Они знают, что делать
Им не в новинку загонять в капкан, отрезать надежду, полосовать сердце. Для них я не женщина, не человек — напуганная псина, пытающаяся укрыться среди острых, как бритва камней.
Горло хрипит от сдерживаемых криков, руки расцарапаны в кровь, глаза ищут укрытие. Тщетно! Ни одной стены, ни насыпи, только развалившиеся на части булыжники, цепляющие острыми краями за разбитые, израненные ноги.
Я бы могла… Я бы положила их всех до единого. Без сожаления, без лишних слов, если бы только были по одиночке. Если бы… Но их слишком много и сразу, они беспощадно сужают кольцо, надвигаясь, наступая, хищно взвывая в предчувствии близкой победы.
Но меч еще здесь, и я буду драться. Как учили древние предки, великие мастера боя, лучшие из лучших…
Глаза снова и снова рыщут по склону, подошвы скользят по осколкам камней и надежд, воздух заканчивается, грудь рвется от стонов отчаяния. Тени врагов приближаются, их рык разносится по пустынной горе, тихо бряцают опустевшие ножны, рукояти мечей сжаты сильными пальцами.
Бегу, рвусь вперед, отчаянно мечтаю выбраться, но нога спотыкается о камень, и к опутанному болью телу добавляется еще один жгут. Проходит сквозь бедро и распускается алым в голове. Надрывно кричу и со всего размаха падаю на землю. Осколки впиваются в кожу, рвут и уродуют ее.
Теперь уже поздно. Сегодня не мой день. Сегодня я умру.
Кольцо продолжает сжиматься, они все ближе, я вижу холодный блеск металлических пластин, что закрывают широкие плечи и бедра, уже могу различить жесткие равнодушные лица. Они не торопятся. Зачем торопиться, когда все предрешено? Одна, лежащая на земле, среди гротескно возвышающихся великанов, бессильная девчонка. Что я могу сделать им — крытым железом снаружи и коркой льда внутри — воинам? Ничего.
Ничего. Но все равно пытаюсь подняться.
Нога сдалась, не хочет чувствовать и драться, не хочет новой боли. Жгут отчаянно визжит и скручивает внутренности, но мне все равно, опираюсь о камни руками, встаю на колени.
«Встать!»
Пытаюсь выпрямиться в полный рост. Тщетно. И очень больно.
«Встать!»
Нельзя уходить побежденной, мастера не простят.
«Встать!»
Это мой последний день. Я не умру, стоя на коленях.
Рывком отбрасываю боль и, хрипя, поднимаюсь со стылой земли. Расправляю плечи. Кровь льется по рукам, увлажняя ладони, стекает со лба на подбородок, капает за шиворот. Ничего… Мы еще повоюем… Поднимаю лицо, медленно и гордо оглядываю смертельный круг. Они стоят близко, но не шевелятся. Застыли грозными языческими изваяниями, каменными идолами, забывшими, что значит прощение и жалость.
Я — никто. Но скользкие пальцы обхватывают знакомую рукоять меча. Я — никто. Но почту за честь забрать несколько проклятых душ в ад. Легенды должны знать, о ком складывать следующую песнь.
Да, я — никто. Горько. Грустно.
Улыбаюсь.
Вдруг круг безмолвно расступается. Вперед выходит он.
Значит вот ты такой — главный бог гнева и смерти… Глаза пылают чернотой, полы длинного плаща развевает ветер, они колышутся за спиной подобно крыльям демона.
Смотрю на взмокшие слипшиеся волосы, сжатую челюсть. На шее яростно бьется жила.
«Пришлось за мной побегать, друг?»
Мы смотрим друг на друга. Улыбаюсь еще шире.
За секунду до того, как он выхватывает меч, срываюсь с места и отскакиваю в сторону. Лезвие рассекает лежащий на земле камень. Удар настолько силен, что воздух нещадно вибрирует. Забыв о страхе и боли, разворачиваюсь, и резко секу воздух у его лица. Он силен, да. И быстр. Меч скользит в кровавой ладони, но я лишь крепче сжимаю его. Сейчас не время, чтобы молиться. Делаю следующий выпад, клинки скрещиваются и звенят, слышу, как скрипят мои зубы, чувствую невероятную силу противника.
«Простите меня, мастера…»
Бог Гнева отталкивает мое оружие, как перышко, мгновенно размахивается и снова ударяет. Уворачиваюсь. Почти. Холодная сталь вспарывает одежду и кусок кожи. Кровь заливает землю и грудь. Смертельный круг из изваяний чуть расступился. Наблюдают за моей кончиной.
«Я пыталась выполнить ваши наказы…»
Рычу от боли и злости и, собрав силы в кулак, со свистом посылаю меч в горло противника, тот снова уходит, отрезаю кусок черной пряди над ухом. Интуитивно совершаю обманный маневр, описываю в воздухе дугу, и другой рукой резко выбрасываю маленький, спрятанный за голенищем нож. Сверкающее лезвие проворачивается в воздухе и, словно ядовитое жало змеи, вонзается в плащ. В грудь. Расплывается кровавое пятно.
Горящий ненавистью воин медленно опускает взгляд и неспешно выдергивает нож, словно досадную металлическую занозу. Поднимает лицо.
Вот теперь он зол.
Никто не смеет противостоять ему — темному демону зла.
«Я старалась, отцы…»
Черные глаза горят, сила выплескивается наружу, заполняя, ширясь, сметая. Гнев бесконечен, как вселенная. Не успеваю увидеть, когда поднимается сильная рука, перед глазами лишь тень и холодный отблеск стали, пахнущий смертью. Не зная куда уклониться, пригибаюсь к земле, меч рассекает воздух над головой.
«Воздух… Как ты прекрасен…»
Ужасающе близкий свист слева (нет, пожалуйста), в сантиметре от лица (назад!), удар по коленям (что же ты делаешь…) Подпрыгиваю и приземляюсь на осколки булыжников. Нога захлебывается новой болью.
«Господи, дай передышку…»
Но жало уже возвращается. Подставляю навстречу клинок, с грохотом, похожим на вскрик птицы, лезвие ломается пополам, вскрикиваю и отшатываюсь назад. Из ладони медленно выскальзывает изуродованный обрубок, беспомощно бряцает о камни. Вокруг становится тихо, на ветру равнодушно хлопают полы черного плаща.
Покачиваясь, в последний раз смотрю на противника.
Он больше не зол, он спокоен.
Чувствую, что кровь вытекает из меня, как из разорванной фляги. Пульсирует разрез на груди, ткань впитывает тяжелые капли, разбухает. Кожа горит и плавится, но мне уже все равно. Уже не долго.
«Простите меня все… Я вас…»
Успеваю услышать тихий свист летящего железа. Но сил отступать нет. Сейчас оно беспощадно вонзится в грудь, порвет кожу и ткани, вспорет сердце и выйдет из спины.
Я готова. Опускаю лицо и чувствую слезы. Слышу, как приближается меч.
«Я проиграла»
Жалобно трещит и расходится в стороны ткань. Сталь обжигает кожу…
