– Я вам не верю.

Девушка сидела на диване, не спуская глаз с Малькольма. Она боялась уже не так сильно, как поначалу, но сердце все равно, казалось, готово было проломить грудную клетку изнутри.

Малькольм вздохнул. Он уже час сидел напротив нее. Судя по тому, что он обнаружил в ее сумочке, звали ее Венди Росс, ей исполнилось двадцать семь лет, проживала она в Карбондейле, штат Иллинойс, там же была зарегистрирована ее машина, вес ее составлял сто тридцать пять фунтов при росте пять футов и десять дюймов (что представлялось ему откровенным преувеличением). Еще она регулярно сдавала Красному Кресту кровь первой положительной группы, являлась постоянной посетительницей александрийской публичной библиотеки и членом ассоциации выпускников Университета Южного Иллинойса. Работала она в отделе корреспонденции компании «Бехтель, Барбер, Сиверс, Оллорон и Маклстон». Судя по тому, что Рональд видел по ее лицу, Венди была напугана и не врала, говоря, что не верит ему. Малькольм не мог винить ее в этом: он и сам до конца не верил в происходящее, хотя и знал, что это правда.

– Послушайте, – сказал он. – Если бы то, что я вам рассказал, было неправдой, с какой стати мне убеждать вас в том, что все так и случилось?

– Не знаю.

– О господи. – Малькольм вскочил и заходил по комнате взад-вперед. Он мог бы связать ее, оставаясь здесь, но это было бы рискованно. И потом, она могла бы оказаться полезной. Рональд раскрыл рот, чтобы чихнуть, и тут его осенило.

– Послушайте, – повторил он, вытирая рот носовым платком. – Допустим, я могу хотя бы доказать, что я работаю в ЦРУ. Тогда вы мне поверите?

– Ну, может быть… – Выражение лица девушки немного изменилось.

– Ладно, тогда посмотрите-ка на это. – Малькольм сел рядом с ней. Он ощутил, как напряглось ее тело, но Венди послушно взяла из его рук мятый клочок картона.

– Что это?

– Мой цэрэушный пропуск. Вот, видите: это я, только с длинными волосами.

– Здесь написано «Тентрекс Индастриз», – холодно заметила девушка. – Не «ЦРУ». Видите ли, я все-таки умею читать. – Он видел, что, сказав резкость, она сразу же пожалела об этом, но извиняться не стала.

– Я сам знаю, что там написано! – От нетерпения Малькольм тоже сделался взвинченным. Его план мог не сработать. – У вас есть телефонная книга округа Колумбия?

Девушка кивнула в сторону пристенного стола. Малькольм пересек комнату, взял толстенный фолиант и бросил его девушке. Венди легко поймала его.

– Поищите там «Тентрекс Индастриз»! – Малькольм уже почти кричал. – Как следует поищите! На белых страницах, на желтых страницах – везде! На пропуске есть телефон и адрес на Висконсин-авеню, значит, фирма должна быть в книге. Ну!

Девушка поискала, потом еще раз. Потом закрыла книгу и искоса посмотрела на Малькольма.

– Ну, у вас есть пропуск в место, которого не существует. И что это доказывает?

– Вот! – Малькольм возбужденно метнулся обратно к дивану, прихватив с собой телефон. Длины шнура едва хватило. – А теперь, – он понизил голос, – поищите вашингтонский номер Центрального разведывательного управления. Номера одинаковые.

Девушка снова раскрыла книгу и перелистала страницы. Некоторое время она озадаченно молчала, потом еще раз покосилась на Малькольма.

– Может, вы сначала нашли номер, а потом сделали этот пропуск. Ради таких вот случаев.

Черт, подумал Малькольм. Он сделал глубокий выдох, потом глубокий вдох и попытался еще раз:

– Верно, это я мог, но есть ведь способ проверить. Позвоните по этому номеру.

– Уже больше пяти, – возразила девушка. – Если никто не ответит, мне что, положено верить вам до утра?

– Вы правы, – насколько мог терпеливо объяснил Малькольм. – Если бы «Тентрекс» был реальной компанией, он бы закрылся уже до завтра. Но ЦРУ работает круглосуточно. Наберите этот номер и попросите «Тентрекс». – Он протянул ей телефон. – Да, еще одно. Я буду слушать, так что не делайте глупостей, ладно? Повесите трубку, когда я вам скажу.

Девушка кивнула и набрала номер. Три гудка.

– Дабл Ю четыре тире три девять два шесть.

– Будьте добры, могу я поговорить с «Тентрекс Индастриз»? – сухо заговорила девушка.

– Мне очень жаль, – ответил мягкий голос. В трубке послышался негромкий щелчок. – Все в «Тентрекс» ушли до завтра. Могу я поинтересоваться, кто говорит и какое у вас к ним дело?..

Малькольм нажал на рычаг прежде, чем система поиска успела засечь источник звонка. Девушка медленно опустила трубку. В первый раз за все время она посмотрела на Рональда в упор.

