Глава 31

Картер смотрел на нее с испугом и надеждой. Кэт могла лишь моргать, растеряв все слова. То, что чувствовали ее душа, сердце и разум, было невыразимо. Она несколько раз открывала рот, пытаясь сказать что-то очень важное, и не могла. Внезапное признание Картера ошеломило ее.

«Он меня любит».

– Картер, – наконец прошептала она, закрыв глаза. – Я тоже тебя люблю.

Он гладил ее шею, осторожно водя кончиками пальцев по мокрой коже. У Кэт стучало в висках. Эти прикосновения сводили ее с ума.

– Мой Персик. – Снова поцелуи. – Ты – моя.

Кэт терлась щекой о его щеку. От этих прикосновений все внутри ее сжималось, покоряясь пробуждающемуся желанию.

– Конечно твоя. С головы до ног.

– У меня… у меня нет слов, – прошептал он, добравшись губами до мочки ее уха.

Кэт очень хорошо понимала его состояние. Их любовь была за пределами слов, за пределами разума и даже за пределами их самих. Неописуемая, необъяснимая, но нерушимая и неподвластная ударам извне. Узам, связывавшим их, было шестнадцать лет. Пусть они надолго расстались и все эти годы странствовали из одного монотонного дня в другой, незримые узы сохранялись. Они оставались частью друг друга, и так будет до тех пор, пока они оба живы.

Они были бессильны это отрицать или остановить.

Кэт вдруг почувствовала огромный прилив сил. Признание Картера зажгло ее кровь. Она очень давно не испытывала такого подъема. Обнимая разомлевшего Картера, она ощущала бешеную решимость. Теперь никто не посмеет отнять у нее ее счастье.

Дрыгнув ногами, Кэт высунула их наружу. Ну и жара! Ей было очень приятно лежать, крепко обнимая Картера, но тело перегрелось и требовало охлаждения.

Взглянув на часы, Кэт вылезла из постели, стащила с себя потную футболку и прикрутила термостат. Боясь, что Картер может простудиться, она перед сном поставила регулятор на максимум, и за пять часов в спальне стало жарко, как в сауне. Пройдя в ванную, она умылась холодной водой и переоделась, заменив спортивные штаны шортами от пижамы. Налив стакан воды, вернулась в спальню. Картеру тоже было жарко, и пока она ходила, он раскрылся и теперь храпел, лежа на спине. Кэт полюбовалась его потрясающим телом и ровным дыханием.

Она легла, и он сразу же проснулся, провел рукой по своей вспотевшей груди, затем по всклокоченным волосам.

– Привет, – тихо сказала Кэт, трогая волосы у него на животе.

– Привет, – сонно улыбнулся Картер.

– Как твое сердце?

Картер взял ее руку и приложил к груди.

– Вот ты мне сейчас и скажешь, – ответил он, пристально глядя на Кэт.

– Бьется, – констатировала она. – Сильно.

– Так всегда, если ты рядом.

Теперь уже Кэт взяла его крупную ладонь и положила себе на левую грудь. Картер неторопливо приподнялся на локте, с детским восхищением поглядывая на свою руку и ее лицо.

– А твое просто летает.

Его взгляд пропутешествовал к ее шее, остановился на губах – здесь во взгляде Картера мелькнул голод – и поднялся к глазам. Воздух вокруг них начал сгущаться и вибрировать.

– Это из-за меня? – спросил Картер.

От его прикосновения по руке Кэт побежали мурашки.

– Всякий раз, когда ты на меня смотришь.

Кончики его пальцев теребили кружевную кайму ее лифчика. Ее грудь сама собой поднялась, а глаза закрылись. Картер передвинул ладонь к правой груди, проведя пальцами по каждому изгибу. Его прикосновение было легким, как перышко. Он намеренно избегал мест, жаждавших его прикосновения.

Пододвинувшись ближе, Картер принялся лениво чертить восьмерки на ее ключице. Простое и вполне невинное движение, от которого Кэт почти мгновенно начала постанывать. Его указательный палец эротично проскользнул между ее грудей и двинулся вниз, к животу.

Когда палец оказался возле пупка, у Кэт перехватило дыхание. Картер дважды обвел вокруг пупка, затем, дразня ее, погрузил палец. Кэт упала на подушку. Картер продолжал восхитительные исследования ее соскучившегося и уже готового тела.

– А здесь у тебя кожа такая мягкая. – Его пальцы скользнули под пояс ее шортов. – Такая мягкая.

Когда там же оказались его губы, Кэт замурлыкала. Как точно его язык повторял путь, ранее проделанный пальцем.

– Какая же ты вкусная, – прошептал он, снова поднимаясь к ложбинке между грудями.

– Картер, – простонала она.

– Что, моя маленькая?

Он постепенно склонялся над нею.

Руки Кэт, погуляв в его волосах, опустились на его широкие плечи, и те согнулись под ее ладошками. Картер прижался к ней:

– Я соскучился по твоим губам.

Его взгляд жег ей губы.

– Так чего же ты ждешь? – голодным шепотом спросила Кэт.

Это не было желание. Это была жгучая потребность в близости с ним. Так происходило всегда, с самой их первой ночи.

– Скажи, чего ты хочешь? – хрипло спросил Картер. – Одного твоего взгляда, как сейчас, достаточно, чтобы я подарил тебе все. Клянусь.

