Глава 17
Черный лес.
Уже перед тем, как шагнуть в Портал, они достали из чемоданов оружие — много оружия: пистолеты, короткоствольные автоматы, гранаты; возникли и теперь болтались у пояса Баала длинные сверкающие мечи.
Ничего себе!
Поначалу Райне казалось — рано, но стоило очутиться в новой незнакомой местности, и она моментально поняла, почему.
Здесь было иначе. Здесь было холодно, безжизненно и почему-то страшно. Вроде бы так же, как и раньше, стелилась по лугам трава — правда жухлая, шершавая и тусклая, — точно так же стоял в отдалении лес, но лес не такой, как на Магии, — темнее. Не черный, как его называли, но и не приятный зеленый — ниже, гуще, мрачнее. И ступать в него почему-то не хотелось.
Дорога, — а они шли по старой разбитой дороге, — проросла травой, утопла в земле, почти потерялась — по ней давно не ездили. По сторонам в отдалении тоже лес, но еще с просветами, не настолько пугающий, как тот, что впереди.
Небо над головами висело серое и тоскливое; воздух пах не весной, а пыльной осенью — неприветливой и старой — осенью — каргой.
Оружие держали наготове, двигались тоже по — другому — один впереди, двое чуть позади — держали Райну в защитном треугольнике. А у той волосы на затылке вставали дыбом от душащего ощущения, что в любой момент может случиться что-то нехорошее — кто-нибудь выпрыгнет, выскочит, нападет… И послышатся автоматные очереди, запахнет порохом и гарью, прольется кровь.
— Вот не хотел я лезть в эту жопу, — процедил шагающий слева Баал. — Создатель свидетель, не хотел.
— На Танэо тебе будто лучше было?
— Знаешь, лучше.
— Чем?
Аарон шел справа и бросал вокруг внимательные взгляды; ассасин двигался впереди.
— Не знаю. Но чем-то лучше.
Райна вдруг вновь пожалела, что затащила всех сюда — это место не нравилось ей, не нравилось и им. Но через другое не пройти — так стоила ли овчинка выделки? А если погибнут здесь? Не она, а кто-то из них? Ведь не переживет же…
— Давайте повернем назад, — предложила тихо и сама не порадовалась тому, насколько сильно напугана.
— Назад не выйдет. Все Порталы односторонние.
Вот черт…
Говорить никому не хотелось — здесь, пусть даже на открытой местности, их голоса будто звучали приманкой, будто могли притянуть несчастье. И потому, пока не дошли до вытянутой будки — гаража, все хранили молчание.
«База».
Именно такая табличка висела на побитой дождями двери. Окно треснувшее, ручка болтается, стены облупленные.
Какая база? Кому база? Райна с подозрением заглядывала в пыльные окна — есть кто внутри или нет?
Внутри оказалось пусто. Темно, затхло и крайне неуютно. Стоял у самой стены видавший виды шкаф — покосившиеся полки и вековой слой пыли, — рядом врос в пол гигантский ржавый сейф с распахнутой дверцей — так, померещилось Райне, выглядят трупы с распахнутыми ртами и вывалившимися наружу языками. Подумала и сама ужаснулась. Вот на Магии таких мыслей не приходило…
Но здесь не Магия, здесь Лес.
На столе валялись какие-то бумаги, урна на полу перевернута; кожаное кресло давно протерлось, и наружу торчали лоскуты чего-то белого, похожего на поролон, — в нем, кажется, давно не сидели.
Кнопку «вызов» ассасин увидел сразу — увидел и нажал. Бросил коротко: «Надеюсь, работает» — и тут же занял позицию у окна, прищурил глаза, приготовил оружие.
Такими она их еще не видела — своих провожатых, — собранными, внимательными и будто похолодевшими изнутри. Превратившихся в воинов. Оказывается, это на Магии они были «душками», а тут поснимали маски и стали теми, кто есть на самом деле, — солдатами. Наемниками. Высокие ботинки, напряженные позы, сжатые губы, лед в глазах — и Райна вдруг во второй раз в жизни с кристальной ясностью осознала, кого именно наняла, — не обычных парней, но профессиональных убийц.
А с другими бы погибла.
«Они доведут вас куда угодно», — вспомнились слова Майкла. Да, такие доведут. Шанс есть.
После беглого осмотра помещения они тут же заняли позицию у окон — Рен контролировал самое левое, Аарон то, что правее, а Баал замер у раскрытой двери.
Все кого-то ждали. Какого-то Бойда.
— А если кнопка не работает?
— Придется искать самим.
— В этом-то лесу?
— У тебя есть другие варианты? Сам пожелал сюда сунуться.
От тихих диалогов ей делалось страшно. Не зная, куда себя деть, Райна тихонько прохаживалась по «вагону», скрипела досками. Рассматривала висящую на стене пустую рамку для фото с разбитым стеклом, натыкалась взглядом на мертвых мух на подоконнике, выдавливала на пыльном полу все новые ребристые следы. Когда Рен приказал «не маячить перед окнами», быстро подчинилась, села в кресло, затихла. Уперлась взглядом в бумаги.
— Канн, далеко ли лагерь Уоррена по карте?
— А он на карте не указан, в том-то и жопа.
Мысленно ухмыльнулась — ее Аарон.
— А где Портал на «B2Z», знаешь?
— Знаю. Только я бы все равно предпочел идти с поддержкой, а не в одиночку. Там кажется, что не так и далеко, можно и напрямую, вот только местную обстановку я не знаю.
— Значит, ждем.
И они снова ждали.