– Не знаю, верю ли я всему, что вы рассказали, – задумчиво сказала она. – Но частично определенно верю.

– Еще одно, последнее доказательство. – Малькольм достал револьвер из кармана и осторожно положил ей на колени. Потом вернулся в противоположный угол комнаты и сел в набивное кресло. Его руки вспотели, но лучше было рискнуть сейчас, чем позже. – Пистолет у вас. Вы можете застрелить меня раньше, чем я успею на вас накинуться. Вон телефон. Можете позвонить куда угодно. В полицию, в ЦРУ, в ФБР – мне все равно. Но я хочу, чтобы вы понимали, что может произойти, если вы позвоните. Звонок могут перехватить не те, кому он предназначается. Они могут добраться сюда первыми. И если им это удастся, считайте, мы оба покойники.

Некоторое время девушка сидела молча, глядя на лежавший у нее на коленях пистолет.

– Я вам верю, – наконец произнесла она очень тихо – Малькольму пришлось даже напрячь слух, чтобы расслышать.

Она вдруг ожила – встала, положила оружие на стол и принялась расхаживать по комнате.

– Я… я не знаю, чем могу помочь вам, но попробую. Вы можете остаться здесь, у меня есть вторая спальня… гм… – Она покосилась в сторону кухни. – Я могла бы приготовить что-нибудь поесть, – робко предложила она.

Малькольм улыбнулся – он и не думал, что способен еще улыбаться по-настоящему.

– Это было бы замечательно. Можете сделать для меня еще одну вещь?

– Да что угодно! Что попросите. – Напряжение отпустило Венди, как только она поняла, что, возможно, останется в живых.

– Можно мне воспользоваться вашим душем? Волосы после стрижки за воротником колются – сил нет.

Венди улыбнулась ему, и оба рассмеялись. Она проводила его в ванную на верхнем этаже и дала мыло, шампунь и полотенце. Девушка не стала возражать, когда он захватил с собой пистолет. Как только она спустилась вниз, он на цыпочках подобрался к лестнице. Ни скрипа отворяемой входной двери, ни звука вращающегося телефонного диска. Услышав, как она хлопает дверцами и звенит посудой на кухне, он вернулся в ванную, разделся и залез под душ.

Малькольм плескался минут тридцать, позволив струйкам воды смывать с тела усталость. Пар прочистил ему нос, и к моменту, когда Рональд выключил воду, он почувствовал себя почти человеком. Он натянул на себя свежее белье и новый пуловер. Механически посмотрелся в зеркало, чтобы пригладить волосы. Они сделались такими короткими, что для этого хватило двух движений руки.

Когда он вернулся вниз, в гостиной играла музыка. Он узнал диск: Винс Джаральди, «Джазовые импровизации на тему «Черного Орфея». Песня называлась «Доверь свою судьбу ветру». У него тоже был этот альбом, о чем он и сообщил Венди, когда они сели за обед.

За салатом Венди рассказала Малькольму о жизни в провинциальном городке в Иллинойсе. Отправляя в рот разогретую фасоль, он слушал о жизни в Университете Южного Иллинойса. Картофельное пюре сопровождалось рассказом о несостоявшемся женихе. Когда они перешли к стейку быстрого приготовления, он узнал, как скучно работать секретаршей в солидной вашингтонской юридической конторе. За чизкейком с вишнями наступила пауза.

– В общем, – подытожила она, разливая кофе, – жизнь у меня была скучнее некуда. До сегодняшнего дня, конечно.

За совместным мытьем посуды он объяснил ей, за что так не любит свое имя. Венди обещала звать его только по фамилии. Она забрызгала его мыльной пеной, но сразу же вытерла ее.

Разделавшись с посудой, Малькольм пожелал ей спокойной ночи и потащился вверх по лестнице в ванную. Он вынул контактные линзы и убрал их в маленький контейнер. («Чего бы я только ни отдал за свои очки… ну, хотя бы за увлажняющую жидкость», – подумал он.) Потом почистил зубы, прошел через коридор в маленькую спальню, рухнул в свежезастеленную кровать, сунул на всякий случай под подушку носовой платок, положил пистолет на тумбочку и провалился в сон.

Она пришла к нему вскоре после полуночи. Сначала Малькольм решил, что ему это снится, но ее тяжелое дыхание и жар ее тела были слишком реальными. Первое, о чем он подумал, окончательно проснувшись, – это что Венди только что приняла душ. От нее исходил легкий аромат шампуня, смешивавшийся со сладким запахом возбуждения. Прижимая к себе ее нетерпеливое тело, он перекатился на бок. Их губы нашли друг друга. Ее язык осторожно, испытующе проник ему в рот. Она возбудилась не на шутку. Ему не без труда удалось освободиться от обвивавших его рук, чтобы раздеться. Стянув наконец трусы и майку, он перевернул ее на спину и медленно провел рукой снизу вверх – от ритмично напрягавшихся бедер, по плоскому животу к отвердевшим соскам. Грудь у нее была маленькая, целиком умещавшаяся в ладони. Откуда-то в голове всплыло воспоминание о девушке, проходившей под окнами Общества: вот у той была классная, высокая грудь. Он чуть сжал грудь пальцами. Венди громко застонала и пригнула его голову вниз, так чтобы его губы коснулись полных нетерпения сосков. Лаская их языком, он снова опустил руку, коснувшись влажной, пылающей промежности. Она со свистом втянула в себя воздух и выгнула спину. Потом нашла его и снова застонала, на этот раз тише.

