4
Подземный мир молчал. Довольный, упокоенный. Ночью он получил то, что хотел. Тихо шумел ручей, перебираясь через заторы. Умиротворенно капала, срываясь с потолка, вода. Сыто отливали серебром ребра железных скоб, идущих по стенам туннеля.
Сажая коноплю, глупо думать, что она прорастет розами. Человеческой натуре свойственно ожидать опасности откуда угодно, только не снизу. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться: то, что регулярно питается отходами жизнедеятельности и в прямом и в переносном смысле, не может нести светлое начало. Однажды подземный мир подложит человечеству свинью. И весь мир света и прогресса захлебнется в том, что пренебрежительно называют…
Да разными словами называют. У Герца не было желания их повторять.
Выбираясь на поверхность, диггер ни разу не вспомнил о тех, кто остался под землей: о двух мертвецах и одном живом.
Герц вышел к тому самому колодцу, из которого они спустились, только с другой стороны. Поднимаясь по оставленной Санитаром веревке, он ни о чем не думал. Даже, пожалуй, отсоединяя карабин от скобы и вытаскивая веревку, он испытал глубокое чувство удовлетворения оттого, что план удался.
Те, кто сопровождал его, могли надеяться послать его в нокаут, вытянув на поверхность. Вторгаясь на чужую территорию – Герц менее всего относил ее к своей – нужно знать законы, по которым она существует. С одной лишь разницей: не последует суда и приговор окончательный. Само собой, обжалованью не подлежит.
Однако до финала еще далеко и успокаиваться рано.
Герц не стал выходить на поверхность в месте заброса. Во-первых, там его могли поджидать. Во-вторых, место находилось достаточно далеко от набережной.
Он сделал крюк под землей и когда подходил к лестнице, ведущей к люку, фонарь едва давал свет.
Над городом вставал рассвет. Хмурилось низкими тучами раннее утро. Оно ничем не отличалось от сумерек. Серо. Туманно. Влажный воздух, напитанный дождем, лип к разгоряченной коже.
В заброшенном сквере – клочке зелени в забитом уплотнительной застройкой районе было пустынно. Только у мусорного бака, на скамейке, спал мужчина. В рваных джинсах и стоптанных башмаках. Он не проснулся, когда Герц, аккуратно отодвинув в сторону тяжелую крышку люка выбрался на асфальт. Но даже если бы проснулся, вряд ли его удивил бы обычный мужчина, в джинсах, рубашке, в темных кроссовках и трикотажной шапочке, пусть и со свежим подтеком под глазом, наливающимся краснотой. Свой костюм Герц оставил под землей, за грудой сваленных в кучу строительных отходов. Спрятал, хотя сомневался в том, что когда-нибудь им воспользуется.
Единственное, что смущало диггера в этот предрассветный час – отсутствие холодного оружия. Ехать в шесть утра домой, будить соседку, чтобы получить запасной ключ от двери – хуже не придумаешь. К тому же, он потеряет время. То самое время, которое пока работает на него. Элемент неожиданности, эта такая скоропортящаяся вещь, от которой через два часа останется одно воспоминание.
В последний час Герц задавался вопросами, на которые худо-бедно нашел ответы.
Кто такой Евгений Аркадьевич? Некто, промышляющий тем, что скупал у сталкеров все, что те выносили на поверхность. И, кроме того, не брезгующий уголовщиной. Убийство? Неизвестно. В конце концов, спрятать труп в укромном месте – не та проблема.
Оставалось, конечно, сомнение в душе, что не все так просто и Евгений Аркадьевич часть серьезной группы, на чьи плечи как раз и возложены непростые обязанности по уничтожению улик. Но что-то подсказывало Герцу, что никто за ним не стоит. Евгений Аркадьевич сам себе голова. А вот больная ли? Это вопрос.
Итак. Некто, сплотивший возле себя небольшую банду из преданных людей. Почему небольшую? Да потому что за эти два дня, кругом маячили одни и те же лица. Конспирация? К чему такие сложности, если путь Герца предопределен и ведет к могиле. Вернее, в знакомое до боли подземелье.
