Глава 21
Райна не верила тому, что видела. Стояла перед высоким зеркалом в полный рост и осторожно прикасалась к своему телу — проводила кончиками пальцев по животу, бокам, касалась груди — целой груди. Более не обезображенной ни глубокими шрамами, ни некрасиво зажившими разрывами, ни рытвинами. Не рассеченной надвое. Красивой груди — совсем новой. Совершенно новым казалось ей все тело — к нему как будто осторожно прикрутили ее старую голову, а все остальное… Волшебно. Как он сумел?… Лучшее, на что она могла надеяться, так это на то, что оставленные прутьями отметины станут более бледными и менее заметными, но они исчезли. Полностью. Исчезло все, что уродовало ее после того падения. Все.
Чистый живот, бархатистая кожа. Новое тело — ей подарили новое тело.
Впервые по ее щекам текли слезы счастья.
Они помогли ей — Аарон, доктор. Сотворили чудо. Она уже много месяцев не желала смотреться в зеркало, а теперь стояла возле него почти полчаса и все не могла оторвать от себя взгляд.
Красавица. Полноценная женщина. Она стала, как все, в самом прекрасном смысле этого выражения.
Райна проснулась поздно, в начале двенадцатого. Не в узкой комнате на кушетке, а в чистой и уютной спальне; рядом на стуле кто-то положил для нее домашнюю одежду — просторную майку и штаны; ее собственные вещи — выстиранные и выглаженные — лежали рядом.
Когда в комнату постучал доктор, она как раз успела одеться.
— Как вы сумели? Как вам удалось?
Она смотрела на дока, как на волшебника, и благодарность ее лилась из самого сердца.
— Я — нейрограф.
— Простите, но я не знаю, кто это.
Стивен улыбнулся. Если бы не залегшие под глазами темные круги, можно было бы сказать, что он весел и бодр. Но за ночь он устал — она видела. Наверное, все это время работал с ней.
— Я — доктор, который лечит без инструментов.
— Но как?
— С помощью энергии.
— Вашей?
— И вашей, и собственной.
— Вы сотворили… чудо.
— Рад, что вы довольны. Как вы себя чувствуете этим утром?
— Хорошо.
Она действительно чувствовала себя хорошо. Удивительно хорошо — совсем не так, как, наверное, было бы после стандартной операции в клинике.
— Скажите, а шрамы внутри меня…
Жизненно — важный вопрос — от волнения ее сердце, кажется, временно прекратило биться.
— Там тоже все в порядке, не беспокойтесь.
— Я просто подумала, что, если у вас нет рентген — аппарата…
— Он у меня здесь, — рыжеволосый доктор коснулся собственного лба и снова улыбнулся. — Я все увидел. Все повреждения — все — все. И все их исправил.
— Наверное, много часов?…
— Много.
Несмотря на усталость, он тоже выглядел довольным. «Счастлив пациент — счастлив врач», — говорили рыжие, в тон волосам, глаза.
— Я… — Райна не знала, как отблагодарить этого удивительного человека. Как заставить его принять благодарность, — я все оплачу. Все ваши усилия, все время, что вы на меня потратили, — только скажите, сколько? У меня есть…
— Не нужно, Райна. Ничего не нужно. Мы уже обо всем договорились с Аароном.
— Спасибо, — прошептала «пациентка». — Спасибо вам. Огромное. А… Аарон… он уехал?
Вопрос дался ей нелегко — сбилось дыхание.
— Да. Ему тоже нужно было отдохнуть.
— Тогда и я, если позволите, поеду. Не хочу вас утруждать своим присутствием.
Стивен покачал головой и мягко попросил:
— Пожалуйста, побудьте здесь еще пару часов, ладно? Просто для того, чтобы я убедился, что с вами все в порядке.
— Со мной все в порядке.
— Сделайте одолжение, хорошо?
— Хорошо.
Ей совершенно не хотелось стеснять хозяев в их собственном доме, но если доктор просил…
Тот выдохнул с едва заметным облегчением.
— Через час будет обед. А вам нужна энергия.
И ее оставили в спальне одну.