– Поцелуй меня. Для начала просто поцелуй.

Картера зачаровали ее розовые, влажные, мягкие губы. Они столько раз целовались и делали это столькими способами. Но ее просьба подействовала на него как заклинание. Несколько секунд он смотрел на них. Потом в мозгу всплыла картинка: ее губы, сомкнувшиеся вокруг его члена. Во рту мгновенно пересохло. Картер навалился на Кэт.

Плоть к плоти, теплой и бурлящей желанием.

Напрасно Картер пытался успокоиться. Его тело как будто больше не принадлежало ему. Казалось, кто-то другой завладел им и теперь двигал его руками, ногами, туловищем и всем остальным.

Ощущение, не поддававшееся пониманию и объяснению. Ощущение чего-то громадного.

Он закрыл глаза и все-таки попытался успокоиться, глубоко дыша.

Кого он пытался обмануть? Это Кэт завладела его телом. Оно принадлежит ей.

Ее власть началась не со встречи в тюрьме. С того давнего времени, когда ему было одиннадцать лет. И если до сих пор ему было невдомек, сейчас он понял с предельной ясностью: он полюбил Кэт даже не в первую минуту – в первую секунду их первой встречи. В тот жуткий вечер, на пустынной темной улице Бронкса, он потерял себя в Кэт, чтобы навек остаться в плену ее чар.

Шестнадцать лет. Пять тысяч восемьсот сорок четыре дня.

И как только он выжил без нее?

Он любил ее, преданно и безнадежно, и это его пугало. Не успев даже поговорить с ней, он скучал по ней. Он мечтал о Персике, когда окружавшая его жизнь становилась совсем поганой. Не будь он загипнотизирован ею, он бы посмеялся над своей слепотой и дурацким упрямством. Взрослая Кэт вернулась в его жизнь, и как он поначалу ее встретил?

Кэт зашевелилась под ним. Ноги зашуршали простынями, бедра приподнялись и уперлись в него, словно напоминая о том, что пониже. Она была бесподобна. Картер открыл рот, любуясь ею. Едва его губы коснулись ее губ, она так и впилась в его рот, проталкивая туда язык.

Как он соскучился по их танцу языков. Языки тоже соскучились друг по другу и теперь кружились в смежном пространстве ртов. Одной рукой Картер обнимал ее талию, другой гладил щеку. Страсть, замороженная вчера вместе с его телом, теперь постепенно раскалялась. И сразу же отозвалась мучительной болью внизу. Картер поводил бедрами по животу Кэт, показывая, что́ она с ним делает. Где там! Она не поняла. Этого она никогда не понимала.

Ну и придурком он был, думая, будто сможет уйти из ее жизни, не сказав предварительно этих трех слов. Трех слов, которых за все его идиотское существование он никогда и никому не говорил. Они выплеснулись сами собой, застигнув его врасплох. Но облегчение, наступившее следом, несло больше свободы, чем документ о его условно-досрочном освобождении.

И опять его рот переместился с губ к ее подбородку и шее. Кэт выгибалась, чтобы Картер мог достичь любого желанного уголка ее потрясающего тела. Он начал с груди, расстегнув лифчик и взявшись за чашечки. Вскоре ее груди были открыты для его проворных рук и требовательного рта. Закрыв глаза, Картер принялся лизать, сосать и покусывать ее соски. Ногти Кэт впились ему в спину, ее руки тянули его ближе, а губы призывали восполнить упущенное за это безумное время.

Картер облизал ей бедро, нежную плоть живота до самой кромки трусиков, соблазнительно выглядывавших из-под расстегнутых шортов. Картеру хотелось попробовать ее на вкус, почувствовать ее у себя на языке и подарить ей такой фантастический оргазм, чтобы перед глазами мелькали звезды. Он хотел утонуть в ней и не выныривать несколько дней подряд. Он хотел слушать ее вздохи и стоны, перемежающиеся чмокающими звуками ее переполненного влагалища. Он хотел…

– Я скучала по тебе, – прошептала Кэт.

Изумленный страдальческим выражением ее лица, Картер застыл, уткнувшись подбородком ей в бедро.

– Я скучала все это время. С первой минуты, когда поняла, что тебя в доме нет.

Сердце Картера опять стало рассыпаться.

– А как я по тебе скучал. – Он нежно отвел прядку, выбившуюся на лоб. – Какой же я был дурак, что сбежал от тебя, – вздохнул он, целуя ее губы.

Уйти от нее было равнозначно сжечь себя заживо. Неужели слова ее матери так затуманили ему разум, что сработали давние инстинкты – спасаться бегством?

Он вспомнил, как ребята из мастерской пришли к нему на свидание и рассказали, что Лиззи бросила Макса. Картер тогда искренне не понимал: неужели можно так свихнуться из-за женщины? Зато теперь он отчетливо понимал, через какой ад тогда прошел Макс. И до сих пор проходит.

Картер не хотел повторения этой боли. Он очень сомневался, что выдержит такое во второй раз.

– А я знаю, почему ты это сделал, – прошептала Кэт. – Если твой уход помог тебе понять, что любишь меня, тогда, – она наклонилась к его уху, – я рада, что так получилось.