– Ну же, ну!

Малькольм забрался на нее – неуклюже, как это бывает у не привыкших еще друг к другу любовников. Они крепко прижимались друг к другу. Она пыталась целиком, без остатка вжаться в его тело. Прикосновения его рук посылали по всему ее телу вспышки жаркого огня. Ее руки гладили его спину, а за мгновение до того, как взорваться, Венди вцепилась ногтями ему в ягодицы, отправляя его еще глубже.

Полчаса они полежали рядом, приходя в себя, потом начали все снова, медленнее и осторожнее, но с большей страстью. Когда все закончилось, она положила голову ему на грудь.

– Тебе не обязательно любить меня, – прошептала Венди. – Я ведь не люблю тебя… ну, не знаю, пока. Но я хочу тебя, и ты мне нужен.

Малькольм не сказал ничего, только крепче прижал ее к себе. А потом они заснули.

Некоторым этой ночью так и не удалось добраться до постели. Когда до Лэнгли дошла информация о перестрелке в Джорджтауне, натянутые нервы натянулись еще сильнее. Машины с очень и очень решительно настроенными людьми оказались в переулке первыми, опередив карету «Скорой». Вашингтонские полицейские жаловались своему начальству на «людей в штатском, представлявшихся представителями федеральных органов», допрашивавших свидетелей. Конфликт между двумя ветвями власти удалось предотвратить появлением на месте событий представителей третьей. В переулок зарулили три автомобиля более официального вида. Двое мужчин весьма серьезного вида, в отглаженных белых сорочках и темных костюмных парах протолкались через неизбежную толпу зевак и сообщили начальникам других департаментов, что с этого момента этим делом официально занимается ФБР. «Люди в штатском, представлявшиеся представителями федеральных органов» и полицейские связались каждый со своим руководством и получили распоряжения не обострять ситуацию.

ФБР вступило в игру, когда власти предержащие приняли в качестве главной версии событий шпионаж. Закон о национальной безопасности 1947 года гласит: «Управление (ЦРУ) не может выполнять полицейских, судебных или иных функций, связанных с внутренней безопасностью государства». События этого дня определенно подпадали под определение «ущерб внутренней безопасности» и, следовательно, под юрисдикцию ФБР. Митчелл, как мог, оттягивал передачу информации родственному агентству, но даже сам заместитель директора не мог долго противостоять давлению сверху.

Однако никто не лишал ЦРУ права расследовать покушения на жизнь его сотрудников, где бы они ни произошли. В законодательстве, определяющем поле деятельности Управления, есть лазейка, позволяющая ему проворачивать многие сомнительные предприятия. Лазейка эта, именуемая пятым разделом Закона о безопасности, позволяет Управлению осуществлять «меры разведывательного характера, связанные с вопросами национальной безопасности, при условии контроля за ними со стороны Национального совета безопасности». Закон также предоставляет ЦРУ право допрашивать людей на территории Соединенных Штатов. Руководство Управления сочло, что исключительный характер случившегося требует от организации активных действий, которые могут и должны продолжаться вплоть до распоряжения Национального совета безопасности. В очень вежливой, но не позволяющей усомниться в серьезности намерений форме они известили об этом ФБР, поблагодарив тех, разумеется, за сотрудничество и помощь в будущем расследовании.

Вашингтонская полиция, таким образом, осталась с трупом на руках и раненным в перестрелке, которого почти сразу же увезли в неизвестную больницу куда-то в Виргинии, в тяжелом состоянии и с неясными прогнозами. Их не удовлетворили и не утешили заверения различных федеральных чиновников; так или иначе они оказались не в состоянии расследовать это дело самостоятельно.

Впрочем, непосредственно на месте событий эта ведомственная неразбериха ощущалась значительно слабее: все бюрократические распри значили очень мало по сравнению с убитым человеком. Агенты, непосредственно занимавшиеся расследованием, договорились координировать свои действия. Уже вечером в Вашингтоне развернулась поисковая операция, одна из самых масштабных в истории города – и ее объектом стал Малькольм. К утру охотники продвинулись в своих поисках довольно далеко, но все еще не имели ни малейшего представления о местонахождении Малькольма.

Это вряд ли улучшило настроение собравшихся на рассвете следующего дня за столом в центральном вашингтонском офисе. Большинство из них легли спать накануне очень поздно или не ложились вовсе, и это тоже не добавляло им радости. На совещании присутствовали все региональные руководители ЦРУ и начальники всех отделов. Место председателя занимал заместитель директора, ответственный за разведку, – его назначили ответственным за ход расследования, поскольку ЧП произошло в его директорате. Первым делом он изложил угрюмым собравшимся обстановку на текущий момент.

