бы ожидать, что из-за океана повезут лавки и табуреты.
— Это да. Имеется зерно. Ячмень и пшеница. Так что голод нам точно не грозит.
— Вот и ладушки.
В этот момент в дверь несмело постучали, и, услышав «Войдите!», в каюту нерешительно ступил их корабельный хирург. В другой обстановке, когда Патрик выступал в роли наставника, он чувствовал себя с ним более вольно. Но стоило тому преобразиться в капитана, как молодой хирург тут же тушевался и терял всю свою уверенность. Но это ничего. Главное, что он не терялся и чувствовал себя как рыба в воде, когда дело касалось болячек и ранений.
Паренек раньше служил на флоте и был помощником хирурга. Все шло к тому, что он и сам должен был получить это звание. Ведь для этого не требуется специального образования. Достаточно сдать экзамен авторитетной комиссии, и новоиспеченный хирург готов. Эти медики были сродни фельдшерам, разве только знали еще меньше. Хотя для уровня нынешней медицины это нормально.
— Господин капитан, в команде трое раненых. Тяжело ранен один. Кегану щепа пробила бедро, пришлось оперировать, чтобы извлечь все осколки. Рана вышла слишком обширной. Двое отделались легко.
— Ясно. Что-то еще?
— Раненые англичане. Мы будем им оказывать помощь?
— Разумеется. Как только отсюда вынесут сундуки с деньгами, каюта в твоем полном распоряжении.
— Вы примете участие, господин капитан?
— Наведаюсь, гляну со стороны. Но вмешаюсь только по вашей просьбе.
— Ясно, — и хирург, деловито разминая пальцы, вышел из каюты.
Лечить раненых англичан у Патрика не было никакого желания. Но парню нужно набивать руку. Ведь хирург — это в первую очередь практика и опыт. И тут уж без разницы, на ком этот опыт будет нарабатываться, на своих или чужих.
Раненые англичане в этом плане даже предпочтительнее. Во-первых, не очень хочется видеть на операционном столе своих парней. Во-вторых, Патрику совсем не помешает добрая молва. Иметь не звериный оскал, а человеческое лицо намного полезней, чем сеять страх и раздражение.
После того как он покинул каюту и, поднявшись на шканцы, замер, опершись о перила, к нему подошел их капеллан. Довольно молодой священник, но весьма полезный. В качестве замполита лучше и не придумаешь. Его старший коллега сейчас распоряжался на Вьекесе, поддерживая и латая страждущие души, а этот трудился здесь.
Причем делал свое дело не за страх, а за совесть. Шутка сказать, каждый из членов команды чувствовал себя чуть не крестоносцем, сражающимся во имя своей веры и народа. Мало того. Если на более высокой фок-мачте развевался пурпурно-золотой флаг Испании, то на грот-мачте на ветру выплясывало белое полотнище с красным косым крестом, символом святого Патрика, покровителя Ирландии. Словом, парни теперь были готовы зубами рвать не только англичан, но любого, на кого укажут как на врага.
— Что скажете, святой отец? — обернувшись к капеллану, поинтересовался Патрик.
— А что тут скажешь? Люди просто не верят в свое счастье. Но ничего, еще оттают. И мы им в этом поможем. Ну и измождены. Я приказал коку обосноваться на местном камбузе и начать готовить на всех.
— Святой отец, я вас уважаю и ценю все, что вы делаете. Но впредь все же постарайтесь воздержаться от отдания прямых приказов. Мы уже говорили с вами на эту тему. Вы отвечаете за души людей, тела же оставляете мне.
— Но я сделал это только во благо. Нельзя же на корабле допускать на камбуз кого попало. Эдак и до пожара недалеко.
— И я это ценю. Но кок будет наказан за своевольство. Я не понимаю, сложно обратиться с просьбой к одному из офицеров?
— Это я не понимаю, отчего я не могу обратиться с просьбой напрямую к матросам.
— Смотря с какой просьбой, святой отец. Кок мог покинуть свой камбуз и расположиться на камбузе призового судна только по приказу старшего начальника. И даже начать готовить еду для освобожденных пленников он также мог начать только по приказу. Дисциплина, святой отец, вот наипервейшая святость на корабле. Без нее — бунт и гибель.
