Глава 10
Глядя на сидящую в кресле женщину, Звоницкий раздумывал о том, как он мог так обмануться, приняв ее за казашку. Этот красноватый тон кожи, прямой маленький нос, круглые черные глаза, характерный очерк высоких скул… Женщина сменила прическу — в прошлый раз ее прямые жесткие волосы цвета воронова крыла спадали на плечи, а теперь у индианки была короткая стрижка. Иностранка была одета в какое-то рванье: растянутую майку, треники с пузырями на коленях. Только кроссовки были приличными. В сочетании с грубо остриженными волосами это создавало тот образ, на который индианка, видимо, и рассчитывала. Подобные персонажи выпивают в сквериках, а потом отдыхают на газонах, иногда принимаясь клянчить у прохожих на опохмел. Только белоснежные ровные зубы, каких никогда не встретишь у этой публики, выбивались из образа.
— Да, отличная маскировка! — искренне восхитился Звоницкий. — Браво! Ни одному полицейскому не придет в голову спросить у вас документы.
Александра Смит молчала.
— Вы меня понимаете? — забеспокоился Глеб.
— Я что, похожа на идиотку? — презрительно взглянула на него индианка.
Она говорила с небольшим акцентом, но довольно чисто.
Звоницкий сделал шаг назад, к двери.
— Стоять! — негромко скомандовала Александра Смит. — Ты все равно не успеешь. Я попадаю в хвост мыши за десять шагов. А ты куда больше, чем мышь. Сядь!
Глеб осторожно нашарил кресло позади себя и уселся в него. Он внимательно разглядывал женщину, сидящую напротив. Она была для него загадкой — он ничего не знал о ней, о ее мотивах. Правда, догадывался кое о чем… Но догадки — слишком зыбкая вещь, а рисковать Глеб не хотел. Поэтому он решил вести себя с этой явно опасной дамой так, будто она была диким животным. Правило первое — не смотреть в глаза. Правило второе — не провоцировать на агрессию.
— Да, здорово вы спрятались, — повторил Звоницкий. — Полиция вас ищет вот уже несколько дней, а вы свободно перемещаетесь по городу…
— А ты думал, я вигвам построю и спрячусь в нем? — мрачно спросила Александра Смит. — Ты расист?
— Почему это? — удивился Глеб, причем удивился так сильно, что нарушил правило — взглянул женщине с ножом в глаза.
— Считаешь, что я глупее тебя? — так же мрачно осведомилась индианка.
— Вовсе нет! — возразил он. — Наоборот, я вами, так сказать, восхищаюсь…
— Не остри! — приказала Александра. — Остряк сыскался…
— Какой у вас удивительный русский язык, — вкрадчиво произнес Глеб. — Это вас дедушка научил?
Индианка вздрогнула и опустила руку с ножом.
— Про деда откуда знаешь? — Голос ее был ледяным, как снега Канады.
Глеб перевел дыхание и уселся поудобнее. Кажется, предстоял разговор по душам. Что ж, он совершенно не возражал против этого. Наоборот, как раз сегодня думал о том, где же ему разыскать Александру Смит, чтобы задать ей несколько вопросов…
— Догадался, — ответил ветеринар, выискивая взглядом кота. Феликс уже обследовал квартиру и теперь, кажется, собирался сделать лужу на рулон новых обоев. Звоницкий его спугнул, и зверь умчался в глубь квартиры. Глаза индианки всего на мгновение скользнули вбок, фиксируя движения кота. Будь Глеб Аркадьевич каким-нибудь спецназовцем, ему бы хватило этого мгновения, чтобы броситься на женщину и разоружить ее. Но спецназовцем Звоницкий не был. И что-то ему подсказывало: эта женщина умеет обращаться с ножом куда лучше его самого…
— Он ведь ваш дед, да? Павел Ковалев, пропавший без вести муж Лидии Фелициановны… Он ведь не погиб на войне, верно? Полагаю, оказавшись в Америке, он взял себе имя Пол Смит. А вас назвали Александрой в честь бабушки-баронессы?
— Она мне не бабка, — нахмурившись, отрывисто бросила индианка.
