Глава 4

Куда и сколько мы ехали, я не запомнила. Запомнила лишь черный, проплывающий за окнами машины город, который вскоре сменился сельским пейзажем, да еще натужное сопение Янки. Со мной она не разговаривала. Я, чувствуя презрение и отвращение, вовсе не горела желанием нарушать тишину.

Через какое-то время, машина въехала в распахнувшиеся со скрипом ворота и остановилась.

Нас выпихнули где-то на заднем дворе огромного дома, возвышающегося белой громадой на фоне черного неба, и тут же разделили. Один из мужчин, вероятно служащий Халка, увел Янку по темной аллее, скрывающейся за углом здания, меня же повели в другом направлении. Следуя за проводником (Халк, отдав ему несколько команд, исчез в темноте), я прошла через коридор в одном из боковых крыльев дома и оказалась перед дверью. Мужчина отпер ее ключом, подтолкнул меня внутрь и закрыл замок с обратной стороны. Оказавшись одна, я огляделась по сторонам, пытаясь рассмотреть окружающие предметы, насколько позволял сумеречный свет, льющийся из окон. По всему выходила, что это маленькая комната со стоящей в углу жесткой кроватью, тумбой и столом. На противоположной стороне комнаты я заметила еще одну дверь, выходящую, по всей видимости, на улицу. Я сделала несколько шагов (деревянные половицы скрипнули под ногами) и потрогала ручку. Заперто.

Вздохнув, я несколько секунд постояла у окна, глядя на небольшую, залитую лунным светом лужайку и темные силуэты деревьев, после чего подошла к кровати, скинула обувь и забралась на жесткий матрас, покрытый темным покрывалом. От души понадеявшись, что под ним есть хотя бы простынь, я рукой пощупала тонкую небольшую подушку и снова огляделась. Не увидев ни одного выключателя или настенной лампы, я подняла глаза к потолку и обнаружила, что лампочка отсутствует. Значит, нечего пытаться и искать. Света здесь нет. Как нет и ничего похожего на туалетную комнату.

Как это часто бывает в таких случаях, мне тут же захотелось в туалет, но я постаралась отвлечься, надеясь, что смогу протерпеть до утра.

Голова все еще казалась опустошенной, не способной связанно мыслить, чувства притупились и залегли на дно. Бесконечно длинный день с чередой немыслимых событий то всплывал в памяти, то растворялся, уступая место бездумному молчанию в тишине. Через какое-то время мысли возвращались и атаковали с новой силой. Я вяло отмахивалась от них, но они, будто стая пираний, продолжали хищно кружить в изболевшемся утомленном сознании.

Куда я попала? Что я буду здесь делать? Принесет ли мне кто-нибудь поесть? Куда отвели Янку? Когда состоится разговор с Халком? Раб ли я? Смогу ли накопить хоть сколько-нибудь баллов теперь? Устав от вопросов, неспособная даже нервничать, я отодвинула покрывало в сторону и, не снимая одежду, легла на кровать. Это моя новая камера. Без вида на горы и простой, но ставшей привычной кухни. Отвернувшись к стене, я впервые за много лет помолилась, чтобы мое будущее хоть как-нибудь изменилось в лучшую сторону. Не знаю, слышал ли меня Бог, но уже сомкнув веки, я все еще продолжала просить о лучшей доле, пока, наконец, не уснула.

Халк поднялся в свой кабинет, расположенный на втором этаже, сложил привезенные из города бумаги в один из ящиков стола, подошел к комоду, на котором лежала упаковка с сигарами, и взял одну. После чего распахнул высокие стеклянные двери балкона и вышел на террасу. Заняв любимое кресло, он неторопливо раскурил сигару и с наслаждением выдохнул ароматный дым в прохладный ночной воздух.

Через несколько минут на террасу вышел еще один человек и, не спрашивая разрешения, опустился во второе кресло, стоящее по другую сторону от небольшого кофейного столика. Лицо его, начиная от виска и до подбородка, пересекал длинный неровный шрам. Когда-то, вероятно, он был очень глубоким, но с годами превратился в продольную борозду, похожую на высохшую змейку — белый, изогнутый, пожухший. Словно отзвук каких-то давно минувших событий.

— Как дела, Грег? — Не поворачивая головы, спросил Халк.

Начальник стражи неуклюже размял широкие усталые плечи и откинулся на спинку, довольный возможностью отдохнуть после долгого дня.

— Нормально. Сегодня почти без происшествий. Даже на кукурузе. Были какие-то в каменоломне, но так, пустяки. Ничего необычного.

Халк кивнул. Он знал, что если бы случилось что-то из ряда вон, то Грег бы нашел метод оповестить его. Вдыхая аромат влажной травы и цветущих полей, он неторопливо покручивал в пальцах сигару. Собеседник был чем-то озабочен, Халк слышал это в его дыхании и едва уловимом шорохе одежды, но спрашивать ничего не стал. Если это что-то важное, то он непременно об этом узнает. Сейчас или пару дней спустя.

— Ты привез еще двоих. — Раздался в тишине голос Грега. Не вопрос. Утверждение. — Зачем? У нас хватает рабочих.

Халк помедлил с ответом.

— Так надо. Завтра с утра я уезжаю в город, ты остаешься за главного. Я еще не провел с ними ознакомительной беседы, сегодня уже поздно. Поэтому займи их завтра чем-нибудь, чтобы не прохлаждались. Я вернусь вечером.

Грег озадаченно пожевал губы.

— Занять их чем-нибудь полегче или потяжелее?