Переминался с ноги на ногу Баал — он напоминал ей древнего бога: волосы черные длинные и распущены, брови черные хмурые, глаза внимательные и недобрые. Поверх штанов длинный плащ, под плащом мечи. А в руках по автомату. От нечего делать он в какой-то момент отвлекся от двери, кинул короткий взгляд на Райну, спросил:
— А как ты разгадала шифр?
Та встрепенулась. И тут же смутилась.
— Я видела последовательность странных символов в пещере.
— Это те, что на стенах, что ли? — донеслось от Декстера.
— Да, они. Я думала, что они не пригодятся, но… пригодились.
— Хитро.
Рен взгляда от окна не отрывал; Баал тоже смотрел через щель наружу — ухмыльнулся, удивленно изрек:
— А я, блин, тот, кто видит в темноте, ничего и не увидел. Старею, что ли?
Райне хотелось сказать: «Не стареете… Молодо выглядите… Просто пропустили по невнимательности…» — но все фразы звучали бы глупо. И она выбрала другую, примирительную:
— Хорошо, что кто-то из нас увидел. Не важно, кто.
Черные глаза зыркнули на нее не то весело, не то саркастично; на несколько минут вагон снова погрузился в тишину.
А потом Рен взглянул на свой автомат и нахмурился.
— Что-то не так.
— С чем? — обернулся Канн.
— С оружием.
Тот посмотрел на свое.
— Точно. Оно, — Аарон пристально изучал ствол и приклад, — как будто…
— Ржавеет. И стареет.
Они невесело переглянулись.
— Что за черт?
— Это что, вторая «строительная площадка»?
«Е№%сь оно в рот, если так», — краше любых слов сказал за Декстера его взгляд.
Райна тут же ощупала свой комбинезон — не разваливается ли? Хмыкнул от дверей Регносцирос:
— А мои мечи в порядке. Блестят, как новенькие.
* * *
Незнакомец смеялся хрипло, неприятно и громко. Но заразительно, от души.
— А вы думали, что автоматы здесь выживут? Или гранаты? Спросите лучше вашего Начальничка, зачем он внедрил эту поганую фишку — холодное оружие здесь выживает, а горячее разваливается на куски максимум за тридцать минут. Думаете, я не пробовал? Не наблюдал за хламом, который перли сюда наемники?
Они стояли снаружи, возле кучи того, что раньше являлось их защитой, — ржавых стволов, облупившихся прикладов, истлевших вдруг гранат.
Играл желваками от ярости одномоментно потерявший любимое оружие Декстер (получается, зря тащил все это время), а Бойд все ржал:
— Вот вы даете! Не уточнили этот маленький момент наперед?
И все же он был им рад — этот странный человек. Рад до колик, до соплей, до тех самых чувств, которым никогда бы не позволил просочиться на свое жесткое и битое ветрами лицо. Райна никогда еще не видела таких людей — страшных людей. Командоров, киллеров и по призванию, и по рождению, совершеннейших волков — одиночек. Если бы тогда на улице она подстрелила не Канна, а такого вот «Бойда», не сносить бы ей головы — точно бы выстрелил в ответ. И в плечо, и в пузо, и совершил контрольный в голову.
А ведь страшным, как ни странно, он был не внешне, а глазами. Теми самыми глазами удивительного оттека — голубовато — фиолетового, — глазами человека, живущего по соседству со смертью.
— А бабу вы зачем сюда притащили? Она — боец?
Качнул головой Канн.
— Нет.
— Тогда точно зря, поляжет.
— Не поляжет, не дадим. Она — заказчик этой самой миссии.
— В задницу бы вы засунули эту самую миссию, милочка, — обратился вдруг Уоррен к Райне. — Вы хоть знаете, куда пришли?
«Знаю», — раньше огрызнулась бы она в ответ. Теперь промолчала — видела, какими напряженными сделались после Магии ее провожатые, и это ей о многом сказало. А незнакомец все продолжал сверлить ее своими непонятными глазами — взгляд жесткий, губы сжаты в полоску, от переносицы ко рту по щекам морщины. Волосы короткие, почти «под ноль» — и не поймешь, то ли белые, то ли совершенно седые, — над ухом кривой, как от когтей, шрам. Крепкий мужик, резкий, рослый. Опасный до колик.
«А ведь он совсем не урод, — подумалось ей отстраненно, — он просто устал. Просто слишком злой, слишком давно одинокий и постоянно дерется, чтобы выжить». Каким образом она все это поняла — неизвестно. Вероятно по движениям его фигуры — не такой складной, как у остальных, но высокой, точной в своих движениях, ладно смазанной, как пружина фирменного раскладного ножа. Ни одного лишнего взмаха рук, ни одного непродуманного поворота головы и вечно пружинистые колени.
«Он, как хамелеон, видит все и всех сразу».
— Слушайте, не ожидал! Нет, совсем не ожидал, — он уже обнял каждого, но все равно смотрел на них с редкой для его лица радостью. — Вы какими судьбами здесь? Ведь не в рекруты ко мне?
— Нет, — редкий момент — улыбнулся Декстер. — Мы, Бойди, «проездом».
— Миссия, — пояснил Канн.
— Миссия, блин… Чего вы каждый месяц на такие «миссии» не ходите? Все бы мне, старине, здесь так скучно не было!
Наверняка Уоррен в обычной жизни многословен не был, но тут его почти несло.
— А то ведь сижу тут, сукин кот, один совсем! Воюю хер знает зачем, давно бы помереть, да вот все чего-то жалко. А если бы гости почаще, так и смысл бы появился.
Шутил — балагурил, сжег запас «ласковостей» и приветствий и вдруг сделался жестким.
— Так что за миссия у вас? Расскажите.
— Дойти нам нужно кое — куда.
— Здесь, в лесу?
— Да.
И Канн вытащил из внутреннего кармана заранее приготовленную карту.
