Глава 12
После непродолжительного сна и раннего — ни свет ни заря — завтрака, который нам удалось получить лишь благодаря тому, что один из поваров поднялся раньше нас и уже принялся кашеварить, мы вновь поднялись в комнату и принялись по пятому кругу обсуждать наш хлипкий и крайне ненадежный план.
— Ты уверена, что сможешь отцепить этих людей от шара так, чтобы они остались в живых?
— Я… я попробую.
Тайра, не отрываясь, смотрела на вращающуюся над головой Ива схему, губы ее шевелились. В недрах темноволосой кудрявой головы шел процесс такой сложности, что я боялась его прерывать. Она, Тайра, видела то, чего не видела я: связи, потоки энергии, процессы взаимодействия человеческих ресурсов и кристалла. Думала о том, как их разорвать, как высвободить пленников, как вернуть им почти отнятую уже жизнь.
— Сложно… Но я попробую. Попробую заставить кристалл вернуть им силу. Я смогу, должна смочь, ведь Правитель сказал, что смогу…
Правитель сказал, что Тайра что-то поймет. Возможно. Но он ничего не сказал о том, сможет ли она помочь пленникам.
— А если этот кристалл засосет… как бы это сказать… отнимет и твою энергию?
— Сам? Нет. Это может сделать только колдун.
Великий и вредный Уду.
— Уду. Мой, — вдруг удивительно четко и довольно злобно выдал смешарик. — Мой.
— Твой?
— Дя.
— Хочешь сказать, что сможешь отвлечь его, пока Тайра будет колдовать над кристаллом? Но ведь ей там тоже нужна будет помощь. Вдруг стражники? Вдруг тревога?
— Неть, — пояснил Ив. — Ам ти. Хо.
По схеме выходило, что кристалл находился в зале на четвертом этаже, комната колдуна выше — в башне, — а пленники лежали в никем не охраняемой комнатушке, в подвале. Да и зачем их охранять? Неподвижные овощи. К ним, невидимые неприспособленному человеческому глазу, тянулись с четвертого этажа вниз прозрачные энергетические нити.
— Сколько их там всего?
— Надцать.
— Надцать-сколько? Одиннадцать, четырнадцать, восемнадцать?
Смешарик сделал усилие.
— Две. Н. надцать.
Двенадцать. В этот момент мы с Тайрой переглянулись и подумали об одном и том же — она могла стать тринадцатой. Могла. Почти стала.
За окном разгорался очередной жаркий день; со стороны дворцовой стены до нас долетел мягкий звон монастырского колокола. Внизу, в едовой, собирался народ — гремела посуда, бубнили низкие мужские голоса, раздавался смех. Во дворе плескала на землю мимо ведра из колонки вода; вокруг цветной площади торговцы наверняка выкладывали в палатках товар.
— Итак, если Тайра будет заниматься отцеплением тел от шара, а ты будешь удерживать от нас Уду на безопасном расстоянии, то чем буду заниматься я? Книгами? Не смешно. — И, посмотрев на друзей без тени улыбки, напомнила. — У нас тут ограниченное количество прыжков. И с помощью последнего мы должны перенестись назад. Домой. В Нордейл. Это ясно?
Им было ясно. А мне страшно.
*****
Колдун стоял возле широко распятого на треноге котла и смотрел на мутную жижу, свет от которой окрашивал его лицо голубым. Затянутые черным балахоном плечи шевелились, передергивались, руки беспрерывно двигались, губы что-то шептали. Кристалл лежал рядом, в привычном углублении, венчающим полукруглый столб.
Мы с Ивом наблюдали за Уду из-за угла, притаившись в полумраке низкого арочного свода; от волнения у меня постоянно пересыхали губы.
— Ты уверен, что шар можно брать в руки?
— Ожно.
Изнутри замок казался не просто большим — гигантским: запутанные ходы, лестницы, гобелены, ниши. И таким же, как и снаружи, темным. Сквозь узкие окна в зал лились узкие полосы света, их едва ли хватало, чтобы различать цвета; коридоры тонули в чернильной мгле. Как здесь можно жить?