— Определи сам. Главное, не давай расслабляться.

— Понял. Что если начнут взбрыкивать?

— Бей.

— Угу. Тебе, я как понял, они не очень важны?

Какое-то время Халк молчал. Ночной ветерок шевелил пряди его светлых волос и закручивал белый дым, идущий от сигары, в замысловатые спирали.

— Время покажет. — Он посмотрел на сидящего рядом мужчину. — Отправляйся спать.

Я проснулась, когда рассвет только занялся. В окна просачивался тусклый розоватый свет выбирающего из-за гор солнца, окрашивая стены комнаты в скудное подобие бежевого. Перевернувшись на кровати, я некоторое время лежала с открытыми глазами, неохотно прокручивая в голове все, что произошло вчера. Позор. Стыд и позор, как все обернулось…

Чтож, я в доме этого Халка. Что принесет сегодняшний день? Какие еще сюрпризы меня ожидают впереди?

Выбравшись из-под покрывала, я застелила кровать и уселась сверху. Отчаянно хотелось в туалет. В коридоре уже слышались чьи-то шаги и голоса, но в мою комнату пока никто не входил. С одной стороны, это приносило некоторое облегчение, ведь я не знала, что случится, когда за мной придут. С другой, желание справить нужду усиливалось с каждой минутой, и через какое-то время (прошло пятнадцать минут, тридцать, час? Определить это я не имела возможности) я уже кружила по комнате, едва не попискивая от нетерпения. Когда же? Когда? Пусть хоть что потом говорят, только бы в туалет дали сходить.

Наконец, в замке внутренней двери что-то зашуршало, и на пороге я увидела огромного мужика с лицом, похожим на лопату. Одну из его щек уродовал длинный шрам, маленькие, глубоко посаженные глаза смотрели хмуро, но без неприязни. Он был одет просто — на здоровых плечах натягивалась черная рубаха из грубой материи, на ногах выгоревшие на солнце, выстиранные много раз синие джинсы. Вот только ботинки были далеко не простыми — высокие, с плотной тугой шнуровкой и толстой подошвой, какие, в основном, носили военные. На широком поясе я заметила несколько ножен разной длинны, а за ними кобуру из черной вышарканной кожи.

Нервно сглотнув, я едва не попятилась назад. Сдержало только то, что я старалась держать ноги (в силу понятных причин) плотно сжатыми.

— Выходи. — Бросил пришедший коротко. — И иди за мной.

— Туалет! — Пискнула я жалобно, чувствуя, как щеки заливаются краской. Как же жалко, я должно быть, выгляжу.

— Туалет прямо по коридору. — Ответил мужчина, развернулся и вышел из комнаты.

Преодолев коридор скачками, я влетела в маленькую комнату и шумно выдохнула от облегчения, когда накопившаяся влага, наконец, вышла наружу. Теперь можно выдержать любые пытки. Я едва не рассмеялась от комизма ситуации. Как же мало человеку надо, чтобы почувствовать себя счастливым. А ведь я в тюрьме. Даже в двух. Сначала Тали, а теперь еще и это ранчо.

Наспех оправив мятую после сна одежду, я посмотрела на свое бледное отражение в зеркале, кое-как расчесала пятерней спутанные кудри и вышла наружу, к ждущему меня у дверей мужчине.

Мы стояли в просторном холле первого этажа, рядом со мной уже была маленькая тележка со всевозможными чистящими средствами. Здоровый мужик ушел, передав меня на попечение одной из служанок дома: ей была низкорослая крепкая женщина с неулыбчивым ртом и узкими черными глазами. Мария. Ее смоляные волосы были повязаны косынкой, объемную талию перехватывал чистый, надетый поверх темного платья, передник.

— Сначала протрешь пол тряпкой. Только хорошо отожми ее сначала, потому что паркет нельзя сильно мочить. — Инструктировала она меня, параллельно жестикулируя в сторону тележки. — Потом возьмешь вот это….

В ее руках появился какой-то бутыль с нарисованными половицами на этикетке.

— …Потом побрызгаешь вот этим, чтобы на каждый участок попало. Потом уже отполируешь воском. — Мария показала мне новую банку со дна тележки. — Когда закончишь, позовешь меня, я проверю. Поняла?

Я кивнула. Что еще я могла ответить? Когда она ушла, я подвязала на животе майку, завязала волосы на затылке и принялась за работу.

На полировку паркетного пола у меня ушло почти полдня. Все это время я, скрючившись, тщательно протирала каждый уголок, каждую досточку, метр за метром. Иногда мимо ходили люди, но на меня никто не обращал внимания. Халка видно не было. Шоркая туда и обратно тряпкой по полу, я одновременно рассматривала окружавшие меня предметы. Убранство дома было шикарным. Кожаная мебель, позолоченные дверные ручки, ковры на лестницах и картины в тяжелых резных рамах на стенах. Огромные окна первого этажа заливали холл, незаметно переходящий в гостиную, ярким искрящимся светом, подчеркивая бледное сияние золотистых обоев.

Часы в холле показывали девять утра, когда я только принялась за уборку и половину третьего, когда я, наконец, поднялась с колен, вытерла лоб и пошла за Марией.

После того, как служанка критично осмотрела паркет, она приказала мне укатить тележку в кладовую. Я сочла, что таким образом можно считать мою работу одобренной и, избавившись от тележки, вернулась в холл, чтобы следовать за ней.