«Он уехал».
Райна почти не расстроилась. Почти. По крайней мере, сильно старалась не расстроиться — все верно, ему тоже нужен отдых. А она… Она просто хотела попрощаться — еще раз обнять, еще раз заглянуть в глаза, еще раз сказать «спасибо».
Он знает, что она благодарна. Знает. И она будет ему благодарна до конца своих дней — за помощь, за что, что был рядом, за то, что не бросил и не оставил. Он помог ей так, как не помогал ни один другой человек.
Аарон. Ее Аарон.
И пусть никогда в жизни они больше не увидятся вновь, она всегда будет его помнить — не так, как раньше, — не с тоской, но светло. Возможно, с грустью, но уже не с прежней тяжелой печалью — более не имеет права печалиться.
Он сделал ее новой. Все эти люди, что встретились ей на пути за последнее время — Рен, Баал, Майкл, Стивен, — все они хотели видеть ее сильной и счастливой. И она станет сильной — ради них, ради самой себя.
И, может быть, когда-нибудь… счастливой.
Обед ей принесли наверх — тарелку с рисом и мясной подливой, фрукты, сок.
Выбирая из плетеной корзинки хлеб, Райна размышляла о том, как будет добираться домой, — наверное, закажет такси. Кредитная карта есть, кошелек тоже с собой. Нет только телефона — ничего, его она попросит у Стивена.
А после, когда вернется в Ланвиль, она вышлет ему подарок — найдет что-то подходящее, красивое и душевное, отправит по тому адресу, который запомнит, покинув этот дом. Приложит к подарку чек на большую сумму и записку: «Это за то, что вы доктор. Самый лучший доктор в целом мире».
За окном сияло солнце. За окном стоял чудесный теплый день.
Новый день ее новой жизни, которая больше никогда не будет тусклой и пустой. Которую она сама наполнит чем-то новым и интересным, которую начнет с совершенно чистого листа.
Вновь без Аарона.
Райна грустно улыбнулась. Стивен, конечно, чудесник, однако и он не сумел залечить один — единственный шрам — тот, который остался в глубине ее сердца.
Что ж… И пусть.
* * *
Все то время, пока она одевалась, обувалась, прощалась с хозяевами и благодарила их за заботу, Райна помнила о том, что нужно не забыть посмотреть адрес. Отыскать табличку с названием улицы и номером дома — только не забыть. Не забыть!
И… забыла.
Едва ступила на мощеную дорожку, ведущую к воротам, едва услышала, как за спиной закрылась дверь, как тут же увидела его…
Аарона.
Он стоял, привалившись спиной к припаркованному за оградой белому внедорожнику, наслаждался теплым ветерком, грелся, прищурившись, в лучах яркого полуденного солнца.
Ждал ее?
У Райны загрохотало сердце. Стараясь выглядеть уверенной, спокойной и не слишком счастливой (только бы не кинуться ему навстречу, только бы не облапать всего, как любимую плюшевую игрушку), она шла на вмиг одеревеневших ногах к калитке.
Ну, почему у меня ни прически, ни макияжа? Как всегда, в такие моменты. Ни красивой одежды — ведь дома ее полный гардероб…
Не судьба.
И черт с ним, ведь главное, он приехал! И теперь у нее есть тот шанс, о котором она молила небо, — просто обнять его еще раз, просто сказать «спасибо».
— Привет, мисси!
Канн выглядел так привлекательно, что его хотелось облизать сверху донизу, как мороженое, — подтянутый, крепкий, свежий. В стального цвета ветровке и брюках, в голубой рубашке, чистых новых ботинках, со сверкающими на запястье часами.
Как будто собрался на свидание.
Райна отогнана от себя болезненно — ревнивую мысль.
Она хотела попрощаться? У нее есть эта возможность. А все остальное — это уже бонус.
— Ты отвезешь меня домой?
Она мечтала бы об этом. Наслаждалась бы каждой минутой езды по трассе, лишь бы рядом.
Аарон кивнул на машину.
— Садись.
