ХIII. После дуэли
Автомобиль барона несся на всех парах по бульварам, отделявшим его от гостиницы, в которой должна его ждать Хризанта.
— Бедная Хризанта! думал барон. — Что я ей скажу? Я теряюсь в догадках, как она отнесется к этой страшной вести.
Хризанта, действительно, провела этот час в ужасном состоянии.
Ею овладело отчаяние.
— Я тут… я одна… я жива… а, быть может, два трупа дорогих моему сердцу людей лежат беспомощно, взывая ко мне. Нет, это ужасно, ждать тут в полном неведении происходящего, когда из-за меня мой дорогой, мой милый стоит под дулом пистолета.
— Теперь я понимаю, — сказала она после некоторого раздумья, — почему мне являлся великий микадо. Он предвестник несчастья…
Сердце ее учащенно билось, спирало дыхание и вызывало головокружение. Она была близка к обмороку. Пройдя в свою комнату, Хризанта громко зарыдала.
— Нет, я его увижу, я его увижу… Но брат… что с ним?
Не было еще девяти часов, как издалека послышался гудок автомобиля.
Тут она не выдержала. Она бросилась к выходу, у которого остановился автомобиль.
Еще мгновение — и она лежала в объятиях барона.
Ее душили слезы.
— Милый, дорогой… как я счастлива, — шептала она, волнуясь.
Они вошли в свой номер.
Барон молчал. Его мучило сознание, что он является виновником огорчения этого молодого, нежного создания.
— Где брат? — спросила она, как бы очнувшись.
— Он ранен, — глухо возразил барон.
— Опасно?
— Не знаю.
Лицо Хризанты омрачилось.
— Ты мне обещал не убивать его… Скажи мне правду, всю правду… Где брат? Жив ли он?
Барон поник головой и бросился на колени перед Хризантой. Хризанта вдруг умолкла.
Наступила томительная пауза.
— Ты его убил? Сознайся! — спросила она.
— Да… убил, — раздался стон.
Хризанта остолбенела.
Барон усадил Хризанту и принялся рассказывать, как произошла катастрофа.
— Твое платье в крови, — сказала Хризанта. — Ты ранен?
Тут только барон заметил, что пуля задела его.
— Предательская пуля! — воскликнул он. — Меня хотели убить… Хризанта подбежала к умывальнику и достала воды.
— Кровь не перестает… ты бледен… дурно? — в ужасе воскликнула она.
Барон свалился на ковер и захрипел.
— Доктора! помогите! — закричала Хризанта, выбегая в коридор. На крик ее явились слуги, за ними старик Пьер.
Все вошли в комнату. Лицо барона было бледно, как у мертвеца. Старик Пьер немедленно послал консьержа за доктором, жившим в соседнем доме.
Хризанта принялась ломать руки.
— Бедный, дорогой мой! — шептала она в отчаянии.
Явился доктор, молодой человек, только что окончивший Сорбонну.
— Я просил бы всех удалиться и открыть окна, — предложил он. Доктор вынул часы и пощупал у барона пульс. Тем временем все слуги удалились и в комнате остались лишь барон, Хризанта, доктор и старик Пьер.
— Успокойтесь, мадемуазель, — сказал доктор, обращаясь к Хризанте, — пульс, правда, немного слаб, но это ничего, — он скоро очнется.
— Он ранен, доктор! — сказала Хризанта, указывая на висок.
Доктор отстранил волосы около виска, взглянул на рану и улыбнулся.
— Это не рана, а царапина, — сказал он, — я ее сейчас перевяжу.
С этими словами доктор вынул из своего ридикюля белый бинт.
Перевязав голову, доктору пришлось ее приподнять. Барон глубоко вздохнул.
— Не ли у вас нашатырного спирта? — обратился доктор к старику Пьеру.
— A l'instant (сейчас).
Пьер с непривычной в его годы подвижностью выбежал из номера. Несколько минут спустя он вернулся с флаконом в руках.
Доктор осторожно поднес флакон к носу барона.
— Ну вот! — воскликнул доктор. — Он очнулся.
Барон, не поднимая век, глубоко вздохнул.
— Ты тут, около меня?.. Кто эти люди? — спросил он слабым голосом.
— Не волнуйтесь, я доктор. Вам сделалось дурно, но теперь ничего.
Хризанта бросила радостный взгляд на своего возлюбленного.
— Мосье Пьер, помогите его уложить на диван, — продолжал врач.
Барон снова закрыл глаза и как будто бы задремал.
Сильные руки доктора схватили больного и при помощи мосье Пьера понесли его на диван, на который заботливая Хризанта уже успела бросить подушку.
— Теперь он немножко поспит, не тревожьте его, — обратился доктор к Хризанте, — а мы, мосье Пьер, уберемся восвояси.