— Ты только… не убивай его.
Сидевший на моей ладони Ив молчал слишком долго.
— Не хочу, чтобы этот поход запомнился нам… таким. Просто выведи его из строя, сделай так, чтобы он, может, разучился колдовать. Только не убивай.
— Адно.
С неохотой отозвался мой спутник.
Наш шепот никто не слышал. Тайра отделилась от нас сразу же, как только мы перенеслись во дворец — теперь ее тень, огибая опасности, неслась вниз по лестницам — вниз, вниз, в подвал. Именно там она будет ждать меня с кристаллом, когда Ив отвлечет Уду — заставит того подняться в башню, и именно туда следом за ней я должна буду прибыть с шаром. Если смогу повторить ту же траекторию движения, если смогу никому не попасться.
Прыгнуть было бы проще. Прыгать всегда проще. Но нельзя — сил может не хватить.
Тревожно, душно, по-настоящему страшно. А ведь за стенами этого замка светит солнце. Где-то там по площади праздно гуляет народ, звенят струи теплого фонтана, метут двор младшие послушницы. Где-то там, если все пройдет хорошо, забрезжит на нашем горизонте дом — Нордейл, знакомый особняк, Клэр. И все останется в прошлом.
Уду тем временем продолжал монотонно читать над котлом заклятье.
Я тяжело вздохнула.
— Готов?
— Дя.
И я впервые не улыбнулась смешному, почти младенческому звучанию этого слово — слишком серьезно оно прозвучало.
— Тогда вперед.
Когда по залу прошмыгнула серая тень, а следом за ней хлопнула в стене единственная, ведущая в башню дверь, колдун насторожился.
— Кто здесь? Рихтан? Рихтан, это ты принес свитки?
Кто такой Рихтан? Плевать. Уходи Уду, уходи из зала.
Но колдун стоял, будто чувствовал неладное; под его руками поднимались и бесшумно лопались, не достигнув ладоней, синеватые пузыри.
— Кто здесь? — настороженно повторил звучный голос, и я вдруг ощутила, как невидимый глаз начал сканировать окружающее пространство. Каждую портьеру, каждый кирпич, каждый, ведущий в зал, вход…
Черт!
Укрыться щитом я не успею — не натренирована сооружать их так быстро, но попытаться защититься в любом случае следовало. Не позволив себе толком осознать, что именно собираюсь сделать, я начала представлять, как меня окружает плотная зеркальная полусфера — она не пустит взгляд внутрь, не пустит, пусть даже такой цепкий, гадкий, плотный, сильный… Ты не Дрейк, Уду, не сможешь пробраться, не сможешь заметить меня.
Я была неправа — он, наверное, смог бы. В том случае, если бы добрался ищущим оком до того прохода, в котором затаилась моя трясущаяся и почти готовая к прыжку тушка. Но он не добрался, а все потому, что в этот самый момент за ведущей в башню дверью разбилось что-то стеклянное.
Колба?
— Что там такое?! Рихтан?! Если это ты, я не просто спущу с тебя шкуру. Для начала я высосу из тебя все воспоминания, затем капля за каплей вскипячу кровь, а после…
Что будет после, мне знать не хотелось. Совсем.
Если бы за дверью действительно находился неизвестный мне Рихтан, то парню (а, может, деду?) сильно не повезло бы. Но Рихтана там не было — там была фурия.
— Свитки так и не принес, порошок ентолха не добыл, разлил мне с утра на подол синюю глину… Все, с меня хватит. Я найду нового помощника, слышишь? Найду нового и очень быстро, а ты еще пожалеешь, что не обучился в первую очередь расторопности…
По полу зазвучали тяжелые и быстрые шаги — котел и шар остались без присмотра. Дверь Уду распахнул с такой злостью, что та ударилась латунной ручкой о каменную стену.
