Правило 10
Не поддаваться эмоциям

Первым делом я нашла Хелл.

Она выслушала с каменным выражением лица, а после, окинув меня с ног до головы недобрым взглядом, выдала:

– Мне это озвучить или ты сама уже осознала?

– Да-да, ты говорила. Я помню!

Хелл скрестила руки на груди, будто выжидала самого чистосердечного признания во всех смертных грехах, и повелительно приподняла одну бровь, точно говоря: «Ну, я слушаю, продолжай».

– Брось, Хелл, не дуйся. Все равно у тебя были уроки в это время. – Я понимала, почему злится подруга, как и то, что, будь у меня шанс вернуться назад во времени, я все равно поступила бы так же. Снова рисковать чужими жизнями у меня не было ни малейшего желания. – Зато мы теперь наверняка знаем, что за всем стоит Мефисто. Хоть и не можем это доказать. Пока.

– Отлично, – ледяным тоном отозвалась Хелл. – Прекрасно. И что ты теперь планируешь предпринимать? Или о твоих новых замыслах я опять узнаю по свершении, а то и, если повезет, из сводок тэра Лернского?

– Это, скорее, если не повезет. – Я улыбнулась. – Хелл, ну, прости. Я постараюсь больше так не делать.

Некромантка уставилась в окно, так злобно прищурив глаза, что можно было подумать, она там увидела счастливое лицо Феля, а затем, будто досчитав мысленно до десяти, выдохнула и уже с чуть более привычной интонацией изрекла:

– Учти, в случае чего – ни единого мертвяка ради тебя не пошевелю.

– А хочешь я тебе свое тело, если что, завещаю? На опыты для учеников?

Моя несказанная щедрость некромантку не впечатлила.

– Подарю его Мефисто. Прибью гвоздями к двери с запиской «Ты следующий».

– Ну, если его от этого хватит удар или он ужаснется и побежит сдаваться страже, то я буду считать, что миссия моя выполнена посмертно, – хмыкнула я. – И, раз этот вопрос мы решили, может, у тебя есть идеи, как меня угробить? В смысле, как вывести этого гада на чистую воду?

– Что я слышу? Великая стражница всея Аркхарии советуется с простой преподавательницей? – Рано я расслабилась, яд из некромантки вышел еще не весь. – Ты очень удивишься, если я предложу не убивать Мефисто на месте, а для начала узнать все целиком и полностью о его мотивах? Слишком много всего накручено в этой истории.

– Очень удивлюсь, – искренне согласилась я. – Пес упоминал о том, что между Лессом и Мефисто черная кошка пробежала лет пять назад, когда выбирали заместителя ректора. Не знаешь, что там была за история?

– Без особых подробностей, – Хелл скривилась, будто в голове ее начала выстраиваться какая-то картинка. – Когда проходили выборы заместителя ректора, Лесс получил письмо о том, что отец при смерти. Снял кандидатуру и умчался домой. Да только и он, и живые-здоровые родители очень удивились встрече среди учебного года. Потом вроде как выяснилось, что это подстроил Мефисто. А Лесс не мог предоставить сиру де Асти ничего, кроме слов «честно-честно, Фель мне вчера сам сказал». Сама понимаешь, какой это «веский» аргумент. Когда полтора года назад Лесса понизили до преподавателя, а потом восстановили, Мефисто резко перестал сиять, как начищенный таз на солнце… По Уставу ректора школы выбирают преподавательским голосованием, и если Фель так стремится занять это кресло, то это хороший мотив для того, чтобы устранить Лесса. Преподаватели большей частью Мефисто уважают, и как заместитель он себя проявляет весьма неплохо, хоть Лесс и составляет ему конкуренцию, – с огромным сожалением в голосе признала некромантка. – Родерик слишком безынициативен, Зегрисс волнует только ее бесценная Башня Хар. Но не слишком ли лихо совершать убийства ради эфемерной возможности когда-то «взойти на трон»? Де Асти нас когда еще покинет…

– Да… – я задумчиво покрутила в пальцах кончик косы. – Как-то чересчур. Скорее всего, мы чего-то не знаем. И есть еще вопрос – как все это доказать? Я думаю, вряд ли Большой Пес пойдет к страже с показаниями вроде «нехороший дядя Кот мою доченьку чужими руками угробил». Как в некромантии обстоят дела с отправить поднятых мертвецов на поиски улик?

– Смотря какого плана улики нужны. Ради Мефисто даже «черной книжкой» воспользоваться не жалко. – Прозвучало это жутко, тем более что иронии в голосе заметно не было.

– Нет, пожалуй, пока обойдемся без столь кардинальных методов, – я невольно передернула плечами.

Не то чтобы мне хотелось строго следовать букве закона. В этом деле я уже готова была поверить, что все средства хороши. Но связываться с чернокнижием мне уж точно не хотелось. Только не ради Мефисто, а ради Хелл.

– Я пойду к ректору. Все расскажу ему как есть. Может быть, он поверит и сможет, в свою очередь, что-то предпринять. А если нет… – Фразу я не договорила, и в воздухе она повисла довольно многозначительно.

– А я полистаю кое-какие книжки. Младенцев резать, конечно, не стану, но козу какую зашибить можно.

Хелл развернулась и, продолжая бубнить себе под нос всякие ужасности, вышла, оставив меня в одиночестве.

О своем решении сразу пойти к ректору, не пытаясь найти дополнительные улики и доказательства, я теперь очень жалела. Сира де Асти я застала в кабинете, когда он уже собирался уходить по каким-то очень срочным делам, и весь разговор состоялся буквально в дверях. Ректор хоть и впустил меня внутрь, но тут же взялся за ручку двери, выразил радость оттого, что я жива-здорова, и попросил перенести разговор на потом. Я настояла, обещав, что буду краткой. И вот теперь – жалела. Во взгляде Ареса, устремленном на меня, сейчас виднелась только усталость.

– Госпожа эо Ланна, я вынужден признать, что результаты вашего расследования меня несколько разочаровали, – наконец, произнес он, глядя мне в глаза. – Вы же не всерьез полагаете, что господин Фель способен на подобное? Да, он возглавляет Котов, но вам, как никому другому, должно быть известно, что эта мафия создалась полуофициально Его Королевским Величеством, чтобы противостоять Псам. И Мефисто придерживается в этом случае исключительно законных методов. Я знаю его уже очень долгие годы. Возможно, у него не самый приятный характер, но при этом за все время службы у меня не было к нему никаких нареканий, и мое мнение об этом человеке – если вы это хотели узнать – исключительно положительное. И уж тем более нет никаких оснований полагаться на слова преступника при обвинении уважаемого человека. Я бы очень попросил вас в следующий раз при высказывании версии предоставить мне не только эфемерные домыслы, но факты и доказательства. И, кстати, рабочих этих нанимал я, в мастерской на улице Зеленой Цапли. А теперь, прошу меня извинить, я действительно очень спешу.

