Я проводил взглядом яркую вывеску, что проплыла и осталась позади, пробормотал:

– Проезжаем вторую кафешку… Ты меня в какой-то подпольный притон везешь?

– Точно, – подтвердила она. – С тайными боями насмерть. Проигравший получает все. Не хочешь поучаствовать?

Я сдвинул плечами.

– То, что для вас все, для нас, яйцеголовых, говно на палочке. Как бы тебе на пальцах подоступнее… У вас, к примеру, восторгаются владельцами дорогих яхт, куда можно загрузить полсотни длинноногих моделей и сотню приятелей, а у нас таким руки не подадут, да и в наш клуб не пустят. Мы, яйцеголовые, хорошо понимаем, что хотя денежные потоки в ваших руках, но мир меняем мы. Так что могу участвовать, но не изволю. А вот вы даже если захотите у нас поучаствовать, то…

Она прервала злобно:

– Не выпендривайся.

Я перевел дыхание, сказал уже миролюбивее:

– Ты права, что-то завелся. Наверное, от голода. Пора нам, ученым, брать власть в свои руки, пока женщины еще не обрушили землю в бездну.

Она указала взглядом на вырастающий впереди новенький с иголочки высотный дом, явно выстроенный в этом месяце, от силы, в прошлом.

– Вон мои окна, видишь?..

– Это все твои? – спросил я. – Хорошо живешь.

– Не умничай, мои почти под крышей. Если вздумаешь выброситься, то хряпнешься прямо на асфальт.

– Свинство какое, – сказал я расстроенно. – Все выпадают только на крыши автомобилей, а я на асфальт! Причем попадают точно-точно посредине крыш, а я ляпнусь мимо?

– Вот-вот, – сказала она злорадно, – учти!

– Учел, – ответил я. – Ты тоже не промахнись.

– Что-о-о?

– Не промахнись, – пояснил я, – когда будешь меня выбрасывать. Со злости у тебя руки дрожат, я заметил. И в глазах двоится. И морда такая прекрасно перекошенная в благородной ярости валькирии, что просто божий ангел!.. В день изгнания с небес.

Автомобиль высадил нас у подъезда, а сам торопливо ринулся занимать место на стоянке. Ингрид поднялась по ступенькам, мощная и монументально прекрасная. Подростки у двери поспешно дали ей дорогу, а женщины прервали разговор, провожая ее пугливо-завистливыми взглядами.

На меня, понятно, внимания никто не обращает, я могу хоть половину из них зарезать и уйти, никто такого не заметит. Даже жалко, что никого резать пока не нужно, а просто заради смеха еще как-то не сильно тянет.

С нами в лифт вскочила молодая яркая женщина, мы с Ингрид отодвинулись к стенкам, а она стояла между нами, как в лесу между огромными деревьями, пару раз даже пыталась задрать голову, но мы слишком близко, шейные позвонки хрустят от усилий, но выше наших подбородков ничего не видит.

Когда мы вышли на площадку, Ингрид слегка улыбалась той победоносной женской улыбочкой абсолютного превосходства, хотя, на мой взгляд, превосходство не бесспорное, не все мужчины предпочитают высоких и сильных женщин. Очень даже не все. Хотя, наверное, есть и такие сумасшедшие, природа выпускает мужчин в большем ассортименте, чем женщин.

На ее двери две видеокамеры, одна настроена только на опознавание, она же и дала команду открыться, я слышал, как вышли из пазов длинные штыри замков, Ингрид осталось только потащить на себя за ручку.

Дверь чуть тяжелее привычной, что значит внутри проложен лист пуленепробиваемой стали. Увы, полицейские должны быть защищены добавочно даже дома.

Я переступил порог, у меня вырвалось само собой:

– Это… Спарта!

Свет вспыхнул в просторной прихожей вдоль стен. Ингрид взмахом руки зажгла еще и люстру над большим столом в кухне-гостиной, стало совсем празднично.

– Да, – ответила она независимо, – а ты чего ожидал?

– Арфу, – ответил я, – толстого жирного кота, полдюжины тапочек у порога, стерильную чистоту и длинные вязальные спицы в клубке цветных ниток вон там в кресле.