— Да, и здешние Ковалевы вам очень дальние родственники, — подхватил Глеб. — Давайте-ка посчитаем… Гретруда, Электрон, Эдуард, Филипп — все они дети сестры вашего деда, Ульяны. Значит, вам они приходятся…
— Седьмая вода на киселе, — сказала вдруг Александра Смит. — И хватит о них.
— Вы их ненавидите, да? — догадался Звоницкий. — Ненавидите их всех? Вы полгода проработали в их доме, и никто из Ковалевых не догадался, как вы на самом деле к ним относитесь и кто вы такая…
Индианка сидела молча и неподвижно, как изваяние. Потом резко встала, подошла к окну и, отодвинув занавеску, выглянула во двор. Непонятно, что ее встревожило, с улицы доносились обычные звуки летнего дня — шум машин, музыка из чьего-то окна.
Она начала говорить, стоя спиной к ветеринару, но Глеб даже не пытался напасть — было ясно, что с этой женщиной так просто не справиться. К тому же ему очень хотелось дослушать до конца ее историю.
— Я имею право на эти миллионы точно так же, как любой из этой семейки, — хрипло произнесла Александра. — Я тоже Ковалева — по крайней мере, наполовину.
— Простите, — мягко спросил Глеб, — а что насчет второй… половины?
Она наконец обернулась и взглянула на него. Лицо ее вовсе не было бесстрастным — сейчас губы тронула улыбка.
— Мой дед дезертировал с оружием в руках. Он не попадал в плен, не сидел в концлагере — ничего такого, что показывают в вашем кино, что крутят целыми днями по телевизору… Я насмотрелась его, когда была сиделкой у старухи… Нет, дед просто не хотел умирать. Он ведь был совсем молодым. Он перешел к немцам и даже успел немного повоевать на их стороне. Вместе с ними бежал на Запад, а потом оказался в Канаде. Не буду рассказывать, как именно: это долгая история и не имеет отношения к делу.
Александра еще раз выглянула в окно и вроде бы немного успокоилась. По крайней мере, вернулась в свое кресло и села, положив нож на журнальный столик рядом с собой.
— Дед всю жизнь боялся, — снова заговорила она. — Боялся, что его найдут. Он ведь был дезертиром и военным преступником, хотя и не успел совершить ничего особо криминального. Но ваши законы жестоки. И дед всю жизнь старался забиться в самую глушь, поэтому и выбрал север Канады.
Перед глазами Звоницкого вспыхнула яркая картинка: заснеженные пространства, высокие сосны, одинокий охотник на оленей и стая волков, идущая по его следу…
— Он забрался так далеко, что дальше жили только индейцы.
— Резервация, да? — посочувствовал Глеб.
— Вот за что я вас, земляков, ненавижу: у вас головы забиты штампами, — хрипло рассмеялась Александра. — Злобные белые угнетатели, симпатичные туповатые аборигены… Нет, в Канаде первых людей — то есть нас — не держат в резервациях. У нас просто есть собственные территории, где можно поддерживать традиционный уклад жизни, а можно выстроить городок с заправкой и кинотеатром и жить как нравится. Дед забрался далеко на север и женился на моей бабке. У них было шестеро детей, а у каждого из них по несколько своих… в общем, семья у нас большая. Но дед из всех выбрал меня.
Индианка выпрямилась в кресле. Показалось или в ее голосе действительно прозвучала гордость?
— Выбрал, чтобы вы… восстановили справедливость? — вкрадчиво спросил Звоницкий.
— Да, но это случилось не сразу. Дед… он был такой — нервный, ни минуты покоя. Его все время куда-то тянуло, как будто что-то жгло изнутри.
Да, Звоницкий знал такой тип людей: они не могут подолгу жить на одном месте, ради достижения цели готовы свернуть горы, но достигнутая цель их не радует — и они немедленно устремляются на поиски чего-то нового.
— И он сбежал. Однажды дед попросту исчез, — пояснила Александра. — Сначала думали, что он погиб на охоте… Но оказалось, он инсценировал свою смерть и вернулся к цивилизации.
Ничего себе история! Глеб представил себе лицо человека, которого никогда не видел, — Павла Ковалева. Гармонист и матершинник, заводской паренек. Потом солдатик в пилотке на лопоухой голове. Дезертир на службе у врага. Беглец, боящийся собственной тени. Индеец племени оджибва… Что дальше? Судя по всему, это далеко не конец рассказа.