Он стремительно вышел, наверное, в полной уверенности, что я последую за ним, а я… А я так и осталась стоять посреди кабинета, невидяще уставившись в одну точку.

До меня только сейчас, с уходом ректора, внезапно дошли сказанные Хельгой слова: «Де Асти нас когда еще покинет». Киа, где была твоя голова раньше? Не разведчица, а одно название. Ты же прибыла сюда с миссией – вернуть Арестира де Асти в Аркхарию, что, естественно, подразумевает под собой то, что он должен покинуть Академию.

Совершенно забыв, где нахожусь, я нервно прошлась до окна – мысли скакали в голове, добавляя красок уже нарисованной картине. Кроме меня и ректора, никто не знает о моей истинной цели прибытия в Эскалиол. В этом я уверена. Я никому не рассказывала, а сир де Асти слишком печется о своей репутации «человека», чтобы об этом знала хоть одна живая душа. Да и уж тем более мы оба почти уверены, что миссия моя провалится.

Вот оно, доказательство вины Мефисто. Этот гад ползучий наверняка видел, что Арес в конце концов поддастся на уговоры и вернется на трон. Мое появление в Академии, которое, скорее всего, и натолкнуло предсказателя на подобные видения, закрутило все эти события.

Ректора тоже можно понять. Кто я и кто Фель? Иностранная шпионка, которую он знает без году неделя, и заместитель, человек, с которым он долгие годы проработал бок о бок и которого знает – или считает, что знает – как облупленного.

Я задумалась, побарабанила пальцами по стене, отдернула штору и выглянула в окно: по двору крылатый демон гонялся за крупной пантерой, расшвыривая огненные шары. У восьмикурсников явно закончились занятия. Мысли чуть не утекли в другое, не менее тоскливое русло, но я усилием воли вернула их в прежнее течение.

Какие могут быть доказательства вины того, кто умен настолько, что не оставляет не то что следов, но даже намека на следы? Того, что ничего не делает сам, лишь дергает за ниточки, используя других.

Размышления были прерваны стуком шагов и громкими голосами на лестнице, прорвавшимися сквозь приоткрытую дверь кабинета:

– …спешу, поэтому надеюсь, что разговор действительно срочный и важный, как вы говорите.

Я испуганно осмотрелась, поняла, что до сих пор не покинула кабинет ректора. Запаниковала и… не нашла ничего умнее, чем спрятаться за штору.

– Сир, вы знаете, насколько строго я придерживаюсь политики невмешательства в том, что не касается лично моей судьбы, хоть и в силу своего дара я знаю о многих недоступных другим вещам… – Я чуть ли не застонала, когда узнала в спутнике ректора Мефисто Феля собственной персоной, и вообще перестала дышать.

– Господин Фель, я ни на мгновение не сомневался в вашем профессионализме, но не могли бы вы перейти ближе к теме? Мне действительно уже давно надо быть в другом месте.

– Конечно, сир. Видите ли, буквально на днях мне открылось то, что может перевернуть с ног на голову всю вашу жизнь. И я не уверен, что должен держать это в тайне от вас.

Судя по повисшей паузе, Мефисто театрально раздувался от осознания собственной важности, а Арес устало смотрел на него, ожидая продолжения.

– Для меня не является секретом то, что вы вампир. И я хранил эту тайну многие десятилетия.

– За что я вам безмерно признателен, – судя по тону, фразу эту ректор произносил уже не один и не два раза.

– А теперь мне открылось, что мое обращение «сир» стоит скорее заменить на… Ваше Величество?

Та-ак, вот вам и еще одно подтверждение догадки. Мефисто знает, зачем я приехала.

– Не это ли открытие должно перевернуть мою жизнь? – Арес, как всегда, с блеском сдержал эмоции.

– Боюсь, что нет. Консилиум уже много лет пытается безуспешно вернуть вас на трон. Но в этом году они отправили за вами разведчицу, Кий эо Ланну, которую вы приняли к нам на работу.

Так-так. Ну и к чему он ведет этот разговор?

– Продолжайте.

– Вы знаете, почему они выбрали именно ее?

– Понятия не имею. – Я была уверена, что в этот момент Арес пожал плечами. – Очаровательная девушка, но какая-то совершенно неубедительная в роли дипломата.

Пф, почему бы вам не сообщить об этом архимагу тан Крастину? Пусть он меня уволит, а?

– Видите ли, сир, в этом и заключается мое открытие. Она… – Мефисто снова замолк.

Лично мне захотелось выскочить из-за шторы, схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Арес, полагаю, испытывал нечто подобное, но отличался куда более развитым самообладанием.

– Я слушаю вас чрезвычайно внимательно.

– Она, – прорицатель вздохнул и, наконец, закончил: – Ваша дочь.

У меня рот открылся сам собой. Так, стоять, мы тут сейчас не приключенческий роман пишем.

– Простите… что?

– Поверьте мне, сир, прежде чем явиться к вам, я проверил открывшееся мне всеми доступными для меня способами, а вы знаете, что источников информации у меня немало. Двадцать семь лет назад к вам подослали одну девушку, задачей которой было вас соблазнить, чтобы заставить вернуться в Аркхарию. Эту историю, вероятно, вы знаете лучше меня, но не знаете того факта, что стражница вернулась на родину не… если можно так выразиться, с пустыми руками. Она ждала ребенка. Консилиум решил, что самим фактом наличия младенца вас не убедишь, мало ли что это за младенец, да и расстались вы с этой девушкой, я так полагаю, не на самой теплой ноте, и этот вариант отложили в долгий ящик. И вспомнили о нем только спустя многие годы, когда других способов уже почти и не осталось. Вы не поверите, но госпожа эо Ланна сама не подозревает о том, почему для столь ответственной миссии выбрали ее. Более того… истинные намерения Консилиума совсем не такие, какими кажутся. Киа, если позволите ее так называть, очаровательная девушка, она умна, одарена и во всех отношениях привлекательна. Архимаги отправили ее к вам не с целью убедить. А с целью познакомить вас с ней. Чтобы вы в какой-то степени к ней привязались. Далее она с провалом возвращается в Аркхарию. Где, фигурально говоря, ей приставляют к горлу нож и отправляют вам послание: так и так, хотите увидеть вашу единственную дочь живой и невредимой, будьте любезны вернуться в страну и занять предназначенное вам место.

Я стояла, как громом пораженная. Сир де Асти тоже не издавал ни звука.

Это просто не может быть правдой.

И это так невероятно похоже на правду.