Женщина вывела меня в широкий внутренний двор, вымощенный плоскими булыжниками, и приказала ждать у крыльца. Пока она куда-то ходила, я с наслаждением вдыхала свежий воздух, подставив лицо солнечным лучам. Вдалеке виднелось поле, засаженное каким-то высоким растением. Мне были видны многочисленные голые спины рабочих и фигуры мужчин, одетых в темное, держащих что-то в руках. Я изо всех сил надеялась, что это не хлысты. Однако, судя по движениям, это были именно хлысты. Я сглотнула. Похоже, что это именно то ранчо, которое я однажды видела из автобуса. Приглядевшись, я сумела рассмотреть забор, поблескивающий на солнце колючей проволокой. Да, именно так. Этот тот самый особняк.

По двору то и дело сновали люди: кто-то катил из боковых дверей тележки, кто-то нес строительные доски, кто-то возвращался в дом из подсобных помещений. Охранники были и здесь. Их выдавали жесткие лица, простая, но добротная одежда и арсенал прикрепленных к поясу предметов — те же хлысты и дубинки. Надзиратели, как я вскоре поняла, не присматривали за каждым, кто перемещался по территории, но курсировали в разных направлениях, окидывая взглядами территорию в целом. Случись что-то, они моментально бы сбежались к источнику проблем. В этом сомнений не возникало. Мой беглый осмотр дал понять, что ранчо, по всей видимости, было огромным. Оно едва ли ограничивалось тем полем, что виднелось отсюда, скорее всего на бесконечных акрах земли ведутся многочисленные стройки и работы, не говоря уже о других полях, засаженных агрикультурами. Ровность посаженных низких деревьев вдалеке за полем напоминала не что иное, как виноградники. Сказать наверняка было трудно, но мне казалось, что это именно так. Значит, здесь есть даже собственная винодельня. От обширности владений хозяина у меня едва не закружилась голова. Я глубоко втянула воздух и медленно выпустила его обратно. Это же сотни и сотни рабочих. И наверняка, чтобы следить за всем этим, требуется не меньшее количество надзирателей. Ведь все эти рабочие — преступники. Вот это да….

Вернулась Мария, держа в руках веники и метлы.

— Выбери какая нравится и выметай двор. Затем его надо будет ополоснуть из шланга, найдешь вон там. — Она махнула рукой в сторону выемки в стене, где я заметила кран и скрученный кольцами резиновый шланг.

— А когда закончу? — Спросила я.

— Ты думаешь, это так быстро? Это кажется. Двор большой, чистить надо хорошо. Иначе хозяин заставить перемывать. Когда закончишь, найдешь меня, я покажу мусор, который надо будет вынести с кухни. А после мусора нужно будет убрать срезанный за домом кустарник и отнести в печь. Сжечь. Потом разобрать мешки с продуктами в кладовых, а потом….

Она продолжала и продолжала перечислять бесконечный список дел, а я слушала в пол-уха, рассматривая пейзаж, надеясь, что все это нужно закончить не к сегодняшнему вечеру. Когда Мария, наконец, ушла, я подумала, что неплохо было бы поесть, но так как мне никто этого не предлагал, я решила не искушать судьбу собственноручными поисками, а лишь покорно подняла с земли метлу и принялась мести двор.

В течение следующих трех часов я старательно выметала и мыла булыжники. Работала двигалась медленно, но я не торопилась. Меня никто особенно не подгонял, хотя изредка я видела на себе внимательные взгляды прогуливающихся мимо охранников. Иногда они останавливались неподалеку, чтобы покурить или перекинуться словечком, затем вновь расходились, оставляя меня мести дальше. Я рассматривала проходивших мимо рабочих, пыталась угадать, чем они заняты, что чувствуют, находясь здесь. Как ни странно, но лишь немногие выглядели несчастными или подавленными. Большая же часть выглядела вполне довольной существованием на ранчо. Может быть, им платили достаточно? Или же владелец предоставлял какие-то иные блага, о которых мне пока было неизвестно? Так или иначе, а я медленно вживалась в происходящее и даже успокаивалась. Ну и что, что работа. Ну и что, что пыльная. Физический труд никогда не пугал меня, а пока на горизонте маячило обещание быть накормленной и под какой бы то ни было, но все-таки крышей, я была вполне согласна мириться с участью.

Я понимала, что если сбегу, то буду очень быстро поймана людьми Халка. И еще неизвестно насколько он расположен ко мне сейчас. Может, если я буду послушной, буду прилежно работать, то получу его снисхождение и даже оплату. Если же разозлю с самого начала, то мои шансы на сносную жизнь резко сократятся. Предположим, я даже смогу сбежать и укрыться где-нибудь. Что тогда?

Мысль, которая мне приходила в голову нисколько не поднимала настроения. Скорее всего, он просто заявит о моем побеге властям, свяжется с Роджером, и они оба выставят меня в таком свете, что мне действительно назначат смертную казнь. Я нисколько не сомневалась, что слова «смертная казнь» здесь именно это и обозначают. Репутация Роджера, конечно, пострадает, но остановит ли его это? Мне так, отнюдь, не казалось. Да и где укрываться? Кроме Роберта и Янки я никого не знала. Да и есть ли смысл укрываться, если при первом же использовании браслета мое местонахождение будет обнаружено? Никакого. Меня никто не будет кормить и поить за свой счет, а передавать накопленные баллы кому-то другому для покупки продуктов возможности нет.

Еще вчера я с удивлением обнаружила, что все, что я накопила за время работы в «Поло» сохранилось. Всего сто двадцать три и две десятых балла. Никто их у меня не отобрал. Не много, но все-таки…. А сто баллов — это уже десятая часть от тысячи. А десятая часть — это уже надежда на то, что однажды мне удастся покинуть опостылевшую тридцать третью зону.