Райну не пришлось упрашивать дважды — ее счастливое сердце пьянело уже от того, что они побудут вместе еще чуть — чуть. Подарок. Еще один жизненный подарок.
Захлопнулись обе дверцы; внутри приятно пахло кожей, освежителем воздуха и его одеколоном — насквозь мужской салон. Вот бы сидеть в нем каждый день.
— Готова?
— Угу.
— Тогда поехали.
Тихо и мягко завелся мотор.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Аарон улыбался; изредка переводил взгляд своих серых глаз с дороги на пассажирку, потом отворачивался вновь — та балдела. От того, что ее ненаглядный водитель рядом, что улыбается, от его уверенной езды. Наверное, она все же научилась жить «здесь и сейчас» — не болеть душой потому, что «завтра его снова не будет», но радоваться моменту.
Можно желать мешок конфет завтра, а можно смаковать одну — единственную конфетку сегодня. Так, чтобы каждую секунду…
— Хорошо выглядишь.
Райна порозовела.
— Я чувствую себя… новой. Этот доктор — твой знакомый, — он сотворил настоящее чудо!
— Стиви? Да, он такой.
— Лучший доктор… лучший. Никогда не знала, что такие бывают.
— Лучший, согласен.
Белая машина уверенно скользила по дороге среди других авто, то ускоряясь при обгонах, то притормаживая перед пешеходными переходами. После ночного дождя Нордейл переливался чистыми красками — и почему она не поселилась здесь? Ах да, здесь не было моря… И все равно чудесное место — широкие проспекты, красивая архитектура, разбросанные через каждые пару километров скверы и парки.
Молчал Аарон, молчала Райна. Но не тем тяжелым молчанием, которое случается от непонимания, а другим — легким, воздушным, по — своему счастливым.
— Ты как? — наконец послышалось. — Твои… шрамы.
— Их нет. Совсем.
От этого ответа, от одной только мысли о том, что «их на самом деле больше нет», ее сознание совершало маленький коллапс — умирало и рождалось вновь. Вчера были, сегодня нет. Были, и нет.
— Значит, не зря.
Аарон озвучил ее собственную мысль вслух.
— Не зря, — тихо отозвались сбоку.
Ничего из того, что случилось, не случилось зря. Даже то, что еще вчера казалось ошибкой. Как, например, визит к сенсору… А если бы Аарон не приехал? Этот вопрос уже не в первый раз не давай ей покоя — как он узнал? Где она, куда ехать? Как смог успеть?
— Можно вопрос?
— Да?
На Райну взглянули хитрые серые глаза — кажется, водитель знал, о чем она спросит.
— А как ты узнал, что я нахожусь у сенсора?
— Он позвонил мне сам.
— Сам? Почему?
Тишина. Странная, едва заметная улыбка на лице.
— Потому что он мой друг. Коллега. Мы работаем в одном отряде.
— Да?!
Вот бы она ни за что не предположила! Хотя… Лучших в своем деле специалистов всегда собирают вместе — лучшего киллера, лучшего стратега, лучшего сенсора.
— И доктор — тоже твой коллега?
— Точно.
Удивительно. Просто поразительно. Может, Информатор, который выдавал ей номер, знал об этом? Вот ведь вселенский заговор — кажется, все было спланировано заранее. Чтобы не вкривь, чтобы правильно.
А если бы сенсор оказался другим? Что, если бы она попросила отыскать ей специалиста непосредственно в Ланвиле, а не «по всему четырнадцатому уровню»?
Совпадения. Случайности. Удивительные по своей сути жизненные повороты.
В какой-то момент Райна вдруг заметила, что белый автомобиль пропустил поворот, на который указывал знак «Шоссе НЛ1» — Нордейл — Ланвиль, и тут же оповестила об этом соседа.
— Мы, кажется, должны были свернуть.
— Да?
— Да. Только что знак был.
— Ну, был и был.
Водитель вдруг посмотрел на нее удивительно теплым и при этом внимательным взглядом.
— Скажи, родимая, а ты сильно торопишься?
— Тороплюсь?
«Родимая?» — в душе тут же распустились ромашки.