Этот вопрос – почему я? – я задавала себе сотни раз и так и не нашла ответа. Но такого ответа я и предположить не могла.

Зато он многое расставлял на свои места. Стойкое нежелание матери даже упоминать что-либо связанное с моим рождением. Пристальное внимание Консилиума к моей персоне, отправка на службу и уж тем более в Гремор. А еще от всего этого жестоко попахивало предательством. Всеобщим предательством.

Оказывается, это ужасно мерзко ощущать себя пешкой на шахматной доске, которой легко могут пожертвовать, чтобы дотянуться до короля.

– Благодарю вас, Мефисто, за крайне полезные сведения, – сухо проговорил сир де Асти, и по его голосу невозможно было понять, что он сейчас испытывает.

– Я рад служить вам, сир, – с нотками превосходства произнес прорицатель и откланялся.

Я стояла за шторой ни жива ни мертва, когда вдруг услышала:

– Выходи, Киа, теперь уже нет смысла там прятаться.

О хрисс, он еще и знает, что я все это время была здесь?

Мне захотелось провалиться сквозь землю. Я выползла из-за шторы и предстала перед пристальным взглядом ректора Академии.

– Присаживайся, – меня пробила дрожь от звучавших в его голосе интонаций.

– Вы говорили, у вас какие-то срочные и очень-очень важные дела… – пробормотала я без особой, впрочем, надежды на то, что дела эти более срочные и важные, чем то, что мы оба сейчас узнали.

– Я сказал, садись, – рявкнул сир де Асти, и я послушно плюхнулась в кресло.

Ректор стянул перчатки, полоснул себя поперек ладони ногтем и потянулся ко мне через стол.

– Руку! – последовал короткий приказ.

Замешкавшись на пару ударов сердца, я не сразу сообразила, что он просто хочет проверить слова Мефисто. Кровное родство, да еще и столь близкое, установить проще простого – дело нескольких капель крови и короткого заклинания. Я сама царапнула кожу и вложила ладонь в руку мага.

Слова заклинания повисли в воздухе отрывистыми нотками, а когда из-под сцепленных пальцев вырвался яркий красный свет, я в ужасе отдернула руку, не веря своим глазам.

Мефисто оказался прав.

Готова поспорить, что уставились мы друг на друга сейчас с абсолютно одинаковым выражением – будто впервые. Я против воли внимательно разглядывала каждую черточку сидящего передо мной мужчины, мучительно пытаясь сопоставить его облик с тем, что вижу по утрам в зеркале.

Как-то сразу вспомнился одинаковый выбор блюда в таверне и вкусовые предпочтения. И нос. Нос, пожалуй, мой. То есть, наоборот, его. То есть мой нос – его. Боги, о чем я думаю?! Во всех своих детских фантазиях встречу с нерадивым папашей я представляла уж точно не так!

– М-да… – многозначительно вздохнул сир де Асти, кажется исключительно для того, чтобы нарушить молчание.

– Ага… – неуверенно поддакнула я, вжимаясь в спинку кресла.

– И что мне теперь с тобой делать? – Ректор продолжал изучать мое лицо, подперев кулаком подбородок.

– Понять и простить? – осторожно предложила я, чуть расслабляясь. Кажется, прямо сейчас не убьет. Хотя за что меня-то убивать?! Я вообще – жертва! И пожертвее его буду, между прочим!

Арес нервно усмехнулся.

– Если что, на алименты я не претендую! На воскресные прогулки и покупку пряника тоже, – продолжила я, почувствовав себя увереннее – разозленным Арес не выглядел. Озадаченным, может, чуть растерянным – да, но не взбешенным.

– М-да, – повторил он задумчиво. – Давай поставим вопрос иначе: что нам теперь с этим знанием делать?

– Ничего? – предположила я, пожав плечами. – Мы с вами взрослые вампиры. Неизгладимой детской травмы от потери отца в моей чуткой и ранимой душе нет, так что врачевать ничего не надо. Вы вроде бы тоже не жалеете о бездарно прожитых в гордом одиночестве годах…

– Да вроде бы нет, – кивнул сир де Асти, уже откровенно ухмыляясь.

– В таком случае, давайте сделаем вид, что меня здесь не было, а господин Фель зашел поболтать с вами о погоде. И я, пожалуй, все-таки пойду, – я приподнялась, опершись на подлокотники, надеясь уже сбежать как от всепроникающего взгляда, так и от смущающего разговора.

– Сидеть, – спокойно приказал ректор, и я послушно качнулась обратно.

Он положил локти на стол и подался вперед, разглядывая меня еще пристальнее.

– Раз тему наших с тобой непростых семейных отношений мы поднимать не будем, – проговорил он, – стоит все-таки обсудить иной вопрос.

Я вопросительно вскинула брови.

– Видишь ли, Киа, в чем-то планы Консилиума себя оправдали. Теперь, зная тебя, я действительно не смогу допустить, чтобы ты вернулась в Аркхарию и стала тем самым рычагом давления, с помощью которого эти старые хрычи будут вить из меня веревки. Так что тебе придется остаться в Академии.

Вот это неожиданный поворот. Пока я тут носы сравнивала, сир де Асти уже успел продумать мою судьбу на ближайшие десятки лет? Вот что значит, оказывается, иметь в жизни заботливого отца!..

Да ну к хриссу такое счастье!

– Мне показалось, что тебе доставляет удовольствие работа преподавателя, а уж от нападок Консилиума я ограждаться наловчился.

– Боюсь, что из этого ничего не выйдет, – неожиданно для самой себя отрезала я.

Настала очередь Ареса изображать крайнюю степень удивления.

– Видите ли, я убеждена, что вы обязаны вернуться в Аркхарию. – Ректор открыл рот, но я продолжила скороговоркой, торопясь объясниться: – Я глубоко презираю весь Консилиум, особенно после того, что только что узнала, и мне нет никакого дела до его проблем и сложностей. Меня ничего не держит в Аркхарии, мне ненавистна работа, которую я выполняю, и не буду скрывать, что с огромным удовольствием осталась бы здесь, потому что да, вы не ошиблись, мне нравится преподавание. Но… дело в том, что ваше отсутствие в первую очередь наносит вред не Консилиуму, которому приходится выкручиваться и извиваться, скрывая правду. В первую очередь страдают обычные вампиры. Я проверяла. Уже после того, как мне сообщил об этом тан Крастин. Магия, защищающая настоящую власть, действует. Аркхария без правителя умирает, и разрушительное действие этого закона только набирает обороты с каждым годом. Я глубоко уважаю вашу попытку что-то изменить в управлении страной, и вы невероятно эффектно поставили этих старых пеньков на место. Но это не может продолжаться бесконечно. Раз вы участвовали в турнире за место правителя, понимая, что можете умереть, то вас действительно волнуют проблемы Аркхарии. И возможно, сейчас все-таки пришло время вернуться и сделать, наконец, то, что было запланировано еще пятьдесят лет назад.