Она была права. Он ушел и распался на тысячу кусков. Он чувствовал себя раздетым догола и ищущим, где бы укрыться. Он мог уйти из дома ее бабушки, но ради любви к ней. Только сейчас он в полной мере прочувствовал, каких сил это ему стоило.

Кэт взяла его руку и приложила к своему сердцу:

– Покажи мне. Покажи, как ты меня любишь.

Он смотрел на нее и вспоминал все дни и часы, проведенные вместе. Вспоминал, как ласкал ее, целовал, как входил в нее. «Покажи мне».

В доме на берегу.

На диване.

В их первую ночь, когда они оба, промокшие, упали в его кровать и до утра не могли насытиться друг другом.

Даже тогда он очень ее любил.

Не признаваясь себе в этом, он постоянно показывал ей, как много она для него значит. Язык тела заменял ему банальные, затасканные слова. Его толчки были куда образнее и красноречивее, а когда желание зашкаливало и ему не сразу удавалось войти в ритм, он просто дышал ее воздухом, целовал или касался таких уголков его тела, что она выкрикивала или шепотом произносила его имя.

Это были его любимые моменты. Он и его Персик, соединившиеся и неподвижные. Никакой спешки. Они просто есть. В такие моменты Картер испытывал удивительный покой.

Он отвел ей волосы и поцеловал. Он был нежен, слегка касаясь ртом ее рта. Говорил не словами, а движениями языка.

«Ты такая красивая, – внушал его поцелуй. – От твоей красоты у меня захватывает дух».

Ее тихий стон подсказал Картеру: она услышала, она почувствовала. Он приподнял ее голову, снова соединив их губы. Кэт не сопротивлялась. Она была удивительно щедрой. Сбросив боксеры, Картер навис над ней, в который уже раз облизывая ей подбородок, шею и грудь. Он облизал ей живот, потом раздвинул ноги.

«Я всегда тебя хотел».

Ее кулачки молотили по простыням, когда Картер легкими поцелуями покрывал ей бедра. Кэт согнула колени, закинув ноги ему на плечи. Картер коснулся лобка, скользнул ниже и еще шире раздвинул ей ноги. Между них открывалась удивительная долина: влажная, зовущая, изголодавшаяся по его рту. Его язык коснулся других губ, проник внутрь. От этих медленных круговых движений Кэт закатила глаза и выгнула спину.

Она была самым изысканным его лакомством. После языка в жаркую влажность ее лона нырнули его пальцы. Картер толкал их на всю глубину, вскрикивая сам и заставляя вскрикивать Кэт. Он купал их в ее соках, а сам неутомимо облизывал и сосал ее.

– Еще.

«Я подарю тебе весь мир».

Что-то мыча, Картер раскачивал головой из стороны в сторону. Кэт впилась ему в кожу. Боль была сильной и сладостной. Язык его двигался быстрее, а пальцы проникали все глубже. Потом раздался ее шепот, тихий и умоляющий:

– Я от твоих пальцев сейчас кончу.

Все для твоего наслаждения. Кэт ухватилась за его плечи, таща его вниз. Ее мокрые бедра задевали его подбородок. Она взвизгивала и вскрикивала, шептала какую-то бессмыслицу, пока оргазм не сотряс все ее тело. Картер обхватил ее бедра, и те сомкнулись вокруг его головы. Кэт попыталась отстраниться от его ненасытного рта. Но Картер поглощал все, что она отдавала, пока она не стала умолять его остановиться.

«Я никогда не перестану любить тебя по-всякому. И так тоже».

Наконец Картер поднял голову. Кожа Кэт жарко пылала. Грудь тяжело вздымалась. Она дышала ртом. Картер пополз вверх по ее телу, покрывая это чудо десятками поцелуев. Он нуждался в ее тепле. Он понимал, что должен сейчас быть нежен и мягок с ней. Туман собственного желания уже дышал жаром ему в затылок, но Картер погасил эту волну. Сейчас ему требовалось крепко прижаться к ней и замереть. Это его успокоило.

Кэт целовала его, вызывая ответные стоны, ощущая на его губах остатки своих соков. Картер упирался ладонями в кровать. Его мокрый, невероятно большой и голодный член был зажат между их телами. Каждое ее движение дополнительно возбуждало его.

Кэт закусила Картеру кожу на шее.

«Оставь на мне твою отметину».

Она подняла ноги, уткнувшись пятками ему в ягодицы.

Их руки одновременно схватились за его член. Картер первый разжал пальцы. Кэт направляла его, водя членом по своей отчаянно мокрой ляжке. Картер наморщил лоб. Он боялся залить ее снаружи. Она и так была совсем мокрой и… соблазнительно мягкой.

Картер прильнул к ней, покусывая ее пухлую нижнюю губу. Рука Кэт снова нашла его член и тот наконец-то оказался внутри ее. Эйфория, всегда сопровождавшая момент их слияния, отдалась жаром в спине и покалыванием в бедрах.

– Моя сладкая девочка, – прошептал он, медленно начиная толчки.

Стенки плотно обхватили его член.

– Вот так.

Еще глубже. Еще.

Приподняв голову, Картер осторожно, но настойчиво ввел член на всю длину. Он был дома. Кэт всхлипнула, но Картер перехватил ее губы своими. Он вдруг почувствовал неукротимую потребность оттрахать ее со всей силой. Картер немного изменил позу, чтобы войти в нее еще глубже. Их пальцы оставались сплетенными. Картер чуть приподнялся и глянул вниз, на свой член, почти до основания скрывшийся внутри Кэт. А как красиво блестело место их соединения.