Вывод был один. Лучше оставаться живой и пытаться найти возможность копить дальше. Пока, как ни странно, ранчо Халка казалось не таким уж и плохим местом. Осталось узнать, собирается ли платить его хозяин и если да, то сколько….

Размышления мои то прерывались проходящими мимо людьми, то опять возвращались к тем же вопросам. Про Янку я почти не думала. Наверняка, работает где-нибудь в другом месте. А видеть ее затравленное озлобленное лицо совсем не хотелось. Пусть сама думает над тем, что и как она делает. И сама же из этого выкручивается.

Когда я закончила домывать двор, солнце начало постепенно клониться к закату. Порядком уставшая от его жарких лучей, я с облегчением вытерла лоб и посмотрела на небо. Насколько я смогла судить по положению светила, было где-то около шести вечера. К тому времени я уже зверски проголодалась и с вожделением поглядывала на угол особняка, из-за которого выплывали аппетитные запахи. Должно быть где-то там располагалась кухня. Заставив себя отвлечься от мыслей о съедобном, я какое-то время просто стояла, рассматривая окрестности, держа в руке шланг, из которого все еще текла тонкая струйка воды.

В закатных лучах это ранчо было похоже на цветущий оазис в пустыне. Когда горы приобрели знакомый ярко оранжевый оттенок, зелень полей и виноградников красиво оттенилась зеленым и бордовым. Я предполагала, что бордовый цвет давали цветы каких-то растений, что цвели в это время года. Жаркий климат Тали наверняка позволял выращивать и собирать по несколько урожаев в год. Обилие тепла обеспечивало комфорт множеству видов плодовых культур, а если еще и воды было в достатке, то обеспеченность владельца могла зависеть только от количества рабочих рук, недостатка в которых, судя по всему, не было.

Оторвавшись от созерцания пейзажа, я убрала выбившиеся завитки волос за уши, вдохнула густо напоенный вечерними ароматами воздух, радуясь, что появился слабый ветерок, и отправилась сматывать шланг. Пора было приступать к следующему поручению Марии.

Еще через пару часов, когда небо начало приобретать густо синий оттенок, а последние лучи солнца потонули за далекими горными вершинами, я, наконец, закончила с уборкой кустарника. Голод уже давал знать о себе негодующим урчанием, но кормить меня так никто и не спешил. Я сидела прямо на траве, на заднем дворе белокаменного особняка и тоскливо смотрела на светящиеся окна и открытую дверь, откуда пахло чем-то жареным и сладким. Раздумывая, не отыскать ли Марию, чтобы осведомиться о правилах приема пищи, я, вытянув ноги, разминала уставшие от долгой ходьбы ступни. Кроссовки лежали рядом, здесь же, под кустом. Открытая дверь все так же притягивала взгляд. Куда она ведет? В дом, очевидно. Если так, то это самый быстрый путь попасть в подсобное помещение и найти Марию.

Поднявшись, я бросила быстрый взгляд на первые высыпавшие в небе звезды, отряхнула джинсы и направилась к двери.

Я оказалась права. Миновав коротенький проход, я попала прямиком в одно из помещений кухни. В этот час здесь никого не было. Не было слышно даже голосов. Понимая, что мне не стоит находиться там, куда меня никто не приглашал, я все же шагнула внутрь, рассматривая убранство. Здесь были огромные серые раковины, приделанные к стене, длинный разделочный стол, большая плита со стоящими на ней огромными кастрюлями и чанами (беглый осмотр показал, что все они пусты) и множество висящей на стенах кухонной утвари.

Я крадучись прошла вокруг стола, обогнула раковины и стеллажи с рядами сковородок разных размеров.

Вот это размах! Здесь можно варить на целую роту! Хотя, кто сказал, что здесь работает меньше, чем рота? Как бы ни две или три, если не десять. Но почему никого нет? Неужели все поели? Не похоже, чтобы ели прямо здесь, скорее это место использовалось только для готовки. Но почему меня никто не позвал в столовую, если таковая имелась?

Я обиженно сглотнула и облизнулась. Запах четко указывал на то, что еда готовилась здесь и, может, еще где-то в прилегающих комнатах. Но что бы тут ни готовилось, этого здесь уже не было. Кастрюли были вымыты, раковины и пол сверкали чистотой. Уже собираясь уходить, я бросила взгляд на столы и заметила на одном из них стоящую глубокую темно-зеленую чашку. Подлетев к чашке, я возликовала. Яблоки! На дне лежало всего три не очень крупных зеленых яблока. Никогда еще я не испытывала такой признательности к этим фруктам, как теперь. Зажав одно в кулаке (больше я брать побоялась, вдруг они все по счету?), я направилась к выходу из кухни.

Стоило мне шагнуть в коридор, как я увидела идущих в мою сторону охранников. За долю секунды моя душа ушла в пятки, а сердце забилось судорожно и быстро.

— Эй! Ты смотри! Она ворует еду с кухни!

Услышав именно то, чего боялась больше всего, я стремглав помчалась к выходу во двор, но уже через несколько секунд схватила чья-то рука, и я, задыхаясь, со всей силы рванулась в сторону. Ткань майки затрещала, моя рука уже было оказалась на свободе, но тут же снова оказалась перехвачена другим охранником.

— А ну, стой! — Раздался злобный голос. Теперь они держали меня с двух сторон.

Откуда-то, будто из воздуха, здесь же взялся и Грег.