— Я тебя разделаю. И найду достойное применение твоим останкам…
Я со смешавшимся ужасом, нетерпением и возбуждением следила за тем, как высокая, закутанная в черные одежды мужская фигура скрывается на лестнице.
А впереди по курсу, похожий на бледную луну, монотонно мерцал большой — размером с арбуз — магический шар.
Потея, как совестливый отличник перед невыученным уроком, я мысленно досчитала до пяти, несколько раз сжала потные ладони и бросилась вперед со словами «ну все, Ив, держи его там…».
Шар оказался не только горячим, но и тяжелым.
Я отчаянно надеялась, что он нерадиоактивный, незаразный и не каким-либо другим образом вредный для здоровья. Мне совершенно не хотелось прижимать его к себе, но каков выбор?
Укутав кристалл заранее припасенным покрывалом, я взвалила его на пузо и, переваливаясь, как уточка, на всех парах понеслась прочь из зала — на лестницу, потом по коридору, потом снова свернуть, потом через длинный зал…
Перед прыжком мы изучили план замка так хорошо, как только могли, но стоило навалиться волнению, как память моментально начала сбоить. Прыгнуть бы, просто бы прыгнуть, но все те же пресловутые силы… Надо попробовать добежать.
За первым же поворотом меня ждал сюрприз — конвой из четырех стражников, сопровождающих одетого в рваную и испачканную туру бедолагу. Пришлось резко нырнуть обратно за колонну и затаиться.
Мое дыхание ревело, как зоб дракона, сердце стучало на предельной скорости, но куда настойчивее моего сердца грохотали по полу металлические набойки на подошвах военных сапог.
Прижатый, как родной, к груди шар жег ребра и ладони.
*****
К ней никто не обращался, не спрашивал имени, ни о чем не просил.
Здесь царил не полумрак даже — полная тьма, — и Тайра сидела на полу, а вокруг на жестких деревянных подстилках лежали тела. Одиннадцать живых и одно мертвое.
Они успели бы, наверное, если бы на час раньше.
Может быть, спасли бы, а, может, и нет. Не старый еще мужчина ушел из жизни высохшим и полностью высушенным стариком. В возрасте сорока с небольшим лет.
Она не хотела, но не могла не думать о том, сколько бы продержалась сама. Год? Два? Десять? Может, целых двадцать или тридцать лет, если бы Уду расходовал чужие силы экономно? Овощ… он не врал… овощ. Она превратилась бы в такой же — сухой, безжизненный и обессиленный овощ.
Вспомнилась камера, вспомнились надсмотрщики, вспомнился безглазый плавающий у ее обожженных ног муар:
— Чего ты хочешь, человек?
— Умереть.
Та смерть была бы лучше, чем эта. Запах ее, этой самой смерти, кружил и здесь, среди болезных, слепых и уже неспособных на стоны тел. Черный и чужой, он смешался с запахом гниющей от сырости соломы, нечистого дыхания и многочисленных необработанных язв.
Если она успеет, то влитая обратно в тела энергия заживит раны и изгонит болезни. Если успеет, если хватит сил и знаний, чтобы помочь…
Тайра не тревожила лежащих. Она сидела с закрытыми глазами, собирала воедино силы и старалась не думать о Криале. О сложном пройденном пути, о длинных безликих, похожих один на другой, как две капли воды, днях, о том, что могла бы никогда не выйти из того страшного Коридора.
Тайра ждала Бернарду.
*****
Подлый кристалл и не думал остывать.
Казалось, с каждым шагом, прижатый к моему телу, он нагревался все сильнее — горел, плавился, исходил удушающими волнами жара. Может, смешарик ошибся? Или, может, ошибся Дрейк, когда говорил, что опасности в нашем походе нет? Может, он всего лишь на секундочку отвлекся и проглядел что-то важное?
Нет, Дрейк не мог отвлечься. Он не ошибается, никогда не ошибается. Почти никогда не ошибается…
Три этажа пройдены — впереди спуск в подвал.
