Глава 6

Когда губы Саладина коснулись ее губ, Ливви пообещала себе, что позволит лишь один поцелуй, не больше. Как вчера вечером, когда они спокойно разошлись. Она сумеет остановиться в любую минуту.

Однако в глубине души Ливви знала, что обманывает себя: обстановка изменилась. Вчера их окружала аура романтики: мерцание свечей в полумраке, потрескивание дров в камине. Недаром в ресторанах приглушают свет, чтобы создать интимную атмосферу.

Но сегодня…

Холодный прозрачный дневной свет, резкие, слепящие блики свежевыпавшего снега — все ясно и понятно. Еще голод. Мучительный голод накапливался во сне всю ночь, а теперь Саладин умело разжигал его эротическими прикосновениями, лаская ее губы. Сначала поцелуи казались легкими и нежными, но становились все требовательнее и глубже, вызывая ответную реакцию. Ливви хотела его, причем больше, чем могла вообразить, потому что никогда раньше не испытывала похожих ощущений. Обняв его за шею, она подставляла губы. Хотя он крепко обнимал ее, Ливви казалось, что она парит в воздухе, мягкая и податливая, словно лишенная костей. Тело стало чувствительным, каждая клеточка кожи под его прикосновениями становилась эрогенной зоной. Ливви вся горела: каждый поцелуй все глубже затягивал ее в паутину страсти, сплетенную Саладином. В какой-то момент она, вероятно, застонала, потому что он вдруг поднял голову, с трудом переводя дыхание. Его глаза лихорадочно блестели.

— Здесь, — хрипло пробормотал он, — или наверху?

Откровенный вопрос несколько обескуражил Ливви, но он был поставлен прямо и не оставлял никаких сомнений по поводу намерений Саладина. Он не маскировался: речь шла о честном и откровенном сексе. Саладин не лгал ей, не так ли?

— Не можешь решить? — прошептал он, не дождавшись ответа, и начал ласкать ее шею.

Ливви откинула голову, думая, какое решение принять. В кровати удобнее — она сможет спрятаться под пышным одеялом. Но дело не в том, чтобы прятаться: ей предстояло принять судьбоносное решение, впервые не оглядываясь на мнение других людей.

Саладин ждал ответа. Сердце Ливви дрогнуло, когда она посмотрела в его черные глаза. Он не подходил ей по всем статьям, но какое это имело значение? Много ли она выиграла, когда действовала правильно? Может, стоит, наконец, отдаться на волю случая и забыть о правилах, раз этот роскошный мужчина хочет заняться с ней любовью? Природный инстинкт подсказывал, что такое решение может обернуться жестокой болью, гораздо более сильной, чем причиненное Рупертом разочарование. Ливви напомнила себе, что стала теперь другим человеком: не наивная девочка, смотрящая на мир сквозь розовые очки. Она независима и справится с любой ситуацией. Так чего же она ждет?

— Здесь, — пробормотала она сквозь припухшие губы, — хочу заниматься этим здесь.

Саладин наклонил голову и приник к ее рту, словно скрепляя поцелуем ее согласие. Ливви чувствовала его растущее нетерпение, когда он подвел ее ближе к камину и прижал к себе с такой силой, что она почти слилась с его сильным телом. Саладин расстегнул заколку в волосах, любуясь, как они рассыпались по плечам.

— Твои локоны как огонь, — прошептал он, перебирая пальцами густые пряди. — Ты должна распускать их.

Ливви открыла рот, чтобы заметить, насколько это непрактично, но забыла обо всем, когда Саладин стянул с нее свитер и удивленно поднял брови, обнаружив под ним шелковое темно-синее белье.

Он осторожно уложил Ливви на ковер и, касаясь кончиками пальцев тонких кружев, спросил:

— Что это?

— Э-э… лифчик, разве не видно?

— Но не тот, который был на тебе вчера вечером. — Саладин накрыл ладонью мягкую округлость. — Ты надела его специально для меня?