— Что у тебя в руке? — Заорал он. — Отдай, что у тебя в руке!

Я все еще отчаянно пыталась вырваться. Сопение — мое собственное и двух жлобов, держащих меня, смешалось в одну натужную какофонию возьни и борьбы.

— Разожми ладонь, говорю! — Пыхтел охранник. Его липкие пальцы начали вырывать драгоценное яблоко, и я, перепуганная и паникующая, пытаясь защититься, пнула его по голени. Раздалось протяжное «У-у-у», и он тут же саданул меня по ребрам в ответ. Я закашлялась.

— Крыса подзаборная! Воровка! Я тебе покажу…

— Эй-эй! Прекратите! — Вмешался Грег. — А ты, ну-ка отдай, то, что сперла!

— Я ничего не перла. — Кое-как выдохнула я. — Меня никто не кормит!

— Ты мне еще поговори тут! Кто разрешал шляться по дому? Покажи, что у тебя в руке!

— Не покажу.

— Ты мне не умничай! Я, таких как ты, пачками объезжал!

Он больно сжал мой подбородок пальцами и потряс. Потом приблизил свое изуродованное шромом лицо и прорычал.

— Я тебя научу, как здесь разговаривать! Ты за мной еще ползком ползать будешь, ботинки облизывать, сучонка….

Если раньше я и думала отдать яблоко, извиниться, и покаяться, то теперь не на шутку разозлилась. Как они смеют так обращаться с женщиной? Их три амбала, а я одна — маленькая и уставшая. Ну, шагнула, куда нельзя, взяла одно яблоко, подумаешь, беда. Попросили бы по-человечески, и отдала бы сразу.

— Сам лижи свои ботинки. — Так же зло процедила я в ответ, за что опять получила по ребрам и снова закашлялась. Вместо того чтобы канючить и извиняться, я только еще больше разозлилась.

— Только и умеешь, что баб бить, подонок?

Грег размахнулся и на этот раз ударил меня по лицу.

На миг, от боли и шока, я перестала дышать. Теперь уже никакой логики в моей голове не осталось. Остался только гнев, пульсирующая от боли щека и непомерная обида. Ну, уж нет, так не пойдет. Я качнула тяжелой головой, боясь шевельнуть челюстью, которая уже через секунду стала казаться разбухшей, словно была набита мокрой ватой.

— Ну, что? Быстро учишься? — Грег снова взялся за мой подбородок.

Я собралась с силами и плюнула ему в лицо.

Пусть лучше сразу убивают.

— Ах ты тварь…. — Казалось, он потерял дар речи. Слова вырвались из него тихим свистом. Грег медленно стер стекающую по носу слюну, а потом его рука взметнулась в воздух так стремительно, что даже ткань его рубахи натужно взвизгнула.

Ну, все. Это конец. Пусть лучше сразу, чем их каждодневные уроки. Я зажмурилась в преддверии печального конца, молясь, чтобы Господь забрал меня к себе сразу, а не дал остаться калекой.

— Остановись!

Знакомый голос прозвучал отрывисто и резко. Не веря собственным ушам, я боялась открыть глаза, все еще ожидая последнего удара. Но его все не было. Когда же я, наконец, осмелилась взглянуть, то увидела Халка, стоящего на лестнице.

Рука Грега зависла в воздухе, в глазах его появилось глупое растерянное выражение. Будто он уже воочию видел фильм, в котором показывали мой смачно расплющенный нос, а тут кто-то перекрутил его назад и нажал «стоп-кадр». С поднятой кверху рукой, Грег напоминал скульптуру, приготовившуюся метать не то диск, не то шар.

— Что здесь происходит? — Халк быстро приблизился. Его походка и жесты выдавали плохо сдерживаемый гнев. Пристальный взгляд скользил по мне, по охранникам, по Грегу, который к тому времени уже успел опустить руку.

— Эта девка здесь первый день, а уже прет продукты на кухне! — Зло пояснил Грег.

— Это правда? — Серые глаза обратились на меня, источая зимнюю вьюгу.

— Правда. — Тихо ответила я. — Я взяла яблоко, потому что меня никто не кормил.

Я не знала, какой будет его реакция, но мне, по большому счету, было все равно. Я ужасно вымоталась за целый день. Голод и незнакомая ситуация до предела натянули нервы. Взрыв злости, произошедший со мной минуту назад, улетучился, оставив опустошенность и разбитость. Боль нахлынула с новой силой и теперь нещадно пульсировала в ребрах и голове. Облизнув губы, я почувствовала вкус крови.

Устав и обессилев, я разжала ладонь, и по земле с глухим звуком стукнуло и покатилось яблоко.

Какое-то время стояла тишина. Халк, вероятно, смотрел на меня, но я уже опустила голову и не могла сказать наверняка.

— Грег, сейчас же пойдешь со мной. — Нарушив тишину, отрезал хозяин дома. — Вы двое, отведите ее сначала в изолятор, потом приведете в мой кабинет.

Отдав приказания, он круто развернулся и зашагал прочь.

* * * * *

— Ответь мне на один вопрос, Грег. Как ты думаешь, почему она украла яблоко? — Халк сидел в кресле, лениво и, казалось бы, расслабленно глядя на стоящего перед ним мужчину. Однако в глазах его светился опасный огонек. Грег, за все годы работы, как никто другой научился распознавать его раньше других. Это умение много раз спасало ему если не шкуру, то, по крайней мере, зад.

— Она стащила яблоко, потому что такие, как она, всегда что-нибудь тащат! — Выплюнул Грег со злостью.