Нет, она совсем не торопилась. Разве что чуть — чуть стеснялась того, что сидит рядом с самым прекрасным мужчиной в мире, одетая в штаны, кроссовки и куртку (вот бы ей сейчас платье), но не более того. И уж точно не торопилась оказаться вне пределов этой самой шикарной в мире машины.
— Нет. А что?
— Может, прокатишься со мной кое — куда?
— Конечно.
— Уверена?
— На сто процентов.
— Тогда поехали.
И внедорожник внезапно ускорился.
Сначала спальные кварталы, затем загородные домики, через полчаса по сторонам понеслись луга и поля; ехали по необозначенной опознавательными знаками дороге. Звенящий синевой горизонт, теплый, чуть душный воздух в приоткрытое окно, покой на душе.
«Куда?» — наверное, стоило бы спросить, но Райна не спрашивала — ей все равно, куда, лишь бы с ним. Хоть много часов подряд, хоть сутками напролет, хоть в бесконечность.
Спустя еще двадцать минут, когда дорога внезапно сделалась узкой и ухабистой, машина остановилась; водитель повернул голову:
— Сейчас я надену на твои глаза повязку, ладно?
— Зачем?
— Надо. И ты не снимай ее, пока я не скажу, что можно.
— Будет сюрприз?
— Будет.
Райне казалось, что сегодня жизнь решила подарить ей все подарки сразу — новое тело, любимого мужчину рядом, неизвестную рядом с ним дорогу. И пусть однажды подарки закончатся — почему-то Райна этого не боялась — разворачивала один за другим и наслаждалась. Пусть будет то, что будет, а остальное — бонус… Спасительное в этот день выражение.
Ее глаза закрыла плотная темная ткань. Зачем? Для чего?
— И еще я повешу тебе на шею кулончик — тоже не снимай.
— А для чего кулончик?
Думала, не ответит, но Аарон отозвался сразу же:
— Это — пропуск на другой уровень.
— Другой уровень? — ее восторгу не было предела. — Какой?
— Не скажу. Сама все увидишь. Ну, что, готова? Тут недалеко, но повязку не снимай.
— Я помню.
Сердце Райны колотилось быстро — быстро. Ее что-то ожидало, что-то — она была уверена — восхитительное.
И вновь тряска машины; пробирались по ямам колеса внедорожника. В какой-то момент дорога выровнялась, и автомобиль разогнался вновь.
— Приготовься.
— К чему?
Райна все равно ничего не видела, но через несколько секунд почувствовала, как прямо сквозь ее тело прошла упругая энергетическая волна — межуровневый порог. А после по крыше тут же заколотил дождь.
— Ух ты! Мы куда-то въехали?
— Да, — спокойный уверенный голос рядом. — Осталось уже недолго. Потерпи.
— Терплю, терплю.
От предвкушения неизвестного Райна ерзала на сиденье.
(Jean-baptiste maunier & clemence — Concerto pour deux voix)
— Выходи.
Дождь почти перестал; пахло мокрой пылью, сырой землей и еще дымом заводских труб. Запах почему-то казался Райне смутно знакомым.
— Уже можно снимать?
— Подожди.
Ей помогли выйти из машины, провели несколько шагов под руку, попросили остановиться.
— Теперь снимай.
— Где мы?
— Сними повязку. И все поймешь.
Она поняла. И тут же лишилась дара речи — они были в Девенпорте, на Восьмом. Стояли перед тем самым домом, который она когда-то рисовала на картине, который помнила, как ей казалось, до последней детали. Оказывается, помнила не так хорошо, как думала, а теперь, почти неспособная дышать от нахлынувших чувств, стояла и рассматривала одноэтажную, чуть покосившуюся хибару с серыми стенами, коричневой деревянной дверью и плоской крышей.
На этот раз без снега.
— Я не смог вернуть весну, прости, — тихо произнесли рядом.
Аарон стоял так близко, а она даже не могла к нему повернуться — во все глаза смотрела на то место, в котором они когда-то жили бок о бок, в котором коротали дни. Почти незнакомые друг другу — случайно встретившиеся в круговороте людских судеб, перемен и событий.
