Глава 11
Алекс и сам удивился, как сумел вспомнить адрес своей бабушки. Должно быть, тот подспудно задержался в памяти — ведь столько раз Алекс писал его на конвертах. Меньше часа ушло на то, чтобы выяснить: бабушка до сих пор жива и живет там же, где и прежде.
Но когда Алекс свернул на ее улицу, та показалась ему незнакомой — настолько сильно все здесь изменилось.
Он припарковался рядом с красивым белым домом и заглушил двигатель.
«Что я творю? — мелькнуло в голове. — Собираюсь заявиться без приглашения в сочельник к родственнице, с которой не виделся столько лет. А вдруг она не пожелает меня видеть? Я, наверное, рехнулся».
Он сжал руль и тихо выругался. Но тут же вспомнилось, каким было лицо Флоры, когда они расставались в аэропорту: разочарованное, расстроенное. И Алекс решил: если есть возможность все исправить, он это сделает.
На первый взгляд казалось, что в доме никого нет: шторы задернуты, в окнах не видно света. На солидной деревянной двери красовался внушительный бронзовый молоток. Алекс постучал и прислушался к эху громкого звона, потревожившего царящую в доме тишину.
Переминаясь с ноги на ногу, Алекс пытался расслышать за дверью хоть какие-то звуки, и размышляя, стоит ли постучать второй раз или лучше уйти. Кажется, лучше выбрать второй вариант.
Но дверь вдруг отворилась, и объяснения застряли в горле, потому что Алекс увидел знакомые серо-зеленые глаза. Они удивленно расширились, и затем раздался голос, в котором прозвучали изумление и надежда:
— Алекс, это и в самом деле ты?
— А почему ты не смотришь вместе со всеми фильм о Рождестве? — спросил Флору отец, раскатывая тесто для пирога на мраморной столешнице кухонного стола.
Пропустив вопрос мимо ушей, Флора залезла пальцем в чашу с уже готовой сладкой начинкой.
— М-м-м! Великолепно! И какие секретные ингредиенты ты сюда добавил?
— Черный чай и лимон, — пояснил отец и предупредил: — Еще раз залезешь в начинку пальцем, я тебе его отрежу.
И тут в кухню вбежала мать Флоры с телефоном в руке:
— Отличные новости! Одна из коллег Горри согласилась подменить его сегодня на работе, так что он приедет! Осталось дождаться Алекса — и вся семья снова будет в сборе.
Флора ощутила укол вины.
— Уверена, Алекс скоро будет тут.
— Мы все в таком восторге от твоих шарфов, — заявила мать Флоры, доставая с полки чайник и заваривая чай. — Даже не знаю, почему тебе понадобилось столько времени понять, в чем твое настоящее призвание, вместо того чтобы растрачивать свой талант на оформление этих ужасных пабов! — Она передернула плечами в отвращении.
Флора удивленно посмотрела на нее:
— А я думала, ты хочешь, чтобы у меня была стабильная работа. — В ее голосе невольно прозвучала горечь. — Ты всегда спрашивала, когда я наконец найду хорошее место, обзаведусь семьей и домом.
— Нет, — возразила мать. — Я просто хотела, чтобы ты выбрала свою дорогу в жизни, шла туда, куда зовет тебя сердце.
— Иногда сердце может сбить тебя с пути. — Флора, почувствовав, что к глазам подступили слезы, сглотнула и опустила голову. Но бесполезно: ничто не могло укрыться от острого взгляда доктора Джейн Бэкингем.
Она нежно обняла дочь, и Флора вдруг расплакалась в голос. Слезы принесли облегчение, боль в сердце стала слабее. Ни о чем не расспрашивая, Джейн гладила дочь по спине. Флоре казалось, что она снова стала маленькой девочкой и что только мать может сейчас ей помочь, если еще можно что-то исправить.
Когда Флора спустя несколько минут перестала рыдать, мать усадила ее на диван у окна, сунула в руку чашку чаю и сказала:
— Я не буду задавать тебе неудобных вопросов. Но если захочешь поговорить, мы с папой всегда рядом. Надеюсь, ты это знаешь, дорогая.
Флора кивнула. До сих пор она нечасто откровенничала с родителями, но на этот раз чувствовала, что не может держать в себе то, что ее мучило, и она рассказала о предложении Алекса, своем отказе и его причинах.
Мать похлопала ее по коленке:
— Я тебе рассказывала, как мы познакомились с твоим отцом?
— Да, вы снимали одну квартиру на двоих.