Под конец речи воздух в легких окончательно иссяк, я глубоко вдохнула, чуть не закашлялась, глядя в донельзя изумленное лицо ректора, и зачем-то пояснила:

– Простите, вырвалось. Я просто эти слова уже месяц репетирую… – А потом торопливо добавила: – Что не отменяет того, что я действительно так считаю.

Теперь Арес смотрел на меня несколько иначе, и в глубине серых глаз застыла задумчивость. Как будто он действительно размышлял над тем, что я сказала…

Я бесцельно бродила по коридорам школы, не обращая внимания на снующих мимо учеников.

После разговора с Аресом у меня было всего два желания: повеситься и напиться. Причем именно в таком взаимоисключающем порядке, потому что, напиваясь, я всегда страшно веселела и вешаться могла и передумать. А хотелось. Очень.

Первое оцепенение от столь шокирующей новости схлынуло, и чувствовала я себя на редкость паршиво. Не то чтобы я в принципе считала свою жизнь неудавшейся, скорее, даже наоборот – несмотря на временами нелюбимую работу, я научилась находить в ней радости и давно смирилась с тем, что вся моя жизнь пройдет в страже. Потому что мне казалось, что я делаю важное, значимое дело. И только когда за мной закрылась дверь кабинета сира де Асти, до меня начало доходить, что на самом деле – вся моя жизнь, все те достижения, что я сделала, – не значат ровным счетом ничего.

Мое появление на свет и все дальнейшее существование были всего лишь четко спланированной политической операцией. Мать холила и лелеяла меня не потому, что любила, а потому, что я была необходима Консилиуму. Меня взяли в стражу не за выдающиеся способности, а чтобы в свое время вытащить на свет в качестве козыря. Риски? Да, риски были, но сейчас я начинаю замечать то, что не видела раньше. Тан Крастин всегда крайне заботился о моей безопасности. Мне не поручали по-настоящему опасных дел, и даже в той операции с помощью принцу Риктимиану у меня был четкий приказ отступать, если возникнет малейшая реальная угроза моей жизни и жизни моих подчиненных.

Отправляя меня сюда, они даже и не рассчитывали, что мне удастся уговорить Ареса, а только терпеливо ждали, когда я вернусь, признав поражение. И тогда…

Хрисс! Я ведь ко всему прочему еще и благополучно исполнила то, для чего была предназначена. Было решено, что сир де Асти возвращается в Аркхарию. А я?

А я остаюсь здесь. Пока кому-нибудь не понадобится снова надавить на вернувшегося короля и он не попытается до меня добраться.

Поэтому – повеситься и напиться. Надо еще только придумать, как это осуществить. Спрошу у некромантки, уж она-то должна знать наверняка.

Я решительно зашагала в сторону комнаты Хелл, но меня вдруг остановил окрик, заставив зажмуриться и втянуть голову в плечи. О нет, только не он, только не сейчас!

– Госпожа эо Ланна!

Я оглянулась. Ли соскочил с подоконника, где они с Полли изучали какие-то книжки, и приблизился. Мне хотелось накричать на него, чтобы оставил меня в покое, сказать, что неужели я не ясно дала понять, что мне не нужны эти отношения… и одновременно с этим – повиснуть на шее и разреветься.

– У вас расстроенный вид. Что-то случилось?

– Нет, – как можно более ровно произнесла я, понимая, что выглядит это как «да, но тебя не касается!».

И, рассердившись на себя и всех вокруг, я тряхнула головой и продолжила путь, ускоряя шаг и надеясь, что оборотень отвяжется. Ли с таким решением был категорически не согласен, потому что последовал за мной.

– А все-таки? Может, я могу помочь?

Тут я разозлилась. Вернее, разозлилась я еще раньше. Когда только поняла, как жестоко обдурили меня на родине. Но сейчас эта злость достигла совершеннейшего предела. Мне было страшно больно. Страшно обидно. И захотелось тоже обидеть кого-то. Немедленно. Прямо сейчас. Иначе было ощущение, что от переполняющей меня злости я просто взорвусь.

Я развернулась на каблуках, заставляя следовавшего по пятам оборотня резко остановиться и изумленно уставиться в мои пылающие гневом глаза.

– Листерр Авион Д’аркъерр, – отчеканила я. По правде говоря, и этого бы хватило, чтобы выбить его из колеи. Лицо оборотня вытянулось, брови взлетели вверх, и он отшатнулся, словно я влепила ему пощечину. Предполагаю, свое настоящее имя он не слышал с тех пор, как покинул Варсак. Мне стоило остановиться и уж точно не стоило вываливать на него все, что я почерпнула, единожды разглядев рисунок на его лице. Но в меня словно бес вселился, а потому я продолжила, чеканя слова: – Я думала, что изгнание научило вас, что есть вещи, которых лучше не знать и в которые не стоит совать свой длинный нос. Убить кого-то во время ритуала совершеннолетия. Намеренно. Что же такого вы о нем узнали, а?

Ли побледнел и стиснул кулаки. В какое-то мгновение мне даже показалось, что он сейчас меня ударит. Но этого не произошло. Оборотень лишь окатил меня ледяным взглядом и ушел, не произнеся ни слова.

А мне захотелось дважды повеситься. И напиться. Где там моя скорая некромантская помощь?

Я с грохотом распахнула дверь в комнату Хельги, заставив ту вздрогнуть и вместо стрелки на глазу нарисовать что-то больше похожее на разряд молнии. Некромантка помянула хрисса и Дейма, а также ниспослала на мою голову гнев Изи.

– Что стряслось?

– Мы идем в трактир, – мрачно объявила я. – И пока я не упьюсь до бессознательного состояния – не вернемся. Кстати, ты не могла бы меня воскресить, если я повешусь?

– Только в качестве ходячего мертвеца, – проворчала Хелл, стирая зигзаг и дорисовывая таки нормальную стрелку.

– А ходячий мертвец может еще раз повеситься?

Магичка призадумалась и отрицательно качнула головой.

– А напиться?

– И это вряд ли.

– Тогда просто – в трактир, – вздохнула я.

В трактире было по-вечернему людно и шумно. Я уверенно протаранила замешкавшихся на входе гномов, направляясь к стойке трактирщика, и смела с табурета какого-то верлена, бросив ему «вампирам надо уступать». Нечаянным образом рядом освободились и еще два места, на одно из которых плюхнулась Хелл.

– Если бы я добавила «и некроманткам», пожалуй, мы бы остались тут в одиночестве.