— Он перебрался в Штаты и устроился работать механиком на аэродром, — продолжала Александра. — Дед сам мне рассказывал — он уже знал, что непременно придумает что-то, чтобы разбогатеть. Какой-то план. Но что именно, пока не знал. Так прошло несколько лет. Он жил один, семью больше не заводил, работал и мечтал, как когда-нибудь разбогатеет. А потом устроился на личный аэродром баронессы Баух. Он был хороший механик.
— Понятно, — протянул Звоницкий. Ему действительно кое-что становилось ясно. — А в каком году это было?
— Точно не скажу, но где-то в конце шестидесятых, — ответила индианка.
Они сидели и мирно обсуждали прошлое семьи Ковалевых, как двое дальних родственников, что давно не виделись и теперь им необходимо выяснить, что случилось за годы разлуки… Если бы не нож у локтя собеседницы, Глеб нашел бы ситуацию даже забавной…
— «Оттепель»! — воскликнул он. — Наступила «оттепель», и Лидия Фелициановна перестала так сильно бояться. Что она сделала?
— Послала сестре свою фотографию, — пояснила Александра. — Я хорошо ее помню: такая старая, скверного качества, сильно отретушированная.
Глеб слушал с интересом. Несмотря на трагикомизм ситуации, разгадка тайны его чрезвычайно волновала.
— Дед был отличным механиком. Баронесса обожала свои самолеты — у нее их было два. Она часто приезжала на север Айдахо — там у нее был личный аэродром. Она была простая и без всяких, как это у вас говорят, тараканов в голове. Прямо и не подумаешь, что баронесса. Демократка, так ее! — Индианка художественно выругалась, и Глеб понял, что язык она знает в совершенстве. Дедушка научил… — Она запросто беседовала с обслугой, и все ее просто обожали: шоферы, слуги, летчики, механики… Однажды дед принес ей какие-то бумажки насчет топлива и увидел у нее на столе фотографию своей первой жены. Лидия, конечно, изменилась за двадцать пять лет, что они не виделись, но не настолько, чтобы нельзя было узнать. Он спросил баронессу, кто эта женщина, и тогда она рассказала ему, что это ее пропавшая и недавно найденная сестра. Вот с этого все и началось. Он в ту же секунду понял: вот он, его шанс! Его золотая удача! И ушел, чтобы ее не спугнуть, не вызвать подозрений — ведь баронесса была очень умна… Остальное дед вытянул из разных людей — горничных, шоферов, юристов, которых она привозила на аэродром. На то, чтобы собрать информацию, ушло несколько лет. Но дед не торопился. У него было отличное здоровье. А для выполнения плана надо было всего лишь подождать смерти баронессы.
— Позвольте, но как ваш дед собирался… извините за прямоту, наложить лапу на наследство? Ведь он жил под чужим именем, — удивленно поднял брови Глеб.
— Ну и что? — усмехнулась уголками губ Александра. — Главное, что его первая жена унаследует состояние сестры, а он — законный муж Лидии, ведь брак с моей бабкой по советским законам недействителен.
— Но ведь он же был военным преступником?
— Да бросьте! — махнула рукой женщина. — Он же не доктор Менгеле. После войны таких дезертиров было как блох на собаке… никто бы не стал специально искать его.
— Но все равно он не мог на законных основаниях вернуться в Советский Союз!
— Не мог, — кивнула индианка. — Он мне рассказывал, что одно время собирался приехать как турист и установить контакт с бывшей женой. Но побоялся, что она сдаст его в КГБ.
— Да уж, — покачал головой Глеб.
— Вы не знали моего деда! — с некоторой гордостью проговорила индианка. — Он умел веревки вить из людей. Невозможно было противиться его воле. Он все равно отобрал бы у своей первой жены если не все деньги, то громадный кусок. Лидия всегда была тряпкой, об нее только ленивый ноги не вытирал… Эти племяннички сидели у нее на шее… А деда она очень любила! И никогда не умела ему возразить.
От долгого сидения нога затекла. Глеб попытался устроиться поудобнее, но Александра Смит тут же схватилась за нож. Точнее, это нож сам собой оказался в ладони индианки.