— Значит, вы накажете кока?
— Да. Простите, святой отец, но иначе я не могу.
— Надеюсь, наказание будет не очень суровым?
— В мои планы вовсе не входит ронять ваш авторитет, святой отец. Придумаем что-нибудь, достойное мужчины. Ну, к примеру, несколько часов занятий с мушкетерами лейтенанта Кейси. К тому же это будет еще и полезно.
— Хорошо. Я понял свою ошибку и постараюсь больше не попадать в столь щекотливую ситуацию.
Угу. Как же! Постарается он! Старо предание. Впрочем, зря он так о капеллане. Нормальный, здравомыслящий и ученый человек. Остальное приложится. Ведь вон как все правильно понимает, и работает с командой. Просто пока не все тонкости ему ведомы.
— Господин капитан, а можно ли мне пройти курс тренировок? — вдруг поинтересовался капеллан.
— В смысле? — искренне недоумевая, спросил Патрик.
— Ну, познать воинскую и морскую науку. Со всеми подразделениями.
— То есть и с ружьем, и с пушкой, и с абордажной саблей, и на реи.
— Везде. И даже на камбузе.
— Но зачем вам это, отец Альберт?
— Чтобы лучше понять мою паству и порядки, царящие на корабле. Зачем же еще?
— Как скажете, святой отец. Я сегодня же отдам распоряжение офицерам всячески содействовать вам во всех начинаниях.
Вот теперь Патрик по-настоящему зауважал священника. Хм. А ведь большинство замполитов в Великую Отечественную первыми поднимались в атаку и вели за собой солдат. Это уже их преемники скурвились и стали первыми в очереди за колбасой и квартирами.
— Кстати, об освобожденных пленниках, — продолжил между тем капеллан. — Четверо осуждены вполне справедливо. Они разбойничали на большой дороге. И в трюме вели себя не так, как подобает настоящему христианину и доброму католику. Притесняли и измывались над слабыми. Конечно, я и отец Даниил приложим все усилия. Но думаю, что кроме наставления словом божьим им отнюдь не помешает и наказание светское.
— Сожалею, но я не думаю, что мы можем позволить себе держать под боком откровенных каторжан. Это бомба с подожженным фитилем, и насколько этот фитиль короток, никто из нас не знает.
— И что вы решите?
— Дам им припасы, фитильный мушкет, запас пороха и свинца. Посажу в одну из шлюпок, вручу компас, и пусть плывут на юго-восток. Если Господь смилуется, в пути с ними ничего не случится. А так, промахнуться невозможно, неделя, десять дней, и они доберутся до материка.
— Ну что же. Должен признать, это хорошее решение. Вы не обрекаете их на смерть и даете серьезный шанс выжить.
После этого разговора Патрик, как, впрочем, и обещал, наведался в капитанскую каюту, где посмотрел за работой молодого хирурга. И надо сказать, остался доволен тем, как тот управлялся. Не пришлось вмешиваться даже в сложную операцию брюшной полости. Жаль, конечно, что ему не удастся вести больного до полного выздоровления. Но, с другой стороны, минимум три дня у него будут, и если все сделано так, как надо, то он увидит положительную динамику.
А потом появился юнга и, будучи весьма настойчивым, увел своего капитана на борт «Охотника». Вот-вот должна была начаться экзекуция над капитаном-работорговцем и двумя матросами, отличившимися недобрым отношением к пленникам. Патрику надлежало присутствовать при этом и выглядеть подобающим образом. Ведь, помимо членов команды, там будут присутствовать и посторонние, как пленные, так и освобожденные рабы.
А после порки еще предстояло отправить в трудное и опасное плавание четырех каторжников. И это должен был сделать лично капитан, потому что подобные решения на борту может принимать только он и никто иной. О предстоящей судьбе преступников все уже были наслышаны. Как выяснилось, капеллан не посчитал нужным держать язык за зубами. И это еще один повод для беседы один на один.