Во всех рассуждениях существовало одно слабое звено. Откуда у Евгения Аркадьевича такая убежденность в том, что монета, вокруг которой разгорелись настоящие страсти, не одна? Стоило пораскинуть мозгами, как вывод напрашивался и вовсе фантастический. Евгений Аркадьевич откуда-то знал о сокровищах, спрятанных под землей. Мог ли он, имея такие сведения, сплотить группу единомышленников – максимум человек пять-шесть, включая сюда и стукача, и заразить всех идеей поиска мифических сокровищ? Герц, как человек в здравом уме уверенно ответил бы «нет». Но крючки бывают разными. Иногда тот, кто задает вопрос, менее всего нуждается в твоем ответе.
И, наконец, София. Любовь-морковь, дело девятнадцатое. Плюнуть на все и уехать в Италию, а точнее, в маленький городок Алессандрия, к брату. Тот давно звал – не в гости, разумеется, а на постоянное место жительства. Бизнес развивался и брат остро нуждался в человеке, на которого можно опереться. Герц отказывался – он не представлял себе жизни без забросов под землю, а какое диггерство в Италии? Даже произносить смешно.
Что сделает с Софией Евгений Аркадьевич, когда не дождется своих людей? Ненужный свидетель, с которым поступают легко и просто. Особенно, когда в нескольких метрах под землей такой простор для сокрытия любых преступлений.
Пусть виноват нелепый случай, и Герц до сих пор не мог себе объяснить, как злополучная монета попала в его карман, сути это не меняло. София должна жить. И Герц постарается сделать все, что в его силах.
– Слышь, друг, проснись, – Герц тряхнул бомжа за плечо. Как следует тряхнул. От того за версту несло перегаром и имелись все основания полагать, что для него любая встряска, что слону дробина. Однако после пятого толчка тот неожиданно открыл один глаз.
– Чё? – выдохнул он.
Герц, привычный к запахам всякого рода, затаил дыхание.
– Заработать хочешь?
– Мокруху не беру, – весомо сказал мужчина.
– Другое. Это видишь? – Герц вынул из кармана рубахи деньги. Пять сотенных. Половина из того, что у него было. Санитар, когда его обыскивал, вынул из карманов все, включая ключи от квартиры. А вот деньги оставил.
– Я вижу, – опухшее лицо, заросшее щетиной, дрогнуло.
– Нужен нож. Хороший. Есть?
– Я не держу. Холодное оружие.
– Извини тогда, друг, – Герц медленно убрал купюры в карман.
– Погодь, – бомж дернулся и рывком сел на скамейку. – Я достану. У Моржа.
– Время, друг. Мне срочно надо.
– Срочно и будет. Минут десять тебя устроит?
– Десять – устроит. Больше – нет.
– Понял. Жди, – мужчина встал и пошел. Потом оглянулся и бросил через плечо, – сумку мою посторожи.
Усмехнувшись, Герц кивнул.
Бомж объявился раньше, минут через пять. Герц не успел соскучиться.
– Принес, – предупреждая вопрос, сказал мужчина и упал на скамейку рядом с диггером. – Подойдет?
Когда Герц посмотрел, что принес ему человек без определенного места жительства, то полез за деньгами. В самопальных ножнах, сделанных из обрывков кожи, лежал кусок остро заточенного стального полотна сантиметров десять. Косой срез под углом переходил в ручку, плотно обмотанную изоляционной черной лентой.
Накрапывал дождь. Город еще спал. Одинокие прохожие не обращали внимания на любителя утренних прогулок, бегущего по набережной. Дул ветер. Пахло свежестью. Герц трусил по мостовой, ощущая прилив сил, как после чашки кофе. Как будто не было бессонной ночи, долгого и опасного заброса.
Через десять минут Герц стоял у двери подъезда, за которым отсутствовал дом как таковой. Осторожно приоткрыв дверь, он вошел, сжимая в руке нож и готовый к любым неожиданностям.
Захламленный двор хранил ночную тишину.
Никто сюда в ближайшее время не придет. И совсем не потому, что сегодня воскресенье. Не стояли во дворе ровными рядами стройматериалы, не возвышался кран. Под дождем мокли мешки с мусором, в беспорядке валялись почерневшие доски. Земля была усыпана битым кирпичом, обломками бетона. Скрипели, уступая порывам ветра, строительные леса.
Евгений Аркадьевич не зря оккупировал территорию дома – он уверен, что никто ему не помешает. Как это часто бывает, капитальный ремонт только начался, а денег уже нет.