– Не будем портить людям вечер, – хмыкнула я и вскинула взгляд на уже знакомого невозмутимого трактирщика, у которого крайне теплые отношения с сиром де Асти. – Вилейской наливки нам! Бутылку! И побольше.

Первую же кружку я осушила до дна. Как компот. Некромантка наблюдала за мной, медленно вскидывая бровь по мере опустошения кружки, и, когда та глухо стукнула о стол, а я потянулась за новой порцией, поинтересовалась:

– Так что стряслось-то?

– Так я тебе все и рассказала! – гордо фыркнула я.

И рассказала. Все.

– Ну… прекрасно! – делая большой глоток, произнесла Хельга по окончании монолога. – Что еще в этом мире будет переворачиваться без моего участия?.. Ха! Я теперь знаю, что у сира де Асти под перчатками! Не, слушай, если так призадуматься, то что-то в вас общее определенно есть… ну, помимо клыков, когтей и вредного характера.

– Нос, – авторитетно заявила я, с наслаждением чувствуя, как по телу начинает растекаться опьяняющая слабость, а настроение, до этого болтавшееся где-то на уровне дна Бесконечного океана, плавно взлетает под небеса. – Точно тебе говорю – нос!

Мы выпили за мое обретение родственника, посмеялись над тем, что обретение на редкость удачное, король Аркхарии и ректор Академии – это вам не хухры-мухры, представили, как сир де Асти сидит сейчас в библиотеке и судорожно перебирает книжки по воспитанию детей. Замолчали на какое-то время, задумчиво глядя на пляшущее в камине пламя.

– И что… теперь будет? – вдруг осторожно спросила некромантка.

– Что будет? Арес вернется в Аркхарию – распускать Консилиум и заниматься уже, в конце концов, страной, хватит на греморских детках навыки управления тренировать. А у меня есть выбор: либо оставаться в Академии, где буду в относительной безопасности, либо куда-то исчезнуть, чтобы никто и никогда меня не нашел.

– И ты выберешь?..

– Не имею ни малейшего представления, – я уронила голову на сложенные руки. – И совершенно не хочу сейчас об этом думать. Хочу просто напиться, обо всем забыть и повеселиться.

– Насчет повеселиться боги, кажется, тебя услышали, – хмыкнула Хелл, оборачиваясь на звук громкого хохота, наполнившего таверну, когда в дверь ввалилась уже успевшая где-то принять компания.

Наверное, не стоило одаривать вновь прибывших такими долгими скептическими взглядами. Шумно и от души похлопав по плечам всех, кто стоял у них на пути, мужчины уверенно направились прямо к нам, чуть пошатываясь, но не сдаваясь, как корабль, попавший в шторм и пытающийся не сбиться с курса. Штормило, стоило признать, знатно.

– Девушки, вы – красавицы! – торжественно объявил самый первый из преодолевших бури и препятствия. Выглядел он, кстати, ухоженно, состоятельно и на регулярного выпивоху похож не был.

– Да правда, что ли? – мрачно уточнила Хелл.

– Литой клянусь, – жарко заверил мужчина. – Может быть, две такие божественные красавицы составят нам компанию в сей знаменательный день?

Трое спутников поддержали его согласным гулом. Я же снова скучающе отхлебнула наливки.

– И чем же он знаменателен?

– Свободу празднуем, красавица, свободу! – расплылся он в улыбке от уха до уха. – Эй, хозяин, эля мне и моим друзьям и звезду с неба этим прекрасным дамам!

Мы с Хелл почти одинаково скептически фыркнули, выражая тем самым свое отношение к избитым комплиментам, и отвернулись, разумно предполагая, что если на навязчивых «поклонников» не обращать внимания – есть шанс, что они самоиспарятся.

Надежды не оправдались – неземная наша красота отмечателю свободы определенно не давала покоя.

– Ну девушки, ну ласточки, не откажите бедным мужчинам в их смиренной просьбе. А то какой же это праздник без женского внимания? Ну, мы же не кусаемся…

– Зато я – кусаюсь! – не выдержав, обернулась я и клацнула клыками прямо перед носом ухажера.

Тот на удар сердца застыл соляным столбом, недоуменно хлопая ресницами. А потом…

– Ой, какая прелесть, – медленно и умиленно произнес он, как будто даже трезвея на глазах. – Эдрик, тут вампир. Настоящий!

– Где? – встрепенулся белобрысый тип, до сих пор занятый лишь поглощением эля.

– Так вот же! – Широкий взмах руки в мою сторону вкупе с предыдущим заявлением заставил настороженно отшатнуться.

– Что, правда? – восторженно поинтересовался белобрысый, нависая надо мной так, что я почти вжалась в стойку. Реакция этих двух пугала почище «дружелюбно» настроенных селян с вилами и кольями.

– Нет, ему показалось, – на всякий случай категорично отрезала я.

– Точно вампир! – радостно возопил мужчина, умудрившийся за эту короткую фразу чуть ли не в рот мне заглянуть. – Мы ж с Дереком в Межрасовке как раз аркхарскую магию и изучали, да только у нас вампиры приезжали лишь с лекциями на пару недель, не больше. И то бесценными знаниями делились с таким видом, будто мы у них хлеб насущный отбирали. Слу-ушай, а ты?..

Боги, неужели меня снова в какой-то другой мир вышвырнуло? Верните мне шарахающихся от монстров людишек!

– А некромагию вы в Межрасовке, случаем, не изучали? – ошалело выдавила я. – А то тут некромантка рядом сидит…

Хелл возмущенно вытаращила на меня глаза, а двое других мужчин радостно возопили:

– Где некромантка?!

А спустя веску мы все вшестером уже достигли примерно одного состояния, которое емко можно было охарактеризовать, как «напилася я пьяна, не дойду я до дому». Мужчины, от которых поначалу мы попытались отмахаться даже магически (они же восприняли это как положительный ответ на просьбу «поделиться опытом» и самоотверженно вступили в неравную схватку, разогнав половину посетителей, пока другая половина радостно улюлюкала и делала ставки), оказались господами магами, действительно окончившими лет десять назад Межрасовую Академию и нынче работающими кто где. Когда мы с Хельгой выдохлись, вынужденно признав, что вдвоем против четверых мы не справляемся, и, махнув рукой на принципы, согласились, чтобы нас угостили, выяснилось, что повод для празднования у «виновника торжества» Дерека был не таким уж и радостным – его бросила жена, укатив непонятно в какие дали. И, собственно, изначально сбор друзей планировался как трагическое ритуальное проклинание «змеюки подколодной», но алкоголь сделал свое дело и знатно всех развеселил.