— Дерьмо дело, дерьмо дело, — повторял Уоррен и хмурился. — Не дойдем туда. Мимо «разлома» маршрут. Все поляжем.
— А не мимо «разлома» пройти можно? Если в обход?
— Можно. Теоретически. Путь выйдет длиннее, а смысла меньше — все равно придется драться, как проклятым. А что там, в этой точке?
И он взглянул на стратега своими странными, прозрачными, как горный ледник, глазами.
— Портал.
— Куда?
— На «B2Z».
— Что за «B2Z» такой?
— Секретный Дрейков уровень.
— Б№я, знал бы, так давно ушел бы.
— Не смог бы. Только по пропускам.
— Эх, ребята, еще один прихватить для меня не могли?
«Не могли, — выражали сожаление глаза его коллег. — Извини, не могли».
И Райна задалась вопросом — «а почему не могли?».
— Кто он такой? Что делает здесь?
Двинулись в сторону лагеря; Канн снова шагал рядом. Райна спросила почти шепотом, но Аарон услышал:
— Длинная история. Потом.
Никто не желал отвлекаться — не теперь, когда за обстановкой вокруг приходилось следить во все глаза. У каждого в руках мечи или ножи, у Декстера небольшая секира, нашедшаяся в ржавом сейфе Бойда.
Шагали быстро, но тихо — отряд напоминал крадущихся хищников.
«А кто враг»? Райне хотелось и не хотелось увидеть его — от одной лишь мысли о чем-то невидимом, но смертоносном ее позвоночник сковывал холод.
Тот же вопрос, что мучил и Райну, озвучил Баал:
— А что за «разлом» такой? Кто оттуда лезет?
— Да хер бы знал, — просто и в то же время зло отозвался Уоррен. — Если бы я понял. Не первый год с ними бьюсь, а так и не понял, «что они такое». То звери, то какие-то мутанты, то птицы, то выглядят, как пауки. Будто создатель у них идиот с извращенной фантазией — мудло, а не создатель.
— А сам разлом как выглядит?
Лес с каждым шагом все приближался, и входить в него не хотелось.
— Я тоже не видел — мы ни разу не смогли подойти вплотную. Их оттуда лезет такое количество, что и сотне бойцов не справиться. А у меня столько людей нет. Разлом… Что б он провалился — этот разлом. Не знаю…
Бойд зорко всматривался в лес — прислушивался, даже принюхивался. Когда временно успокоился, продолжил:
— Разлом этот тоже Дрейк создал, я так думаю — назло мне. Чтобы было с кем воевать. Открыл не то дыру в пространстве, не то врата в какой-то мир, а я разгребай это дерьмо. Ни подобраться, ни поубивать всех, ни толком защититься — нечем. Мы же тут отрезаны от мира.
— А трупы закапываете? Сами гниют?
— Смешно, что ты спросил, — предводитель их маленькой группы весело взглянул на соседа, — исчезают они — трупы. Если бы оставались, тут бы весь лес был завален падалью — по горам из тлена лазили бы. А то — нет, куда деваются, не знаю, но все, что убито и уже не шевелится, пропадает через час или два. Как ни бывало. Растворяется, сучье.
Он матерился, как разжалованный с корабля и брошенный в порту пират. Не весельчак, не балагур — жесткий до крайности человек. Опасный человек.
— Лагерь наш охраняется — там стоят часовые. Все твари, что рассасываются по лесу, изредка натыкаются на него, хоть мы и находимся уже не в чаще, а на ее кромке. А уж в чаще…
Что там в чаще, Райне знать совсем не хотелось — она опять думала о том, что «не с теми людьми» давно пропала бы — не дошла бы ни до Магии, ни даже до «стройплощадки». И уж точно не выжила бы здесь. Оказалась бы либо съеденной монстрами, либо «использованной» местными наемниками — и разбери, что лучше…
Ее невеселые мысли вдруг прервал странный свист, а после шипение. Не успела она скосить глаза туда, откуда прямо по воздуху на них неслось какое-то черное пятно, как находившийся прямо по курсу ассасин быстро взмахнул топором, рассек что-то на лету, и труп жуткой на вид птицы с выпуклыми глазами и зубастым клювом (да — да, зубастым! — она рассмотрела после) рухнул на землю.
«Бойди» хохотнул.
— Эй, а ты не потерял сноровку! Молоток! Побольше бы мне таких в команду. Слушай, Рен, а ты точно не хочешь ко мне в рекруты?
Декстер пучком травы обтер лезвие от темно — вишневой крови.
— Вот бы мы зажгли здесь! Нет, не солдатом зову, главнокомандующим бы сделал! А — а — а?
Уоррен на какое-то время погрузился в свои восторженные мечты, затем добавил с оттенком грусти.
— Повеселились бы…
На ассасина он не смотрел.
И ответа не ждал.
Лагерь выглядел компактным: несколько провисших палаток — каждая на четырех, — обтесанные бревна для сидения вокруг большого костра, стоящие в ряд котелки, воткнутые в землю толстые «Y» — образные жердины для подвешивания большого закоптившегося котла. На деревьях тут и там болтались луки и арбалеты.
— Тут мы живем, тут мы отдыхаем, — пояснил командир. — Скромно, но лучшего не имеем. У вас снаряга своя?
Получив кивок, он махнул рукой на дальнюю точку под соснами:
— Ставьте палатки там. Из жратвы одна только каша. Канн, достань мне карту, я хочу взглянуть на нее еще раз.
Заметив, как озирается вокруг Райна, Уоррен пояснил:
— Сортир за ближайшими кустами. Можешь отойти и подальше, но не в одиночку, поняла?
Она кивнула; он командовал хуже Рена. И если тот при нужде все-таки приказал бы «прострелить себе ногу», то Бойд точно прострелил бы ее сам.