С этой мыслью, Герц скользнул вдоль стены, старательно огибая все, что могло упасть. Сердце его билось от нетерпения, когда он взялся за ручку двери, ведущей в подвальные помещения.
Насколько он помнил, у входа располагался небольшой темный тамбур. Там он и рассчитывал затаиться, чтобы дать себе возможность приглядеться.
К радости диггера, дверь отворилась бесшумно. Он вошел, вдохнул запах сырости, неразрывно связанной для него с выбросом адреналина.
С потолка, на толстом шнуре свисала лампочка. Ее тусклого света едва хватало на то, чтобы выхватить из темноты проводку под потолком, обшарпанные, во влажных подтеках стены, грязный пол.
Стояла тишина. Где-то нашел лазейку ветер. Тихий свист то усиливался, то затихал.
Герц не собирался оставаться тут надолго. Он привел в порядок дыхание и двинулся вниз по лестнице. Он дошел до поворота, когда одна из дверей, выходящая в коридор, распахнулась.
– Эй, кто пришел?
Раздался голос. Опережая его буквально на долю секунды, Герц повернул направо. На глаза ему попался выступающий щит противопожарной защиты. Он метнулся за него, вжался в стену. К счастью, свет в этой части подвала не горел. Герц стоял, затаив дыхание, искренне надеясь, что его движение осталось незамеченным. По всей видимости ему, привыкшему к шуму улицы, только показалось, что дверь открылась бесшумно.
Послышался звук приближающихся шагов. Человек остановился у поворота.
Герц слышал шум его дыхания.
– Эй, – человек пробормотал что-то неразборчивое, но уходить не спешил. Постоял, потоптался и, наконец, звук шагов стал удаляться. Скрипнула дверь.
Стало тихо. Только в трубах шумела вода. Герц оставался у стены еще некоторое время. Потом осторожно двинулся по коридору.
За поворотом, куда он заглянул, не было ни души. Герц пошел дальше, стараясь, чтобы звук его шагов сливался с шумом воды.
Диггер миновал дверь, из которой недавно вышел человек. Он остановился у следующей, за которой, насколько он помнил, начиналась лестница, ведущая вглубь подземелья. Ему оставалось спуститься по ней, пройти по коридору до гермодвери, за которой находилась София. Открыть простейший механизм не составит труда. Если удастся все сделать так, как он задумал, не привлекая постороннего внимания, он будет считать, что родился в рубашке.
Герц взялся за ручку двери. С величайшей осторожностью, буквально миллиметр за миллиметром, он опустил ее вниз. На этот раз он мог поклясться, что все прошло без сучка и задоринки.
Дверь открылась настолько, чтобы войти, не рискуя зацепиться за полотно или косяк. Герц вошел. С таким же терпением он закрыл за собой дверь. Не задерживаясь у порога, он спустился по лестнице.
Казалось бы, оставалось всего ничего – пройти по коридору, открыть дверь и освободить Софию. Однако Герца ждал неприятный сюрприз. Открытую дверь метрах в десяти в темноте он заметил не сразу. И, одновременно с тем, что он увидел, до него донеслось бормотание:
– Здесь же была… какого хрена? Куда делась…
На вопрос невидимого человека никто не отозвался. Герц ждал, не двигаясь. Послышался шум отодвигаемой мебели.
– Была же здесь… черт. Куда делась эта долбанная сумка?
Тот же голос. И тогда Герц решился. Человек с грохотом что-то передвинул и то же мгновение диггер оказался у раскрытой двери.
В крохотном помещении человек был один. Он стоял спиной, худощавый, с короткой стрижкой, лопоухий. Вот по этим торчащим ушам, в свете лампы, стоявшей на столе – бледно-розовым, Герц его и узнал.
Еще сомневаясь – вот бы на кого никогда не подумал – он возник за спиной у человека, занятого тем, что последовательно передвигал все предметы на столе. Воспользовавшись шумом, Герц быстро закрыл за собой дверь.
Человек обернулся.
– Герц, – глаза расширились от удивления. – Ты… как ты…
– Потерял что-нибудь, крысеныш? – участливо поинтересовался диггер. – Помочь?
– Я… откуда ты, Герц?
