Глава 11

Можно ли было предположить, что все обернется иначе, чем он планировал?

Нетерпеливым жестом он отпустил слугу и опустился в ванну с горячей водой. Разве так бывает? Он только что поднялся с кровати, но уже чувствовал себя совершенно разбитым. Связано ли это с очередной бессонной ночью, когда ему не давали спать эротические воспоминания о страстных объятиях с невинной Ливви Миллер перед горящим камином?

Как наивно было полагать, что он легко перенесет собственный запрет на секс с Ливви. Мысли о ней посещали его в самое неожиданное время в самом неподходящем месте и без всякой видимой причины. Иногда на заседании Государственного совета он вспоминал ее бледную кожу и огненные волосы или представлял, как сжимает ладонями стройные бедра, погружаясь в горячее лоно. Саладин неловко ерзал, пряча гигантскую эрекцию под свободными одеждами. Однако он не имел права предать священную память прошлого, затеяв сексуальную интрижку прямо во дворце.

Лежа в ванной, Саладин размышлял о долгих днях, прошедших с приезда Ливви. Англичанка освоилась быстрее и лучше, чем он мог себе представить. Она добросовестно работала с Барханом, проводя по четыре сеанса в день. Хотя Ливви согласилась с его присутствием, она настаивала на полной тишине, и Саладин вынужден был подчиниться. От слуг Саладин узнал, что она много времени проводила на тенистой террасе возле своих апартаментов. Он приходил в ярость от того, что не смел нарушить ее покой, хотя считал себя полновластным хозяином всего сущего в своем королевстве. Саладин попался в ловушку, которую сам себе расставил. Иногда он замечал ее, гуляющую по обширной территории дворцовых садов и заглядывающую в арку ворот Фадди. Удивительно, но перед его глазами всплывало уже не лицо Алии, а лицо веснушчатой англичанки.

Запретный плод сладок? Раньше ему не приходилось сталкиваться с подобным женским упрямством: ни кокетливых улыбок, ни призывных взглядов. Ливви не носила обтягивающей одежды, дразня его воспоминаниями о том, что скрывается под ней. Ее достойное поведение одновременно восхищало и бесило его.

Жесткие правила переставали действовать только за едой, и Саладин с удовольствием беседовал с Ливви. Он подробно расспрашивал, как проходит лечение, и постепенно Ливви отбросила настороженность. Саладин вынужден был признать, что складывалась невероятная ситуация: никогда раньше у него не возникало желания — или потребности — ближе узнать женщин. Они существовали только для удовлетворения сексуальных потребностей. Саладин уходил сразу, как только получал желаемое. Но с Ливви о сексе не было речи. В то же время он физически не мог уйти и, как ни странно, не испытывал желания. Бледнолицая упрямая англичанка интриговала его больше, чем он мог представить.

Ливви рассказывала ему, что впервые села в седло в возрасте трех лет благодаря матери, любившей верховую езду. Она быстро научилась обращаться с лошадью. Они с матерью вдвоем часто скакали по росистым полям вокруг усадьбы Уайтвик-Мэнор. Ливви рано осознала, что понимает лошадей лучше, чем это дано другим, испытав при этом огромное чувство ответственности. Она вспоминала день, когда в шесть лет привезла домой первую награду, а через год выиграла первый серебряный кубок.

Однажды после очередного рассказа, услышав, как дрогнул ее голос, Саладин откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Ливви.

— Ты, должно быть, сожалеешь, что больше не ездишь верхом.

— Иногда, — пожала плечами Ливви.

— Как мне уговорить тебя снова сесть в седло?

— Не пытайся — я не хочу.

— Честное слово?

Ливви со стуком поставила на стол золотой кубок.

— Да.

Вдруг Саладину захотелось нарушить все правила, забыть, что он король, вдовец, и вести себя как обычный мужчина — получать удовольствие и радость, когда есть возможность. Надо избавиться от наваждения и зависимости от рыжеволосой англичанки, прежде чем она уедет. Бархану становилось лучше день ото дня — все признавали это. Скоро Ливви вернется домой, он никогда больше не увидит ее. В глубине души он понимал, что в отличие от других любовниц Ливви не согласится на короткий роман в Англии, чтобы дать страсти перегореть. Более того, ее возмутит такое циничное предложение.