Картер хватил ртом воздух и сделал резкий толчок.

– Ты знаешь, что ради тебя я готов на все? – спросил он. – Ты знаешь, что я постоянно думаю о тебе. Иногда мне кажется, будто я схожу с ума. Из-за тебя. Это ты делаешь меня таким. Без тебя я теряю рассудок. Кэт, без тебя мне больно. – (Она обняла его за шею.) – Ты мне ужасно нужна. Я должен чувствовать нас обоих. Как сейчас, потому что… мое сердце бьется только для тебя.

Кэт сжала ему руки и поцеловала в шею. Их лбы соприкоснулись. Картер потерялся в ее глазах с тяжелыми веками. Его толчки были медленными, но твердыми. Картер наклонялся, чтобы достичь точки, всегда заставлявшей Кэт вскрикивать и замирать. Его оргазм был уже где-то на дальних подступах. Картер почувствовал это по тяжести в животе. Он сделал резкий толчок и сжал ей бедро. Наверное, сильнее, чем следовало. Кэт лизнула ему подбородок, потом прикусила кадык. Это был ее ответ.

Ее руки сжимали ему плечи, не позволяя уходить далеко. Он и не хотел. Никогда еще она не была ему так близка. Кэт окружала его со всех сторон. Картер находился в ее власти, чувствуя себя… проигравшим победителем. Он медленно погружался в эйфорию. Он жаждал бурного оргазма. Но выше блаженных ощущений и жгучих потребностей было осознание, что его любят. Целиком, безраздельно, не ставя никаких условий. Его Кэт лежала рядом: теплая, близкая. Кэт была его реальностью, к которой он все еще не мог привыкнуть.

Странно. Непонятно. Неописуемо.

Ощущения, захлестывающие его, простирались за пределы секса.

Картеру казалось, что в нем заново рождается душа. Эротичная. Страстная. Открытая. Наделенная всеми качествами, которые прежде напугали бы его.

Но не сейчас, когда рядом, в его объятиях, была любимая женщина. Вместе с Кэт он завоюет этот чертов мир.

Никогда еще он не был столь незащищен, и никогда еще он не чувствовал себя в такой безопасности.

Никогда еще он не дарил себя с такой щедростью, ничего не требуя взамен.

Его тело поднималось выше и выше, отдаляя его от Кэт, когда его сердце жаждало быть как можно ближе к ней. Но тогда ослабнут его толчки, которые становились все жестче и неистовее. Его рот произносил какие-то непонятные, чуждые ему звуки.

– Кэт, я на подходе, – едва успел прошептать он.

И началось. Он вскрикнул и запрокинул голову. Его член пульсировал с бешеной силой. Оргазм вздыбил все его тело. Перед глазами замелькали ослепительные белые вспышки. В ушах загрохотало. Лоно Кэт заполняли горячие струи спермы. Тело Картера дергалось, содрогалось, извивалось и корчилось.

Потом он вздохнул легче. Ему стало хорошо. Свободно. Может, теперь он осмелится поверить в то, что достаточно хорош для Кэт?

Картер плотно зажмурил глаза. Кэт не должна видеть его слез, хотя бы и вызванных совсем другой причиной. Эмоции захлестывали его. Все главное уже сказано. Как же тяжело он к этому шел.

Он поцеловал ей впадинку у шеи. По телу прошла остаточная судорога. Картер прижался макушкой к подбородку Кэт, вытащил обмякший член из ее влажной пещеры и обнял ее, накрыв своим телом.

Их сердца бились в унисон.

«Я люблю тебя, – говорило сердце Картера. – Я твой, но прошу тебя, ради бога, не ломай меня».

– Спасибо, дорогая, – прошептал Картер. – Спасибо, что простила меня. Спасибо, что любишь меня. Я не заслуживаю твоей любви, Персик… Спасибо.

– Я могу сказать то же самое, – зевая, призналась Кэт.

Картер не стал возражать, хотя и не понимал, как эта совершенная женщина может быть недостойна его любви. В жуткие часы, проведенные в разлуке с ней, единственное, что ему оставалось, – это думать. И чем больше он думал, тем острее понимал невозможность расстаться с ней.

Единственная недолгая попытка чуть не сломала его. Он не мог уйти от нее. Какой же идиот добровольно уходит от своего счастья? А значит…

Значит, надо сделать то, что он должен был сделать еще тем утром.

– Персик, – тихо позвал он, отводя ей волосы с лица.

– У-у? Давай еще поспим.

Картер подбирал слова, чертя невидимые круги над ее сомкнутыми глазами и щекой. Хватит бегать от простого факта: он отвечает за вражду, возникшую между Кэт и ее матерью. Конечно, Ева не дала ему ни малейшего шанса объясниться. Попытайся он рассказать ей о своих чувствах к Кэт, эта женщина рассмеется ему в лицо и наговорит гадостей. И все равно. Кэт потеряла отца. Он не допустит, чтобы она лишилась еще и матери.

– Завтра, прежде чем мы улетим в Нью-Йорк, я должен сделать одно очень важное дело.

– Какое? – во весь рот зевнула Кэт.

– Мне нужно поговорить с твоей матерью.