– Оттуда. Твоими стараниями… Маугли.
Парень рванулся за стол, но не успел. Герц ударил его ногой в живот.
– Это тебе. От меня.
Маугли сдавленно охнул и согнулся пополам. Отступил, спиной налетел на стол. Герц схватил его за волосы и запрокинул голову. Ему очень хотелось заглянуть парню в глаза. Он так и сделал. Ничего нового в расширенных от боли глазах он не увидел. Там плескался страх. И только.
– Падаль, – тихо сказал Герц и добавил еще раз – от души. Коленом в лицо.
Голова Маугли откинулась. Из разбитого носа потекла кровь. Он прижал ладони к лицу. Кровь, заполнив щели между пальцами, струилась по рукам.
– Герц, прошу тебя, – стонал Маугли. – Прошу…
– Это я тебя прошу, крысеныш, – Герц едва сдерживался, чтобы не убить парня. Злоба туманила рассудок. Нож в его руке дрогнул. – Хуже стукача зверя нет. Для меня. И бросай воровство – неблагодарная это профессия.
– Герц, как ты мог подумать… я не вор. Та монета, она просто выкатилась у тебя из кармана… Я поднял ее. И положил на место.
– Заткнись. Я то, боюсь, у меня сил не хватит сдержаться.
Он поднял парня левой рукой за грудки и приблизил нож к его горлу.
– Девушка жива?
– Жива! Она в соседней камере, к ней никто не входил, – в расширенных от ужаса глазах светилась мольба. – Не убивай! Прошу, Герц!
– Двигайся, давай. Пойдем, посмотрим, как она там. Твоя жизнь от этого зависит, – прошипел он в лицо парню. – И ни звука. Нервы у меня на пределе: крикнуть успеешь, а вот выжить – вряд ли.
– Я понял, Герц, да-да-да.
Едва дыша, шмыгая носом, из которого лилась кровь, он сделал шаг к двери.
Так они и прошли по коридору: Маугли впереди, и Герц, не выпускавший ножа из рук, сзади. Диггер держал лезвие так, чтобы случайно не перестараться. И все равно не рассчитал. Когда Маугли взялся за рычаг на гермодвери, рука Герца дрогнула и нож порезал кожу.
– Герц, ты обещал, – всхлипнул Маугли.
– Свет. Сначала включи свет, – тихо приказал Герц.
– Да-да-да, – снова забубнил парень. Торопливо потянулся к выключателю, который находился слева от двери. – Все в порядке, Герц, ее никто не трогал. И ты… не трогай меня… обещал.
Диггер его не слушал. Дверь открылась. Яркий свет, заливший бетонную коробку, ослепил его, но не настолько, чтобы не увидеть главного.
Девушки в комнате не было. Был перевернутый стул, обрывки веревки. Были пятна крови на стене.
В голове у Герца помутилось. Не помня себя от нахлынувших чувств, он пнул парня пониже спины. Дождался, когда тот кубарем влетит в комнату. Бросился к нему и со всей силы ударил ногой в живот. И еще раз. Потом наклонился, вздернул дрожащее, корчащееся от боли тело.
Парень не мог дышать. Он жадно хватал воздух открытым ртом. Он никак не хотел стоять на ногах, Герцу пришлось прижать его спиной к стене. Левой рукой он ухватил парня за волосы и со всего маху приложил головой о бетон.
– Суки… Девчонку за что, девчонку за что, – сквозь зубы повторял он и бил, бил Маугли о стену.
Герц остыл только тогда, когда на бетоне появились кровавые пятна.
Маугли трясло. Он пытался перехватить Герца за руки. Но добился лишь того, что Герц еще раз приложил его о стену.
– Нелюди, – диггер выругался. Сердце обожгло.
– Герц, клянусь, – в горле у Маугли булькало. – Она здесь… была. Я сам… Я не знаю. Была…
– Я убью тебя, если ты не замолчишь, – твердо сказал Герц. – Отвечай, кто тут еще, кроме тебя?
– Так, Санитар с Бубой и…
– Я спрашиваю, кто тут еще здесь, – он сделал ударение на слове «здесь», – кроме тебя.
– Только Евгений Аркадьевич. Он в комнате, там, по лестнице, когда поднимаешься. Больше никого. Герц, девчонка была тут! Я тебе клянусь!