– Восемь сотрудников Управления мертвы, один ранен и еще один – возможно, двойной агент – пропал. Повторяю, мы обладаем неполной и, добавлю от себя, сомнительной информацией о причинах происходящего.

– Что заставляет вас считать, что оставленное убийцами послание – фальшивка? – поинтересовался мужчина в форме капитана военно-морского флота.

Заместитель директора вздохнул. Капитану всегда приходилось повторять все дважды.

– Мы не утверждаем, что это фальшивка, а только предполагаем это. Мы считаем, что это уловка, имеющая целью заставить нас поверить в то, что убийства совершены чехами. Ну да, мы нападали на один из их отделов в Праге, но это делалось ради чрезвычайно важной информации. И убили-то при этом всего одного. А они, как известно, способны на многое, но мелодраматическая месть не в их стиле. Тем более с оставленными на месте преступления посланиями, которые очень гладко все объясняют. Тем более если они сами не имеют от этого никакой выгоды. Ни-ка-кой!

– Позволите задать вам один-два вопроса, господин председатель?

Заместитель директора подался вперед, мгновенно насторожившись.

– Разумеется, сэр.

– Благодарю вас, – кивнул невысокий пожилой джентльмен. Незнакомым он наверняка напоминал бы доброго старого дядюшку с хитрыми искорками в глазах. – Так, освежить память… поправьте меня, если я ошибаюсь. Так вот, тот, которого нашли у себя дома, Хейдиггер. У него в крови обнаружили пентатал натрия, верно?

– Совершенно верно, сэр. – Заместитель директора напряг память, пытаясь вспомнить, все ли подробности он упомянул в своем докладе.

– Однако никого из остальных, насколько нам известно, не «допрашивали». Странно, очень странно. За ним пришли ночью, задолго до нападения на отдел. Убили перед рассветом. И при этом ваше расследование утверждает, что наш парень, Малькольм, приходил к нему домой в середине дня, после того как ранили Уэзерби. Вы утверждаете, нет никаких свидетельств того, что Хейдиггер был двойным агентом? Никаких расходов не по средствам, никаких признаков сторонних заработков, никакой уязвимости к шантажу?

– Ничего, сэр.

– И никаких признаков душевной неуравновешенности? – Как известно, сотрудники ЦРУ отличаются от большинства остальных американцев повышенным риском психических расстройств.

– Никаких, сэр. Если не считать его прошлого алкоголизма, он казался абсолютно нормальным, пусть и немного нелюдимым.

– Да, да, я читал. А остальные? Не вскрылось ничего необычного?

– Ничего, сэр.

– Сделайте любезность, перечитайте то место, где Уэзерби сказал что-то санитарам. Как он, кстати?

– Лучше, сэр. Врачи говорят, он выживет, но сегодня ему должны ампутировать ногу. – Заместитель директора зашуршал бумагами в поисках нужного места. – Да, вот. Вы, разумеется, не должны забывать, что почти все время он находился без сознания. Он очнулся только раз, посмотрел на врачей и сказал: «Меня застрелил Малькольм. Нас обоих застрелил Малькольм. Найдите его, убейте его».

В дальнем конце стола заерзали, и капитан-моряк подался вперед.

– Я вот что скажу, – произнес он низким, севшим от недосыпа голосом. – Мы найдем этого сукина сына и разнесем его на клочки вместе с той норой, где он прячется!

Пожилой джентльмен усмехнулся.

– Да. Конечно. Совершенно согласен с тем, что мы должны отыскать нашего блудного Кондора. Только, сдается мне, было бы жаль «разнести его на клочки» прежде, чем он расскажет нам, зачем застрелил бедолагу Уэзерби. Ну и вообще, зачем застрелил всех. Вы имеете еще что-нибудь нам сказать, господин председатель?

– Нет, сэр, – ответил директор и принялся собирать бумаги в кейс. – Полагаю, мы обсудили все. Теперь вы владеете всей той информацией, что и мы. Благодарю всех за участие в совещании.

Сидевшие за столом начали расходиться. Пожилой джентльмен наклонился к соседу.

– Нет, правда, – пробормотал он вполголоса. – Зачем?

Он улыбнулся, покачал головой и вышел следом за остальными.

Малькольм проснулся только тогда, когда Венди начала ласкать его с таким жаром, что не обращать на это внимания не смог бы даже больной человек. Ее руки и губы скользили по всему его телу, и прежде чем он понял, где он и что происходит, она оседлала его, и Рональд снова ощутил, как тепло ее тела сменяется огнем.

Потом она долго молчала, глядя на него и осторожно прикасаясь к нему, словно открывая неизвестную для себя территорию. Затем дотронулась до его лба и нахмурилась.

– Малькольм, ты здоров?