Два раза я путалась и сворачивала не туда. Один раз едва не ввалилась в похожее на канцелярию помещение — непривычно светлую и уставленную длинными столами комнату — к счастью, пустую, — но вовремя сообразила из нее убраться. Второй раз оказалась среди поваров на огромной, булькающей кастрюлями и мельтешащей ножами кухне — распугала персонал, вызвала панику среди служанок. Необъятная потная тетка в белом фартуке приняла меня за некую находящуюся на последнем месяце беременности Джиру и, не разглядев, что мой опухший живот есть не следствие плотских утех, а спрятанный под покрывалом шар, заорала:
— Наверх! Иди наверх, Джира, там уже повитухи готовы, там вода… Куда, полоумная, совсем обезумела?!..
Последнее она проорала моей удаляющейся явно не в том направлении фигуре.
Несколько пролетов я слышала преследующие меня шаги, затем погоня стихла. Огромные двери, чадящие на стенах факелы, бесконечные хитросплетения коридорных лабиринтов…
Когда мне уже начало казаться, что все это никогда не закончится, что всего этого стало слишком много и оно длится слишком долго, я почти случайно наткнулась на узкий, показанный ранее смешариком во всех подробностях, ведущий в подвал лестничный пролет.
— Иду, Тайра. Я иду!
*****
Сколько мы провели здесь, в темном сыром помещении среди лежащих на полу человеческих тел?
Я не знала.
В какой- то момент время растворилось — перед моим лицом осталась лишь находящаяся в трансе и беспрестанно шепчущая незнакомые слова Тайра и ее тонкие, напоминающие плавники глубоководного ската руки, которые то плавно поднимались, перебирая водорослями-пальцами, то так же медленно и плавно опускались обратно на колени хозяйки.
С каждым пассом и набором произнесенных слов шар неярко загорался — теперь он стоял на полу, — и из него к одному из тел протягивался светящийся дымок — чья-то жизненная сила. Мерцающая лента достигала оболочки, вливалась в нее, впитывалась и гасла; слышалось хриплое дыхание, шумные вздохи. У того, кто получал свою энергию обратно, начинали дергаться ступни, иногда шла ртом кровь.
Выглядело это неприятно, меня мутило.
— Долго еще?
— Не… Не отвлекай.
Стараясь не смотреть на совершаемый Тайрой ритуал, я думала о смешарике: как он — цел, — и о книгах. О тех безобидных пыльных томах, хранящихся где-то наверху в библиотеке, куда мы так и не попали. Вот как бывает — придешь за одним, а уходишь с другим. И хорошо, если уходишь…
Знал ли Дрейк, что мы найдем на Архане кристалл? Знал, что, ведомые гуманными помыслами и желанием творить добро, примемся спасать тех, кого, по его мнению, уже невозможно было спасти? Очередная проверка? Тест? Случайность?
Ничто не случайно. Так говорил тот, с кем я жила, так говорил почивший Учитель Ким, так говорила Тайра. Неужели на судьбе тех, кто лежал в этой комнатушке годами, стояла пометка — за вами однажды придут? Верили ли они в чудо? Надеялись на него? И смогут ли они, изнеможенные и ослепшие в годами окружавшей их тьме, выжить на свету?
Наверное, мы успели. А, может, и нет — время покажет.
Я продолжала отворачиваться от созерцания неприятного процесса, а в голове наставительно и монотонно пульсировала одна единственная мысль: делай, что можешь, и будет, что будет.
*****
— Кто ты, сволочь? Кто ты… тварь? Что ты?
Вжавшись в стену, Уду уже не пытался сдвинуться с места — он попытался секунду назад, а перед этим еще дважды, и каждый раз то, что висело перед ним в воздухе, все шире раскрывало зубастую пасть.
— Ты… Ты схек, которого я звал прошлой ночью? Ты… Гхевалл? Да, верно, ты — Гхевалл. Я же поставил тебе кровь — там, за портьерой, налил целую миску. Иди, лакомись!