– Арфу, – повторила она, – а что это?

– Это такая лира, – сказал я, – только побольше в размерах. Помнишь, «…и чувства добрые он лирой пробуждал…»?

Она покачала головой.

– Как цены поднялись, ужас. Всего лирой пробуждал… А теперь требуют доллары или евро. Проходи, у меня не разуваются.

Я прошел в комнату, указал пальцем.

– А это что за? Странное что-то…

Она сказала с презрением:

– Спортивную скамью видишь впервые? Какие же есть еще дикие люди на свете!.. А как еще мышцы груди качать?.. Все по науке!

– Я бы эту науку расстрелял на месте, – пробормотал я. – Или утопил бы с цементом на ногах. Кашпировские, мать вашу, как говорят в правительстве и в полиции.

Она толкнула в спину.

– Проходи дальше. Ишь, расстоялся тут, как будто тебе здесь там. Лучше на кухню, я еще по дороге велела приготовить пару бифштексов к нашему прибытию.

Я сказал с отвращением:

– Как ты живешь в такой квартире?.. У тебя гантелей на десять человек! Зачем, они же разборные! Или ты такие мелочи не замечаешь?

Она фыркнула.

– То снимать, то навешивать диски?.. Удобнее держать с разными весами наготове. Чтобы мышцы остыть не успевали.

– А штанги? Зачем тебе две?

Она посмотрела с изумлением.

– А ты не видишь разницу? Хотя бы в том, что у одной гриф прямой, а у другой изогнутый? Гриф – это не птица такая, а вот эта железная палка, на которую вешают блины!

– Блины? – переспросил я с интересом. – Здорово. Хочу посмотреть… Кстати, от бифштексов уже аромат пошел. Не пережаришь? Блины с ними как раз… С мясом?

Она фыркнула.

– Об эти блины зубы поломаешь. Вот они на штанге! Сотку жмешь?

Я пробормотал:

– Не знаю, что это, но, судя по твоему одухотворенному лицу, не выжму и полусотку. А что, надо?

Она сказала с презрением:

– Сейчас девушки отказываются встречаться с парнями, если те не жмут сотку!

– Великолепно, – сказал я с одобрением. – Главное – здоровье нации!.. Сила – мозгам могила! В здоровом теле – здоровый дух!.. Ты начинай выгружать из печки, я пока загляну в твою ванную комнату. Там ничего особо тайного?

– И не особо тоже, – ответила она. – А здоровому духу можешь сколько угодно завидовать, у тебя его никогда не будет.

Я вздохнул.

– Как бы я хотел поменять свою докторскую диссертацию на такие же великолепные мускулы!

Она сказала с ехидным удовлетворением:

– Ну вот видишь! Люблю, когда мужчины не жеманничают, а говорят правду. Неужели так трудно говорить искренне?

– Трудно, – сказал я сокрушенно, – но иногда вот удается. С тобой мне почему-то так легко, так легко. Смотрю в твои глаза и честно вот так как бы даже прямо говорю все правду. Даже правду-матку.

Сбросив одежду по-мужски, что значит, роняя ее на ходу на пол и разбрасывая на спинки стульев по пути к душевой кабине, что не кабина, а часть спальни, я прошел в душевую и там встал под тугие струи.

Еще проходя в ванную, по дороге с изумлением увидел экран на всю стену, где в разрешении 8К современный, хоть и компьютерный город, по дорогам носятся автомобили, компьютерные персонажи прогуливаются по улицам, отдыхают в парках, у пруда кормят лебедей, занимаются в тренажерных залах. Дома высятся как небоскребные, так и множество коттеджных поселков с аккуратно нарезанными квадратиками земельных участков…

– Здорово, – крикнул я. – Это Симс или Симсити?

Она ответила из кухни:

– Нет, гибрид, занял какое-то призовое место. Я не играю, это само идет. Я только инсталлировала, где-то раз в неделю вмешиваюсь, а то дураки какие-то…

– Но все-таки, – ответил я из ванной, – все-таки…

У нее, как модно в ультрасовременной планировке квартир, нет разделений не только на кухню и столовую, но вообще нет стен, единственная ниша с дверью – туалет, а душевая даже не отделена от остального пространства хотя бы стеклянной стенкой, разве что пол там не паркетный, а кафельный.