У Малькольма не было ни малейшего настроения строить из себя героя. Он мотнул головой и с усилием прохрипел: «Нет». Похоже, одного слова хватило, чтобы горло разболелось словно от ожога. Видимо, долгие разговоры им сегодня не светили.

– Да ты совсем болен! – Венди дернула его за подбородок. – Дай посмотреть! – скомандовала она и заставила раскрыть рот. – Господи, да у тебя там все красное! – Она отпустила Малькольма и поднялась с кровати. – Пойду вызову доктора.

Малькольм схватил ее за руку. Она испуганно повернулась к нему и сразу же улыбнулась.

– Все в порядке. У моей подруги муж – врач. Он проезжает мой дом по дороге в свою больницу и обратно. Не знаю, выехал он уже или нет. Если нет, попрошу его заехать и посмотреть заболевшего друга. – Девушка хихикнула. – Да ты не беспокойся. Он никому ничего не скажет, так как подумает, что это тайна другого рода. Идет?

Рональд внимательно посмотрел на Венди, потом отпустил ее руку и кивнул. Честно говоря, сейчас ему было все равно, даже если бы доктор привел с собой приятеля Воробья-4. Все, чего ему хотелось, – это покоя.

Доктор оказался мужчиной средних лет с выпуклым животиком. Он ощупал Малькольма, померил ему температуру и так долго заглядывал в горло, что Рональд начал бояться, что его стошнит. Наконец доктор поднял взгляд.

– У вас, приятель, начальная стадия фарингита. – Он повернулся к Венди, нетерпеливо пританцовывавшей у него за спиной. – Ничего страшного, правда. Сейчас подлатаем.

Малькольм не без опаски наблюдал за тем, как доктор роется у себя в саквояже. Когда тот повернулся, Малькольм увидел в его руке шприц.

– Лягте на живот и спустите штаны.

Перед глазами Рональда вдруг возникла картина – безжизненная, остывшая рука с крошечной отметиной чуть ниже локтя. Он застыл.

– Ради бога, это же совсем не больно. Самый обычный пенициллин.

Сделав укол, доктор повернулся к Венди.

– Вот. – Он протянул ей листок бумаги. – Купи все по этому списку и проследи, чтобы он все принял. Молодому человеку нужен хотя бы один день покоя. – Он с улыбкой наклонился к самому уху Венди. – Ты поняла, Венди? Я имею в виду полный покой.

Всю дорогу до двери доктор смеялся.

– И кому мне присылать счет? – хмыкнул он, оглянувшись уже с крыльца.

Венди застенчиво улыбнулась и протянула ему двадцать долларов. Доктор раскрыл было рот, чтобы заспорить, но она решительно перебила его:

– Он может себе позволить. И он… то есть мы очень вам благодарны.

– Еще бы, – саркастически фыркнул доктор. – Я к кофе опоздал. – Он помолчал и снова на нее оглянулся. – Знаешь, а ведь он – то самое средство, которое я бы тебе прописал уже давно. – И, помахав рукой на прощание, ушел.

Когда Венди вернулась наверх, Малькольм снова спал. Стараясь не шуметь, она взяла список и отправилась по магазинам. Все утро она провела, покупая вещи по списку, который они вместе составили в ожидании доктора. Поэтому, помимо прописанных Малькольму лекарств, она купила несколько комплектов нижнего белья, несколько пар носков, рубашек, а также брюки, куртку и четыре книжки в мягких обложках, поскольку не знала, какого рода чтение он предпочитает. Все свои покупки Венди притащила домой как раз к ленчу. Вторую половину дня и вечер она провела тихо, время от времени проверяя состояние своего подопечного. И все это время улыбалась.

Контроль над огромными, порой даже громоздкими спецслужбами Америки может являться прекрасной иллюстрацией к древнеримскому афоризму sed quis custodiet ipsos custodes – кто устережет самих сторожей? В дополнение к собственным службам внутренней безопасности, существующим у каждого из ведомств, Законом о национальной безопасности 1947 года предусматривалось создание Совета национальной безопасности – органа, состав и структура которого менялись с каждой сменой президентских администраций. Как правило, в Совет входят президент и вице-президент, а также руководители ключевых министерств. Основная обязанность Совета – надзор за деятельностью спецслужб и разработка политических решений, направляющих их деятельность. Однако члены Совета национальной безопасности – люди занятые, у них хватает дел и помимо всяких разведывательных дрязг, поэтому большая часть решений, касающихся спецслужб, принимается более компактным «подкомитетом», известным как «специальная группа». Посвященные часто называют ее «Группой 54–12», поскольку она создана секретной директивой 54–12 на заре правления Эйзенхауэра. Вне разведывательных кругов об этой группе практически никому не известно, и вообще тех, кто знает о ее существовании, можно пересчитать по пальцам.