Застывший перед лицом монстр не реагировал на слова. Он вообще, казалось, ни на что не реагировал — Гхеваллы так себя не ведут: они, задобренные жертвой, всегда приносят с собой нужные вести — предсказывают будущее. Так должно было случиться и теперь, Уду выполнил все с особой тщательностью: нарисовал на полу символ катрана, обсыпал его по краям серой, положил в центр треугольника кость — хорошую выбрал, не голую, с мясом, — границу между катраном и собой проложил синиль-травой — мощнейшим оберегом…
Но Гхевалл не пришел. Впервые на его памяти. Что-то пошло не так, и монстр собственной персоной воплотился в физическом мире? Не мог, не должен был он уйти от мертвых, не посмел бы переступить черту! Но… переступил.
— Я дам тебе, что скажешь… Уйди.
Этот поганец должен был оставить в центре треугольника метки, как и всегда. Уду бы их расшифровал, перевел и аккуратно, как делал ранее, записал в тетрадь. А миску с кровью он поставил на всякий случай, поберегся. И, как выяснилось, не зря. Или все-таки зря… Может, растравил исчадие ада, выбрал не свежую? Не долил?
— Что тебе нужно? Что?! Я всегда щедро платил дань, всегда приносил жертвы, всегда делился энергией. Что еще?!
Сплести бы удушающую волну, поставить бы блок, вот только все сильнее немеют пальцы и все слабее становятся колени. Куда утекает сила? Почему он больше не чувствует привязки к кристаллу? Что за неудачный, начавшийся с синей глины на подоле день? Ведь знал — плохая примета, потому и злился на Рихтана. Знал.
Висящая в воздухе тварь приближалась медленно, аккуратно, размеренно. Наслаждалась выражением лица загнанной жертвы, ее страхом, обреченностью. Но Уду никогда не чувствовал обреченности раньше, верно не ее это след и теперь. Просто растерянность. Ну, может, страх…
Зубастая пасть все ближе, а колбы с ядом у стены на столе — не дотянуться и не притянуть. Уду взмолился:
— Оставь живым, и я исполню любую твою прихоть. Сооружу проход обратно в твой мир, принесу еды, органов, если надо, теплых еще… Забирай здесь, что хочешь. У меня редкие порошки есть, снадобья. Если надо кого убить, помогу, если надо силу — подпитаю…
Сила монстру была не нужна. Горели желтым и злым огнем выпуклые глаза, бритвенно-острые зубы, усеявшие рот, как колья на дне ущелья, принялись медленно вращаться.
Он же сожрет… Сожрет живьем…
Не было такого конца в Предсказании, не было! Уду знал его наизусть: сначала Правитель,… затем придет другой, по имени Джердин, и взойдет на престол, но править будет недолго. Затем Джира, потом их недоросль сын… Но он — Уду — он будет жить долго — так гласили метки, так обещали духи.
— Я… еще не пора! Не мне… Уйди, тварь, уйди!!!
В этот самый момент нечувствительный ни к просьбам, ни к задабриваниям, ни к мольбам клыкастый шар кинулся вперед.
Уду тонко и пронзительно завизжал.
Смешарик появился в подвальной комнате тогда, когда Тайра заканчивала работать с последним «пациентом».
Я вынырнула из мыслительной комы, открыла глаза и непроизвольно напряглась.
— Ив? А где Уду?
— Ету.
— Нету?
— Ету.
— Что значит «нету»? Ты его убил?
— Неть.
— Покалечил?
— Неть.
— Тогда не рассказывай, пока не хочу знать… Только скажи, он нам не помешает?
На прозвучавшем в ответ третьем «неть» я прекратила свои расспросы.
Один за другим приходили в чувство люди — стонали, кашляли, шевелились, пытались подняться с лежанок. Тех, у кого это получалось, Тайра рассаживала вдоль дальней стены и просила не волноваться, не делать резких движений и по возможности не разговаривать. Чувствовалось, что разговаривать им пока так же тяжело, как и осознавать, что же с ними произошло. Мы с Ивом на данном этапе были бесполезны, и потому просто наблюдали.