Как ни банально это сравнение, но Остин Форд сейчас расхаживал по своему кабинету, как тигр в клетке. Он скрежетал зубами. Адам удивлялся, что они еще целы, чего нельзя было сказать о вазе стоимостью в четыре тысячи долларов. Ее осколки устилали пол едва ли не всего кабинета. Через какое-то время после памятного визита Бена Томаса совет директоров WCS прислал братьям Форд факс. Если очистить его от юридически вежливых фраз, там говорилось следующее: «Вот что, парни: собирайте свое барахло и валите отсюда. Вашего присутствия в WCS больше не требуется».

Что касается Адама, его это не удивило, а во многом даже обрадовало. Слишком долго он послушно следовал за братом по опасным кручам и скользким перевалам, покрывая слияния активов и сомнительные приобретения. Везде, где маячили прибыли, Остин не отличался ни разборчивостью, ни деликатностью. Люди, с которыми он вел дела, всегда были для него лишь средством достижения цели. И долгое время Адаму приходилось молчать, глотая унижение и стыд.

Конечно, деловая хватка у Остина была, и очень крепкая. Он не только изрядно разбогател сам. Разбогатели все, кто входил в его окружение. Но общение с Остином с каждым годом становилось все труднее. Он уверовал в собственную непогрешимость. Презрительно-высокомерное отношение к окружающим стало нормой. Если раньше он умел выражать свое недовольство ироничной улыбкой и такой же фразой, теперь его лицо брезгливо морщилось, и хорошо, если провинившийся сотрудник отделывался разносом. В корпорации Остину редко перечили и вообще старались его не задевать.

Одним из немногих, кто не пожелал играть по его правилам, оказался Уэс Картер.

Несмотря на праздничную неделю – как-никак День благодарения, – Остин поставил на уши всех работавших на него юристов, а также тех, кто каким-либо образом зависел от него. Требование ко всем было одно: искать в тексте постановления лазейки, слабые места, пункты, допускающие двойное толкование. Словом, любые зацепки, позволявшие Остину сохранить власть. Адам знал: Остин скорее умрет, чем позволит Картеру возглавить WCS, однако все шло именно к тому. Обойти постановление было невозможно, о чем один из близких друзей Остина и сообщил ему.

Разбитая ваза стала первой жертвой.

Адам смотрел, как брат кружит по кабинету. Осколки фарфора хрустели под его изящными и очень дорогими ботинками.

– Ты хочешь сказать, что нет никаких способов лишить эту бумажку законной силы? – Остин потыкал пальцем в лист с факсом.

Рик, его консультант, переминавшийся с ноги на ногу по другую сторону стола, виновато откашлялся:

– Да, сэр.

Глаза Остина стали чуть ли не вдвое шире. Адам впервые видел брата таким всклокоченным. Волосы торчали в разные стороны. На лбу и щеках блестели капельки пота.

– Я не желаю верить этой долбаной стряпне! – заорал Остин. – Как вообще такое могло произойти?

– Видите ли, сэр…

– Рик, нечего лезть с ответами, когда я задаю риторические вопросы! – огрызнулся Остин. – Я еще не разучился читать! – Он тяжело выдохнул и обтер мокрые от слюны губы. – Я думал, мы сделали все возможное и невозможное, чтоб потопить это дерьмо. – Он указал на стопку черно-белых фотографий, оставленных Беном Томасом. – Меня заверяли, что надлежащие меры приняты и моя компания в безопасности.

В груди Адама вспыхнул и начал подниматься гнев. Он не впервые слышал, как брат именовал WCS своей компанией. За все время их совместной работы Остин ни разу не оценил помощь Адама и предпринятые им усилия. Вероятно, считал, что младший брат в силу их родства просто обязан прикрывать его спину и улаживать последствия его рискованных действий. Конечно, Адам регулярно получал прибавки к зарплате, а перед праздниками на его рабочем столе оказывалась бутылка первоклассного виски. Но все это не компенсировало времени и усилий, затрачиваемых Адамом на то, чтобы совет директоров не узнал о сомнительных и опасных махинациях Остина. В том числе и о недавней сделке с Казари. Адам не раз предупреждал брата, что Казари не только скользкий человек, но и объект пристального внимания федеральных властей. Остин не желал его слушать.

Адам решил, что дальше так продолжаться не может.

Последней каплей для него стала борьба за сердце Кэт между Остином и Картером. Это было глупо и отвратительно, и Адам не желал примыкать ни к одной из сторон. Он поражался упрямству Остина: почему тот отказывает Картеру в праве на законный кусок пирога? Это значительно упростило бы дело. У Остина были другие мысли на этот счет.

Адам палец о палец не ударил, чтобы попытаться затушевать связи брата с Казари. Его запас терпения закончился.

Адам не понимал стойкой неприязни Остина к Картеру. Черт побери, многие по молодости спотыкаются на жизненной дороге. Ну сколько можно попрекать Картера его тюремным прошлым? Бет призналась Адаму, что Кэт по уши влюблена в Картера. У парня появился реальный шанс изменить свою жизнь и стать счастливым.

Адам, даже если бы захотел, не сумел бы разлучить Картера с Кэт. И Остин тоже.

– Остин, может, хватит? – тихо спросил Адам.

Остальные пятеро присутствующих зашаркали ногами и заерзали на стульях.