— Попробуем еще раз. Грег, почему она украла яблоко?

— Я же ответил!

— Попытка номер три…. — Огонек разгорался все сильнее.

Глядя на сидящего в кресле Халка, Грег едва заметно поежился. Черт бы подрал его начальника. От его внимания ничто не ускользнет.

— Она украла его, потому что ходила где попало и брала все, что плохо лежит.

— А почему она ходила где попало? — Халк лениво сплел пальцы и вопросительно посмотрел на него. Грег подергал воротник рубашки, будто тот слишком плотно сдавливал шею.

— Откуда я знаю, почему! Потому что любопытная шибко….

— Грег, не зли меня.

— Чего ты от меня хочешь, Халк?! Чтобы я что тебе сказал? Еду она там искала, наверное.

— А почему?

— Потому что голодная была! — Не выдержал он, взрываясь. — Эта девка посмела в меня плюнуть! Распустила язык, а потом плюнула! Я вообще должен был ее пришибить! Нет, еще и на глазах у охранников посмела….

Глядя на побагровевшее от злости лицо Грега, Халк не проявил ни единой эмоции. Разве что желвак на его челюсти дернулся и застыл.

— Заткнись. — Холодно отрезал он. — И отвечай на мои вопросы.

Словесный потом Грега был молниеносно прерван.

— Слушаюсь, сэр.

— А теперь ответь на главный вопрос — почему она была голодна? Кто должен был позаботиться об этом?

Грег, понимая, куда клонит Халк, только нервно сглотнул.

— Ты. — Ответил за него мужчина в кресле, разъединил руки и вытянул их на подлокотниках кресла. К скрытой зависти и восхищению Грега, Халк смотрелся по-королевски где угодно, источая силу и власть, источник которой Грег никогда не мог понять, но которому всегда безоговорочно подчинялся. Может быть, все дело в закатанных до бицепсов рукавах рубашки? Или тонкой золотой цепочке, змейкой лежащей на шее? Нужно будет попрактиковать и этот ледяной прищуренный взгляд, который секунду назад заставил Грега снова поежиться.

— …А еще ты прекрасно знаешь, в каких ситуациях разрешается распускать руки. Ты так же знаешь, что твой последний удар, позволь я ему случиться, скорее всего, покалечил бы девчонку, если не привел бы к ее смерти. Когда я давал разрешение на проведение воспитательных мер, я не давал разрешения срываться с цепи на любого, тем более того, чья провинность была прямым следствием твоей собственной халатности.

Грег подавленно молчал. Давно его так не отчитывали. В последний раз, наверное, это случалось в школе за подложенную в учительской хлопушку. Стерев со лба мелкие капельки пота, он переминался с ноги на ногу, чувствуя, как затекают ступни, зажатые в тесные ботинки. Вот бы и ему научиться так складно и длинно говорить! Не иначе, как придется перечитать все стоящие в хозяйском кабинете и библиотеке книги. Чувствуя, что на такой подвиг его не хватит, Грег раздраженно дернул головой и перевел взгляд на картину, что изображала летящий по штормовым волнам бригантин. Встречаться глазами с Халком он не хотел. Тем более что и так чувствовал некоторую вину за случившееся.

В его понимании, прежде всего, была виновата девка. Это же не он, а она пошла туда, куда ей не разрешали. Она, в конце концов, украла яблоко. А если украла сейчас, значит, украдет и потом. Это всего лишь пример, наглядно показывающий ее будущее поведение. Грег нисколько не сомневался, что уже завтра застанет ее где-нибудь еще — в кладовой или в хозяйском кабинете. Такие, как она, никогда не меняются. Единственное место, где он не отказался бы ее застать — это собственная постель. Там бы он быстро ее научил уму-разуму…. Грег с усилием заставил себя переключиться на главный предмет размышлений, не отвлекаясь на крамольные мысли. Как ни крути, а в одном начальник был прав. Не появись он сегодня вовремя, и Грег расшиб бы воровке голову. И ведь не сдержался бы…. Точно бы расшиб. А потом бы дорого за это заплатил. Если не местом работы, то уж карцером-то точно.

— Грег?… — Вкрадчивый голос вывел его из забытья.

— Да?

— Если я увижу, что ты не способен концентрировать внимание на разговоре, я сочту тебя непригодным для службы. Это понятно?

— Да, сэр! — Тут же спохватился тот. И когда он успел так глубоко провалиться в собственные мысли?

Халк несколько секунд пристально изучал обезображенное шрамом лицо.

— Я хочу, чтобы в следующий раз, если где-то она не проследует инструкциям и по знанию или по незнанию нарушит правила, ты привел ее ко мне. До тех пор, пока ты не научишься себя контролировать, я не хочу видеть проявление самодеятельности. Сегодня оно меня не впечатлило. Тебе все ясно?

Грег, снова чувствуя себя школьником, неохотно потряс головой.

— Конечно, сэр.

— Тогда проверь, что за слухи растут о недовольстве рабочих в каменоломне и выясни их причины. Отчет я хочу услышать завтра утром. На сегодня ты свободен.

С облегчением вздохнув от того, что, наконец, может размять ноги, Грег загрохотал ботинками по полу в сторону двери. На ходу он все еще думал о произошедшем. Это даже хорошо, что начальник вовремя остановил его сегодня. Ну, не размозжил он голову этой девчонке. Переживет. Зато работу сохранил. А работу здесь ой как трудно найти.

Никто не знал этого лучше, чем Грег.