Так ли это? Ливви никогда не носила красивого белья. Однажды подруга подарила ей подарочный сертификат в дорогой дамский бутик, где никто не слышал слов «скидка» или «распродажа». Темно-синий шелковый комплект показался Ливви самым практичным, хотя и непригодным для повседневной носки. Раньше у нее не было повода наряжаться в кружево, но что-то заставило ее воспользоваться обновкой сегодня утром.

— Вероятно, подсознательно… — призналась она.

Легкая улыбка скользнула по его губам.

— Женщины надевают такое белье, когда хотят, чтобы мужчина снял его. Ты об этом думала, Ливви? Мечтала обо мне с самого утра? Представляла, как я буду ласкать нежную кожу, раздевая тебя?

Ливви закрыла глаза, когда Саладин тронул пальцами пряжку кокетливого бра. Она хотела упрекнуть его в самонадеянности, но не успела, потому что он расстегнул застежку, обнажив грудь. Холодок пробежал по коже, но Саладин наклонился и втянул в рот торчащий сосок. Он легко прикусывал и теребил чувствительный бугорок губами. Ливви издала слабый стон удовольствия, и Саладин сразу поднял голову.

— Ты очень выразительно поощряешь меня, хабиби, — тихо заметил он. — Тебе хорошо?

Он провел языком по ее пересохшим губам.

— Очень хорошо.

— А так? Тебе нравится?

Ливви возбужденно ерзала спиной по ковру, чувствуя его руку между ног. Тело отказывалось подчиняться, а слова замерли на губах. Неужели он действительно хочет знать, нравятся ли ей ласки? Палец Саладина настойчиво скользил по внутреннему шву джинсов к самой чувствительной зоне и вдруг замер.

— Ответь мне, — шептал он.

Ждал ли он поощрения? Может, она сама должна трогать его? Коснуться пальцами явственно выступавшего бугра под брюками и погладить затвердевший ствол? У нее зачастил пульс. Познания Ливви в любовной игре были ограниченны, потому что Руперт знал, что она девственница, и хотел подождать до свадьбы. Якобы он не ручался за себя, если дотронется до нее. Только гораздо позже она узнала об истинной причине.

Ливви считала, что ей противопоказан секс, но инстинкт подсказывал: Саладин аль-Мектала тот человек, который способен изменить ее жизнь. Скорее всего, шейх знал о наслаждении все, что стоило знать. Однако было бы несправедливо заниматься с ним любовью, не посвятив его в свою тайну.

— Так что же? — повторил он.

Ливви съежилась в отчаянии. Что, если он откажется от нее, когда узнает правду? Отвернется, оставив лежать на ковре у камина в агонии неудовлетворенного желания?

Она обязана сказать.

Ливви посмотрела ему прямо в глаза.

— Я в полном блаженстве, но, думаю, ты должен знать, что я…

— Доводишь меня до безумия, — прервал ее Саладин, страстным поцелуем заставив замолчать.

Ливви позволила ему, понимая, что лишь оттягивает момент признания. Она обвила руками его шею, отвечая на поцелуй. Саладин потянул вниз молнию на ее джинсах.

— М-м-м… — пробормотал Саладин, обнаруживая кружевные трусики в тон бра. Теперь он сосредоточил внимание на ее теле: пощекотал губами грудь, обдавая ее теплым дыханием, опустился ниже — на живот. Ливви затаила дыхание, когда его темная голова оказалась между бедер. На мгновение она напряглась, но Саладин лениво провел языком поверх влажного шелка, и Ливви испытала такой спазм удовольствия, что чуть не лишилась чувств. Вероятно, он услышал ее сдавленный крик, потому что вдруг остановился. Ливви впилась ногтями в его плечи, но Саладин не среагировал.

— Не надо… — выдохнула она.

Мог ли он читать ее мысли?

— Не надо останавливаться? — Он поднял на нее глаза из весьма странной позиции между ее ног и улыбнулся. — У меня и в мыслях не было. Мне нравится касаться твоей кожи, но, в отличие от тебя, на мне слишком много одето.