— Сидите смирно! — Голос женщины был ровным, но нервы явно натянуты. — Кстати, то, что я с вами говорю, еще не значит, что мы беседуем…
— У вас великолепный русский! — польстил Глеб, стараясь незаметно переменить положение тела.
— Дед научил, — мрачно ответила индианка. — И не только этому…
— Понятно. Скажите, Александра, что же помешало вашему деду осуществить свой блестящий план?
Индианка немного расслабилась, даже откинулась на спинку кресла.
— Она каталась верхом и сломала бедро. Чокнутая старуха! И весь план деда пошел… как это? Насмарку. Понимаете, это был отличный план! Деду даже не нужно было ничего делать — просто подождать, и богатство было бы у него в руках! Он буквально вываживал старуху — столько раз его прямо-таки подмывало испортить топливный шланг или сделать еще что-то, на что способен только механик. Самолет рухнул бы, и никто ничего бы не узнал… Но дед боялся. Боялся, что его все-таки вычислят. Ведь расследование смерти такой важной персоны, как баронесса Баух, — дело серьезное, его бы поручили самым лучшим специалистам… Он все не решался. А годы шли. Баронесса все жила и жила… Дед тоже старел, хотя его годы не брали. В общем, однажды он все-таки решил рискнуть и повредил самолет… Но баронесса не полетела на нем. Она вообще больше никогда не летала. Именно в тот день она сломала ногу, а через месяц вообще продала свои обожаемые самолеты вместе с аэродромом. — Индианка хрипло рассмеялась: — Столько лет ожидания насмарку! Теперь дед никак не мог подобраться близко к баронессе, чтобы устранить ее. Ведь он был авиационным механиком, а самолетами старуха больше не интересовалась… И тогда он решил действовать по-другому. Вернулся к своей семье и познакомился со мной. Мне было восемь лет. Вскоре он заболел и понял, что долго ему не протянуть. А проклятая старуха оказалась словно бессмертной! Дед признал, что ему самому уже не получить миллионов. И тогда… тогда он начал готовить к этой миссии меня.
— Восьмилетнюю девочку? — недоверчиво спросил Глеб.
— Вы не знали деда! Он всегда добивался того, чего хотел. — Александра взяла нож со столика и взвесила его на ладони: — Отлично сбалансирован. Всегда ношу его с собой. Пистолет — слишком шумная машинка… В общем, дед приехал домой умирать. Бабка разрешила ему остаться, когда узнала, что ему осталось совсем немного. Дед был чужим для всех. Дети выросли без него. Внуки вообще никогда его не видели… никто не принимал его всерьез, никто не хотел его слушать. Только я! Я часами сидела с ним и слушала его рассказы. Он велел, чтобы я никому не рассказывала об этом. Это была наша с ним тайна, только наша! Он был очень живучим — прожил еще пять лет. И за это время успел подготовить меня. Я выучила язык, научилась владеть ножом и драться. Заучила наизусть историю семьи…
Глеб слушал очень внимательно. Рассказ Александры явно приближался к концу. Что она намерена делать, после того как закончит свое повествование? Звоницкого чрезвычайно интересовал этот вопрос…
— А потом он умер. Я окончила школу, затем колледж — для коренных народов предусмотрены льготы. Поступила на работу в полицию. И ждала.
— Чего вы ждали, Александра? — не понял Глеб.
— Ждала, пока в Париже умрет столетняя старуха, — улыбнулась она. — Но та все не хотела покидать этот мир. Наверное, ей здесь нравилось…
— Скажите, у вас что, нет своей семьи? — участливо поинтересовался ветеринар. Он представил одинокую жизнь в ожидании чужой смерти — и его передернуло.
— Со своей родней чиппева я не общаюсь, — пожала плечами Александра. — Замуж я не вышла и детей завести тоже не могла себе позволить. По крайней мере, до тех пор, пока не выполню то, что велел мне дед.
— Александра! — не выдержал Звоницкий. — Вы же взрослый, разумный, вменяемый человек! Ваш дед вырастил из вас оружие. Страшное оружие, которое даже после его смерти, заряженное, ждет своего часа, чтобы выстрелить… Но подумайте сами: ведь очевидно, что ваш дед был безумен!
Она вскочила так быстро, что Глеб не успел уследить. Удар пришелся ему в лицо, и голова взорвалась болью.