Докуривая сигару, Халк сквозь стеклянные двери балкона наблюдал, как охранник ввел в его кабинет девушку, указал ей на кресло и скрылся в коридоре. Отсюда, ему было видно, как она на несколько секунд застыла в нерешительности, осторожно осматривая незнакомую комнату, затем двинулась по направлению к креслу. В голубой испачканной майке и висевших на коленях джинсах, она выглядела, как грязный, потерявшийся в толпе ребенок. Вероятно, джинсы были ей в пору, когда она только попала в Тали, но со временем это изменилось. Тали не был городом, сытно кормившим обитателей. Разве что тех, кто им владел или смог найти теплое место у кормушки. А таких было не много.

Словно огромный застывший хищник, Халк, оставаясь невидимым, наблюдал за каждой деталью в ее одежде и поведении, стараясь отметить все, что могло бы помочь ему выбрать правильную тактику. Вот она подошла и села в кресло, провела рукой по спутанным волосам, но не для того, чтобы улучшить прическу, а чтобы убрать спадавшие на лицо пряди. Взгляд ее застыл где-то в районе дальней стены, но о чем она думала, по глазам определить не удавалось. Выражение лица напоминало застывшую маску.

Воровка или нет? Преступница или жертва? Что привело ее в тридцать третью зону, что заставило переступить опасную черту? Почему при своей молодости и красоте она не смогла удержаться за пределами опасного круга? Халк знал, что все ответы рано или поздно всплывут на поверхность. Знал он так же, что красота не гарантировала присутствия морали или рациональных принципов. Скорее наоборот. Чем красивей, тем подлее. Досадная ошибка природы.

Наконец, он затушил окурок в фарфоровой пепельнице, поднялся и отодвинул тонкие занавески. Девушка быстро вскинула голову. Его встретил напряженный взгляд больших зеленых глаз.

Пора начинать беседу. Он прошел к своему креслу и опустился в него.

— Еще раз здравствуй, Шерин.

Девушка тихо поздоровалась. Халк мысленно отметил, что все еще не может определить ее эмоциональное состояние. Она выглядела одновременно запуганной, но стойкой. Нервной, но собранной. Будто готовой встретиться с новыми проблемами. Об этом определенно свидетельствовал упрямо выдвинутый вперед подбородок. Усталость определенно сказалась на ней, но не лишила чувства собственного достоинства, сквозившего в каждом движении. Откуда оно взялось у преступницы? Любопытно….

Игра в «определялки» все больше завлекала Халка.

— Ну что ж, давай поговорим, кто ты здесь и на каких условиях. Первое, ты понимаешь, что за содеянное в клубе, тебя бы убили?

Дождавшись ее кивка, Халк продолжил.

— Я владею этим домом и этим ранчо. Тебя я забрал сюда не потому что ты мне нравишься, а потому что мне не помешает еще пара рабочих. Надеюсь, это тоже ясно.

Халку определенно импонировало, что Шерин хорошо контролировала отражающиеся на лице эмоции. Потому что их там не было. Ни единой. Все то же собранное, внимательное выражение, не позволяющее определить мысли собеседника.

— Если ты будешь хорошо работать, тебя здесь никто не тронет. Тебя будут кормить и поить. Я буду платить тебе полбалла в день. Если увижу, что ты относишься к своим обязанностям ответственно, то эта сумма со временем будет увеличена. Если же попробуешь сбежать, то мне придется тебя найти и убить. Это тоже ясно?

Снова кивок. Халк был несколько заинтригован такой сдержанностью. Ни жалоб, ни злости, ни радости. Ни даже оттенков этих или каких-либо других эмоций.

— За что ты здесь? — Вдруг задал он вопрос, который задавать не планировал.

Впервые на ее лице промелькнула мысленная борьба.

Не хотела говорить? А, может быть, хотела поначалу съязвить, мол, выясни сам, но потому передумала, чтобы не раздражать хозяина дома? Если Халк и рассчитывал услышать какую-то историю, то его ждало разочарование. Из ее рта выпало одно единственное слово, которым все пояснение и ограничилось.

— Хакерство.

— Хакерство? — Он откровенно удивился. Менее всего она представлялась ему часами сидящей у экрана компьютера, напряженно вглядываясь в строчки кода, взламывая и проникая в системы. А если туда же добавить гору окурков, неряшливую квартиру и чумазого некормленого кота, то картинка вообще переставала вязаться в Шерин. Что-то здесь откровенно не совпадало.

Халк перевел взгляд на ее руки. Она явно любила ухаживать за ногтями, по крайней мере, до Тали. Пальцы тонкие, женственные. Скорее подходящие для клавиш пианино, нежели для клавиатуры компьютера.

Если Халк и до этого не мог распознать эмоции, написанные лице девушки, то теперь оно стало и вовсе непроницаемым. Будто эта тема ужасно напрягала ее. Внезапно он почувствовал, что ее ответ был ложью. Но зачем, с какой целью?

— Зачем ты меня обманываешь с самого начала?

На этот раз в зеленых глазах промелькнуло удивление. Она даже раскрыла рот, будто собираясь сказать что-то, но тут же снова его закрыла, будто испугавшись. Секунда, и выражение ее лица вновь стало прежним. Халка непроизвольно начал охватывать охотничий азарт. Да что же это за девчонка такая? Лишнего слова не вытянешь.

— Так в чем дело? — Повторил он. — Почему ты мне лжешь?

— Я не лгу. — Спокойно ответила она. — Информация в моих бумагах совпадает с моими словами.