— Я была врачом-стажером, а твой отец — начинающим журналистом, обожающим готовить. Каждый раз, когда я, уставшая, возвращалась после дежурства в больнице, будь то полдень или полночь, меня ждала вкусная еда. Так продолжалось почти год. Однажды, в День святого Валентина, вернувшись из больницы выжатой как лимон, я, как всегда, обнаружила ожидающий меня прекрасный завтрак и вдруг поняла, что твой отец весь этот год пытался мне сказать своими действиями. Я хорошенько выспалась, а потом пригласила его на ужин, поблагодарила, и через полгода мы поженились.
— Алекс вряд ли будет ухаживать за тобой, даря цветы и говоря красивые слова, — добавил отец. — Но, возможно, за скупыми словами его признания скрывается нечто большее. Тебе нужно копнуть поглубже, заглянуть ему в душу. В конце концов, не все именно такое, каким кажется.
— А тут ты с мамой. Тебе полтора годика.
Алекс разглядывал фото в альбоме, где бережно хранились снимки его матери.
— Она выглядит такой…
— Счастливой? Да, в основном она была счастлива.
Алекс отложил фотоальбом в сторону и посмотрел на свою бабушку: еще бодрую женщину с короткой стрижкой, в джинсах и пиджаке — а он-то представлял ее себе старомодной старушкой.
— Отец мне говорил, что она все время плакала, ненавидела быть матерью, терпеть не могла меня. И поэтому… так поступила.
— Мне нужно было бороться за тебя, Алекс. Но твой отец мешал мне, не позволяя часто с тобой видеться. И я боялась давить на него, чтобы он и вовсе не запретил навещать тебя. Но это все равно случилось. Он даже возвращал обратно все мои письма и подарки, отправленные тебе, говоря, что не нужно напоминать ребенку о прошлом. — Бабушка заломила руки. — Если бы я не отступила тогда, ты бы знал, что твоя мама тебя любила. Она очень старалась стать для тебя хорошей матерью, но ей казалось, что у нее не получается. Она тревожилась из-за любой мелочи. Каждый раз, когда ты плакал, она думала, что сделала что-то не так. В конце концов она убедила себя, что сыну будет лучше без нее.
Алекс моргнул, чувствуя, что глаза защипало от подступивших слез:
— Она была не права.
— Знаю. Я должна была ей помочь, но не знала о ее переживаниях — дочь очень хорошо их скрывала. Твой отец не желал признать, что у нее проблемы — ведь это не соответствовало его представлению об идеальной семье. Я чувствовала: что-то не так, пыталась поговорить с дочерью, но отступила, испугавшись, что могу ее потерять. И все равно потеряла и ее, и тебя.
Алекс проглотил ком в горле и спросил:
— Ты расскажешь мне о ней?
Бабушка сморгнула слезы, стоящие в ее глазах, кинула взгляд на каминные часы и воскликнула:
— Бог мой! Который час? Мой сын, твой дядя, скоро заедет за мной. Я всегда провожу рождественский сочельник у него в гостях. У тебя есть три кузена — все моложе тебя, но они будут очень рады с тобой познакомиться. Я позвоню, попрошу сына забрать меня не сегодня, а завтра. Ты останешься сегодня на ужин? Если хочешь, ночуй тут. Нам еще о многом нужно поговорить. Разве что тебя ждут где-то еще… Жена? — Взгляд бабушки скользнул к левой руке Алекса, на которой не было кольца. — Подружка?
Он покачал головой:
— У меня никого нет. Спасибо, что изменила свои планы ради меня.
Бабушка вышла, чтобы позвонить, и, вернувшись, сообщила:
— Твой дядя просил передать, что приглашает тебя в гости. Приезжай завтра или в любой другой день, на час или на неделю — все равно. Без предупреждения, когда захочешь. Я напишу тебе его адрес.
— Скажи, а когда умер мой дед? — спросил Алекс.
— Когда твоей маме было восемнадцать. Это стало для нее настоящей трагедией. Я тоже до сих пор каждый день скучаю по нему. Муж был моим лучшим другом. Каждый день с ним был словно увлекательное приключение.
«Лучшим другом»? Алекса поразили эти слова. Так, значит, и у них с Флорой брак мог бы быть счастливым!
«Интересно, а что скажут обо мне, когда я умру? — подумал Алекс. — Что я был талантливым и успешным архитектором? Но этого недостаточно! Бабушка вспоминает своего мужа с такой печалью, любовью и ностальгией. Вот бы кто-то вспоминал меня так же! Нет, не кто-то, а именно Флора. Пусть каждый наш день тоже станет приключением. Я хочу всегда быть рядом с этой женщиной не потому, что это удобно или разумно, а потому, что люблю ее».