Ливви не хотела, чтобы он двигался — боялась разрушить магию, но ей оставалось только наблюдать, как он встал и начал сбрасывать с себя одежду. За шелковой рубашкой последовали шелковые боксеры, легким ворохом упавшие на пол. У Ливви перехватило дыхание, когда он предстал перед ней во всем великолепии наготы. Темная кожа отливала всеми оттенками золота, а всполохи огня высвечивали рельефные мышцы, подчеркивая физическое совершенство фигуры: мощный торс, мускулистые руки, бесконечно длинные ноги, узкие бедра и твердые ягодицы. Даже возбужденный член не шокировал Ливви, потому что желание бурлило внутри нее так сильно, что казалось, она умрет, если он не овладеет ею.

Она как завороженная смотрела на его эрекцию, но когда он достал из кармана брюк презерватив, она немного опешила. Неужели средство защиты постоянно при нем? Другими словами, у него не возникает сомнений, что всегда найдется женщина, готовая удовлетворить его. Ливви вспомнила красоток, иногда сопровождавших его в конюшне, — моделей и актрис в замшевых сапогах, мини-юбках и настоящих мехах. Разве она могла сравниться с этими гламурными созданиями? Ливви решительно отогнала сомнения. Скорее всего, женщины ждали его везде, как матроса в каждом порту. А ей пора перестать изображать скромницу, потому что она убедилась: этот путь никуда не ведет.

Через плечо Саладина она смотрела в окно на белое прозрачное безмолвие. Внизу тикали часы, время шло, они были одни — этот момент никогда не повторится. Она должна воспользоваться шансом, и к черту последствия.

Однако в ее жизни была ситуация, когда она закрыла глаза на правду: как страус, зарыла голову в песок и позволила одурачить себя человеку, с которым была помолвлена. Неужели она обречена повторять ошибку снова и снова — убегать от всего, что внушает страх?

— Саладин, — прошептала она. — Ты должен кое-что знать.

— Единственное, что меня интересует, нравится ли тебе… это…

Ливви закрыла глаза. Нравится? Даже мраморная статуя ожила бы под его ласками, но не в этом дело. Слова сорвались с губ коротко и торопливо. Как еще сказать ему?

— Я — девственница.

Ритмично двигающийся по возбужденной плоти палец застыл. Саладин поднял голову и посмотрел с недоумением. Кроме вопроса, в глубине его глаз она прочитала еще что-то пугающе темное и мучительное.

— Ты пошутила? — спросил он сдавленным голосом.

Удивляясь его странной реакции, Ливви покачала головой:

— Это не шутка. С чего бы мне шутить на такую тему. Правда. Хотя признаюсь, мне нечем гордиться.

Саладин резко отстранился, и его эрекция заметно спала.

— Не может быть! Тебе почти тридцать лет, ты была помолвлена и собиралась выйти замуж. Женщины на Западе рано теряют невинность и, как правило, имеют много любовников!

Бесцеремонное обобщение рассердило Ливви и вернуло ей чувство собственного достоинства, что давалось с трудом, учитывая, что на ней не было одежды. Хватит ли у нее смелости встать и принести с дивана теплый плед? Вероятно, так и следует поступить, чтобы не чувствовать себя совсем беззащитной. Она поднялась на дрожащих ногах, смущенная его горящим взглядом, прошла через комнату и, завернувшись в плед, вернулась к камину. Ливви заметила, что эрекция не только вернулась, но стала сильнее. Она торопливо отвела глаза и подбросила в затухающий огонь полено.

— Не хочу развеять твои предрассудки, но не все женщины соответствуют стереотипам. По закону средних чисел, встречаются как более пожилые, так и более молодые девственницы.

Саладин недовольно поджал губы. Она выбрала самое неподходящее время поразить его знанием статистики. Удивительно, что у нее вообще столько наглости. Он чувствовал, как сильно бьется сердце. Все, чего он желал, — простого, непритязательного секса с обычной женщиной. Ему не нужны осложнения и переживания, и, уж точно он не хочет иметь дело с особой, сохранившей чистоту и невинность, потому что это пробуждает воспоминания, о которых он предпочел забыть. В его жизни была только одна девственница — его прекрасная юная жена. Чувство вины и печаль охватили Саладина.

— Не понимаю, — холодно сказал он.