Пыльные окошки — крайнее треснуло в углу, — крыльцо с тремя ступенями — она постоянно убирала на нем снег. Сметала в сторону и ставила веник у стены. Веник, состоящий из максимум десяти соломинок…
— Это же… наш дом.
И не увидела, как тот, кто стоял рядом, сглотнул при слове «наш». Лишь кивнул, глядя туда же — на крыльцо.
— Зайдем внутрь?
— А можно? Разве здесь не живет никто другой?
— Нет. Этот дом числится за мной — так получилось.
Райна боялась, что не сможет сделать и шага — так сильно растрогалась при виде столь долго хранимого в памяти места. Слишком ценного, чтобы его когда-нибудь забыть.
Да, нет свисающих с крыши сосулек, и строительных кранов на фоне стало три вместо двух. А так, все то же самое. Один в один.
— Хочешь зайти?
— Хочу. Очень хочу.
Райна, словно сомнамбула, двинулась вперед.
Все осталось тем же самым и внутри — полутемная крохотная прихожая, рваная тряпка, о которую они когда-то вытирали подошвы, на полу. И тапки. Эти знакомые ей до каждой трещинки разношенные мужские лодки — тапки она не обула — села на корточки и взяла в руки. Черт, оказывается, нарисовала идущие по краю нитки не тем цветом — значит, что-то все-таки забыла, — когда-нибудь исправит…
— Аарон… спасибо.
Не было слов — одни чувства.
То же самое продавленное кресло в гостиной — она читала в нем дешевый женский роман; стоящий у стены шкаф со странными книгами, стопка пыльных журналов сверху. Наверное, на кухне до сих пор стоит на столе чашка с идущей вдоль ручки трещиной.
— Спасибо…
Ее спальня. С узкой кроватью и тем же самым темно — вишневым видавшим виды покрывалом сверху. На обратной двери наклейка — ее Райна прилепила самостоятельно. Разозлилась, когда пришлось спрятаться в комнатушке от гнева хозяина этого «пентхауса», и отомстила — пришлепнула сверху найденный в жвачке стикер с целующейся парочкой.
— Это я… это сделала я. Ты знал об этом?
Он стоял за спиной и улыбался.
— А я не стал отдирать.
— Почему?
— А зачем?
Они какое-то время стояли и смотрели друг на друга — люди из далекого прошлого. Другие. И те же самые.
— Я хотел бы попросить тебя кое о чем.
— О чем?
— Испеки мне торт.
— Торт?!
Райна уже много лет не пекла торты — никакие. Ни вафли, ни пирожки, ни булки. Вообще не подходила к плите целую вечность.
— Аарон, я… не помню рецепты.
Стыдно; голос хрипит. А он в ответ улыбается.
— Мне плевать. Пусть получится горьким, горелым и совершенно не вкусным. Просто испеки.
«Ладно?» — спросили его серые глаза.
«Ладно», — качнулась в ответ темноволосая голова.
— А я пока побуду в кабинете. Покурю.
Райна улыбнулась.
— Покури.
Может, дурочка, но ей нравился дым от его сигарет.
* * *
Поразительно — он купил продукты. Все и даже больше: яйца, муку, молоко, сахар, кефир, масло, ванильный порошок, тертое какао, шоколад… И она, как в старые добрые времена, вдруг ощутила вдохновение. Да, полная разруха за окном — индустриальный грязный город, — да, тесная и неуютная кухня: клетчатая скатерть, всего одна поварешка, три ложки и две гнутых вилки в шкафчике. Старенький чайник с треснувшим стеклом — шкалой, грохочущий, словно паровоз, холодильник. Пустой.
Райна смеялась. Райна парила по кухне — королева тортов, она пребывала на седьмом небе от счастья. Замешивала тесто для коржей руками — какой, нафиг, блендер? Они о таком во времена совместной жизни здесь не слышали. Какой кухонный комбайн? И пусть. Главное, случайно нашелся в выдвижном ящике ее нацарапанный бог знает когда любимый рецепт шоколадного торта; главное, работала духовка.