Ужасный человек. Кошмарный. Но другой бы тут не выжил.
А их было много — наемников, — она пока насчитала семерых. Бритые, косматые, совершенно лысые, бородатые, один голый по пояс и в шлеме… Поежилась, когда почувствовала на себе любопытные взгляды — липкие, презрительные и похотливые одновременно. Создатель, как хорошо, что у нее нет пышных форм…
Будто ощутив ее беспокойство, ее вдруг закрыл своей фигурой Аарон — зыркнул на остальных исподлобья — взгляды моментально исчезли; все сделали вид, что заняты тем же, чем занимались до того, то есть «не — разглядыванием» Райны.
— Спасибо, — прошептала она тихо.
— Держись рядом.
И вновь расцвело и запело на сердце — она бы держалась Аарона всю жизнь. Вот обхватила бы за талию, повисла бы вместо пояска и грелась бы его теплом и редкими поглаживаниями. Была бы счастлива каждую минуту находиться рядом.
— Буду.
Варилась в котле неаппетитная на вид каша. «Свои» покидали рюкзаки и начали ставить палатки.
— Обед через двадцать минут, — объявил Бойд. — Затем обход, затем смена караула.
Его слушались беспрекословно.
Потерянная и лишенная какого-либо дела Райна стояла, прижавшись к стволу, и с сомнением смотрела на варево в чане — да, это тебе не котелок. Это не Магия.
— Сможешь это есть? Или достать паек? — спросил занятый расстегиванием сложных сумочных замков Канн.
— Смогу.
Она вовсе не была в этом уверена. Но храбро кивнула.
(Blue Stahli — Premeditated)
Она моталась за ним «хвостиком» везде: когда ставили палатки, когда разбирали рюкзаки, когда ходили к ближайшему ручью за водой, а потом, когда все достали карты и переместились к стоявшему у «жилища» Бойда низкому, сколоченному из коротких досок столу, Райна уселась на толстое бревно возле костра. Съежилась, принялась ждать.
Ей совсем не нравилось сидеть одной — Канн хоть и близко, а все же далеко, — мокнуть под моросящим дождем, ловить на себе любопытные взгляды; все еще стоял в горле привкус прогорклой и невкусной каши. Она бы такую есть каждый день не смогла.
— За сколько дойдем до точки?
— Да до самой точки недалеко — всего километра четыре. Если бы никто не мешал, дошли бы за час, а так… Баба ваша драться умеет?
— Нет.
— Тогда ее придется «в кольцо». Своих мужиков я расставлю по периметру, вы двинетесь в центре. Подъем в пять утра, потому что с шести до двенадцати эти твари вялые, не такие злые, как становятся потом.
— О тварях расскажешь больше?
— Расскажу. Только дай сначала помозгую, каким маршрутом пойдем. Потом объясню про врагов и про оружие…
Да, здесь всем заправлял Уоррен — и коммандос, и стратег, и воин, — здесь он во всем был главным. Слушая чужие разговоры, Райна сидела одна, кажется, несколько часов — чернел вокруг недружелюбный лес, сновали туда — сюда незнакомые люди (она старалась на них не смотреть) — переговаривались, шептались. Ей казалось, что еще чуть — чуть, и морось превратится в ледяную крошку. Холодно. Костер припекал лишь спереди.
В какой-то момент от остальных отделился Рен — ушел «до кустов», — и почти сразу же к Райне подсел мужик — тот самый голый по пояс, толстый, крупный и дряблый. Со светлыми сальными, торчащими из-под ржавого шлема волосами, круглыми голубыми глазами — усатый, противный, пахнущий потом.
— Слышь, а ты с этим? — кивнул на Аарона. — Точно? А то у него-то есть кольцо, а у тебя нет — я приметил.
Райна зябко поежилась; Канн в их сторону в этот момент не смотрел.
— С ним, — ответила тихо, но зло и уверенно.
— А, может, и не с ним, — нехорошо улыбался сосед. — А то, слышь, пойдем, сходим?
— Никуда не сходим.
— А чего ты ерепенишься?
Ей хотелось отодвинуться. А еще лучше броситься туда, к палатке Бойда, где сидели остальные, прижаться к Канну, попросить защиты.
— Да ты не трясись, я ж… это. Я ласково умею…
Противный голос, противный запах изо рта — он сидел слишком близко. Если скажет «отвали!», наверное, не только привлечет к себе внимание, но и распалит ненужную ссору; Райну трясло — хотелось дать деру.
Слава Создателю — не пришлось. Тогда, когда она уже решилась — побежит! — из-за спины вдруг послышался ровный и холодный голос ассасина:
— Мужик без яиц — не мужик. Хочешь проверить?
Рен! Он стоял рядом! Он все слышал.
— Не хочу, — грубо дернулся в шлеме. Попытался, было, сразиться с киллером в «гляделки», но когда увидел спокойные, ничего не выражающие глаза, не стал испытывать удачу — просто поднялся с бревна и, поигрывая секирой, отправился прочь. Недовольный, злой. Неудовлетворенный.
— Спасибо.
Кажется, в этот день она только и делала, что благодарила «своих» — в эту минуту она как никогда ясно осознала, что они действительно для нее «свои». Стали таковыми.
— Я слежу, — коротко ободрил ассасин и отправился прочь, присоединился к разрабатывающей план команде, влился в беседу.
Райна тоскливо посмотрела в ту сторону, где скрылся мужик с секирой, и поджала к груди колени.
* * *
Ей оружия не полагалось, а вот остальным — да. И ни какое-то, а самое ужасное на вид. Расположившись между сосен, Рен ловко махал вокруг себя длинным палашом. Махал долго, присматривался, «причувствовался», затем прекратил, качнул головой.