– Нет, не хватит! – отрывисто возразил Остин. – Нужно продумать ответные меры. Прежде всего наш следующий шаг.

Адам изумленно заморгал. Такое же ошеломление было написано на лице Рика. Вздохнув, Адам подошел к столу и уперся ладонями в стеклянную поверхность.

– Следующего шага не будет, – все так же тихо сказал Адам. – Решение совета вполне конкретно. Процесс уже идет.

– Что я слышу? – Остин недоверчиво сощурился. – У вас всех что, яйца разом отвалились? – Угрожающе посмотрев на каждого, он снова повернулся к Адаму. – Ничего еще не кончено. Не из такого дерьма вылезали.

Адаму не оставалось иного, как вытаращить глаза и засунуть руки в карманы.

– Нет, Остин. Теперь действительно все кончено. И нам нужно не вылезать, а уходить отсюда.

Лицо Остина превратилось в маску абсолютной ярости, что изумило даже Адама. Он сжал кулаки.

– Пошли вон! – опустив голову, бросил он троим помощникам.

Никто не возмутился. Все трое бесшумно исчезли, плотно закрыв за собой дверь. Где-то полминуты в кабинете было пронзительно тихо. Остин немного успокоился. Адаму стало почти жаль брата, но он тут же напомнил себе, куда его приводила подобная жалость.

– Ну эти – понятно, – сквозь зубы спросил Остин. – А с тобой-то что?

– Со мной ровным счетом ничего.

– Тогда какого черта ты стоишь и плечиками пожимаешь? Ты не понимаешь, что́ это значит? – Схватив лист с факсом, Остин потряс им в воздухе.

– Я очень хорошо понимаю, что́ это значит, – спокойно ответил Адам, подходя еще на шаг. – Это значит, что мы с тобой получаем гарантированный доход, который позволит нам не беспокоиться о деньгах. А Картер получает то, по закону принадлежит ему.

Лицо Остина побелело.

– Как ты сказал?

Адам тряхнул головой:

– Будет тебе, Остин. Хватит упрямиться. Произошло то, что и должно было произойти. Картер – законный владелец, и мы с тобой давно знаем об этом. Перестань домогаться того, что не твое!

Остин бросился на Адама, но Адам оказался проворнее. Так было не всегда, однако с возрастом Адам обрел силу, которой у него не было в детстве. Он оттолкнул Остина, и тот уперся спиной в стену.

– Брось свои прежние замашки! – потребовал Адам. Его согнутый палец замер возле лица брата. – Мне уже не шесть лет, а WCS не состоит из твоих верных рабов. На этот раз никто из твоих маленьких грязных вассалов не сможет сделать так, чтобы ты остался у руля компании и сохранил лицо и честное имя. Признай наконец очевидные вещи. – Адам отошел, поправляя пиджак. – Остин, да возьми себя в руки. Ты расползаешься по швам.

Остин сглотнул. Его лицо было пунцовым. В глазах – безумный блеск.

– Брат, да что с тобой? – с оттенком грусти спросил Адам. – Я защищал тебя, пока мог. Из-за тебя я настроил Бет против Кэт, и она поссорилась со своей лучшей подругой. Я этого себе никогда не прощу. Остин, очнись! Ты на себя не похож.

– Ошибаешься! Я каким был, таким и остаюсь. Все эти годы я сохранял компанию. А теперь… какая-то тварь, чьи мозги забиты кокаином, хочет прийти на готовенькое и развалить бизнес. Что потом? Банкротство. Дно. Ему не привыкать. Он привык жить на дне.

– Тебя послушаешь – праведник из праведников. – Адам невесело рассмеялся. – Только праведники не занимаются грязным бизнесом. – (Остин выпрямился и настороженно взглянул на брата.) – Да, – прошептал Адам, кивнув в сторону фотографий. – Совету директоров наверняка будет интересно знать, с кем еще ты вел сомнительные дела. Я могу кое-что им рассказать, и мне для подтверждения даже снимков не понадобится.

– Ну ты и сукин сын, – поморщился Остин.

– Возможно, – мрачно согласился Адам. – Но я еще раз тебе говорю: отступись. Уходить надо с высоко поднятой головой… пока есть такая возможность. Забудь Картера, забудь Кэт. Возьми свою долю акций, купи себе дом или отправляйся путешествовать. Но перестань сражаться за то, что тебе не принадлежит. Этим ты мне очень поможешь. – Адам повернулся к нему спиной, поправляя галстук.

– Вот ты как заговорил, – сказал Остин. – Это что, угроза?

– Не угроза, – возразил Адам, направляясь к двери. – Это обещание, – добавил он, нажимая дверную ручку.

Город был густо запорошен снегом. Такой же густой была напряженность в салоне машины, ехавшей по направлению к дому Наны Бу. Картер перестал постукивать ногой по полу. Перестал хрустеть пальцами. Он сел прямо, как свечка, надеясь, что в этой позе ему станет легче. Но напрасно. Он чувствовал себя крайне измотанным. Ничего удивительного, если учесть, что за последние двое суток он спал не более семи часов. Он закрыл глаза. Ничего не изменилось.

– Ты как? – спросила Кэт.

Не открывая глаз, Картер ухмыльнулся. Ну и придурок же он! Ведь знал, как сейчас ей нужны его слова ободрения и поддержки. А он молчал, не зная, как их произнести. И тогда он положил руку ей на колено.