* * *
Аарон сидел в кресле, в котором не сидел уже очень давно — вечность. В кожаном, неудобном, протертом на седушке, с разболтанной под локтем ручкой — когда-то он и его считал роскошью; плыл под потолком полупрозрачный дым от тлеющей в пальцах сигареты.
Какой тесный кабинет, какая ужасная обстановка. А ведь он был всем доволен, был счастлив.
Он был счастлив и теперь. Совсем по — другому — как вернувшийся в самый лучший момент своей жизни дед.
Канн вдруг подумал о том, что был бы счастлив стать этим самым дедом — с ней, с Райной. Если бы здесь, как в мире Бернарды, шло время, он ценил бы каждый прожитый вместе день. С бабкой — Райной. И плевать, что они стали бы морщинистыми, дряблыми и ветхими, — знал, они сохранили бы главное — взаимную любовь.
Совсем не старая еще и не дряблая Райна в этот момент порхала по кухне — что-то бряцало, плескалось, передвигалось, переливалось из одной емкости в другую. Пахло ванилью.
Как в старые добрые… — тепло, здорово.
Идея о том, чтобы привезти ее сюда, посетила его накануне. И да, пришлось побегать, чтобы все «срослось», — навестить Дрейка, получить разрешение на переход для мисс Вильяни, забрать для нее кулончик, смотаться в Девенпорт, собственноручно отдраить эту хибару — придать ей более — менее приличный вид, ничего при этом не изменив.
Как хорошо, что дом остался за ним.
Он в жизни никогда не орудовал ни веником, ни тряпкой, а тут научился — сновал по комнатам, словно енот — полоскун, — подметал, протирал, мыл, вытирал. Хотел, чтобы ей понравилось — чтобы зашла, а здесь все, как раньше, — не затхлость и горы пыли, а вполне себе жилое помещение.
На уборку ушло почти три часа, но он успел. Сгонял сюда, вернулся в Нордейл, помылся, переоделся, вовремя прикатил к доктору, встретил свою «мисси».
Осталось совсем немного — торт и чай. А потом он вернется в кабинет, дождется, пока она зайдет.
В том, что Райна зайдет в кабинет, Аарон не сомневался — всегда заходила, — слишком любопытная, слишком любознательная, слишком… чудесная.
Зайдет. А он ее дождется.
* * *
Удивительно, но торт удался.
Не шедевр, но вполне съедобный бисквит, пропитанный ванильным кремом, а сверху шоколадная крошка. На кухне тепло, почти жарко; за окном умывал серый город дождь — катился по стеклам струйками, стучал по жестяному подоконнику.
Канн ел молча, совсем как тогда. Умял выложенный Райной на блюдце кусок за пару минут, попросил добавки. Съел второй и лишь тогда поднялся из-за стола. Поблагодарил, вышел из кухни.
Райна ликовала.
Как будто и не было всего того, что произошло с ними после, как будто они всегда были здесь, в Девенпорте, и никуда отсюда не уезжали.
Стив залечил ее тело, Аарон душу.
Безвозвратно исчезла печаль, скрылась за горизонтом тоска, оставив после себя место для спокойной тихой радости — чудесный день, совершенно чудесный.
Способная купить самый дорогой фарфор мира, она с непередаваемым наслаждением пила чай из старой кружки с трещиной. Нет, такое не купишь ни за какие деньги — свои собственные воплотившиеся в жизнь воспоминания.
В какой-то момент вплелся в кухонный запах сигаретный дым; Райна улыбнулась.
Все, как тогда. Совсем — совсем как тогда.
Она допила чай, ополоснула кружку, поставила ее на законное место и отправилась путешествовать по дому — до дрожи в коленках хотелось снова все вспомнить, увидеть, потрогать, ощутить заново.
Блеклые шторки на окнах в прихожей, заброшенные на полку зимние шапки — среди прочих она увидела ту, в которой выскакивал на улицу Аарон, — натягивал ее на ежик из коротких волос, плотнее запахивал воротник; в углу отыскалась и куртка, в которой он когда-то приехал ее «встречать» возле заброшенного театра…
Осматривая, притрагиваясь, вдыхая запах старых досок, сырой штукатурки — в углу протекала крыша — и протертых паласов, Райна улыбалась. Долго стояла возле шкафа с книгами, которые когда-то пыталась читать, — еще, помнится, удивлялась их тематике, — после стояла у окна. Той весной за ним высились потемневшие сугробы.