С этими словами доктор почтительно поклонился принцессе и, предводимый Пьером, тихонько вышел из комнаты.
Барон дремал.
У его изголовья на коленях стояла Хризанта, прислушиваясь к дыханию.
Через час барон проснулся.
В его глазах замечался лихорадочный блеск. Он смотрел в даль беспокойным взором. Он даже не заметил, что так близко около него находилась любимая женщина, за которую он готов был отдать всю жизнь.
— Где я? — спросил он.
— Успокойся, около меня, дорогой мой. Я с тобой… никуда не уйду…
С этими словами она взяла его руку.
Мало-помалу барон начал приходить в себя.
Как в калейдоскопе, перед ним проходили события вчерашнего дня, ночи, раннего утра, дуэли, возвращения. Дальше он ничего не помнил.
Что-то отрадное наполнило его грудь, он начал сознавать близость любимой женщины, которая находилась около него.
— Хризанта! Ты тут… Что было со мной?.. я так слаб…
— Отдохни немного, — остановила его Хризанта. — Полежи спокойно, доктор тебе предписал это.
Барон, к которому вернулось ясное сознание, вдруг присел на диване.
— Где автомобиль? — спросил он.
— Внизу, у подъезда.
— Скорее, Хризанта, позвони хозяина. Нам надо спасаться, спасаться.
В первый момент Хризанта недоумевающе посмотрела на барона, как бы предполагая, что он бредить.
— Успокойся, дорогой. Почему нам нужно спасаться, куда?
— Хризанта, серьезно тебе говорю, нам нужно спасаться, чтобы скрыть всякий след.
— Позвонить хозяина? — спросила Хризанта.
— Конечно, сейчас.
Хризанта бросилась ко звонку.
Барон с трудом приподнялся. Ноги его подкашивались от слабости.
— Не снимай повязки, — промолвила Хризанта, видя попытку барона развязать узел перевязочной тесьмы.
Барон, не слушая ее, бросил повязку в угол.
— Нам каждая минута дорога. Тело твоего брата отвезли в посольство; там поднимут целую бурю, тебя будуть искать…
Старик Пьер все еще не являлся, не показывался и никто из слуг.
— Что же это, наконец, такое? — сказал барон. — Скоро ли они придут? Хризанта, одевайся, не теряй времени.
Постучались в дверь.
То был старик Пьер.
— Что прикажете, барон?
— Дайте счет?
— Сейчас.
Прошло минуть десять.
Барон волновался, несколько раз звонил и вполне оделся, когда наконец принесли счет.
— Сорок два франка. Получите пятьдесят, сдачи не нужно.
Владелец отеля отвесил глубокий поклон.
— Поезжайте в окружную мимо Булонского леса и свезите меня на пароходную пристань около моста Нельи, — сказал барон шоферу, усаживаясь с Хризантой под закрытый навес автомобиля.
Автомобиль завернул направо по Мадридскому бульвару и вскоре очутился на окраине города, у моста.
Доехав на автомобиле до моста, барон щедро рассчитался с шофером, дав ему двести франков.
— Надеюсь, вы забудете, где меня высадили, — сказал барон, отдавая деньги.
— Конечно. Вы можете быть спокойным… Я умею молчать, — ответил тот, кланяясь.
— Я на это рассчитываю, господин шофер, — еще раз подкрепил свое требование барон.
— Будьте покойны, мосье.
Барон подал Хризанте руку и направился к плавучей пристани.
На маленькой барке была масса народа. Все теснились к турникету, чтобы первыми занять место. По реке шли очень небольшие суда и никогда не хватало мест.
Парохода еще не было видно, а по времени он уже должен был быть на месте.
— Боже, когда же он придет? — раздавались многие голоса.
— Затонул, должно быть, — острили добродушные буржуа.
— Где тут потонуть, когда курицы пешком реку перейдут, — язвил кто-то.
Каждая острота сопровождалась смехом нетребовательной до остроумия публики.
— Идет, идет! — зашевелилась толпа.
Медленно подплывал пароход архаического типа с боковыми колесами и открытой палубой.
— Наконец-то прибыл «дедушка», — как называли пассажиры это старое, неуклюжее судно.
Мест на сей раз оказалось много и все пассажиры вполне удобно разместились в обширной площадке палубы.
По команде капитана, раздался гудок и «дедушка» плавно и медленно обогнул остров «Гранд-Жан».
Тут опять была станция около моста, ведущего на Курбевуа.
Барон счел более благоразумным сойти.
Хризанта послушно подчинялась всем требованиям его.
Она всю дорогу молчала и мрачно смотрела на мутные воды. Мысли ее беспорядочно блуждали.