— Слишком легкий, гарда неудобная. Дай что-то другое.
Ему дали топор; снова замелькали сноровистые движения.
— Нет.
Попробовал и шашку, и ятаган, и кваддару — остановился на последней.
— Пойдет.
— Щит?
— Лучше второй меч.
— Смотри, иногда щит — совсем не плохая штука.
— Не привык, сковывает движения.
— Как знаешь.
Бойд наблюдал за коллегами с восторгом в глазах и постоянно повторял: «Черт, и почему вы не ко мне в отряд? Выкосили бы всех, нах…»
Райна его восторг разделяла; когда увидела, как Баал обращается со своими мечами, пришла одновременно в ужас и восторг — пьянящее голову адреналиновое сочетание. А уж когда Аарон получил в руки бердыш…
Они были не просто бойцами — они были лучшими в своем деле. Убийцами — профессионалами, настоящими защитниками своих и ходячей смертью для чужих. Бриллиантовыми воинами.
Райна знала — она запомнит этот поход по многим причинам. В том числе по той картине, которую наблюдала сейчас: стоящий у сосны Уоррен, рассказывающий, по каким частям тела лучше рубить «паукообразных, птицеобразных и скакунов», вертящий мечами со скоростью света Баал, оттачивающий удары незнакомым оружием Канн, примеряющийся к весу и габаритам новой сабли ассасин. Страшно, волнительно, и запомнится надолго.
— Если враг еще шевелится, значит, живой, и, значит, добивать. Все, у чего открыты глаза, может ожить. Вернее всего сечь голову, но пауков лучше бить сверху и в спину. Никогда не смотреть лишь в одном направлении — все время вокруг, так как птицы пикируют стремительно. Если доберется до шеи — все, не жилец…
Так Райна, наблюдая разнообразные картины и слушая рассказы Уоррена о жутких местных обитателях, и просидела на бревне до самого вечера. Пока не стемнело.
* * *
Их снова кормили кашей.
Нет, она бы точно блеванула с нее, если бы запихнула в себя еще порцию. А если еще и завтра утром, а потом еще и вечером — ну уж нет, увольте. Лучше сухой паек.
Поверх чадящих углей подбросили дров; морось прекратилась, вокруг костра травили байки наемники — делились историями, по — мужицки грубо подкалывали друг друга, смеялись ртами без половины зубов.
Наверное, выклевали те самые птицы. Или повыбивали друг другу по пьяни…
Удивительно, но алкоголь здесь не только присутствовал, но и позволялся — правда, как рыкнул Уоррен, «по одной чашке на рыло». Каким образом он следил за тем, чтобы не «по две»? Сие осталось для Райны загадкой.
Теперь, уже впотьмах, она снова чувствовала себя спокойной — рядом жевал противную кашу Аарон — жевал терпеливо, не жаловался. Ей вдруг снова вспомнились времена, когда на далеком восьмом уровне она готовила для него еду. Тогда он тоже жевал молча, комплиментами не сыпал, уходил с кухни, бросив короткое «спасибо».
И все же ее еда была вкуснее.
— Расскажешь мне про Бойда?
Спросила тихо; Канн посмотрел в ту сторону, где над чем-то склонился и вдруг огласил округу радостным возгласом его стриженный «под ноль» знакомый.
— Декстер, ты припер мне новые палатки? Вот молоток!
— Да еще какие, — стоящий рядом ассасин выглядел довольным. — Из новой ткани, которая держит температуру до минус тридцати. Снаружи мороз, внутри тепло.
— Желал бы я, чтобы тут хоть раз упало до минус тридцати! Может, и все гады вымерзли бы? Или хоть москиты — сучьи дети…
Шла «раздача подарков». Уоррену показывали все, что в течение долго пути несли специально для него: новые трехмерные очки, приборы навигации, бритвенно острые наконечники для стрел, медикаменты. Про последние Рен говорил особенно долго и охотно — про то, что из «Лаборатории», что заживляют почти на лету, что после таких не остается даже шрамов — Бойд цвел.
И так странно было наблюдать за тем, как «цветет» высохший от жесткости до состояния камня мужик — мужик, который не привык ни много разговаривать, ни, тем более, улыбаться. Странно и трогательно.
— Декстер, я б без тебя тут помер…
— До этого не помер? Вот и дальше держись.
— Устал я. Устал.
Райна и Аарон какое-то время слушали их диалог, затем Канн тихо произнес:
— В ссылке он здесь. Наказан.
— А за что наказан?
В кружке Райны плескался чай — еще хуже того, который обычно заваривали ребята, — не просто горький, совершенно невозможный на вкус. Она не столько пила его, сколько грела пальцы о погнутую кружку.
— Да практически ни за что. Давно это было. Миссия была; нам приказали не возвращаться за ранеными, а двое наших вернулись. Раненым был Бойд. Наказали всех троих: Бойда сослали сюда, двум другим повезло не особенно больше, просто по — другому.
— И они до сих пор отбывают свои наказания?
— Нет, для тех двух уже все закончилось. Остался лишь старина Бойди — он торчит в этом лесу уже не первый год.
Райна ужаснулась. Много лет в одном и том же лесу. Просыпаться в палатке, жевать эту жуткую кашу, бесконечно драться, а враги никогда не убывают… Да как он вообще не рехнулся от подобной жизни? Не мудрено, что так сильно радовался «подаркам», ведь отсюда ему ни дорог наружу, ни даже надежды на то, что они когда-нибудь появятся.
Да, жесткий; да, коммандос, но друг им. И, похоже, хороший друг.
— Аарон, а кто его сюда сослал.
— Наш Начальник.
— У него что — вообще сердца нет?