Какое чудесное ощущение!

Судя по дрожащему голосу, Кэт нервничала не меньше, чем он. Предстоящий разговор с Евой тревожил их обоих, если не сказать, пугал. Можно сколько угодно прокручивать этот разговор в мозгу. А в действительности… в действительности его ждала клетка с разъяренной львицей, куда он войдет с пустыми руками, растерянный и испуганный.

Главное – не дать матери Кэт управлять дискуссией, если это подходящее слово для того, что его ожидало. А дискуссия может быть очень жаркой, но он должен сохранять холодный рассудок и позволить Еве высказать все, что у нее накопилось. Это очень важно. Картер не питал иллюзий и понимал, почему Ева так себя ведет.

Он должен убедить Еву, что любит Кэт всем сердцем и готов сделать для ее дочери все. Быть для нее всем. Убедить, что с ним Кэт ничего не грозит и он до последнего вздоха будет холить и лелеять свое сокровище.

Вроде бы этого должно быть достаточно. Если Ева действительно хочет счастья своей дочери, его аргументы должны ее убедить. Правильнее сказать, он надеется, что убедят.

Если он убедит мать Кэт, что его жизнь состояла не только из тюремных сроков и что ошибки, совершенные в прошлом, не перечеркивают настоящее и будущее, тогда он выйдет на финишную прямую. Решимость, какую он испытывал несколько часов назад, сообщив Кэт о необходимости поговорить с ее матерью, напрочь испарилась. Хорошо бы перед разговором успеть выкурить сигарету.

– Мы на месте, – тихо сказала Кэт, выключая двигатель.

Нет. Здесь они точно не на месте.

Картер сглотнул, потом открыл глаза:

– Персик.

– Картер.

Их голоса прозвучали одновременно, одинаково тихие и нервные. Картера хватило на кривую улыбку.

– Ну, пошли.

– Подожди, – мотнула головой Кэт. – Что ты собираешься сказать моей матери?

Что он скажет? Если бы он знал. Случилось то, что он и предполагал: нить мысленного разговора с Евой оборвалась, и слова рассыпались, как бисеринки. Сейчас Картер мог лишь взять Кэт за руку и поцеловать ей пальцы.

– Картер, почему ты молчишь?

– Я пока не знаю. Все зависит от ее состояния. Но прошу тебя, обещай мне не вмешиваться. Что бы твоя мать ни сказала, как бы меня ни назвала и в чем бы ни обвинила, пожалуйста, не пытайся ей возражать.

– Почему? – удивилась Кэт.

– Потому.

Разговаривать должны только он и Ева. Лучше, если наедине. Какой матери понравится, что ее дочь полюбила рохлю, не умеющего отстаивать свою позицию? Кэт ни в коем случае нельзя бросаться на его защиту. Этот поединок он проведет сам, рассчитывая только на свои силы.

– Картер, я не могу тебе этого обещать.

– Пожалуйста, Кэт. Мне это очень нужно.

Ее глаза вспыхнули.

– А если мать скажет…

– Я никуда не уйду, – твердо заявил Картер. – К тому же это не ее дом, чтобы меня выгонять. Посмотри на меня. Я больше никуда не уйду. – Тыльной стороной ладони он провел по ее лицу. – Клянусь тебе. Ты мне веришь?

Кэт кивнула:

– Но мне страшно.

– Знаю, – прошептал Картер, снова поцеловав ей пальцы.

– Я постараюсь молчать, – пообещала Кэт. – Но если мать с первой минуты затеет скандал, я ей этого не позволю.

Картеру оставалось лишь надеяться, что у Евы хватит мозгов сдержаться.

Они стояли на крыльце дома Наны Бу и ждали, когда им откроют дверь. Картер хватался за руку Кэт с отчаянием утопающего. Ее рука давала ему столь необходимую силу. Когда ее пальчики сомкнулись вокруг его ладони, Картер понял, что с Кэт происходит то же самое.

От звука отодвигаемого засова у Картера закололо шею и мгновенно пересохло в горле.

Отступать поздно. И стыдно.

Дверь им открыл улыбающийся Тревор. Рядом крутился Регги, радостно виляя хвостом.

– Добрый день, мисс Кэтрин. Добрый день, мистер Картер. Рад видеть вас снова. Прошу в дом.

Кэт улыбнулась. Картер тоже попробовал улыбнуться, но получилась гримаса. Он едва не споткнулся на пороге. В теплой постели роскошного гостиничного номера он был смел и полон решимости. Куда это все испарилось сейчас, когда он так нуждался в смелости и решимости? Картер вдруг почувствовал полнейшую глупость своей затеи.

Кэт взяла его за руки. Ему стало легче. Невзирая на свои обещания, она была готова стоять рядом и поддерживать его всем, что в ее силах.

– С Днем благодарения! – Нана Бу тепло улыбнулась Картеру и поцеловала его в щеку. – Я так рада тебя видеть.

– И вас с Днем благодарения. – Картер попятился, виновато глядя на Нану Бу. – Я хочу извиниться… за то утро. – (Рука Кэт легла ему на поясницу.) – Я вел себя как идиот. Я совсем не хотел расстраивать Кэт. А я знаю, она места себе не находила. – Речь Картера становилась все более сбивчивой. – Я хотел… Простите меня, что я… сбежал.