Очутившись снова на берегу, она с любопытством оглядывалась вокруг себя.
Узкие улицы пригорода, плохие мостовые, грязь и пыль напомнили Хризанте задворки города Токио.
— Совсем как за старым Иеддо, — говорила она.
— О да, тут нехорошо, дорогая. Но видишь ли, нам нужно пешком добраться до полустанка «Корню» и оттуда можем уехать куда нам угодно.
Эта мысль очень понравилась Хризанте. Она, видимо, бодрее стала смотреть на эту затею,
— А куда мы едем? — спросила она.
— В Брюссель.
— Как я рада! Я так хотела видеть этот город. Я много о нем читала.
Дорога вела через немощенные улицы и переулки, через грязные площади, парки и набережные.
Они шли более часа, спотыкаясь, скользя по грязи, но не роптали.
— Ну, вот, наконец-то, станция «Корню»! — воскликнул барон, указывая на маленькое одноэтажное каменное здание, окрашенное в красный цвет.
Барону и Хризанте не долго пришлось ждать.
Поезд подошел к полустанку, круто остановившись почти на полном ходу.
Быстро растворились двери многочисленных вагонов и оттуда высыпали пассажиры.
В первом классе было мало публики.
— Будьте так добры, дайте нам купе, — обратился барон к начальнику поезда.
Тот вежливо открыл одну из дверей и глазам беглецов представилось уютное четырехместное купе с боковым зеркальным окном.
Немедленно уплатив стоимость до ближайшей станции, барон справился о том, как бы лучше и скорее проехать в Брюссель.
— Вам придется вернуться в Париж и взять прямой поезд, — последовал ответ.
Барону такая перспектива ничуть не улыбалась.
Вернуться в Париж — значило подвергнуться риску преследования.
Тогда барон мысленно решил ехать дальше.
— Куда-нибудь да приедем, — решил он.
Хризанта продолжала молчать. Ее мысли витали где-то далеко, вызывая в ней грустные воспоминания.
— Прости, дорогой, — начала она дрожащим голосом, — но я вспомнила так недавно минувшее детство, когда мы с Алешито играли в парке и он, как рикша, меня катал по аллеям. Я, как сейчас, вижу пред собою наш старый дворец с его причудливой крышей и с навесом у входа, к которому он меня услужливо подвозил, желая мне этим доставить удовольствие.
— Что было — то прошло, и прошлого не воротить. Теперь настала моя очередь сказать тебе, моя дорогая Хризанта, что нам принадлежит настоящее и будущее, а прошлое кануло в Лету. Лучше не станем вспоминать о нем.
Барон порывисто обнял Хризанту.
— Брось грустные мысли, — продолжал он, — и помни, что возле тебя человек, который ради тебя готов поставить на карту свою жизнь.
Хризанта нежно взглянула на барона.
— Прости, дорогой, я не имею права печалиться… Брат нехорошо поступил с тобою.
— Мы точно десяток лет не расставались, — сказал барон. — Между нами установилась такая тесная связь, что я представить себе не могу существования без тебя, моя дорогая.
— Я сама этому удивляюсь, — сказала Хризанта, — и знаешь, что меня больше испугала твоя болезнь, чем смерть брата.
Продолжая говорить, беглецы не заметили, как летело время.
На одном из многочисленных полустанков к ним вошел обер-кондуктор и немало удивился, завидев влюбленную парочку.
— Pardon! вы еще здесь? — спросил он, растерявшись, — куда же вы едете?
— Подальше от Парижа, — с живостью ответила Хризанта.
Барон поспешил вынуть бумажник и подал обер-кондуктору стофранковый билет.
— Прекрасно — заметил тот, — я вас не буду беспокоить, покуда этих денег хватит для уплаты за проезд.
— В таком случае, вот еще сто франков, — сказал барон, хватаясь за бумажник.
Но обер-кондуктор поспешил удалиться, не желая брать денег.
— Какой он забавный! — воскликнула Хризанта.
— Поверь, он теперь нас не будет беспокоить до последней станции. Я знаю французов, — сказал барон, — они не любят мешать влюбленным.
Вагон остановился у большой станции.
— Пять минут! — закричал кондуктор.
На дебаркадере сновали торговцы сыром, бриошами и апельсинами. Предлагались petit Bock (стакан пива), лимонад, содовая и просто холодная вода.
К вагону приблизился начальник станции и о чем-то разговаривал с обер-кондуктором.
Тот что-то отвечал, пожимая плечами и отрицательно качая головой.
Выражение лица начальника станции не понравилось барону. Он спрятался в глубине купе.
Наконец поезд тронулся.
Прошло несколько минуть и в купе, предварительно постучав, вошел обер-кондуктор.