Значит, страсть должна перегореть здесь и сейчас. Разве он не король в своей стране? В его власти изменить в виде исключения и на короткое время негласный закон.

— Прошу сопровождать меня сегодня на конную прогулку, Ливви, — вдруг сказал он. — Пожалуйста. Ну что тебе стоит?

Ливви взглянула на него, удивленная просительными интонациями голоса. Она хотела отказаться, сказав, что это слишком рискованно, слишком интимно, слишком… все. Однако…

Его черные глаза опасно сверкали. Искушение было велико, а ее мысли добавляли ему остроты. Что может случиться, если она немного прокатится на одной из великолепных лошадей шейха? Ведь она давно мечтала об этом. А еще это шанс оказаться рядом с шейхом в стороне от любопытных глаз его слуг.

— Ладно. Поедем, но позже. Когда закончу последний сеанс с Барханом.

Охватившее Ливви возбуждение явно не соответствовало масштабу затеянной шейхом недолгой прогулки. Так, во всяком случае, уговаривала себя Ливви. Кровь бурлила в венах, как ни старалась она успокоиться и не возлагать больших ожиданий на свидание с Саладином вне дворца.

Сердце бешено колотилось, когда она вскочила в седло на глазах у стоящего рядом Саладина.

— Все хорошо?

Ливви кивнула, чувствуя под собой мощь лошади.

— Хорошо, — тихо повторила она.

Прекрасная гнедая кобыла, которую выбрал для нее Саладин, вела себя спокойно. Сам он сел на рослого вороного коня, и они бок о бок рысью выехали со двора на спрессованный ветром песок пустыни. Ровный стук копыт музыкой звучал в ее ушах, когда они подняли лошадей в галоп. Солнце опускалось к горизонту, и небо напоминало перевернутую темно-голубую чашу. Теплый ветер обдувал лицо. Ливви чувствовала себя живой, впервые с тех пор… как Саладин занимался с ней любовью.

Она повернула к нему голову и решила, что он похож на героя волшебной сказки. Сегодня вместо ездового костюма на нем развевались белые шелковые одежды, обрисовывающие мощный торс.

— Как ты находишь дорогу в пустыне? — спросила она. — Не боишься сбиться с пути?

Он коротко улыбнулся:

— Я вырос в этих краях. Знаю пустыню как собственную кожу.

— Правда? — Ливви подумала, что кожа не лучшее сравнение. — Что ты имеешь в виду?

Пожав плечами, Саладин придержал коня.

— Ты видишь только песок, а мне заметны все гребни и впадины дюн, нанесенных ветром, и я читаю его мелодию, как другие музыку. Я знаю, где под песками текут реки, где искать растительность, чтобы укрыться от палящего солнца. Самое главное, у меня всегда с собой достаточный запас воды и компас, а также мобильный телефон. — Он снова улыбнулся ей. — Хочешь, покажу тебе оазис?

Ливви крепче сжала поводья, встретив недвусмысленный взгляд Саладина, и вдруг отбросила сомнения. Когда еще в жизни у нее будет возможность увидеть оазис?

— Конечно, — сказала она.

— Тогда вперед.

Саладин сжал бока коня, посылая его в галоп. После секундного колебания Ливви последовала за ним.

Через несколько секунд к ней вернулось забытое чувство невероятной свободы. Она вновь наслаждалась скоростью и мощью несущейся во весь опор лошади. Ее последние сомнения развеялись, когда она мчалась вдогонку за шейхом. Они скакали по твердому спрессованному песку, и только громкий стук копыт нарушал безмолвие пустыни. Достигнув крутого подъема, Саладин придержал коня. Они поднялись на холм.

С гребня открылся вид, от которого у Ливви перехватило дыхание. Внизу сверкала водная гладь в окружении пышной растительности. Высокие пальмы давали благодатную тень.

— Вот это да! — удивилась Ливви. — Настоящий оазис.

— Ты решила, что это мираж? — поинтересовался Саладин.