— Раньше точно не было.
— А… — ей на ум вдруг пришла абсурдная, но по — своему хорошая идея, — а выкупить его можно.
— Выкупить?
Аарон вдруг посмотрел на нее странным взглядом — удивленным и глубоким.
— Да, выкупить. У меня ведь есть деньги — я отдам любую сумму, лишь бы его выпустили. Ведь из тюрьмы под залог выпускают?
И горькая усмешка в ответ:
— Хотел бы я, чтобы это сработало. Если бы Начальник брал деньгами, мы уже давно нашли бы любую сумму.
— А вы ему это предлагали? Пробовали?
— Нет, не пробовали.
— Так давайте попробуем. Я добавлю своих.
И на нее снова посмотрели странно — на этот раз грустно и тепло.
* * *
(NF — Can You Hold Me (Feat. Bri Nicole))
Райна ушла в палатку.
Перед этим робко спросила, будет ли сегодня спать одна, и не сумела скрыть мелькнувшего в глазах счастья, когда он покачал головой.
Нет, не будет. Уже не будет.
Прогнал рекрутов с поляны Бойд и теперь негромко рассказывал Рену о житие — бытие, своих нелегких буднях и тревожных ночах — Канн его почти не слушал. Он думал о другом — о том, что Мила никогда бы не предложила выкупить Уоррена. Никогда. Со странной уверенностью он не предполагал — знал об этом. Будь у той хоть десять тысяч, хоть миллион, хоть двадцать три, она никогда не озвучила бы столь «нелепого» для ее логики предложения. Скорее пожелала бы сменить дом, район или город, полностью обновила бы гардероб и интерьер, купалась бы в размеренной, четко просчитанной роскоши — «сегодня я потрачу тысячу, а завтра, может быть, тысячу двести. Чтобы послезавтра восемьсот…»
А Райна ни на секунду не усомнилась в правильности своего решения: есть деньги — надо помочь. И не важно, что мужик незнакомый и что вовсе не ее друг. И даже не важно, что назвал ее сегодня и «бабой», и «обузой» — как только ни назвал.
Райна. Рейка. Добрая душа.
А он сомневался…
Бойд продолжал говорить: о том, что оружия не хватает, что люди гибнут почем зря, что, наверное, он и сам бы уже должен — только не пойми почему и зачем до сих пор живет.
Вились над костром искры; вились в ночи мысли.
Аарон вдруг подумал о том, что, может, он не прав и Мила просто не прошла через все то, через что прошла Райна. Слава Создателю, что так, но изменило ли бы это ту, с кем он жил на данный момент, в лучшую сторону? Или же в худшую? Не узнать. И не надо. С тех пор как услышал ту страшную историю на Магии, Канн, не переставая, думал о ней — найти бы мудака, даже если мертв. Убедиться бы, что мертв. А затем попросить Баала отыскать тот мир, куда отлетела из сожженного тела душа, — отыскать Джокера там и убить по — новой, чтобы уже наверняка, чтобы ни одна женщина больше не пострадала. И вообще, открыть бы агентство по отлову таких вот «Джокеров» и резать им яйца, не дожидаясь, пока те впрыснут в голову их обладателям порцию отравленного тестостерона.
Каждый раз, думая об этом, Канн злился, негодовал, испытывал внутри странный леденящий душу холод. И вину — Райна пострадала из-за него. Да, пусть он не знал, но, если бы не он, с ней ничего подобного бы не случилось…
Райна. Избитая душа, израненное тело.
Она стала ему родной.
Когда? Он не знал. Не тогда ли, когда на поляне вдруг посмотрела ему в глаза и сказала: «Люблю. Всегда любила» — он не просто растерялся тогда, он умер и возродился вновь. Она вручила ему настолько бесценный подарок, что всякий раз, думая о нем, ощущая его, Канн боялся даже дышать. Пьянел от ощущения одного лишь его наличия — смотрел будто на сверкающий алмаз издали, робел, чувствовал себя насколько счастливым, настолько же и неуверенным. Она не знала его — не успела узнать. Не тогда, когда они жили в Девенпорте под одной крышей всего лишь пару недель?
Или успела? Не разочаруется ли, если узнает ближе?
Помнила его шесть переходов подряд.
Заполучила огромное состояние и все равно не забыла. Пострадала от Джокера и все равно помнила…
Они шагали бок о бок все эти дни, и он слишком часто стал ловить себя на мысли, что они неразделимы. Слишком хорошо ощущались вместе, слишком слитно, комфортно. Они были правильными друг для друга…
Вывод этот тащил за собой другие выводы — менее приятные: значит, вскоре кому-то с кем-то предстоит разговор. Тяжелый, серьезный разговор. Ведь не переставить на шахматной доске все фигуры, чтобы ни одна не пострадала, — в итоге должны остаться всего лишь две — король и королева. Та, что по душе королю, а не та, что по какой-то причине уже прижилась в его доме.
Перед тем как Канн направился в палатку, он снял с пальца кольцо Милы. Заметил направленный на себя понимающий взгляд Баала и кивнул — «Да. Определился».
Райну он вновь прижал к себе крепко — крепко.
Какое-то время просто лежал, гладил ее по волосам, чувствовал ее запах, слушал дыхание. Думал о ней, о них, о том, что предстоит дальше… Шрамы. Те, что снаружи, смоет вода в озере. Те, что внутри, он залечит сам — каждый из них. Он вернет в ее глаза счастье и вновь увидит на ее лице улыбку — последняя так редко появлялась и так быстро исчезала на ее губах, что он всерьез опасался, что Райна разучилась улыбаться.
Нет, ведь смеялась, когда ей на нос села бабочка…
— Ты пришел?
— Пришел.