Когда шар поделился жизненной силой с последним пленником, и тот надрывно закашлялся и открыл глаза, подруга аккуратно подложила под голову мужчине, чье лицо казалось пергаментным, ткань, в которую был завернут кристалл, и тут же подползла ко мне.
— Дин, мы должны их отсюда вывести, пожалуйста.
— Но…
— Я знаю, мы на это не рассчитывали, но мы не можем так просто оставить их здесь. Сюда придет стража, всех снова запрут в камерах. Потом будут разбираться, допрашивать, возможно, пытать.
Я судорожно сглотнула. Нет, мы не рассчитывали на дополнительный прыжок — наоборот, все это время старались избежать его.
— Может, по коридорам?
— Они почти не ходят. Слишком долго, нас всех поймают. Тем более, ворота, стена…
Да, стена.
— А если попросить Ива?
— О чем?
— Проделать в ней дыру.
Даже при свете шара, который, казалось, больше подчеркивал мрак, нежели рассеивал его, я видела, как губы Тайры неодобрительно поджались. Нет, она злилась не на меня — я знала, — а на ситуацию, в которой нельзя было рисковать.
— Дин, пожалуйста. Мы должны… Нельзя оставлять их здесь.
Я молчала.
Спертый воздух, духота, холодные камни пола и опостылевший вконец замок. Быстрее бы отсюда.
— Но куда их? За ворота?
— Нет, их бы в Руур.
— В Руур?
— Да. Там хорошее отношение к бездомным и больным, там им помогут. А здесь я за них боюсь.
— В Руур, — покорно произнесла я, почему-то чувствуя апатию. — Но нам потом может не хватить сил на прыжок домой.
— Хватит. Я поделюсь с тобой энергией, — да уж. Глядя на изнеможенную последней процедурой Тайру, я сильно в этом сомневалась. — Я сейчас всех подниму, заставлю их взяться за руки, я все подготовлю…
— Только я не…
— Что?
— Я не буду переносить мертвого.
Мне было бы сложно это объяснить, и, чтобы не выказывать слабость и не тратить лишних слов, я отвернулась. Даже мой затылок ощущал, что там, в углу, накрытый тряпками, лежит труп. И касаться его было бы неправильно, отвратительно, дико. Да, пусть слабость…
— Дин, ему уже не помочь. Его не нужно переносить, — раздался мягкий голос, и Тайра взяла меня за руку. — Конечно, было бы правильным похоронить его по чести, но я понимаю — мы можем не все.
Не все. Нам бы смочь хотя бы это. Чтобы потом домой…
— Собирай своих подопечных. Я хочу убраться отсюда. Очень.
— Хорошо, — раздался судорожный выдох. — Я сейчас, я быстро.
*****
Тепло, сухо, спокойно.
Тихий и защищенный от чужих глаз дом Учителя привычно пах разбросанной по углам травой. На деревянном полу играли в шахматы солнечные квадраты, поскрипывал на ветру приделанный снаружи к ставням ветряной флажок, медленно унимались, пытаясь спуститься обратно на пол, потревоженные шагами и воздушными потоками пылинки.
Наверное, в этот момент Тайра устраивала бывших пленников в доме лекаря. Она сказала, тут недалеко, через улицу. Дойдут? Может, не дойдут, но и я уже не донесу…
Мое совершившее очередной прыжок тело ощущалось непривычно легким, почти невесомым и совершенно пустым. Ни сил, ни мыслей, ни энергии.
Зато пациенты теперь далеко от замка, и можно расслабиться.
Ив сидел рядом, на подлокотнике, и тоже смотрел в окно. Оба уставшие, мы с ним молчали с самого прибытия в Руур. Я старалась думать, но выходило у меня плохо — мысли, стоило обратить на них внимание, словно почуявшие струю дихлофоса клопы, отчаянно быстро разбегались в стороны — не поймать. А о чем думал смешарик, я даже не могла предположить.
