Глава двадцать пятая
Встретившись позже в тот день с Дженни, я сдержал данное Шарлотте обещание. Мне больше не нужно было выступать в роли адвоката. Следовало делать то, что я делал бы, если бы был незаинтересованной стороной.
Дженни знала, что Шарлотта рассказала мне о ее воспоминаниях. О Бобе Салливане. Первым делом я напрямик спросил ее, как эта мысль пришла ей в голову.
Мне не хотелось бы этого говорить.
Честность девушки вызвала у меня уважение. Я был ей за это благодарен. Что мне было ей ответить, скажи она правду? Что Шон сообщил ей то, что подслушал у меня в кабинете? Объяснить свой разговор с детективом Парсонсом о Бобе Салливане я мог только двумя способами. Первый заключался в том, что я якобы хотел дать Салливану заглотить крючок. Шон все понял неправильно… Шон не расслышал… Второй – привести несуществующее объяснение. Дженни отказалась признаваться и тем меня спасла.
– Ну хорошо. Заставлять тебя я не буду.
Я все равно не смогу вам ничего сказать. Я дала обещание.
– Твоя мама считает, и я с ней в этом согласен, что это воспоминание, вероятно, не соответствует действительности. Во-первых, потому что ты сама натолкнулась на него в ходе лечения методом погружения. А во-вторых, потому что Боба Салливана никто ни в чем не подозревает. Он баллотируется в законодательный орган штата, и ему есть что терять. Он женат уже больше тридцати лет, не замечен в скандалах, и скелетов подобного рода у него в шкафу нет. К тому же он босс твоего отца, поэтому вероятность того, что ты его «узнала» бы, очень и очень высока.
И что из этого? Большинство женщин насилуют те, кого они знают. Над половиной женщин в нашей группе надругались их знакомые.
В тот понедельник голос Дженни был не такой, как обычно. Она говорила со мной не как с человеком, способным ее спасти, а как с жалким непрофессионалом, который ровным счетом ничего не понял. Мне это не понравилось, и я решил сложившуюся ситуацию изменить. Мы не имеем права потерять то, что было достигнуто таким трудом.
– А знаешь что? Ты права. Я буду с тобой совершенно откровенен. Работа, которую мы с тобой делаем, очень и очень противоречива. Помнишь, я рассказывал тебе, что люди «вспоминали» то, чего на самом деле не было? Что внушение, по мнению ученых, может повлиять на процесс восстановления памяти и сформировать ложные воспоминания, как в случае с участниками эксперимента, которые якобы потерялись в торговом центре?
Да.
– Таким образом, на данный момент мы столкнулись с ситуацией, когда в нашу работу вмешалось внушение. Можешь сейчас ничего мне не говорить, признай лишь, что суггестия имела место и что ты способствовала ей, погрузившись в нее с головой.
Дженни откинулась на подушки. Я видел, что в душе ее идет отчаянная борьба.
– Боюсь, что если мы слишком увлечемся твоей новой теорией и она окажется ложным воспоминанием, то что бы ты потом ни вспомнила, это не будет заслуживать ровным счетом никакого доверия. Даже тебе самой будет трудно убедить себя, что так оно и было на самом деле. Поэтому давай забудем о суггестиях, спокойно продолжим работу и убедимся, что все это правда. И только потом обо всем расскажем.
Кому? Полиции?
– Да.
Но папе хоть можно рассказать?
– Вряд ли я могу тебе сказать, что с этим делать. Как, по-твоему, поступит отец, если ты обо всем ему расскажешь?
Думаю, обратится в полицию. А может, и хуже.
– Хуже?
Он очень зол.
– Его можно понять. Это его удел – как твоего отца.
Я догадываюсь. Но он злится даже больше чем я.
– По правде говоря, сегодня ты выглядишь абсолютно спокойной.
Дженни пожала плечами:
Я устала. Чувствую себя так, будто у меня разболелись мозги. Помню, как слышала его голос, но теперь вы с мамой хором говорите, что я все перепутала. Ощущение такое, будто меня кто-то заставляет решить совершенно непонятную математическую задачу, будто я изо всех сил пытаюсь, но у меня ничего не получается. Мне просто хочется поставить на этом точку.
Последние слова девушки встревожили меня сверх всякой меры.
– А как ты себя чувствовала до того, как рассказала обо всем маме? Когда вернулось воспоминание о голосе Боба?
Не знаю. Я была взволнована, будто решила какую-то проблему. Тут же рассказала Шону. Немного поплакала. Стала листать фотографии Боба Салливана, посмотрела несколько роликов. Подумала о его сыновьях, этих придурках, и о том, как им за него будет стыдно. А еще в голову пришла мысль о папе и как ему захочется его убить.
– Погоди… неужели ты не помнишь? На той неделе, понюхав отбеливатель и вспомнив тот момент в чаще, ты буквально потеряла рассудок и впала в отчаяние. Все спрашивала меня, почему он украл частичку твоей души. Но потом – когда ты увидела фотографии мужчины, который, по-твоему, с тобой так поступил, – ничего подобного не почувствовала, ведь так?
Дженни выглядела убитой. Я открыл было рот, чтобы объяснить ей причину: Боб Салливан ее не насиловал. Она не помнила, чтобы он надругался над ней. Никакие ее чувства с его голосом не связывались. Более того – мозг мог сохранить ассоциации с положительными эмоциями, ведь Боб ее спас. В моей власти было все ей объяснить, но я не стал этого делать – мне было нужно, чтобы она и дальше придерживалась своей теории и настаивала на этом ложном воспоминании, хотя на словах я убеждал ее в обратном. Я закрыл глаза, слова застряли в горле. Слова истины.
Я только хочу с этим покончить.
Дженни произнесла эту фразу опять – сквозь всхлипы и слезы. Мне хотелось встряхнуть ее, чтобы она выкинула подобные мысли из головы. В чем дело? Может, это Шон? Это он ее отвлекал и приводил в смятение? Они что, стали близки? В моих глазах в ее позиции не было никакого смысла. К ней вернулось одно маленькое воспоминание об изнасиловании, и она знала, насколько ей это помогло. Признавалась мне, что испытала огромное облегчение. Говорила об этом на занятии группы на минувшей неделе, перед тем, как Шон рассказал ей о Бобе Салливане и ее охватило безразличие. Новые воспоминания позволят ей почувствовать себя еще лучше и избавиться от призраков, бродивших в ее душе. Впереди было так много работы!
И тогда я разозлился. Сколько раз я вам об этом говорил? То были тяжелые для меня времена. Я был зол на Дженни за то, что она хотела сдаться. Зол на Шона, что своей дружбой он отвлекал ее от дела. И зол на сына, по вине которого оказался в подобном положении и был вынужден саботировать работу с Дженни только ради того, чтобы спасти его жалкую задницу.
Я собрался с мыслями, и мы с Дженни вновь вернулись к тому вечеру в лесу. На этот раз мы использовали отбеливатель и музыку. Никаких слов я не говорил, и рекламные ролики Боба Салливана мы тоже не слушали. Мне хотелось, чтобы все и дальше шло своим чередом, я жаждал вернуть магию того мгновения и еще раз испытать в этом кабинете момент полного успеха.
Но ничего не случилось. Дженни замкнулась в себе. В одиночку мне было не справиться.
Когда она ушла, я сел за стол и с головой погрузился в свои проблемы.
И вот тогда, в момент отчаяния, раздался звонок детектива Парсонса, поднявший ветер, которому было суждено раздуть мой маленький пожар.