Несколько минут лежала в спальне на узкой кровати — сколько раз темными ночами она раздумывала над тем, что ждет ее в будущем? Позвонит ли Барни, не позвонит? Позвонил. И она в тот же вечер ушла от него — взяла с собой ключ от новой квартиры, выданные Аароном деньги и начала новую жизнь.
Сколько воды утекло…
И вот все вернулось на круги своя — туда, откуда началось. Только на этот раз «не круг» — спираль, ибо ничего в этой жизни не ходит по кругу.
Наконец, не выдержав, она вышла из спальни и тихонько подобралась к кабинету Аарона. Долго стояла, опершись на косяк, смотрела на знакомый абрис профиля на фоне окна — любовалась.
Он знал, что она здесь, конечно, знал.
Улыбнулся, когда она скрипнула половицами, повернулся в кресле.
— Здорово, да?
— Да.
— Совсем как тогда.
Райна промолчала — на душе хорошо, мирно. Тот же тесный и узкий кабинет. Когда-то на столе стоял компьютер — теперь пусто. Нет ни бумаг, ни старенького в углу принтера, ни телефона со шнуром — наверное, их он перевез туда, куда уехал после.
— Спасибо тебе, — прошептала тихо.
— И тебе.
— Мне за что? За торт?
— За то, что согласилась приехать.
Я поехала бы за тобой на край света.
— Посидишь у меня на коленях?
Она удивилась вопросу, но не сильно — чуть смутилась, порозовела, но отбросила прочь то, что сдерживало, — сегодня ее день. Подошла, забралась на теплые мужские коленки, обняла Аарона за шею. Какое-то время они просто сидели молча, думали о своем.
— Знаешь, я помню эти времена, как одни из лучших в жизни.
— Правда?
Райна всегда полагала, что он давно забыл. Оказывается, нет.
— Правда. Потому что тогда со мной рядом была ты.
— И ты гонял меня по дому, как вшивую козу.
Аарон рассмеялся, и от его смеха у Райны по коже пробежали счастливые мурашки.
— Ну, тогда я гонял бы любую женщину, которая переступила бы порог.
— Значит, не такая я была плохая?
— Совсем не плохая. Кормила меня жареной картошкой.
— Точно, жарила ее каждые два дня.
— Да, тогда было туго с деньгами.
У них обоих было туго. А теперь…
— Удивительно, как сильно мы изменились, правда?
Райна смотрела в его глубокие серые, наполненные нежностью глаза и тонула в них.
— Нет так и сильно, на самом деле. Знаешь, там, на Магии, я была готова отрезать себе волосы, лишь бы доказать тебе, что я та же самая Рейка.
— Хорошо, что не отрезала.
Он погладил ее длинные локоны, и она смутилась окончательно. Любила его всем сердцем, однако понимала — сегодня есть то, что есть. Завтра вновь может ничего не быть — просто жизнь.
— Знаешь, зачем я вернулся сюда сегодня? — тихий голос. Теперь Райна не смотрела ему в глаза, боялась, что собственный взгляд выдаст больше, чем должен. — Зачем привез тебя сюда?
— Не знаю.
— Чтобы исправить ту ошибку, которую совершил в прошлом.
— Ты не делал ошибок — просто был тем, кто есть.
— И все же… Одну ошибку я совершил точно.
— Какую?
Она боялась этого ответа. Боялась, что услышит совсем не то, что хотела услышать, что ответ будет вовсе не про нее.
— Я тебя отпустил.
И тут же гулко заколотилось сердце, вспыхнули щеки, тут же вхлынули в сердце тщательно запираемые от самой себя чувства.
— Аарон… Не надо. Ведь все равно ничего… не будет.
— Будет.