Честно говоря, Ливви так и подумала, потому что все вокруг казалось ей нереальным. Они спустились к озеру, спешились и подошли к воде. Ливви слушала чириканье незнакомой птицы и фырканье жадно пьющих воду лошадей. Саладин жестом велел ей привязать кобылу рядом с его конем, достал флягу и протянул ей.

Никогда вода не казалась Ливви такой восхитительно вкусной. Она с благодарностью сделала несколько больших глотков и почувствовала полное умиротворение. Саладин взял флягу из ее безвольных пальцев и допил оставшуюся воду. Стоя в тени пальмы, Ливви думала, сколько интимной близости было в том, что они пили из одного сосуда. Но между ними бывали более интимные моменты. Она посмотрела на запрокинутую голову Саладина, и у нее снова пересохло во рту.

Не говоря ни слова, он убрал пустую флягу, взял ее за руку и повел в прохладную тень рощи. Ливви не спрашивала, куда он ведет ее и что собирается делать, — она знала. Об этом говорили его пальцы, крепко сомкнувшиеся вокруг ее запястья. Сердце Ливви забилось сильнее. Саладин остановился под сенью пальмовых листьев, снял с ее головы широкополую шляпу и положил на землю.

— Саладин, — задыхаясь, прошептала Ливви, когда он сжал в ладонях ее лицо.

Его голос был тихим, но настойчивым.

— Я собираюсь поцеловать тебя.

— Но ты сам сказал…

— Мы не можем заниматься сексом во дворце, но сейчас мы далеко от него, правда?

Ливви кивнула, сожалея, что он выразился слишком прямо. Вот если бы он добавил немного нежности, раз уж они оказались в таком романтическом месте! Но Саладин уже целовал ее, и все сомнения Ливви мигом растаяли, когда она приоткрыла губы ему навстречу. Разве она не мечтала об этом больше всего на свете?

Горячие руки Саладина нетерпеливо ласкали ее тело, а Ливви с такой же жадностью гладила мускулистый торс. Быстрыми движениями он стянул с нее бриджи и рубашку, потом сбросил шелковые одеяния. Ливви ахнула от неожиданности, увидев, что он совершенно голый под одеждой.

— Это еще одна черта, которая роднит нас с шотландцами, — пробормотал он, раскладывая на песке одеяния и делая для них шелковую постель. — Они ведь тоже ничего не надевают под килт?

Ливви ничего не ответила, потому что попала прямиком в сказку — самую удивительную в ее жизни. Саладин уложил ее на покрывала. Выражение его глаз было загадочным. Ливви прошептала его имя, когда он склонился и первый раз вошел в нее.

— Хорошо?

Ливви прикусила губу и простонала:

— Ужасно.

Он засмеялся, но вдруг его голос изменился: никогда раньше она не слышала такой интонации. Погружаясь в ее лоно, Саладин простонал:

— О, Ливви.

Она не ответила. Ей хотелось о многом спросить, но Ливви молчала. Все, что она могла, все, чего желала, — это чувствовать Саладина глубоко внутри себя. Она уже не могла остановить приближающийся оргазм.

Они возвращались домой в полной темноте, хотя Ливви боялась ночью ехать верхом по пустыне. Когда Саладин провел кончиком языка по контуру ее губ, Ливви догадалась, что он улыбается.

— Я же сказал тебе, что знаю пустыню, как свое тело, — тихо сказал он. — Посмотри, над нами развернута огромная звездная карта.

Ливви подняла голову. До этой минуты она была слишком взволнованна, чтобы замечать что-либо вокруг. На темно-синем небе сияли огромные серебряные звезды. Над пустыней всходили луна во всем своем великолепии — яркий круглый шар повис над пальмами, где они два часа занимались любовью. У Ливви комок стоял в горле, до того все походило на сказку.

Это не было волшебной сказкой, скорее коротким исключением из правил. Саладин уже предупредил ее, что они возвращаются в реальную жизнь.

После того как они оделись и стряхнули песок с одежды, Саладин прижал ее к себе, приподнял подбородок. Ливви смотрела в его сверкающие черные глаза и была близка к тому, чтобы влюбиться. Но взгляд Саладина был холоден. С болью в сердце, она поняла, что он снова возвел между ними барьер.