Правда, что-то мне подсказывало, что еще через веску он будет рыдать на плече у товарищей горючими слезами и взывать к богам «ну как же мне без нее теперь жи-и-и-ить?!». Зато пока что расписывал все прелести новой свободной жизни, перемежая их вопросами на тему использования аркхарской звезды вместо пентаграммы в отдельно взятых ритуалах. А рядом Хелл отчаянно спорила с Закари, и если бы поблизости нашелся какой-то умник, надумавший за ними записывать, то потом он бы смог блестяще выступить с докладом, вроде «Чернокнижие в военных условиях: «за» и «против».

Я затруднялась сказать, сколько мы все-таки выпили, прежде чем мужчины перестали жаловаться на свою личную жизнь и заинтересовались нашей. Тут Хельга в красках поведала о заточенном в темнице сырой прекрасном верлене, который погибает там и чахнет от жесточайшей несправедливости. Но, должно быть, выпили все-таки много, потому что, решительно отринув разум и чувство самосохранения, отправились его спасать…

Все вшестером.

Сложности начались еще по дороге к тюрьме, ибо найти эту дорогу шестерым очень уверенным в себе, но не очень трезвым магам было не так-то просто. Самый ступор приключился, когда на площади, где сходились восемь улиц, мы каждый показали на разную. И в итоге пошли по той, которую не выбрал никто. В качестве компромисса.

Завидев двух драчунов, Закари бросился к ним с радостным воплем «мужики, дорогу до тюрьмы не подскажете?». Мужики приняли его за остроумного стражника и удирали так, что только пятки сверкали. Правда, мы дружно решили, что это они нам путь показывают, и кинулись следом.

Осознали мы, что бежим куда-то не туда, только когда справа мелькнули фонари улицы Красной Розы, а в неравных боях с двумя светловолосыми красотками, одетыми в нечто воздушное и прозрачное, мы потеряли двух славных мужей. Неравный бой заключался в том, что мужчины подались к манящим видениям, словно на них накинули лассо, а мы с Хельгой, в свою очередь, не желая терять ажно две боевые единицы, пытались за руку утянуть их обратно. Перетягивание закончилось не в нашу пользу.

– А знаете что, дамы? – решительно озвучил вдруг Дерек после того, как мы в очередной раз свернули в непонятном направлении. – Давайте пошлем к хриссу эту тюрьму и просто набьем морду этому вашему Лернскому?

– Не то чтобы я возражала, – хмыкнула Хелл. – Но ты полагаешь, что одного стражника в Эскалиоле отыскать проще, чем целую тюрьму?

– Конечно, – маг посмотрел на нее, как на дурочку. – Он же живет в двух кварталах отсюда!

– И заодно он-то наверняка дорогу до тюрьмы подскажет, – глубокомысленно добавил Закари.

Этот аргумент оказался решающим, и мы решительно зашагали вперед под предводительством Дерека, который, как оказалось, служит в королевской охране, а потому периодически работает с городской стражей и тэра Лернского знает не понаслышке. И тоже не очень-то любит.

– А давайте мы натравим на него умертвий? – радостно предложила Хельга, от предвкушения сияя глазами почище опасной пробужденной нечисти.

– Не, убивать мы его не будем, – рассудила я. – Я хочу, чтобы ты воссоединилась с Лессом, но не за решеткой же!

– А вдруг он отобьется? – В голосе проскользнула робкая надежда. Нет, не на то, что отобьется, а на то, что мы поверим, что отобьется, и позволим ей таки вызвать опаснейших мертвых тварей.

– Давайте мы его лучше напугаем! – внесла предложение я, пытаясь направить мысли подруги в иное русло.

– До смерти? – радостно уточнила некромантка.

– Напугать – это мысль! – Дерек радостно потер руки, игнорируя смертоубийственные настроения некоторых членов отряда.

Хелл надулась и отстала от нас на пару шагов, продолжая бубнить себе под нос, что уж некромаяк-то она ему подкинет, и пусть сам потом слетающуюся на него со всей округи нечисть метлой гоняет. А я подумала, что за некроманткой нужно будет проследить. С нее станется «случайно» порезаться и на самом деле организовать зов для всей окрестной нечисти. И ладно Лернский – его не жалко, – но мало ли кого удар хватит, когда увидит целеустремленно ползущую по улице гадость.

«Как можно напугать опытного, отслужившего уже с десяток лет стражника?» – спросит кто-то.

«Да легко! – отвечу я. – Если вы вампир, некромант и два безбашенных боевых мага с хорошей фантазией».

Тэр Лернский мирно почивал в своей постельке, когда тихую меенартскую ночь вдруг прорезал громовой раскат. Мужчина подскочил, качнувшись на перине, испуганно распахнул глаза. Ночной колпак, сползший набок, придавал грозному стражнику вид очумелый и слегка придурковатый, я злорадно похихикала, подглядывая в щелку, и продолжила свое черное и самое ответственное дело – создание атмосферы для явления богов на грешную землю!

Снова прогрохотало, под потолком сгустились темно-фиолетовые тучи с пробегающими по ним разрядами молний (удалась иллюзия!), а потом одна из них ударила прямо в центр спальни, напротив кровати, и из вспышки явились три высокие фигуры в одинаковых бесформенных балахонах. Ай молодцы, как вовремя одновременно сдернули полог невидимости!

– Пади ниц, смертный! – басовито прокатился по комнате строгий и презрительный женский голос. – Ибо явились к тебе боги твои!

Главным художником по костюмам у нас была Хельга, утверждающая, что Литу с Деймом она видела лично, а Лоо хорошо воображает, но рыжеволосого «бога» в лице Закари мы все-таки запихали за спины некромантки и Дерека, чтобы сильно не светился. Кто его знает, этого Лернского? А вдруг он с Лоо пил? Зато светлая и темный удались на славу и теперь взирали на пораженного стражника с чувством нескрываемого превосходства.

– К-кт-то… ч-чт-то… – прокудахтал тэр, прижимая к груди одеяло, словно благородная девица, застуканная в постели с булочником.

– Как посмел ты, несчастный, идти против заповедей моих?! – продолжала надрываться «Лита». – Кто дал тебе право осуждать невиновных и творить свой суд против суда божьего?!

Я решила добавить накала божественному гневу, чуть сосредоточилась и… все предметы в комнате воспарили. Лернский судорожно уцепился за столбик качнувшейся в воздухе кровати, и глаза его стали такими круглыми, что мне показалось, они сейчас выскочат и покатятся к моим ногам.

– Или ты счел неразумно, что можешь поклоняться мне, Великому Дейму, без моего на то позволения?! – вступил в игру Дерек. – Мне в приспешниках не нужны такие жалкие людишки, как ты! Я выбираю только смелых и сильных духом!

– Я-я-я-я… – У Лернского тряслись губы, выговаривать слова не получалось, и он только хватал ртом воздух, переводя взгляд с одного божества на другое.