В самом деле неплохо смыть с себя эту непривычность, но вымываю только пот и грязь, хотя даже в таком вот виде и в таком месте перед глазами то и дело начинает мельтешить серая завеса из циферок и значков, из которых и слагаются компьютерные программы, хотя мне это точно не нужно.

Она крикнула:

– Что все-таки? Не стоит делать выводы, обожжешься. Игроки – это сумасшедшие, что часами не отрываются от экранов. А я только иногда подправляю, как вон ту дуреху, что снова не за того решила выйти замуж, совсем не разбирается в мужчинах, или вон того дебила, что с хулиганьем связался… Кстати, в душе горячая вода не идет, так что терпи.

– Уже поправил, – ответил я.

– Что?.. Как?

– Сбой в проге, – пояснил я. – Это легко. Достаточно постучать ногой по стенке на уровне твоего… гм… таза.

Она фыркнула.

– А твоего? У нас на одном уровне. Только живот у тебя пониже.

– Это у меня не живот, – ответил я с неудовольствием, – просто грудь слегка опустилась от усиленных умственных занятий. Могу даже не втягивать, не так уж и висит.

У нее пара видеокамер в гостиной и всего одна на кухне, я не мог удержаться от того, чтобы не просмотреть как она вообще в доме, кто приходил и чем занимались. Увы, ничего интересного, везде стандарт, а у нее еще с жестоким уклоном в фитнес, что не фитнес, а настоящее бодибилдерство на грани между женским и мужским. Все-таки ту штангу, что она в последней записи поднимает пять раз на сиськи, я вряд ли вообще сейчас оторву от пола. А если и оторву, то подниму разве что до колен.

Когда я вышел, освеженный и еще больше проголодавшийся, она еще колдует на кухне, где то пикает, то позвякивает, принимая продукты и обещая что-то там такое сделать хорошо и быстро.

– Ну где же бифштексы? – спросил я.

– Посмотрим, – ответила она.

Крышка плиты отодвинулась, мой желудок громко квакнул, услышав умопомрачительные запахи жареного мяса, уже с лучком, перчиком и горькими травами, что аппетит дразнят еще больше.

Принюхавшись, она сказала деловито:

– Еще две минуты. Должно присесть и пропитаться.

Я промолчал, а она опустилась за стол напротив, поставила руку локтем на стол. Пальцы ее раскрытой пятерни пошевелились в воздухе хищно и с вызовом.

– А давай посмотрим, – предложила она, – насколько ты крепок!

Я с опаской посмотрел на ее красиво и одновременно угрожающе вздувшиеся бицепсы и трицепсы, идеально вылепленное плечо, что есть блестящее полушарие с красивыми углублениями в нужных местах.

– Как?

– А вот так!

Она снова пошевелила пальцами и победно рассмеялась, а мышцы в ее плече чуточку переместились взад-вперед.

– Ну ладно, – сказал я, – хорошо, ты только успокойся.

– Я спокойна, – заверила она, – а вот у тебя поджилки уже трясутся, верно?

– Верно-верно, – согласился я. – Дыши ровнее, у тебя давление сейчас сто семьдесят на сто десять и пульс семьдесят восемь…

Она ухмыльнулась.

– Так точно? А если проверю?

– Проверь, – согласился я.

Она усмехнулась.

– Нет уж, не увильнешь. Давай руку!

Мы скрестили пальцы, мои все-таки чуточку крупнее, однако ее как выкованные из металла.

Она с усмешкой посмотрела мне в глаза.

– Готов?

– Теперь ко всему, – заверил я.

Она резко и с большой силой больно припечатала мою кисть к столу, рассмеялась.

– Что-то я не заметила сопротивления! Давай повторим. Только выкладывайся, понял?

– Ладно, – ответил я.

Мы снова сцепили ладони, она велела:

– Давай!