— И не надо. Мне… — На бледном с веснушками лице отразилась растерянность. — Прости, мне не стоило провоцировать тебя.

Неожиданно для себя Саладин сочувственно кивнул и тяжело вздохнул:

— Мы провоцировали друг друга. Но должен признаться, что ты немного поздно взорвала мину.

Ливви неловко передернула плечами.

— Хочешь одеться?

Саладин покачал головой. Ему хотелось вернуться к занятию, прерванному пять минут назад, и прекратить этот бессмысленный разговор.

— Не могу поверить. Думал, на Западе принято заниматься сексом до свадьбы, а в твоем случае свадьба почти состоялась. Что произошло?

— Трудно объяснить словами.

— До сих пор тебе как-то удавалось облечь мысли в слова.

Ливви поежилась под его взглядом.

— Думаю, я родилась не в том веке, — начала она. — По характеру была больше похожа на мальчишку. Целый день пропадала во дворе, лазила по деревьям, дружила с парнями из деревни. В отличие девочек из моего класса не вешала на стену портреты поп-звезд. Меня больше интересовали лошади. Они стали смыслом моей жизни. Мое детство напоминало волшебную сказку, пока не умерла мама.

— Наверное, это было тяжело.

Ливви пожала плечами. Саладину показалось, что она выглядит гораздо моложе своих почти тридцати лет.

— Многие дети теряют матерей, но не всегда их отцы так беззащитны. Богатый вдовец стал легкой добычей женщины из числа тех, кого называют «охотницами за золотом».

— Мне приходилось сталкиваться с такими экземплярами, — сухо заметил Саладин. — Что было дальше?

— Он попался на крючок пышнотелой блондинки, которая испытывала слабость к бриллиантам и роскоши, и женился на ней. Мой отец предпочитал жить в своем поместье, в доме своих предков, но новая жена любила дорогие путешествия, желательно на яхте в теплых морях. Перед каждой поездкой она полностью обновляла гардероб. В нашей семье не привыкли сорить деньгами, основной капитал был привязан к дому. Ты не хочешь… — Ливви облизнула губы. — Может, накинешь одеяло или что-то другое?

Саладин предпочел бы что-то другое, но подозревал, что время еще не настало.

— Тебя смущает моя нагота?

— Немного.

— Самую малость? — Он опустил глаза на возбужденный пенис, потом взглянул на ее пылающие щеки. — Вероятно, я задумался. Ладно, принеси одеяло, если настаиваешь.

Ливви не подозревала, что он дрожит от вожделения, провожая взглядом ее обнаженные спину и ягодицы, когда она направилась к дивану за пледом. Ливви стыдливо смотрела в сторону, возвращаясь на свое место поодаль на ковре у камина.

— А потом? — спросил он, когда она уселась, завернувшись в мягкий шерстяной плед. — Впрочем, догадываюсь. Ей наскучила жизнь с пожилым мужем. Она требовала все больше денег, пока не разорила его.

У Ливви округлились глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Мне знаком этот тип женщин, а твоя мачеха не изобрела ничего нового, — прищурил глаза Саладин. — По иронии судьбы ты встретила де Ври — мужчину из той же породы «золотоискателей».

Ливви согласно кивнула, сосредоточенно разглядывая рисунок ковра. Когда она взглянула на Саладина, ее лицо было спокойно, словно она долго репетировала невозмутимое выражение.

— Ты прав. Не могу поверить, что сама не догадалась. Единственное оправдание — моя молодость. Все были в курсе, что у его конюшни проблемы, но никто не подозревал, насколько серьезные. Де Ври знал, что я — единственный ребенок, бывал в нашем доме и сделал вывод, что мы баснословно богаты. Но он ошибся. Отец уже был очень стар и болен. Уход за ним требовал огромных денег.

— Вероятно, это отнимало у тебя много сил и времени?

Ливви снова кивнула.

— Руперт относился с пониманием, когда я отменяла свидания, чтобы подменить сиделку. Он был моим первым парнем: я не могла сравнивать. Более того, поверила в его искренность, когда он сказал… — у нее перехватило дыхание, — что хочет подождать до свадьбы и только потом заняться сексом. Меня это тронуло.