Состав «Группы 54–12» тоже меняется от президента к президенту. В нее входят директор ЦРУ, госсекретарь или его заместитель, а также министр и замминистра обороны. При Кеннеди и Джонсоне представителем президента и главным лицом в группе являлся Макджордж Банди. Кроме него в группу входили Джон Маккон, Роберт Макнамара, Розуэлл Джилпатрик (замминистра обороны) и Юрал Алексис Джонсон (заместитель госсекретаря по иностранным делам).

Контроль над американскими спецслужбами представлял бы непростую задачу даже для занятых исключительно этим профессионалов. Ситуация, когда надзирающим приходится полагаться на надзираемых в том, что касается необходимой для этого надзора информации, и вовсе становится весьма щекотливой.

Взять хотя бы проблему юрисдикции. Например, представим, что ученый-американец занимается шпионажем, работая в НАСА, а потом перебегает в Россию и продолжает шпионить и там, только делает это уже для французской разведки. И какому, скажите на милость, ведомству его теперь нейтрализовывать? ФБР? Ведь начинал он свою противозаконную деятельность на американской территории. Или ЦРУ? Ведь затем он орудовал на территории, входящей в сферу их деятельности? В условиях, когда бюрократическая ревность порой переходит в открытое соперничество, подобные вопросы имеют большое значение.

Вскоре после своего создания группа 54–12 попыталась разрешить проблемы внутренней информации и юрисдикции. С этой целью внутри нее был создан маленький спецотдел по безопасности, не имеющий собственного названия, – все его члены именуются просто сотрудниками группы 54–12. В обязанности отдела входит обеспечение связи. Его начальник напрямую связан с руководством всех спецслужб. Он уполномочен разбирать все противоречия, возникающие между конкурирующими ведомствами. Помимо этого, спецотдел обязан доводить всю информацию, получаемую «Группой 54–12», до всех без исключения подконтрольных ей ведомств. Но самым существенным является его право «принимать в чрезвычайных ситуациях меры специального характера, адекватные сложившейся обстановке».

Для осуществления этих «мер специального характера» в составе группы числится некоторое (очень ограниченное) количество специально подготовленных сотрудников, руководитель которых может привлекать по необходимости для совместной работы нужных специалистов из других ведомств.

Сотрудники «54–12» осознают, что само ее существование создает определенные сложности. Как любой государственный орган, группа могла бы следовать общей тенденции разрастания и разбухания, превращаясь тем самым в часть той проблемы, для разрешения которой она создавалась. Несмотря на свой маленький размер, спецотдел группы обладает огромной властью и не менее огромными возможностями. Поэтому даже маленький просчет, допущенный им, может привести к катастрофическим последствиям. «Группа 54–12» очень внимательно следит за своим детищем, жестко контролируя его бюрократическую или иную активность, сводя всю оперативную деятельность к необходимому минимуму и ставя во главе его лишь самых выдающихся своих сотрудников.

Пока Малькольм и Венди ждали доктора, крупный солидный мужчина сидел на стуле в приемной кабинета на Пенсильвания-авеню в ожидании особого приглашения. Звали его Кевин Пауэлл. Он ждал терпеливо, но не без волнения: его приглашали в этот кабинет не каждый день. Наконец секретарша махнула рукой, и он вошел в кабинет человека, напоминавшего старого доброго дядюшку. Пожилой джентльмен жестом предложил садиться.

– Ах, Кевин, как я рад тебя видеть!

– И я рад встрече, сэр. Хорошо выглядите.

– Ты тоже, мой мальчик, ты тоже. Вот. – Джентльмен бросил Пауэллу на колени папку. – Почитай-ка.

Пока Пауэлл читал, старик внимательно изучал его взглядом. Пластические хирурги отменно потрудились над его ухом, и только наметанный взгляд заметил бы небольшую выпуклость пиджака слева под мышкой.

– И что ты, мой мальчик, думаешь на этот счет? – поинтересовался пожилой джентльмен, когда Пауэлл оторвался от бумаг.

Он подумал, подбирая слова.

– Очень странно, сэр. Я не знаю точно, что это означает, хотя все это, похоже, очень серьезно.

– Ты прямо читаешь мои мысли, мой мальчик, право же. И Управление, и Бюро отправили отряды своих людей прочесывать город, наблюдать за аэропортами, автостанциями, вокзалами и прочим – все как полагается, только в невиданном доселе масштабе. Ты ведь знаешь, на штуках такого рода они набили руку и, должен признать, справляются не так уж плохо. По крайней мере до сих пор справлялись. – Он сделал паузу и поймал на себе заинтригованный взгляд Пауэлла. – Им удалось найти парикмахера, который помнит, как коротко стриг нашего парня – вполне предсказуемый, но заслуживающий одобрения шаг с его стороны – вскоре после того, как подстрелили Уэзерби. Тот, кстати, быстро приходит в себя после ампутации. Его надеются допросить сегодня вечером. О чем бишь я… ах да. Они прочесали весь район и нашли место, где он прикупил себе одежды, но самого его упустили. И теперь не имеют ни малейшего представления, где искать дальше. У меня есть на этот счет пара соображений, но до поры до времени я оставлю их при себе. Есть несколько аспектов, заняться которыми я хотел бы попросить тебя. Не мог бы ты найти ответы на кое-какие вопросы, а может, задать вопросы, до которых я не додумался, а?