— Знаешь, когда мы вернемся…

— Я должна делать вид, что ничего не случилось.

Глаза Саладина поблескивали в лунном свете.

— Откуда ты знаешь, что я хотел сказать?

— Я ведь не ошиблась?

Казалось, его удивила спокойная реакция Ливви. Возможно, поэтому он счел нужным объясниться, хотя Ливви не задавала вопросов.

— Это не должно происходить в стенах дворца. Ты рискуешь оказаться в неловкой ситуации, если станет известно о наших отношениях.

— Как мило, что ты заботишься о моей репутации, Саладин. Может, на самом деле беспокоишься о своем добром имени?

— Кажется, ты не понимаешь, — ответил он с легким раздражением. — Никто не посмеет осудить меня за то, что между нами был секс.

— Потому что я скоро уеду и все забудется, — легко предположила она.

Возникла пауза.

— Правильно, — подтвердил Саладин.

Ливви могла бы оценить его честность, но только не в этот момент. Ей хотелось услышать ласковые, нежные слова, но перед ней стоял холодный, сдержанный незнакомец. Саладин легко вскочил в седло. Ливви подумала, что сигнал к пробуждению прозвучал вовремя. Нельзя требовать невозможного от мужчины, который не обещал ничего сверх своих возможностей. Ей надо отнестись к этой… связи так же, как любой женщине ее возраста, — с энтузиазмом и благодарностью, но без ожиданий и сдерживать эмоции в пределах разумного: брать то, что дают, и не рассчитывать на большее.

У нее только два пути — бежать или остаться. Похоже, она выбрала второе.

Силуэт дворца вдали напоминал крепость. Они подъехали к воротам в молчании. Двое грумов приняли лошадей. Войдя в мраморное великолепие своего дома, Саладин что-то быстро сказал подбежавшему слуге и пошел провожать Ливви в ее апартаменты.

В коридоре не было ни души. Из сада веяло теплым ароматным воздухом.

— Приятного сна, — сказал Саладин с едва заметной улыбкой, повернулся и ушел, прошелестев шелком своих одеяний. Ливви смотрела ему вслед, думая, что ей просто приснился сон.

Ливви приняла душ, смыв с себя песок пустыни, и переоделась в халат. Служанка принесла поднос с едой и напитками: сладкое печенье, ломтики свежих, сочных фруктов, гранатовый сок со льдом. Ливви мучила жажда, но есть не хотелось. Она вышла на воздух и подняла голову к звездному небу, размышляя о будущем. Вчерашние рентгеновские снимки Бархана показали, что «чудо» свершилось, — Ливви, к счастью, не утратила свой дар, но скоро в ее услугах не будет нужды. Ливви не сможет любоваться красивым, хищным лицом Саладина за совместной трапезой, ей придется забыть о коротких отлучках из дворца, как сегодня, для страстных любовных игр в пустыне. Ливви снова вернется к обычной рутине, как до встречи с шейхом, пробудившим ее от спячки. Она всегда будет помнить, что он открыл для нее радость секса, помог снова сесть в седло и поверить в свой удивительный дар. Благодаря Саладину монохромный мир снова засверкал яркими красками. Он словно вдохнул в нее жизнь: она почувствовала себя желанной и обрела веру в свои силы. Однако мысль о том, что она больше никогда не увидит его, была сродни удару кинжала в сердце.

Ливви пыталась понять, почему Саладин не женился, почему такому завидному, хоть и вспыльчивому жениху до сих пор не нашлось красивой, юной невесты. Неужели его устраивал статус холостяка, или ему хватало забот, связанных с управлением страной? Ливви знала о его бесчисленных коротких связях с моделями и актрисами, но даже это не объясняло причины избегать женитьбы. Такой авторитарный правитель наверняка заинтересован в том, чтобы иметь наследника и продолжить род. Ее мучила загадка, почему Саладин не мог скрыть эмоций перед воротами Фадди. Ливви не посмела расспрашивать, а слуги не говорили по-английски, и ей некому было задать вопрос.