Он гладил ее глазами, ласкал, обнимал. И почему-то выглядел чуть нервным сам — как будто обеспокоенным, сомневающимся в том, что сможет исправить ошибку, в том, что ему позволят. Рассматривал ее так, будто видел заново.
— Райна Вильяни… Самая богатая женщина Ланвиля, самая завидная, так никому и не покорившаяся дама…
— Зачем ты… вспоминаешь. Ведь теперь это не важно?
— Важно. Потому что я хочу задать тебе вопрос.
«Какой», — грохотало ее сердце? «Какой», — шумела в ушах кровь? Какой, какой, какой?…
И, прежде чем прозвучали слова, в его руках откуда-то возникла обтянутая вельветом коробочка.
Коробочка… с кольцом
Ей хотелось плакать — затряслись и руки, и подбородок.
— Райна Вильяни, ты станешь моей? Моей женщиной?
Сидя на теплых коленях, она дрожала так сильно, что тряслось кресло. Смотрела на воткнутые в бархат парные кольца с символикой «АК» и не имела сил произнести ни слова. Лишь спустя несколько секунд спросила:
— А как же… то кольцо? У тебя ведь… было.
— Было, — тихонько качнулась мужская голова, — но оно не было парным. Как и та любовь. В этом мире есть только одна пара для меня, и это ты, Райна.
— Рейка…
По ее щекам катились крупные слезы.
— Не Рейка. Райна.
— Я…
— Станешь?
Дом в Девенпорте. Все, как тогда. И совсем не как тогда — о таком продолжении она не решалась думать даже в самых смелых мечтах.
— Я… не совсем такая, какой была тогда…
Вдруг он разочаруется? С тех пор она совершила много ошибок. О которых он, впрочем, знал.
— Та же самая.
— Богатая дурочка…
— Та же самая.
— Я натворила много глупостей…
— Не важно. Ты — та же самая. И я хочу, чтобы ты стала моей, Райна. Хочу этого больше, чем когда-либо чего-либо хотел. Ты веришь мне?
— Я? Я верю…
Конечно, она верит. Потому что она мечтала об этом — мечтала о нем, о том, чтобы когда-нибудь Аарон Канн стал ее мужчиной.
— Райна Канн — звучит? — она вдруг улыбнулась сквозь счастливые слезы. — В те времена, лежа ночью в спальне, я часто называла себя так. Крала твою фамилию и присваивала ее себе.
— Правда?
Она никогда еще не видела в его глазах столько нежности, столько любви.
— Да. Это сочетание звучало для меня, словно музыка.
Кольцо на ее палец Аарон надевал плавно и медленно. Когда закончил, прижался к ее щеке, потерся кончиком носа о ее щеку, погладил по волосам.
— Я люблю тебя, Райна. Очень.
Она ничего не видела и не слышала вокруг — только эти слова, только этот момент. Он и она. Вместе. Один шанс на миллион. Столько пройдено, столько пережито… И вот — самый лучший мужчина в мире — ее. Самый родной и нужный человек — ее.
— И я тебя, Аарон. Сильно — сильно.
Он касался ее с непередаваемой нежностью — таял сам, она чувствовала.
— Спасибо, что позволила мне все исправить, — прошептал тихо. И через паузу усмехнулся и добавил: — Но если когда-нибудь попробуешь сделать меня «пуфом», я настучу тебе по попе.
— Согласна!
Райна рассмеялась и крепко — накрепко прижалась к тому, кого любила.
Прижалась навечно. Навсегда.
«Прочь из дома. Правда есть в ногах» -
Ей себя хотелось убедить.
Он по следу, целый день в бегах,
Чтоб о самом главном сообщить.
Номер набран, адрес прозвучал.
Мчалась боль из сердца удалить.
Он успел. К груди своей прижал,
Знал, не сможет больше отпустить.
И лились слова — бальзам на раны,
Для красивых чувств убрав заслон:
«Для меня ты правильная, Райна!»
«Ты мне самый близкий, Аарон!»
Тихий дом наполнился любовью,
Теплым светом в окнах засиял.
Их совместной жизни предисловие –
Самое большое из начал.
(автор: Марина Яныкина)