Герц не выдержал. Он снова ударил Маугли о стену. Глаза его закатились. Он обмяк и стал медленно оседать на пол. Голова его бессильно свесилась на грудь. За ним, по бетонной стене потянулась красная дорожка.
Присев перед парнем на корточки, Герц размахнулся и ударил по щеке. Потом по второй для того, чтобы привести его в чувство.
Веки у Маугли дрогнули. Он застонал.
– Этот ремонт в доме заморожен, не так ли? Тут никого в ближайшее время не будет? Рабочих, строителей? – спросил Герц.
– Да… еще месяц или два, а может и больше, здесь никого не будет, – превозмогая боль, тихо заговорил он. Слова его путались. Он торопился рассказать все, что знал. – Евгений Аркадьевич так говорил. А Шаман тут сторожем подрядился, за копейки, хотя что тут охранять, все давно растащили… Герц, прошу…
Герц поднялся. Напоследок ударил парня ногой в живот и вышел из комнаты. Он испытал единственное чувство, когда закрывал гермодверь – сожаление, оттого, что не хватило решимости всадить нож в сердце. По самую рукоять.
Маугли не обманул: в комнате, заваленной мебелью, Евгений Аркадьевич был один. Он сидел у стола и поднялся при звуке открывающейся двери. Так они и встретились лицом к лицу – застывший с немым вопросом в глазах Евгений Аркадьевич и Герц, сжимавший в руках нож.
– Не дергайся, Женя, – разлепил сухие губы диггер.
– Значит, не показалось мне, – тихо произнес любитель старинных монет. Радостного нетерпения в его глазах поубавилось. Плечи его опустились. Он не отрывал взгляда от ножа, поблескивающего в неярком свете.
– Лицом к стене, Женя. Быстро. Учти, бросать нож – мой конек. Я не промахнусь.
– У меня нет оружия, диггер, – Евгений Аркадьевич развел руками и попытался улыбнуться. – Только один вопрос: они живы?
– Лицом к стене.
– Хорошо, хорошо. Как скажешь, – криво усмехнулся он. – Спросить-то я могу.
Евгений Аркадьевич отступил к стене и повернулся.
– Руки на стену, – приказал Герц. – Ноги шире.
Не дожидаясь, пока Евгений Аркадьевич подчинится, Герц заехал ногой ему по голени. Тот присел, не проронив ни звука.
– У меня нет оружия, – сдавленно повторил Евгений Аркадьевич. – Что с людьми? Ответь!
Левой рукой диггер шарил по карманам. Послушное поведение мужчины обмануло его. На секунду Герц позволил себе ослабить хватку. Он подвинул в сторону нож, прижатый к горлу. Кроме того, он допустил очевидный промах: в первую очередь обшарил правую сторону, вместо того, чтобы начать с левой.
Евгений Аркадьевич, несмотря на то, что лезвие ножа скользнуло по его горлу, оставляя кровавый след, качнулся в сторону, чуть развернулся и одновременно ударил диггера правой рукой в лицо.
Удар оказался сильным. Герц отшатнулся и потерял равновесие. Он налетел спиной на стул и упал на спину. Пока он поднимался, в руке Евгения Аркадьевича возник пистолет. Он снял предохранитель и передернул затвор.
– Брось нож, диггер, – Евгений Аркадьевич направил дуло Герцу в лицо. – И отойди подальше.
Герц выпрямился в полный рост, не выпуская из рук ножа.
– Я кому сказал, – сквозь зубы сказал Евгений Аркадьевич. Его палец давил на спусковой крючок. – Не такой уж ты крутой, как я посмотрю.
– Не стреляй, – Герц поднял руку с ножом. – Вот.
Организатор похищения девушки метил ему в ногу. Это ясно читалось в его глазах. Видимо, ему не часто доводилось пользоваться пистолетом, иначе, он отошел бы подальше. Почему он не выстрелил сразу, осталось для Герца загадкой. Определенно, судьба была на его стороне. Отняв у него Софию, судьба расщедрилась и поспешила преподнести ему подарки – один за другим.
Широким жестом Герц отбросил нож. Блеснула в воздухе сталь. С глухим стуком лезвие вонзилось в стол.