Когда она замолчала, Халка охватило странное чувство, что Шерин, будто мысленно торжествует, от того, что не подпускает его к истине. Отчего-то он был уверен, что бумаги действительно подтвердят ее слова. Но как же тогда быть с интуицией? Ей он никогда не пренебрегал. А интуиция говорила, что ее ответы — это ложь. Внезапно ему в голову пришла блестящая идея.

Он посмотрел на нее, прищурившись.

— Шерин, сейчас я дам тебе один шанс на миллион. От этого зависит твоя дальнейшая судьба.

На короткий миг в глазах девушки промелькнул испуг. Халк подошел к столу и включил компьютер. Пока загружалась система, на лице Шерин промелькнули десятки, если не сотни эмоций. И все они были похожи на панику.

— Садись на стул. — Сказал он, когда загрузка системы закончилась.

— Нет. — Раздался едва слышный шепот.

— Это не просьба. — Увидев, что девушка будто примерзла к креслу, он прохладно повторил. — Садись на стул, я сказал.

Когда она на негнущихся ногах подошла к столу и села перед монитором, Халк открыл какую-то программу. Сначала на экране появилось широкое окно с множеством строчек текста, а потом, поверх большого, всплыло еще одно маленькое окно с единственным полем и равномерно мигающим в нем курсором.

— Это программа зашифрована. Убери пароль и я заплачу тебе пятьдесят баллов. Прямо здесь же. Сразу.

Шерин подняла на него округлившиеся не то от волнения, не от страха огромные глаза. В их глубине застыло непонятное затравленное выражение.

— Нет. Я не буду. — Раздался хриплый голос. Копна волос протестующе колыхнулась.

— Маленькая оплата? Хорошо, семьдесят пять.

— Нет, дело не в этом….

— А в чем же? Ты же хакер. Сто.

— Я не буду! — На бледных щеках Шерин начали проступать красные пятна.

— Сто пятьдесят.

— Нет….

— Двести…. — Халк понимал, что ведет опасную игру, но что-то толкало его продолжить. Она лжет. Интуиция еще ни разу не подвела его. Если же она притворяется, чтобы набить цену — хорошо, он готов заплатить за отличную актерскую игру.

— Это противозаконно….

— Ах, противозаконно? — Он едва не рассмеялся в голос над ее нелепыми отговорками. — Я дам тебе слово, что никто не узнает. Ты получишь двести баллов и выйдешь из этой комнаты, будто ничего и не происходило. Ну, как?

— Нет. — Ее нижняя губа задрожала.

— Хорошо, играем дальше. Триста.

— Ты не понимаешь….

— Четыреста.

— Я не умею этого делать….

Шеки Шерин уже не просто горели, они полыхали огнем. В глазах плескалось отчаяние, но Халк хотел, во что бы то ни стало, довести это до конца. Раз и навсегда выяснить где правда, а где ложь. Вырвать из ее уст признание, во сколько ему бы это ни обошлось.

— Пятьсот, Шерин.

— Я не умею!

— Тысяча, мать твою!

Как только он это произнес, Шерин изумленно раскрыла рот, будто задыхаясь от услышанного. На какой-то момент Халку показалось, что он ошибся. Что сейчас она поменяется в лице, развернется к компьютеру, вскроет код, как картонную коробку и довольно улыбнется, ожидая обещанного. Если так, то он проиграл. Быстро, глупо и очень азартно.

Но вместо этого, она, вдруг, будто потухла. Закрыла лицо ладонями и… разрыдалась.

Разрыдалась, вместо того чтобы загореться идеей получить тысячу всего лишь за один взломанный пароль и счастливо покинуть Тали. Сжавшись на стуле, безмолвно дрожала, изредка всхлипывая сквозь сведенные в судороге пальцы.

Халк отвернулся к окну. Какое-то время было тихо. Затем он поднялся, вытащил новую сигару из упаковки и закурил прямо в кабинете.

— Шерин… — Негромко позвал он. — Посмотри на меня.

Он видел, как она из всех сил борется, чтобы взять себя в руки. Когда ей это удалось, она стерла слезы и подняла на него глаза. Из-за красноты щек они стали казаться необыкновенно яркими.

— Ты лгала мне. — Шерин болезненно вздрогнула от его слов, но взгляд не отвела. — Ты сюда попала не за хакерство.

На этот раз она кивнула. На данный момент этого было достаточно.

— Хорошо. Мы пока оставим эту тему в покое. — Халк решил не торопить события. Всему свое время. Были и более насущные вопросы, которые требовали обсуждения. — Жить ты пока будешь в той же комнате, где провела прошлую ночь. Сегодня вечером тебя накормят, а завтра ты узнаешь, где располагается столовая, и будешь есть по расписанию. Голодать тебя никто не заставит.

Почувствовав, что у нее есть какие-то вопросы, он прервался.

— Спрашивай.

— Я могу перемещаться по территории?

— Только до границы ближайшего поля. Если я не увижу попыток к бегству или других, препятствующих этому вещей, то разрешу ходить дальше. Что еще?

Шерин немного помедлила, прежде чем задать следующий вопрос. Очевидно, он ее чем-то смущал.

— Я тебя слушаю.

— Пожалуйста, не закрывайте дверь моей комнаты на ночь. У меня нет доступа в туалет.

— Что-то еще?

— Нет. Пока все.

— Хорошо. Тебя никто не будет закрывать. Но любая попытка к бегству в корне изменит твое положение. Ты это понимаешь?

Она посмотрела на него ясными серьезными глазами и кивнула.

Да. Он знал. Она понимала.