– Зачем? Зачем все это? Если это действительно чехи, зачем им сдался именно этот отдел, кучка безобидных бездельников-аналитиков? А если это не чехи, мы возвращаемся к самому первому вопросу.

Теперь о способе. Зачем так вызывающе? И почему этого… как его… Хейдиггера убили еще ночью? Что он знал такого, чего не знали остальные? И если он отличался от остальных, зачем тогда убили и их? Если Малькольм работал на них, им не нужно было бы допрашивать Хейдиггера, так ведь? Малькольм сам бы рассказал им все это.

Ну и, наконец, наш парень, Малькольм. С ним этих «зачем?» еще больше. Если он двойной агент, зачем звонил на «тревожный» номер? Если он двойной агент, зачем он тогда договорился о встрече? Чтобы убить Воробья-4, которого мог бы убрать без всякого труда и по-тихому, если он его действительно знал в лицо? А если он не двойной агент, то зачем стрелял в двух людей, которых сам вызвал, чтобы они доставили его в безопасное место? Ну и само собой, где он сейчас, чем занят и как себя чувствует?

Эти вопросы тянут за собой множество других, но, сдается мне, эти сейчас важнее всего. Ты со мной согласен?

Пауэлл кивнул.

– Согласен, – подтвердил он. – И что мне делать?

Пожилой джентльмен улыбнулся.

– Тебе, мальчик мой, выпала удача получать зарплату в моем отделе. Как ты, конечно, знаешь, нас создали, чтобы мы разгребали оплошности бюрократов наверху. Могу себе представить кое-кого из тамошних бумагомарак, сунувших меня, бедолагу, на это место в надежде, что я проведу остаток жизни погребенным под бумажными завалами. Как ты понимаешь, подобная перспектива не слишком меня прельщает, и поэтому я тут кое-что переиначил, чтобы в нашей работе было меньше бумаг, а больше дела. Набрал сюда правдами и неправдами не самых плохих оперативников, выбил кое-какие полномочия – в общем, завел собственную лавочку, как в старые добрые времена. И при той неразберихе, что царит в наших разведывательных службах, мне всегда найдется с чем поиграть. Я как-то познакомился с одним драматургом, так тот говаривал, что лучший способ изобразить на сцене хаос – это нагнать туда побольше актеров. А мне удается ловить рыбку в чужом хаосе. И кажется, – добавил он скромно, – что некоторые из моих предприятий, пусть и небольшие, пошли-таки на пользу нашей стране. Но вернемся к нашим баранам. Вообще-то меня это дело не касается, но вся история чертовски мне любопытна. Я думаю, в том, как взялись за это дело Бюро и Управление, есть в ней что-то не то. Во-первых, ситуация чрезвычайная, а действуют они обычными, заведенными средствами. Во-вторых, всю дорогу толкаются локтями, только и поджидая возможности подставить друг другу ножку. И есть здесь еще одно, что и словами-то трудно описать. Но что-то не дает мне покоя. Этого вообще не должно было произойти. Что-то в этом… неправильное, что ли. Что-то, что не укладывается в рамки Управления. Это им не по зубам. Не то чтобы они действовали неграмотно – хотя, сдается мне, пару-тройку мелких деталей они-таки упустили, – но они до сих пор смотрят на случившееся под неправильным углом. Ты все понял, мой мальчик?

Пауэлл кивнул.

– А вы – под правильным, верно?

Пожилой джентльмен улыбнулся.

– Ну, скажем так, поближе к правильному. А теперь вот что я от тебя хочу. Ты обратил внимание на медицинскую карту нашего парня? Да брось, не листай, я тебе и так скажу. У него проблем с простудами и респираторными заболеваниями больше, чем положено в этом возрасте. Он часто обращался к врачу. А теперь вспомни-ка расшифровку его второго звонка по «тревожной» линии: он чихнул и сказал, что простужен. Готов поспорить на выпивку, что его насморк только усилился и, где бы он сейчас ни прятался, ему придется вынырнуть, чтобы получить медицинскую помощь. Что теперь скажешь?

Пауэлл пожал плечами.

– Попробовать стоит.

Пожилой джентльмен торжествующе улыбнулся.

– Вот и мне так кажется. Ни Управление, ни Бюро до этого еще не додумались, так что у нас есть оперативный простор. Теперь вот что. Я назначил тебя начальником специальной группы вашингтонских детективов – не спрашивай, как я этого добился, главное, что добился. Начни с врачей, обладающих наибольшей практикой в столичном округе и поблизости. Узнай, не лечили ли они кого-то, похожего на нашего парня, – опиши им его новую внешность. Если не лечили, попроси связаться с нами, если он к ним обратится. Придумай какую-нибудь правдоподобную легенду – главное, чтобы они тебе открылись. Да, еще одно. Не дай другим заподозрить, что мы тоже заняты поисками. В прошлый раз, когда им это удалось, двоих застрелили.