Хотелось есть, пить и спать одновременно, и наряду с этим не хотелось вообще ничего — удивительно вялое и при том почти приятное состояние. Парадоксально странное. Казалось, оставь меня в этом старом протертом кресле посреди молчаливой гостиной, и я буду сидеть здесь вечно, пока не покроюсь слоем пыли, не обрасту мхом, пока не потрескаюсь от времени. Пространство зыбко, время бесконечно. Мое сознание, как и реальность, периодически двоилось.
— Так что ты сделал с ним?
Я чувствовала, что для сохранения трезвости разума, мне требовался диалог, а потому обратилась с вопросом к единственному способному говорить в этой комнате существу — Иву.
— А?
Смешарик, видимо, тоже пребывал в мыслительной коме. Когда он в последний раз ел? За завтраком? Он уже долго здесь, на Архане, без привычных ягод, без друзей.
— Говорю, что ты с ним сделал?
— Ем?
— С Уду.
— А-а-а… — Ив вдруг захихикал совсем как ребенок, ожил, заблестел потухшими, было, глазами. — Я иво. Учил.
Научил? Проучил? Выучил? Обучил? Переучил? Черт сломит ногу, пытаясь разобрать отрывистый язык фурий.
— Что ты с ним сделал?
— Олго.
— А я не тороплюсь. Рассказывай.
— Робно?
— Подробно.
И он начал рассказывать.
5 минут спустя.
— Что значит, ты заключил его в вымышленный мир?
— Ну… я…
И на следующие несколько минут вновь понеслась разрозненная по слогам речь, зато какая вдохновенная! Кажется, кто-то всерьез гордился принятым решением. Ведь сдержал данное слово — не убил, не покалечил — молодец!
Молодец, ага… Изобретательный.
По всему выходило, что с бедным Уду (а после рассказа Ива я могла называть его только так — «бедный Уду») приключилось следующее: чтобы выполнить все условия сделки, в том числе «ни убий», смешарик принял прекрасное, как ему показалось, решение — поместить сознание колдуна в вымышленный мир, где оно будет обитать вечно. Захочет колдун прогуляться? Пожалуйста. К его услугам прекрасный лес, озеро и луг. Захочет отдохнуть? На берегу всегда стоит дом. Захочет поговорить? Рядом бабушка-служанка и ее садовник-сын. Общайся — не хочу. А если Уду вдруг решит поколдовать, то вспомнит совсем не те слова, которые причинят кому-то вред. Ну, в крайнем случае, наколдует шариков, лент, игрушек или вкусняшек…
Мда. Это очень «по-Ивски».
— Так объекты-то будут появляться в физическом мире?
— Дя!
— Но реальных слов заклятий он не вспомнит ни одного?
— Неть.
— Умно. А как же он будет перемещаться, слышать и говорить с людьми в «невымышленном» мире?
Выяснилось, что, увы, никак. Благодаря фурии, Уду навечно стал слепцом, сумасбродом и калекой. Безобидным, впрочем, калекой.
— Жестко, — качнула головой я. — Но по заслугам. А вернуть его разум назад кто-то сможет? Ну, в случае необходимости.
— Я, — лаконично ответил Ив, повернулся к окну и надолго замолчал.
В лучах света все еще танцевали последние неугомонные пылинки; у моих ног лежал завернутый в гостиничное покрывало шар.
— Дина, Дин… просыпайся. Пора домой.
— Домой?…
Оказывается, к возвращению Тайры мы — я, откинув голову на спинку кресла, и смешарик на моих коленях, — успели задремать. В горле першило, веки не желали разлепляться, хотелось пить. Я кое-как вернула затекшую шею в вертикальное положение и потерла щеку ладонью.
— Сил нет. Вообще.
— Знаю. Но нужно постараться, я помогу, чем сумею.
Я протяжно вздохнула. Напрягаться не хотелось — хуже, не моглось.
Солнечные пятна к моменту моего пробуждения успели выполнить на полу рокировку; я хмуро огляделась по сторонам.