– А я вообще за справедливость! – внес свою лепту «Лоо», высовываясь из-за спин соратников. – И равновесие!

Соратники оба пихнули его локтями, чтобы не лез, куда не надо.

– Внемли же гласу нашему! – «Лита» совсем разошлась и нависла над стражником, заставляя его вжиматься в покачивающуюся кровать и натягивать одеяло на нос. – Покайся в грехах своих!

– Ка-ка-ка… юсь, – проблеял Лернский из-под одеяла.

– Ня слышу! – рявкнула «Лита» командирским голосом бабки на завалинке.

– Каюсь! – тут же отрапортовал Лернский.

– Будешь еще невиновных за решеткой держать?

– Никак нет!

– Тогда – вольно, – великодушно позволил «Дейм», и мужчина тут же растекся по кровати лужицей – вот что значит дисциплина! – Но если еще раз заметим за тобой подобное – пощады не жди!

– А может, мы его все-таки разок молнией ударим? Для профилактики? – вкрадчиво предложила богиня Доброты.

– Милосерднее надо быть, – покачал головой бог Зла, а потом, подумав, добавил: – В следующий раз – обязательно.

После чего все трое стройным рядком покинули комнату, давясь от хохота, и мы почти бегом кинулись на улицу, пока тэр не опомнился и не сообразил, что к чему. В дверях я вспомнила, что забыла отменить телекенетическое воздействие. Щелкнула пальцами – и из спальни донесся многоголосый грохот и звон, а также отчетливое проклятие хозяина дома, на голову которому свалилась ваза.

Остановились отдышаться мы только спустя несколько кварталов, чинно пожали друг другу руки, поблагодарили за крайне плодотворное сотрудничество и, разумно рассудив, что после столь феерично свершившейся мести можно уже и на боковую, разбрелись в разные стороны.

Мы уже подходили к Академии, как я заметила, что Хельга посасывает рассеченный палец, и схватилась за голову.

– Только не говори, что ты все-таки повесила этот маяк?!

Некромантка возвела очи к небу.

– А если они твою кровь найдут?

– Не найдут! – набычилась Хелл.

– Найдут!

– Не найдут!

– Найдут!

– Не найдут!

– Это их начальник, расстараются и найдут! Кровь найдут, тебя посадят, будешь знать, как дурью маяться! – припечатала я.

– Так, ты кому подруга – мне или ему?!

Мы попыхтели друг на друга и разошлись: Хелл – спать, а я…

Я сделала очередной глоток «Вилейской сказки» – одного из самых дорогих напитков, существующих в Дариоле, – и поерзала, устраиваясь поудобнее между двумя зубцами второй по высоте башни Академии.

Вино это мне, вообще-то, среди прочего всучил Консилиум, чтобы при случае преподнести сиру де Асти с поклонами. И сейчас, когда я полезла за ночной рубашкой, а наткнулась на завернутую в нее бутыль, где-то внутри вновь всколыхнулась почти забытая злость. Недолго думая, я ее откупорила и принюхалась. В нос ударил терпкий, тяжелый, кружащий голову запах черной смородины с примесью жженой коры и тонкими цветочными нотками. И тогда я послала всех и все к хриссу, решила, что мой сегодняшний насыщенный день достоин того, чтобы завершить его «Вилейской сказкой», и, прихватив с собой бутылку, отправилась искать место поинтереснее, чтобы ее употребить.

К сожалению, самая высокая башня Академии сегодня была занята студентами факультета прорицаний. Бедняги пытались познать науку предсказания по звездному небу. На деле же пара десятков сонных учеников толпятся на башне и, как один, задирают головы в небо, пытаясь там что-то разглядеть и втихомолку мечтая о том, чтобы отправиться уже по комнатам, потому что утренние занятия, несмотря на ночные бдения, никто не отменял – издержки профессии.

Я тоже запрокинула голову назад. Звезды мне будущее раскрыть не пожелали. Лишь одна из них ехидно подмигнула и скатилась вниз. Когда-то я, как и все дети, верила, что загаданные на падающую звезду желания сбываются. Я вообще, как оказалось, много во что зря верила.

На второй по высоте башне, как оказалось, тоже вполне неплохо выпивалось.

Новый глоток расцвел на языке фруктово-шоколадным букетом, перекатился вкусами сливы, черешни, смородины, оставляя после себя терпкое долгое послевкусие с теплыми оттенками кофе и дыма. «Вилейская сказка» всецело оправдывала свою цену. И оценить это я могла даже лучше, чем пару часов назад, – гуляющий по башне ветер выдувал из меня безудержное веселье вместе с винными парами, оставляя только горечь на душе, смешанную с наслаждением от напитка.

События сумасшедшего дня вновь и вновь прокручивались в голове, словно иных воспоминаний у меня и не осталось, поэтому приходилось перебирать что есть. И чем больше я их перебирала, тем больше понимала, что местами вела себя как форменная идиотка.

Особенно в тот момент, когда оттолкнула Ли. Жестоко, безжалостно оттолкнула того единственного, кто действительно мог бы меня сейчас понять. Изгнание из страны собственной семьей – сродни тому же предательству. Да и я теперь в какой-то степени тоже изгой. Нет мне отныне дороги в Аркхарию.

…И как теперь извиняться? Я, конечно, хотела прекратить развивающиеся в непредвиденную сторону отношения, но не так же. Такого оборотень уж точно не заслужил.

– Откуда ты взялся на мою голову, Ли Д’арк? – произнесла я в пустоту.

– Мама родила, – хмыкнул вдруг знакомый голос.

Я вздрогнула, едва не выронив бутылку, и повернула голову. Оборотень стоял, прислонившись спиной к косяку ведущей на башню двери, с самым что ни на есть неприступным видом скрестив руки на груди. Набегающий порывами ветер трепал воротник рубашки и темные волосы, не давая рассмотреть выражение глаз.

Отчего-то я не удивилась. Мне даже было неинтересно, как он здесь оказался. Здесь и сейчас. Хелл ведь уже предупреждала, что он обладает удивительной способностью оказываться в ненужном месте в ненужное время.

Один вопрос все-таки был – как давно он здесь стоит и наблюдает за тем, как я медленно, но верно спиваюсь, но задать его я все-таки не решилась.

– Будешь? – Вместо этого я не нашла ничего умнее, чем приглашающим жестом протянуть ему бутылку.

На какое-то мгновение мне показалось, что он сейчас развернется и уйдет. И все. Он больше уже никогда не бросит в мою сторону даже беглого взгляда и – хоть ты тысячу раз извиняйся – не простит.

Я даже дыхание затаила в ожидании и облегченно выдохнула, когда Ли оторвался от косяка и приблизился. Он взял протянутую бутылку, взвесил в руке, вдумчиво разглядывая этикетку, поднес к носу, вдохнул и только затем сделал глоток. Я наблюдала за всеми этими действиями полуосознанно – глазеть на него не хотелось, а отвести взгляд не получалось.