— Господа, — сказал он серьезно, — сейчас получена телеграмма о том, что разыскивают принцессу и одного барона. По внешним признакам, описанным в телеграмме и переданным мне начальником станции — это вы. Но я сказал, что таких пассажиров не видел.
И прибавил с улыбкой:
— Я сам быль молод и потому понимаю ваше состояние.
Хризанта сильно покраснела.
— Не беспокойтесь, господа! Я только прошу вас быть осторожнее. Лучше сойти на ближайшем полустанке и вернуться в Париж. Поверьте мне, старику, в Париже легче всего укрыться от любопытных. Только вот экзотический цвет лица принцессы может вас выдать. Впрочем, на это есть густая вуаль.
Они в точности исполнили совет.
При первой остановки поезда беглецы оставили вагон.
Мнение обер-кондуктора вполне убедило барона в необходимости вернуться. Действительно, в Париже их меньше всего будут искать, а это самое важное.
Быль час дня. До Парижа можно доехать в два с половиной часа.
За станцией виднелся лес, расположенный на берегу небольшого озера.
— Как здесь хорошо! — сказала Хризанта. — Не укрыться ли нам тут же, поблизости?
— Нет, дорогая, это было бы очень рискованно. Наше платье выдаст нас, обратит внимание.
— Так что же мы будем делать? — спросила Хризанта.
В ее голосе послышалось легкое раздражение.
На дебаркадере было безлюдно.
Наши беглецы с утра ничего не ели, ажитация и волнения пережитого утра лишили их всякого аппетита.
Одна лишь мысль беспокоила: как бы выпутаться из этой неприятной истории.
Барон подошел к одному из служащих.
— Не знаете ли, когда пойдет поезд в Париж?
— Сейчас пройдет мимо курьерский поезд, но он здесь не останавливается.
— А следующий?
— Пассажирский — пойдет в четыре часа.
— Боже, как это поздно! — воскликнул барон. — Нельзя ли в таком случае попросить, чтобы остановили курьерский поезд?
— Будьте любезны обратиться к начальнику станции, — вежливо ответил служащий.
Барон направился к пожилому господину, о чем-то возбужденно говорившему с молодым человеком.
Не желая прерывать деловой разговор, барон остановился невдалеке.
Заметив выжидательное положение барона, начальник станции повернулся в его сторону.
— Вы ко мне? — спросил он.
— У меня к вам просьба, — промолвил барон. — Нельзя ли остановить курьерский поезд, так как мне необходимо быть в Париже через три часа.
— Простите, мосье, я не в праве этого сделать.
У барона блеснула мысль.
— Обращаю ваше внимание, что барышня, которую я сопровождаю, больна. У нее сейчас только что кончился эпилептический припадок, и она нуждается в покое и уходе.
Хризанта, стоявшая в нескольких шагах от барона, сразу поняла хитрость и страдальчески вздохнула.
— Право, не знаю, как это сделать, — заметил начальник. — По правилам железных дорог, только доктора и государственные чиновники имеют право обращаться к нам с такими просьбами.
— Вы сделаете доброе дело, мосье, — умолял барон.
— Подождите немного, — сказал начальник.
С этими словами он вошел в дверь, над которой красовалась надпись «Телеграф».
— Кажется, удастся, — шепнул барон Хризанте. — Только не забудь, что ты больна.
Через несколько минут начальник станции поспешно подошел к мнимой больной.
— Поезд остановится, — сообщил он. — Я дал телеграмму.
— Благодарю вас за себя и за больную, — сказал барон, делая вид, что поддерживает свою даму.
До них донесся свист локомотива. Поезда еще не было видно, так как опушка леса скрывала его от взоров.
Но вот он подкатил.
— Могу я попросить вас помочь больной! — вежливо обратился барон к одному из служащих.
Принцессу осторожно повели в купе первого класса и усадили.
Поезд понесся дальше.
— Ха, ха, ха!.. — раздался звонкий хохот Хризанты.
Но барон быстро остановил ее.
— Осторожно! Подожди, пока уплачу за проезд. Сейчас придет обер-кондуктор.
Несколько минуть спустя пожилой chef du train действительно явился в вагон.
— Мы до Парижа, — сказал барон, подавая сто франковый билет.
— На следующей станции вам дам сдачу. Мне следует только шестьдесят четыре франка.
— Не трудитесь, сдачи не надо.
Обер-кондуктор с благодарностью отвесил глубокий поклон. На его лице видно было удивление.
В Париже такие «на чаи» вообще не приняты. Дають «роur boire», но и то лишь в ресторанах и гостиницах слугам, фиакрам, кучерам, но обер-кондуктора их получают очень редко и то лишь от иностранцев.
Раздался гудящий звук въезжавшего в вокзал поезда.
Они поспешно вышли на платформу.