Он гладил ее по лбу, по вискам, терся колючим подбородком. Сам не зная почему, спросил:
— Долго болело?
Имел в виду раны после падения — долго ли заживали? Райна поняла.
— Долго, — отозвалась тихо.
— Больно?
— Очень.
Добавила после паузы:
— Сама дура.
— Нет, не дура. И никогда ей не была.
Кажется, она дрожала. Она всегда нуждалась в нем, всегда. Каждую минуту своего прошлого, каждую секунду своего будущего. А Канн мечтал о том, чтобы в нем нуждались, мечтал быть нужным. Мила могла без него — Райна нет. И все сильнее пьянил помещенный в сердце подарок — алмаз — любовь лежащей рядом женщины.
Конечно, Райна, возможно, тоже смогла бы и дальше жить без него. Но смог бы он сам? После того, что увидел, услышал, почувствовал?
— Райна?
— М — м — м?
Он едва ли ни впервые назвал ее нормальным именем — без насмешки, без искажений его в «Рейку».
— Скажи, а целоваться ведь тебе можно?
И она моментально задрожала сильнее. Аарон не позволил ей ни сбежать, ни успеть отыскать причину или оправдания для слова «нет» — просто накрыл ее губы своими. Целовал долго, жадно — балдел от каждого прикосновения и все никак не мог насытиться — Райна, Райна, Райна… правильная для него. Такая родная, нужная, любимая… Последняя мысль свободно и легко легла на душу — как всегда там и была. К тому моменту, когда Канн сообразил, что вот — вот возбудится так, что едва ли сможет тормознуть и начатое придется заканчивать руками в кустах, он сам уже полыхал. Полыхало одеяло, палатка, полыхала в руках женщина.
— Прости, я не хотел так сразу… Дурак.
— Не дурак.
Его лицо гладили в ответ, к нему прижимались, ему верили полностью и безоговорочно.
— Спи. Спи, моя хорошая… Я зря так…
— Не зря.
— Нет, не зря. Я знаю, не зря.
И он прижал дрожащую Райну к себе.
— Спи. Я успокою…
— Просто будь рядом.
— Буду.
Ей хотелось спросить: «Всегда?»
Ему хотелось ответить: «Всегда».
Снаружи стоял неподвижный и мрачный Черный лес.
* * *
Все поднялись не на рассвете — до него.
Когда Райна выбралась из палатки, собранный, напряженный и злой Бойд уже инструктировал всех, кто выстроился в ряд у потухшего костра.
— Идем клином. Я — первый. За мной Улаф и Чен, дальше Глен и Пьянь, за ними Тортен и Гунн…
Пьянь? Кого-то здесь действительно называли этим именем?
Рассмотреть того, кто носил столь странное прозвище, она не успела — проходящий мимо Баал сунул ей в руку сухой паек. Бросил коротко:
— Ешь.
И она ела. Почему-то тряслась — не то давал о себе знать ночной недосып, не то пробрался под куртку утренний холод. А, может, и страх. Злыми выглядели все: командующий, бойцы, ассасин и даже Канн.
Не злыми — напряженными.
Легче от этого не становилось — все готовились к сложному марш — броску через лес. Готовились к плохому. Готовились морально, готовились физически — делали зарядку, разминали мышцы, вновь взмахивали оружием.
Плохо, если все не дойдут. Плохо, если не дойдет даже кто-то один — она впервые в жизни по — настоящему испугалась. Впереди что-то страшное, а назад не отступить. Может статься, она подставила всех — своих, чужих, знакомых и незнакомых. Нехороший день, чумной, лучше бы она всего этого не затевала…
— Райна, собирайся.
Услышав приказ ассасина, она заозиралась — что делать, что? Она уже одета, поела и стоит в стороне, чтобы никому не мешать. Через секунду отыскала взглядом Аарона — тот собирал палатку, — бросилась ему помогать.
Когда все приготовления завершились, члены Великого Похода вновь стояли вокруг огня, слушали последние наставления начальника:
— Раненых не оставлять. Но основная задача — довести этих троих и женщину до точки. Все ясно? На обратном пути друг друга прикрывать. Хотя, чего я рассказываю? Сами все знаете.
Хмурые лица, хмурые брови, неулыбчивые рты, взгляды исподлобья, напряженные позы.
Прежде чем Бойд скомандовал «строимся и выходим», он какое-то время смотрел на костер, затем перекрестился.
От этого просто жеста Райну прошиб озноб.
(Within emptation — he Howling)
Она и сама молилась неизвестно кому, едва лишь тронулись в путь. Ее держали «в ромбе» — по сторонам Канн и Баал, спереди ассасин, вокруг чужие бойцы. Холодно, страшно, у всех в руках оружие — у нее ничего. Ноги ватные, спотыкаются; а чем дальше в лес, тем темнее вокруг, тем жестче корни, тем цепучей кусты. И не поймешь, когда же ждать беды.
Может, пронесет? Может, удастся пройти так, что твари не успеют проснуться? Может, Бойд иногда ошибается?
Какое-то время им везло — слышался лишь треск сучьев под многочисленными подошвами, но помимо этого ничего — вокруг стояла зловещая даже для столь раннего утра тишина. Мокли вокруг папоротники, стволы и мох; капало с веток на головы. Нехорошо и недобро трещал лес.
— Смотрим — смотрим — смотрим… — тихо, но жестко приказывал Уоррен.
Куда смотрим? На что?
Райна старалась смотреть лишь себе под ноги или на спину ассасина, чувствовала слева от себя Канна, продолжала молиться, чтобы никто не пострадал. И молитвы работали — так ей казалось. По крайней мере, работали до тех пор, пока где-то вдалеке вдруг не послышался треск ломаемых веток, а за ним и пронзительный свист.