Оборотень покатал вино на языке, блаженно прикрыв глаза, и отставил бутылку в сторону. Подальше. Я обиженно надула губы.

– С каких пор ученики не дают спиваться учителям?

– С тех самых, как учителя спаивают учеников.

Наши глаза наконец встретились, и я застыла, судорожно пытаясь понять, что скрывается за разноцветным взглядом… и не могла. Мне так много хотелось сказать, но слова совершенно не желали связываться друг с другом и родить внятное предложение. В итоге я просто зажмурилась и выдохнула:

– Прости.

Последовавшая за этим тишина меня совершенно не вдохновила. И я, не открывая глаз, предприняла еще одну попытку:

– Я не хотела тебя обидеть. Вернее, по правде говоря, именно хотела и именно обидеть, но не тебя. А получился ты… и я теперь даже не знаю, как объяснить, что я совершенно не хочу, чтобы ты подумал, будто я тебя осуждаю или что-то вроде того… нет! Ты вообще замечательный, просто…

Мой бессвязный речевой поток прервался самым неожиданным образом. Ли подхватил меня под мышки, привел в вертикальное положение и обнял прежде, чем я успела дернуться и что-либо возразить.

В первые мгновения я напряглась, по привычке пытаясь вырваться, а потом в голове мелькнула предательская мысль «а к хриссу все!», и я покорно обмякла, уткнувшись лбом в подставленное плечо. Ли тут же обнял меня еще теснее, прижавшись щекой к макушке, а я, поразмыслив удар сердца, неуверенно вскинула руки и обхватила его за пояс, сцепив пальцы в замок за спиной.

И это объятие оказалось в миллион раз лучше попыток утопить печаль в вине и совершить какую-нибудь вопиющую глупость вроде светопреставления в доме стражника. Мне показалось, что я могла бы простоять так вечность, вдыхая знакомый, привычный запах, чувствуя, как мерно вздымается грудь и бьется сердце. У меня даже глаза защипало от потерянного за эти сутки ощущения абсолютной защищенности и понимания, как все должно быть, и я зажмурилась, с трудом удерживая уже готовые покатиться по щекам слезы.

– Расскажешь, что случилось?

Я помотала головой, не поднимая ее.

– Долго. Сложно. Не хочу, – и, испугавшись, что он может неправильно понять и снова обидится, торопливо добавила: – Потом как-нибудь.

На некоторое время над башней зависло молчание.

– Я могу помочь?

«Ты уже…» – мысленно выпалила я, но вслух произнесла совсем другое:

– Можно я трагически проскрежещу мертвенным голосом: «Мне уже никто не поможет»?

Ли ухмыльнулся мне в волосы.

– Валяй.

Я даже набрала в грудь воздуха, чтобы произнести это с надлежащим надрывом, но почти сразу сдулась.

– Когда есть разрешение, отчего-то пропадает желание это делать.

– Именно поэтому я никогда не отпрашиваюсь с уроков, – хмыкнул оборотень. – А просто сбегаю.

Я хихикнула, переступила с ноги на ногу, размышляя, а не пора ли мне уже выпутываться и продолжать строить из себя неприступного преподавателя, и… так и осталась стоять, потому что на душе с каждым мгновением, проведенным в этих объятиях, становилось все легче.

Да и хрисс с ними, со всеми этими предателями! С матерью, с Консилиумом… пусть все случившееся останется на их совести. Уверена, сир де Асти, вернувшись в Аркхарию, все всем припомнит и никого не забудет. Зато я теперь свободна. Свободна! Хочу – могу дальше оборотней изучать, хочу – в экспедицию на Черный Мыс отправлюсь, а хочу – пойду завтра объяснять основы построения многофункционального щита восьмикурсникам…

Наверное, этим и займусь. Для начала.

Ли закрывал меня спиной от пронизывающего холодного ветра, то и дело налетавшего на башню, и в кольце сильных рук, вплотную к горячему телу, мне было тепло и уютно. Так тепло и уютно, что глаза начали закрываться сами собой. Затуманенное вином сознание, взбодрившееся на свежем воздухе, вновь поплыло, мир вокруг плавно покачивался, словно лодка на волнах тихого озера… Я чуть повернула голову, устраиваясь поудобнее, вздохнула.

– Киа.

Рука скользнула вверх, костяшки пальцев дотронулись до щеки, отвели прядь волос, губы коснулись лба, но веки стали слишком тяжелыми для того, чтобы поднимать их и прожигать нахала возмущенным взглядом.

– Кому-то пора в кроватку, – вздохнул оборотень, будто обращался к маленькому ребенку.

– Ага, – согласилась я, даже не пытаясь пошевелиться. Мне казалось, я рухну и усну прямо здесь, едва сделав пару шагов. И ответила в том же тоне: – Только ножки не идут.

Касающиеся моего лба губы растянулись в улыбке, а в следующее мгновение что-то в мире неуловимо поменялось, и я – в который раз уже! – оказалась у оборотня на руках.

– Просто признайся, что тебе нравится, когда я тебя ношу.

– Просто признайся, что тебе нравится меня нести, – передразнила я и удобно обхватила его за шею, не открывая глаз.

Сейчас мне не хотелось думать о завтрашнем дне. О том, что правильно, что неправильно. Что можно, а что нельзя. Что принято, что не принято. Не хотелось даже вспоминать о каких-либо законах и правилах. И я знала, что завтра это пройдет. А сегодня мне хотелось насладиться этим ощущением абсолютной свободы.

Поэтому, когда Ли поставил меня на пол у самой двери комнаты, я не стала торопливо скрываться за ней, а вместо этого, продолжая обнимать его за шею, приподнялась на цыпочки, заглядывая в глаза…

…и я была уверена, что никогда не забуду этот взгляд, проникающий так глубоко, что казалось, будто он мог вывернуть душу наизнанку, чуткие пальцы, едва касающиеся кожи, зарывающиеся в волосы, с силой прижимающие еще теснее, и мягкие, жадные губы со вкусом «Вилейской сказки»…

Голова кружилась теперь не только и не столько от вина. Я с трудом уцепилась за ручку двери, открыла ее, сделала шаг внутрь и зачем-то обернулась на замершего в коридоре оборотня.

– Может, останешься? – слова вырвались сами собой. Так быстро, что я даже не успела ни пожалеть, ни ужаснуться, ни порадоваться собственной неожиданной смелости.

Ли усмехнулся.

– Я подожду, пока ты меня об этом попросишь на трезвую голову.

Я гордо фыркнула: «Не дождешься!» – и захлопнула за собой дверь.