— Еще раз скажешь что-то подобное — и я тебе кишки выпущу! — пообещала индианка. — И подвешу твой труп на потолок. Так мы охотились на оленей. Просто продеваешь одну заднюю ногу в сухожилия другой — и никаких веревок не надо.
— Все, все! Извините, я не хотел вас обидеть! — Глеб заслонялся руками, стараясь не смотреть ей в глаза. А глаза у индианки сделались страшные — совершенно без проблеска мысли… Да, следовало признать, что Павел Ковалев вырастил себе достойную смену из маленькой девочки из индейского племени.
Александра Ковалева была натренирована специально на выполнение своей задачи — дед выучил ее русскому языку, научил владению оружием, заставил заучить наизусть историю семьи… Ну точно специальный агент перед заброской в чужую страну… да она и есть спецагент. Вооружена, обучена и очень опасна…
Надо было продолжать разговор. Глеб еще не выяснил все, что хотел… и вдобавок прекрасно понимал: он жив только до тех пор, пока эта женщина говорит. Как только она поставит точку, ему придется схватиться с ней. Она здорова, физически сильна, тренирована. Терять ей совершенно нечего… Она уже все потеряла.
— Скажите, Александра…
— Зови меня Алекс, — хрипло бросила женщина. — Мои друзья звали меня Алекс.
— У вас есть друзья? — Звоницкий, конечно, рисковал. Но пресмыкаться перед этой женщиной не собирался. Тем более она не была сумасшедшей — если не считать одной-единственной вспышки ярости, она была абсолютно нормальной, уравновешенной и хладнокровной. Вот это и было самым страшным.
— Не веришь? — рассмеялась Александра. — Когда я служила в полиции в Торонто, у меня были друзья. И любимый мужчина. И свой дом.
— А меня… меня вы считаете своим другом? — хмыкнул Глеб. — Поэтому я могу называть вас Алекс?
— Нет, — жестко ответила женщина, — ты мне не друг. Просто ты умрешь от моей руки. А все, кого мы провожаем в другой мир, связаны с нами навеки. Все олени, которых я убила. Два грабителя банков, которых я застрелила при задержании. Старуха Ковалева. Теперь вот ты.
Звоницкий подумал, что поторопился с выводом о ее нормальности.
— Ладно, Алекс. Скажите мне, почему вы оставили все это — друзей, мужчину, дом — и поехали в Россию?
— Я предала деда, — скрипнув зубами, произнесла Александра Смит. — Подумала, что мне не надо выполнять то, что он мне велел. Решила, что вполне могу сделать все по-своему: решила познакомиться со своей родней в России. Войти к ним в доверие, а потом раскрыть карты. Я ведь тоже имела право на какую-то часть наследства. И для этого мне не надо было никого убивать. К тому же я, в отличие от деда, могла не прятаться, а въехать в страну на законных основаниях.
— Вы послали запрос и выяснили адрес, по которому проживала семья Ковалевых, — сообразил Глеб, — а потом вышли на контакт с Лидией Фелициановной.
— Эта старуха, в отличие от своей сестры, не пользовалась Интернетом, — вздохнула индианка. — И мне пришлось отправить ей письмо по почте… никогда в жизни этого не делала!
— Вы сказали Лидии правду о себе?! — удивился Глеб.
— Нет конечно. Я написала, что была знакома с Павлом Ковалевым, что хорошо его знала и хочу увидеть его родных.
— И Лидия дала поручение своему племяннику сделать вам гостевую визу… Так что, Гертруда и ее братья знали, кто вы такая?!
— Нет. Даже старуха не знала. Я сказала ей только половину правды — дескать, Павел Ковалев жил в нашей семье в последние годы своей жизни и много рассказывал о своей родне, оставшейся в России. Старуха поверила. Но она была такая запуганная — всю жизнь прожила в страхе. Тут они с дедом были похожи… она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что в ее доме проживает иностранка. И тогда мы придумали план, который тогда казался хорошим… Я въехала в страну, но в дом к моим родственникам явилась будто бы в поисках работы. Я думала, что моя миссия здесь займет всего несколько дней… Старухе как раз искали сиделку. В ожидании меня Лидия капризничала, отвергая одну кандидатку за другой. Так что в результате сиделкой стала я.