Евгений Аркадьевич отвлекся, следя за полетом ножа. И тогда Герц ударил его ногой по руке, державшей пистолет.
Раздался выстрел. Пуля выбила дыру в бетоне, над головой у Герца. Несмотря на удар, Евгений Аркадьевич не выпустил из рук пистолета. Герц бросился на него, стараясь не допустить повторного выстрела. Он перехватил руку и сжал запястье.
Евгений Аркадьевич попытался ударить Герца левой рукой. Борьба за оружие не позволила ему сосредоточиться.
Резко, со всей силы, на которую оказался способен, диггер ударил его лбом в переносицу.
Раздался хруст сломанной кости. Мужчина коротко взвыл. Хватка его ослабла. Оружие полетело на пол, под груду сваленной мебели.
Кровь залила лицо Евгения Аркадьевича. Он моргал глазами. Зрение ему изменяло.
Герц ударил его еще раз. На этот раз в живот. Еще и еще раз. Удары были жесткими и следовали без передышки один за другим.
Потом Герц удовлетворенно наблюдал за тем, как мужчина, мало что понимая, опустился на колени. Он попытался подняться на ноги. Руки его, залитые кровью скользили по полу.
Герц помог ему. Только предусмотрительно вынул нож из стола.
– Девчонку за что, девчонку, падаль.
На него снова накатило. Он прижал лезвие к горлу Евгения Аркадьевича и основательно нажал. Кадык на шее мужчины дернулся. Из глубокого пореза выступила кровь.
Мужчина молчал.
– Пошел вперед, мразь, – прошипел Герц в ненавистное лицо.
Евгений Аркадьевич безропотно подчинился. Он первым подошел к двери, ощущая на своем горле холодную сталь лезвия. Шел ровно, старался не дергаться. Спускаясь по лестнице он споткнулся и лезвие прошлось по коже. Хрип вырвался из горла Евгения Аркадьевича, когда Герц сдвинул лезвие и прижал плотнее.
Евгений Аркадьевич заговорил в тот момент, когда они уже стояли у гермодвери комнаты. Той самой, где сидел Маугли. И той самой, которая послужила тюрьмой и склепом для Софии.
– Не убивай, Герц. Договоримся.
– Нет. Открывай дверь. Ответь мне только на один вопрос: где монета, Женя? И не заставляй меня обыскивать тебя. Потому что труп мне обыскивать удобнее.
– Зачем тебе монета, Герц? Ты! Ты ничего в этом не понимаешь. Тебе и не дано понимать!
– Разберусь. Пусть вернется назад. Под землю. Там ей самое место, подальше от таких ублюдков, как ты.
– Под какую еще землю? Ты идиот, Герц! Ты редкий придурок! Это не монета – это история! Не с твоими мозгами…
– Монету.
– Я не отдам. Ты… быдло…
– Прощай, Женя. Ублюдком ты был, по-ублюдочному и сдох.
То ли что-то в его голосе заставило Евгения Аркадьевича поверить в серьезность намерений, то ли он надеялся на то, что поведение Герца изменится после того, как он обретет утраченное сокровище. Так или иначе, дрожащими руками он стал рыться в карманах, доставая оттуда бумажник, визитные карточки, ключи. Все это впоследствии Герц выбросил в мусорный бак далеко за городом.
Монета никак не хотела находиться. Герц не выдержал: он коротко провел лезвием по коже. Горячая кровь, полившаяся за шиворот, убедила Евгения Аркадьевича. Перепачканными в крови руками, он достал из нагрудного кармана золотую монету.
– Бери… дурак, идиот… что ты понимаешь.
Он вдруг всхлипнул.
Герца не волновали эмоции. Он положил монету, буквально вырванную из скрюченных пальцев Евгения Аркадьевича, в карман.
– Открывай дверь, – спокойно сказал Герц и дождался, пока трясущиеся руки Евгения Аркадьевича повернут рычаг. Дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить тело мужчины, пинком пониже спины влетевшее в темноту.
В ту же секунду Герц захлопнул дверь и повернул рычаг по часовой стрелке. В положение «закрыто».
Установилась тишина. Ни единого звука не доносилось из комнаты, скрытой за дверью.
Некоторое время Герц постоял, прижавшись лбом к железу. Если он оказался слабаком, найдутся силы, способные завершить начатое им дело.