— Как… пациенты?
— О них теперь позаботятся.
— Значит, все? Можно домой?
— Нужно. Наши дела здесь закончены, не ночевать же еще одну ночь в Рууре?
— А почему нет? — идея о том, чтобы как следует выспаться пусть даже на деревянном и жестком полу выглядела заманчивой. Я перевела взгляд на Тайру и впервые за все это время заметила, насколько она бледна. Белки глаз покраснели, под веками залегли темные круги. — Тебе бы тоже выспаться.
— Знаю. Но во дворце скоро поднимется переполох. Скорее всего, уже.
— И что? Оасус далеко.
— Далеко. Но не для почтовых птиц, которые очень быстро принесут вести о том, что кто-то украл магический кристалл. Думаю, начнутся массовые обыски.
— Здесь? В Рууре?
— Не знаю. Не могу быть уверенной. Но лучше не ночевать.
Не ночевать, ясно. Тогда надо бы собраться. Мое тело теперь казалось тяжелым, неподъемным, наполненным свинцовой крошкой; Ив нехотя перебрался с моих коленей обратно на подлокотник, широко зевнул.
— Блин, мы все полумертвые, а ты про прыжок…
Тайра опустилась передо мной на колени и улыбнулась. И эта улыбка казалась здесь странной, неподходящей обстановке так же сильно, как не подошел бы ограде адских ворот вьющийся зеленый и вкусный виноград.
— Нордейл. Уютные улочки, кафе «Вишневый сад», малиновые десерты…
— Ты о чем?
— Твой особняк, запах свежих булочек с корицей, работающий телевизор.
— Ах ты, хитрюга!
Она, тем временем, продолжала:
— Картина на стене — с нее на пол падают листья. Мишка, Ганька, радостный голос Клэр…
— Все-все, я поняла. Запах свежезаваренного кофе, мягкая постель, родная спальня, плетеная корзина с оранжевым одеялом на дне…
— Афиши, кинотеатры, машины, улыбающийся Дрейк…
— Нечестно! Стив, Пират и куча умных книг у тебя на полке. Книг. Кстати… Мы так и не сходили за дворцовыми книгами… Забыли, замотались.
— Неважно. У меня пока хватает книг. А когда закончатся, тогда и подумаем о возвращении. Но не сейчас, ладно? А сейчас: твой сад за домом, растущий дуб, желтый свет окон, падающий снег…
— Все-все, я поняла! Сработал твой метод!
Метод Тайры действительно сработал: все то, что она перечислила, отозвалось на моих сердечных струнах музыкой и вдруг наполнило высохшее тело влагой-энергией. Воспоминания, запахи, эмоции, мысли, обрывки мечтаний, недозвучавший смех — все это осталось там, в Нордейле, и теперь, как никогда раньше, мне хотелось туда вернуться.
— Значит, все, уходим? Завершились наши дела на Архане?
— Да. Пока завершились.
— Хорошо.
Я сползла на самый кончик кресла, выпрямила спину и сконцентрировалась.
Все, Руур, до свиданья. Мы еще вернемся — как-нибудь, когда-нибудь. Спасибо за твоих людей, твои пейзажи, твою музыку, твои запахи.
— Ив, залазь на колени, — фурию не пришлось просить дважды. — Тай, бери меня за руку. И шар не забудь…
Дрейк был прав, когда говорил о том, что настоящая сила проявляется в том, чтобы сделать то, на что у тебя, кажется, нет сил. Сделать, потому что так надо, потому что силы на самом деле есть — нужно лишь в это поверить.
В последний раз оглядев комнату старого Кима, я мысленно поблагодарила дом и его незримого хозяина за гостеприимство, бросила взгляд на уютно расположившиеся на полу полосы света, прислушалась к звукам окружающего мира — поскрипыванию флажка, далекой речи за окном, равномерному шорканью метлы по ступеням соседского крыльца — и закрыла глаза.
Пальцы Тайры на моем запястье сжались.