— И чем вы себя выдали? — спросил Глеб. Он чувствовал себя ужасно усталым. Ему хотелось поскорее покончить с затянувшимся напряжением — а дальше пусть судьба решает, кому сегодня предстоит умереть.
— Я упомянула одну вещь… приданое Лидии…
— Простите? — переспросил он, незаметно перенося вес тела на другую ногу. Рассказ подходил к концу, и Глеб решил, что пора рисковать. Лучше взять инициативу на себя… Тогда у него появится хоть и призрачный, но все-таки шанс.
— Когда Лидия вышла замуж за деда, у нее из приданого было только белье, да и то штопаное, — поморщилась Алекс. — Дед рассказывал мне о своей жизни так подробно, что я знала все, что помнил он. Но ведь он не стал бы рассказывать о такой подробности постороннему человеку… И тогда старуха сообразила, что дело нечисто…
— И вы ее убили? — жестко спросил Глеб.
— Можно сказать и так, — согласилась Александра. — Я привыкла действовать не раздумывая. Это было ночью, у старухи была бессонница… Я вошла, она сидела за столом. Я достала нож… Клянусь, я не успела ничего сделать! Она умерла почти сразу. Все-таки ей было сто лет…
Понятно. Алекс не стала обыскивать труп, не ожидая подвоха от столетней старушки… а между тем письмо Лидии к сестре уже лежало в кармане ее халата. Электрон нашел письмо и отправил баронессе. Вот тут все и понеслось…
— Алекс, а почему вы не уехали? — Это был последний неразрешенный вопрос. Звоницкий никак не мог понять причин, по которым иностранка оставалась в России после смерти Лидии. — Вас ведь никто ни в чем не подозревал… Вы могли вернуться домой, но остались. Почему?
Лицо индианки потемнело. Она перекинула нож из руки в руку и нехорошо посмотрела на Звоницкого:
— Он забрал мои документы. И шантажировал меня. Он обо всем догадался. Говорил, что смертной казни в России нет, но пятнадцать лет в русской тюрьме ничуть не лучше. Я осталась в доме и прислуживала его семье. Подавала им чай… Я столько раз могла их отравить… но он заверил меня, что он не один и его сообщники, если с ним что-то случится, будут знать, кто виновен. И я ждала… я всю жизнь чего-то ждала… На этот раз я ждала, когда он допустит промах и я смогу его переиграть.
— Алекс, о ком вы говорите? — спросил Звоницкий. Он успел незаметно передвинуться на край кресла и был готов к броску. Но не успел.
— Она говорит обо мне, — раздался приятный мужской голос, и в комнату вошел Филипп Ковалев. — Ну ты даешь, подруга! Я довольно давно стою за дверью и кое-что слышал из твоего рассказа. Просто блеск! Кстати, свой ножик можешь положить на пол, только медленно. Посмотри-ка сюда!
Бывшая служащая канадской полиции взглянула на пистолет в руке Филиппа и медленно перевела взгляд на самого Ковалева. Нож она положила, даже слегка подтолкнула ногой.
— Молодец, хорошая девочка… — Молодой человек посмотрел на Глеба и присвистнул: — Одна маленькая птичка прочирикала мне, что вас, уважаемый Глеб Аркадьевич, сегодня выписали из больницы. Вот я и решил навестить старого знакомого. При этом я рассчитывал на приятный бонус — а именно на то, что застану здесь свою дорогую родственницу… И не ошибся! — оскалился он в широкой улыбке.
— Послушайте, Филипп! — не выдержал Звоницкий. — Ну что вы все время выделываетесь? Теперь вот разговариваете как злодей из малобюджетного боевика…
— Полегче, вы, кошачий доктор! Я ведь могу и обидеться, и тогда мало не покажется никому… Впрочем, вы правы. Поиграть я люблю. Не люблю я только своих родственничков, а еще человеческую глупость. К сожалению, родни у меня полно, и с глупостью у них у всех дело обстоит просто прекрасно.