— Началось, — обреченно выдохнул кто-то сзади.
— Бегом! Оружие к бою! — тут же заорал Бойд, и весь отряд тут же ринулся напролом через лес.
Они появились одновременно — черные жуткие твари — впереди, сбоку, позади и даже в небе. Раздалось рычание, визг, жуткие хлюпающие звуки. Возникли толпой и тут же навалились на крайних — взвились вверх топоры.
Райна оказалась зажатой с двух сторон и почти ничего не видела: кто-то кричал, хрипел, ругался матом — все только началось, а ей уже хотелось, чтобы все это закончилось. Убежать, улететь — не видеть, не видеть! Хотелось закрыть лицо руками, сжаться под ближайшим кустом и никогда оттуда не вылезать. Зачем она все это затеяла, зачем?
Когда спотыкалась, ее поднимали и тащили следом за воротник. Едва не умерла от ужаса, когда увидела рядом с Баалом кого-то похожего на клыкастую собаку, заверещала, когда у той после точного удара мечом отвалилась половина морды — на землю упала челюсть, нос, из туши хлынула фонтаном густая темная кровь.
Вокруг бурлило, визжало, хрипело, кувыркалось. В этом месиве не осталось ничего человеческого — лишь чьи-то руки, ноги, черные лапы, страшные морды, клацающие зубы, визжащие и пикирующие сверху комья перьев, когтей и шерсти.
— Бежим! Бежим! Не останавливаемся! — орал Бойд и несся первым. Кого-то резал на ходу, умудрялся справляться сразу с двумя, с тремя зловещими на вид тварями. Наступал им на спины, подпрыгивал, пригибался от зубастых птиц, вертелся смертоносным ужом — мелькала вокруг него покрытая и разбрызгивающая в стороны капли крови сталь.
— Давай, Райна, давай…
Аарон держал ее за локоть, пер вперед, как бульдозер. На ходу успевал махать топором — рубил все, что оказывалось на расстоянии вытянутой руки.
— Только не упади!
Она старалась изо всех сил. Не жмурилась, хотя мечтала об этом; передвигала ноги, хотя совсем не чувствовала их; не визжала, когда у самого ее виска несколько раз мелькали длинные лезвия Бааловых мечей. Что-то черное валилось сверху, что-то валилось под ноги — Райна, ведомая жесткой рукой и командами Канна, то пригибалась, то подпрыгивала и неслась — неслась — неслась. Ей казалось, что еще секунда, и из ее рта пойдет пена.
Она заорала лишь тогда, когда в бегущего слева от Рена толстяка — того самого, что подкатывал к ней вчера на бревне, — что-то вцепилось — не то змея, не то гигантская сороконожка. Огромной пастью заглотила в себя его руку и плечо, принялась вгрызаться в плоть.
— Прикрыть Улафа! Прикрыть! — хрипел и брызгал слюной Бойд. — Убить гада!
И сам же первым бросился на его защиту.
— Пьянь, заменить меня!
Рубка продолжалась. Сначала они отбивались, какое-то время держались, пробивались вперед, а потом… бойцы начали падать. Один за другим. Сначала скрутился от боли и, крича, покатился по земле Чен, затем лысый, которому пропороли клыком шею, — спасать его бросился Баал…
— Нет, Баал, не — е — е — ет! — орала Райна, хоть и понимала, что так правильно, что надо.
— Беги, Райна! Не смотри туда! Беги! — хрипел Канн.
«Не хочу, — крутилось у нее в мозгах, — не хочу, уже не могу. Все зря — они гибнут…. За что…»
Отказывали от напряжения и страха ноги, отказывали глаза — делался все более стеклянным взгляд, — спекался от ужаса мозг.
— Бег — и — и — и — и!
Летел по сторонам лес; твари бурлили, пребывали, не заканчивались.
В какой-то момент все достигли глубокой расщелины с перекинутым посередине бревном — мостом.
— Туда, — махал рукой Бойд. — Когда перейдете, недолго. В овраге… Мы прикроем!
Но уже перед самым мостом случилось страшное: наперерез им кинулись еще три собаки — в этот момент сознание Райны перегрелось окончательно, и что-то случилось с восприятием — время вдруг замедлилось, сделалось тягучей резины, объекты утратили скорость, но сохранили четкость. Все завязло, поплыло, почти остановилось… И она увидела страшный кадр: спину Рена и собаку, летящую на него сбоку, — он не успеет развернуться, не успеет, потому что занят пикирующей сверху птицей — ящером, — а клыкастая пасть уже всего лишь в метре от его локтя.
И тогда Райна бросилась вперед. Хрипя, вырвала свою руку из пальцев Аарона, дернулась с такой силой, будто от одного лишь мгновения зависела жизнь всех присутствующих, почти упала на Декстера со спины, успела вытащить у того из-за пояса длинный армейский нож и…
Наверное, она воткнула его во что-то, потому что булькнуло, потому что раздался дикий визг, только уже не увидела, во что. Лишь успела почувствовать боль в плече, а после ощутить, как рвется под горячими зловонными клыками кожа на собственной шее. Крик «Ра — а — айна — а — а» донесся до сознания уже издалека — она больше не пребывала здесь и сейчас. Успела мелькнуть мысль «не зря», когда перед глазами возник Рен, после чего вокруг наступила полнейшая темнота и тишина.
Отсутствие звуков, однако, длилось недолго — когда сознание на миг возвратилось, Райну мутило и трясло — кто-то дрался, взвалив ее на плечо. Все еще исходил истошными смертоносными звуками лес, все еще бил в ноздри запах грязной шерсти и свежей крови, все еще орал свои команды Бойд.
«Значит, живой», — подумала она и окончательно провалилась в спасительную черноту.