Ливви легла в постель и, утомленная событиями дня, быстро заснула. Она решила, что ей снится сон, когда матрас прогнулся под сильным мужским телом. С бьющимся сердцем она повернула голову и увидела рядом обнаженного Саладина. В лунном свете, проникавшем через незашторенные окна, его торс отливал серебром. В полусне Ливви попыталась что-то сказать, боясь в то же время разрушить волшебство и спугнуть видение. Она безумно хотела его и презирала себя за предательскую слабость.

— Саладин, — прошептала она.

— Это я.

— Что ты здесь делаешь?

— Не догадываешься? — усмехнулся он, положив руку ей на грудь. — Неужели воображение подводит тебя, Ливви?

Саладин наклонился и поцеловал ее.

Ливви хотела заговорить, но он покачал головой.

— Молчи, — прошептал он. — Мы уже наговорили на целую жизнь.

— На целую жизнь? В нашем случае такое сравнение неуместно, не так ли?

В ее голосе Саладин услышал неприкрытую грусть и подумал, что ей хотелось услышать опровержение. Возможно, ее ввело в заблуждение то, что он решил заниматься с ней любовью во дворце. Он поджал губы. Лицемерие было чуждо ему, а внушать несбыточные надежды такой женщине, как Ливви, значило оскорбить ее. Он не собирался шептать нежные слова и рисовать картины будущего, которого у них не было. К тому же, нарушая негласные правила и предавая память прошлого, Саладин не хотел усугублять чувство вины.

Он сосредоточился на прикосновениях к Ливви, удивляясь тому, как ее маленькое тело способно доводить его до исступления.

Саладин глухо застонал, проникая в нее, и сам не узнал свой голос. Его удивило чувство безграничной радости, вдруг наполнившее сердце. Он произнес несколько слов на непонятном Ливви языке. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела.

— Что ты сказал?

— Ты такая же тугая, как барабаны племени Карсуруум.

Ливви подавила смешок.

— Это, по-твоему… — Она ахнула, когда Саладин глубже вошел в нее. — Ты считаешь это комплиментом?

— Да, — прорычал он. — Не сомневайся.

Саладин продолжал дразнить Ливви, слушая, как она повторяет его имя. Он сдерживался, пока не почувствовал пульсацию нежной плоти, и тогда заглушил поцелуем ее крик. Только после этого Саладин позволил себе мощный оргазм.

Саладин не отпустил Ливви, продолжая удерживать в объятиях. Его ладони сжимали округлые ягодицы, продлевая контакт. Он чувствовал ее теплое дыхание на шее, касание острых сосков и думал, что готов лежать так всю ночь.

Наконец Ливви заговорила.

— Думала, мы не должны делать это.

— Это?

— Заниматься любовью во дворце. Ты сам сказал.

— Разве?

— Не отпирайся.

— С тех пор у меня было время подумать, и я решил, что поступил недальновидно. — Он перебирал пальцами ее локоны. — Мне вдруг пришло в голову, что у меня огромный опыт, а у тебя его практически нет. Пока ты здесь, я готов научить тебя кое-чему. Мы никому не причиним вреда, если не будем афишировать наши уроки, а я, как никто, умею действовать тайно, дорогая.

Ливви подняла голову и очень серьезно посмотрела на него.

— Хочешь сказать, что я твоя ученица?

— В какой-то степени да. Но для меня ты значишь гораздо больше.

— Правда?

— Представь себе. Ты искушение, против которого я бессилен.

Саладин увидел, как надежда погасла в ее глазах. Он взял ее руку и опустил между ног.

— Смотри, Ливви, как ты заводишь меня.

Она посмотрела вниз.

— Ох. — Ее голос дрогнул.

— Вот тебе и «ох». Теперь погладь меня, — велел он. — Проведи кончиками пальцев вверх и вниз по всей длине. Вот так. Да. Только легче. Ох, да-да.

Саладин кончил неожиданно, расплескивая семя по ее ладоням, а потом ласкал ее влажную плоть, пока Ливви не начала ерзать под ним. Он снова поцелуем заглушил стон оргазма.

Только когда ее веки отяжелели, а сонное дыхание стало ровным, Саладин выскользнул из кровати Ливви, оделся и вышел из комнаты.