Александра едва заметно шевельнулась, и Филипп в два прыжка оказался рядом с ней. Приставил пистолет к ее голове и улыбнулся еще шире:
— Взять, к примеру, вот эту сучку. И что ей не сиделось в своей Канаде! Нет, прилетела на теткины деньги, как муха на… ладно, мы люди приличные… на мед. И прикончила мою старенькую тетку, которая меня, сироту, вырастила, выкормила, выучила, на ноги поставила, в люди вывела…
В конце фразы голос молодого человека стал плаксивым — то ли он и вправду себя жалел, то ли актерский талант, дремлющий в нем, рвался наружу.
— Ты просто клоун! — сквозь зубы процедила Александра.
Не размахиваясь, Ковалев ударил ее рукояткой в висок. Не издав ни звука, она повалилась на пол, ударилась лицом о паркет и осталась лежать неподвижно.
— Вы ее убили! — Глеб хотел подняться, но Ковалев ткнул дулом в лицо ветеринару:
— Сидеть! Ничего с вашей психопаткой не сделается. Пусть полежит чуток…
Внезапно взгляд Фила упал на кота, который возник на пороге комнаты:
— Ой, кто это тут у нас! Кис-кис-кис!
Но Феликс, гордо распушив роскошный хвост, прыгнул на колени к Звоницкому.
— Добрый доктор Айболит, — поджал губы Ковалев. — Ну почему вам понадобилось лезть в дела нашей семьи, а?
— Потому что это касалось моего друга, — отозвался Глеб, гладя густую шерсть кота. Феликс замурлыкал, да так мощно — как будто поблизости включили компрессор.
— А вы в курсе, что этот ваш адвокат был тот еще прохиндей? — ехидно поинтересовался Фил.
— Да, — кивнул Глеб. — Но это дела не меняет.
Ковалев подошел и носком ботинка потыкал безжизненную руку Александры. Женщина не шевелилась. Фил подобрал с пола нож и положил на журнальный столик.
— Не хочу рисковать, — пояснил молодой человек. — Эта тварь так ловко с ним управляется… Кстати, в прошлый раз она меня едва не прикончила, представляете? Напала на меня, после чего покинула наш гостеприимный дом и ударилась в бега… Хорошо еще, что она иностранная гражданка. Без документов ей отсюда не выбраться. Зря она приехала в Россию… сидела бы дома — была бы жива. — Он вдруг поймал взгляд Глеба, в котором явно читалось отвращение, и вспылил: — Что вы на меня так смотрите?! Она, между прочим, прикончила мою тетку, которую я действительно очень любил, можете мне не верить… и отравила бы всю нашу семейку, дай ей хоть один шанс. Родня, называется… — И Фил, еще раз пнув неподвижное тело, горячо воскликнул: — Если бы не эта идиотка, мы все сейчас были бы очень богатыми людьми! Если бы баронесса умерла первой, ее миллионы достались бы тетке. А мы унаследовали бы их от нее, и никакого криминала! А эта ненормальная повела свою игру! Видимо, унаследовала от дедушки фамильную тупость…
Поглаживая кота, Глеб Аркадьевич молча ждал, что будет дальше. За последнюю неделю спокойная и предсказуемая жизнь немолодого ветеринара превратилась в нечто неописуемое. Видимо, мозг его не вынес перегрузок и попросту отключил умение удивляться.
Смерть Ильи, тайны семейства Ковалевых, подмененные коты, миллионы баронессы, насилие и убийства… Кстати, о миллионах!
— Кстати, о миллионах, — сказал Звоницкий. — Как вы думаете, кому они теперь достанутся?
— Никому! — злобно скривился Филипп. — Британским сироткам. Или американским. Полагаю, пойдут на благотворительность. К сожалению, этот полосатый прохиндей нам не родня, — кивнул он в сторону кота, который принялся вылизывать труднодоступные места, — так что унаследовать что-нибудь от него мы не можем.
— Это была ваша идея — подменить кота? — поинтересовался Глеб.
Филипп склонил голову набок, точно попугай, и хитро посмотрел на ветеринара:
— А-а, вы и об этом догадались?
Глеб почесал щеку. Побриться ему так и не удалось. И неизвестно, удастся ли вообще когда-нибудь. Вполне возможно, очень скоро проблема бритья станет для него неактуальной… причем навсегда.
— Когда мы с вами беседовали в «Кулебяке», вы назвали меня ветеринаром. Между тем, придя в ваш дом, я никому не говорил о том, чем занимаюсь. Ваша сестра Гертруда до сих пор уверена, что я юрист… Я действительно юрист — в прошлом. А ваша оговорка означала, что вы общаетесь с кем-то, кто в курсе моих дел.