Саладин хорошо понимал ее: обожающая лошадей девочка, больше похожая на мальчика, сирота, лишенная материнской опеки, имеющая перед глазами пример старого, беспомощного отца и корыстную, подлую мачеху — Ливви не имела представления об отношениях, мужчинах, сексе. Кто мог дать ей совет?

— Пойми, все, что ты говоришь, характеризует не тебя, а его, — жестко сказал Саладин. — Мужчина, который бросает женщину в день свадьбы потому, что у нее оказалось меньше денег, чем он рассчитывал, не имеет права называться мужчиной. У нас в Джазратане таких называют… не хочу оскорблять твоих ушей.

— Дело не только в деньгах, но еще кое в чем. — Ливви машинально крутила кисти пледа между пальцами. — Позже выяснилось, что он давно спал с одной из девушек-грумов, поэтому не пытался затащить меня в постель. Она к тому же была моей лучшей подругой. А я-то думала, что он проявляет старомодную галантность, решив сначала завоевать сердце своей дамы. Получилось, что меня предали два человека, которых я считала самыми близкими. — Ливви горько засмеялась. — Вот такая дура!

— Нет ничего плохого в том, чтобы верить людям, — рассудил Саладин. — Однако, надеюсь, ты усвоила урок. Уж лучше ожидать худшего — тогда меньше шансов разочароваться.

Ливви уставилась на него.

— Ты проявил редкое… — Ее голос затих.

— Что именно?

— Не важно.

— Говори.

— Редкое понимание, — смутилась Ливви.

— А чего ты ожидала? — сердито спросил Саладин. — Буду продолжать как ни в чем не бывало? Или ты хотела реализовать фантазию об экзотическом незнакомце, насилующем воспылавшую страстью девственницу? Ведь тогда вся ответственность за содеянное ложится на него, а тебе не надо принимать решение. Ты этого хотела? Сценарий вполне в духе предрассудков, касающихся шейхов пустыни. Тебе было бы легче, Ливви?

Она облизнула губы.

— Я даже не собиралась говорить тебе.

— Догадываюсь, — сухо заметил он. — Почему же все-таки решилась?

Ливви повела плечами и поправила соскользнувший плед.

— Это было бы нечестно. Мне показалось, ты один из тех мужчин, для которых девственность имеет значение.

Саладин молча размышлял над ее словами. Так ли? Ливви смотрела на него широко распахнутыми янтарными глазами, в которых он без труда читал тревогу. Для человека в его статусе девственность являлась непременным условием для будущей королевы. Но он не искал жену. Приехал и уехал. Как говорят на Западе — купил футболку.

Он твердо сжал губы. На что она надеялась? На чудо? Ситуация казалась абсурдной. Вожделение все еще терзало его, но он знал — это пройдет. Всегда найдется женщина, готовая раздвинуть для него ноги. Будь здесь другая, он бы, не задумываясь, оделся, сделал один телефонный звонок и убрался бы отсюда к черту, независимо от того, сколько дорожной техники пришлось бы задействовать.

Именно так он должен поступить: в этом не было сомнений. Чистота и невинность всегда ассоциировались у него только с одной женщиной. Он не предаст память Алии, лишив девственности другую. Все инстинкты — кроме сексуального — говорили о том, что ему надо бежать, пока еще возможно.

Но Ливви Миллер обладала одним качеством, в котором у него была нужда. Только она могла помочь ему. Если он готов пойти ей навстречу, не согласится ли она продолжить переговоры? Услуга за услугу, не так ли?

Саладин видел по ее лицу, что сомнения борются в ней с желанием. Его охватила злость от чудовищной несправедливости: как случилось, что эта женщина никогда не знала радости секса? Она творила чудеса, исцеляя лошадей, но никогда не думала о себе.

Саладин не двинулся с места, он замер: он не должен влиять на ее решение. Один поцелуй, и она растает в его руках, но выбор остается за ней. Глядя ей прямо в глаза, он мягко спросил:

— Ты хочешь, чтобы я лишил тебя девственности, Ливви?