Пауэлл встал и собрался уходить.

– Сделаю все, что в моих силах, сэр.

– Отлично, отлично, мой мальчик. Я знаю, что могу положиться на тебя. Я продолжаю мозговать над этим. Если вдруг надумаю чего, сообщу. Удачи тебе.

Пауэлл вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, пожилой джентльмен улыбнулся.

Когда Кевин Пауэлл только начинал болезненно-нудную процедуру проверки вашингтонского медицинского сообщества, человек с запоминающейся наружностью и очень странными глазами выбрался из такси напротив магазинчика секонд-хенда в центре города. Все утро он провел, изучая ксерокопии тех же документов, с которыми совсем недавно ознакомился Пауэлл. Документы он получил от другого джентльмена запоминающейся наружности. У мужчины со странными глазами имелся план, как найти Малькольма. Битый час он разъезжал по городу, а теперь начал ходить по нему пешком. Заглядывая на пару минут в каждый бар, газетный киоск, в каждый дом или любое другое место, куда может заглянуть на пару минут прохожий, он показывал хозяевам или сотрудникам выполненный вручную художником-профессионалом набросок портрета Малькольма с короткой стрижкой. Когда люди опасались говорить с незнакомцем, мужчина предъявлял им одно из пяти удостоверений, которыми его снабдил другой джентльмен с представительной внешностью. К трем часам дня он устал, но виду не подавал. Наоборот, он был настроен еще решительнее, чем прежде. Выпить кофе он зашел в «Горячую кружку». Уже уходя, представившись частным сыщиком, он показал рисунок кассирше за стойкой – почти автоматически, на всякий случай. И даже не пытался скрыть потрясения, когда та заявила, что видела этого типа.

– Ну да, видела я этого сукина сына. Он швырнул мне свои деньги, так спешил убраться. Четвертак под стойку закатился, и я колготки порвала, покуда его на четвереньках искала.

– Он был один?

– Ага, кто еще с таким уродом гулять пойдет?

– Вы не видели, в какую сторону он пошел?

– Еще бы не видела! Эх, жаль, пистолета у меня не было, а то бы пристрелила ублюдка. Вон туда и пошел.

Мужчина расплатился по счету, накинув доллар сверху, и двинулся в указанном направлении. Странно, зачем туда… никакого повода именно туда, тем более для человека, спешившего в поисках безопасного места… И все же… Он свернул на стоянку и тут же превратился в детектива городского полицейского управления для полного мужчины в фетровой шляпе.

– Конечно, видел, – ответил на вопрос тот. – Он сел в машину к той цыпочке.

Мужчина с запоминающейся внешностью прищурился.

– Какой цыпочке?

– Этой… ну, она в адвокатской конторе работает. Их лавочка арендует стояночные места для своих сотрудников. А эта… не то чтобы красавица, но что-то такое в ней есть, уж поверьте.

– Поверю, – хмыкнул фальшивый детектив. – Поверю. Кто она?

– Минуточку… – Толстяк в шляпе скрылся в своей будке и вернулся с тетрадью. – Ну-ка, посмотрим, стоянка шестьдесят три… шестьдесят три… да, вот она. Росс, Венди Росс. А вот ее адрес в Александрии.

Прищуренный взгляд скользнул по странице, мгновенно зафиксировав адрес. Затем обратился к толстяку в шляпе.

– Спасибо. – Мужчина с запоминающейся внешностью повернулся и двинулся прочь.

– Да не за что. Эй, а чего такого натворил этот парень?

Мужчина остановился и обернулся.

– Да ничего серьезного. Просто мы его ищем. Он… а, ладно, вам это знание не повредит… мы просто хотим убедиться, что с ним все в порядке.

Десять минут спустя мужчина со странными глазами зашел в телефонную будку. На другом конце города джентльмен с представительной внешностью снял трубку с аппарата, номер которого знали очень немногие.

– Да, – произнес он и сразу же узнал голос.

– У меня горячий след.

– Я знал, что вы найдете. Пусть его проверят, но ни в коем случае не приступают к активным действиям, если только того не потребуют обстоятельства. Я хочу, чтобы этим занялись лично вы – во избежание новых ошибок. Однако в настоящий момент у меня есть для вас более неотложное занятие.

– Наш общий больной друг?

– Да. Боюсь, его самочувствие ухудшится. Встретимся на месте, как можно скорее, – в трубке послышались гудки.

Мужчина задержался в телефонной будке еще для одного короткого звонка, потом поймал такси и уехал куда-то навстречу закату.

Как раз когда Венди несла на подносе бульон для Малькольма, на противоположной от ее дома стороне улицы остановилась маленькая машина. Со своего места водитель очень хорошо видел дверь ее квартиры, хотя для этого ему пришлось изогнуть свое длинное костлявое тело в очень неудобной позе. Он наблюдал за дверью и ждал.