Фил восхищенно присвистнул.
— И еще — было ясно, что за спиной у госпожи Вострецовой стоит кто-то гораздо более умный, чем эта темпераментная дама… Иногда Анна начинала вести себя вполне разумно и говорить дельные вещи. Это вас я должен поблагодарить за то, что меня не убили в том подвале?
Фил заливисто рассмеялся. Звоницкому показалось, что рука лежащей женщины едва заметно дернулась — пальцы сжались в кулак и тут же вернулись в прежнее положение.
— Ну, можете сказать мне спасибо, не возражаю, — пришел в благодушное настроение Ковалев. — Хотя ваше спасение в мои планы не входило. Я просто хотел удержать эту дуру от очередного идиотского поступка.
— Это вы про Анну Сергеевну?
— Естественно. На редкость агрессивная девица! Хотя в постели великолепна — признаю! Даже не знаю, кто из них глупее: она или ее братец… Ваш друг адвокат был просто мастер в подборе персонала… К тому же Анна почему-то считает, что все мужчины должны ходить перед ней, по ее собственному выражению, «на цырлах»… Я всего лишь велел ей не убивать вас, Глеб Аркадьевич, до тех пор, пока не приеду и не выясню, много ли вам известно.
— Ну, о подмене кота я догадался не сразу, — задумчиво произнес Звоницкий, почесывая Феликса, — а вот деятельность фонда вызвала у меня сомнения с первой минуты, как я о нем услышал. Не знаю, может быть, для британских юристов это нормально, но для наших сограждан такая ситуация, в который мы все оказались во главе с Феликсом… В общем, такая ситуация — это большой соблазн.
— Мне повезло, — похвастался Филипп. — Я вообще счастливчик, чтоб вы знали… Так вот, я опоздал и подъехал к дому адвоката, когда там уже вовсю шуровала полиция. Так что я только чудом не угодил в ловушку.
Теперь Звоницкий мог совершенно точно сказать: Александра пришла в сознание и явно готовилась что-то предпринять.
— А где сейчас Анна Сергеевна? — поинтересовался он, отвлекая внимание Фила. Честно говоря, из двух злодеев индианка нравилась ему больше. По крайней мере, по сравнению с Филиппом.
— Понятия не имею, — отмахнулся Ковалев. — И знать не хочу. Убралась в болото, из которого выползла, я полагаю…
Александра Смит прошла отличную выучку в канадской полиции. Движение женщины было стремительным и неотвратимым, как бросок кобры. Она вскочила, в прыжке успела схватить нож со столика и, не прерывая движения, метнула свое оружие прямиком в Филиппа. Тот вскинул пистолет и рефлекторно выстрелил. Нож вошел мужчине в горло, и Ковалев повалился на паркет, хрипя и хватаясь за лезвие. Но Глеб знал: ничто его не спасет, рана смертельна.
Выстрел развернул Александру в воздухе и отшвырнул назад. Но женщина тут же поднялась и, зажимая рукой простреленное плечо, приблизилась к умирающему Филиппу. Губы мужчины кривились — он пытался что-то сказать, но слышался только тихий свист. Алекс широко улыбнулась и вытащила нож из раны. Через минуту все было кончено, но Александра не стала ждать, пока затихнет ее противник, и повернулась к Звоницкому. Тот покосился на пистолет, выпавший из руки Филиппа, но оружие было слишком далеко, а он уже видел, с какой сверхъестественной ловкостью эта женщина орудует ножом…
— Ты слишком много знаешь, — сказала индианка, примериваясь для удара. И тут неожиданно кот взвился с коленей Глеба и вцепился в лицо женщине. Алекс завизжала и покатилась по полу, пытаясь оторвать от себя бешеный комок полосатого меха с двумя десятками остро заточенных лезвий и крайне эффективными зубами.
Этих секунд Глебу хватило, чтобы добраться до оружия. Так что, когда индианка отшвырнула в сторону воющего кота, ее встретил направленный в лицо пистолет.
— Все, госпожа Ковалева, — едва держась на ногах, проговорил Звоницкий. — Ваше русское приключение окончено.