Картер был готов сейчас провалиться сквозь землю, однако Нана Бу наградила его потрясающей улыбкой. Она потрепала его по руке. Бабушка Кэт смотрела на него с такой теплотой, а прикосновение ее сухонькой руки было таким ободряющим, что к Картеру вернулась надежда. На мгновение он вновь почувствовал себя семилетним мальчишкой.

– Спасибо, – сказала Нана Бу. – Но ты бы мог и не извиняться. Пока у вас с Кэт все замечательно, я счастлива.

– У нас все замечательно, – сказала Кэт, вставая рядом с Картером.

Картеру хотелось уткнуться в волосы Кэт или утонуть в изумрудном море ее глаз. Он бы так и сделал, если бы не громкое покашливание, заполнившее просторную прихожую. Картеру оно показалось злобным рычанием. Кэт сразу же повернула голову на звук. Картер продолжал любоваться лицом своего Персика. Он и так знал, кто это и что будет дальше.

Установившаяся тишина была столь же неестественной, как стеклянное одеяло. Все трое замерли. Даже живая, подвижная Нана Бу превратилась в статуэтку.

– Что здесь происходит? – надменным тоном спросила Ева.

Картер медленно повернулся к женщине, ради которой сюда приехал. Она застыла в проеме двери в гостиную: удивительно красивая и лишенная возраста. На ней были черные джинсы и серый свитер. У нее за спиной стоял высокий темноволосый мужчина в фуфайке с эмблемой «Янкиз». Он положил руку на плечо Евы. Поза матери Кэт была оборонительной: руки, скрещенные на груди. Она хмуро смотрела на Картера, однако на ее лице, помимо раздражения и готовности обороняться, было еще что-то. Крупицы надежды.

Картер отчаянно хотел верить, что ему не почудилось. Он цеплялся за эти крупицы, как за соломинку. Надежду можно попытаться превратить в понимание. На большее он не рассчитывал. Ему не требовалось ее благословение или приятие. Только понимание.

– Зачем вы снова сюда явились? – резко спросила Ева.

Картер сжал руку Кэт, не дав ей открыть рта.

– Все нормально, – шепнул он.

– Это я пригласила Кэт и Картера, – ответила Нана Бу, спокойно глядя на дочь и отсекая дальнейшие вопросы подобного рода.

Картер отпустил руку Кэт и шагнул вперед. Ева настороженно следила за ним. Мужчина – из рассказов Кэт Картер знал, что его зовут Харрисон, – встал с ней рядом, посылая ему скрытое предостережение. Лицо Евы не выдавало никаких чувств, когда Картер подошел к ней, остановившись в паре футов. Но когда он протянул ей руку, Ева заметно смешалась.

– Здравствуйте, – хрипловато произнес Картер. – Меня зовут Уэс Картер.

Казалось, от возникшего напряжения согнулись стены и пол. Протянутая рука застыла в воздухе. Картер не торопился ее убирать, показывая, что он не робкого десятка, хотя все внутри его требовало бежать отсюда без оглядки.

– Рад наконец познакомиться с вами, – добавил Картер, когда молчание стало удушающим.

Ева ошарашенно смотрела на него. Интересно, кем он ей казался? Сумасшедшим или круглым дураком? Сам Картер предпочел бы второй вариант.

– Это Кэтрин надоумила вас приехать сюда? – спросила Ева, награждая дочь хмурым взглядом.

– Нет! – выкрикнула Кэт из-за спины Картера. – Не я. Но я не могу поверить, что ты сейчас стоишь столбом и в упор не замечаешь его попыток быть с тобой вежливым! А ты как…

– Кэт! – одернул ее Картер, зная, что Кэт выпалит какую-нибудь ядовитую колкость и только все испортит.

Он выразительно посмотрел на нее и слегка покачал головой. Кэт сердито засопела, но послушно закрыла рот.

Картер повернулся к Еве, попеременно смотревшей то на него, то на дочь. Медленно опустил руку.

– Нет, миссис Лейн, это не Кэт надоумила меня приехать сюда. Я сам этого захотел.

Ева молчала, ожидая продолжения. Настороженность и сейчас не покидала ее.

– Мне нужно поговорить с вами.

– О чем?

Кэт встала рядом с ним. Не сводя глаз с Евы, Картер ощупью нашел руку Кэт и нежно взял ее мизинец.

– Я надеюсь, вы позволите мне кое-что объяснить.

– Объяснить? – насмешливо переспросила Ева. – Что именно вы собираетесь объяснять? Уж не то ли, почему вы ставите под угрозу будущее моей дочери? Или почему я должна верить вам – уголовнику, которому на сей раз повезло выйти раньше срока? Или вы собрались объяснить мне, какие перспективы ждут девушку уровня Кэтрин, если она свяжет свою жизнь с таким, как вы? Разве вы можете мне что-то объяснить, Уэс Картер?

С каждым словом ее голос звучал все громче. Но в ее голосе улавливалась дрожь, и это охлаждало его пыл, поскольку слова, слетавшие с языка Евы, били наотмашь.

У Кэт дрожала рука. Картер представлял, как ей сейчас хочется бросить матери что-нибудь злое и обидное. Но она сдерживалась, потому что пообещала ему молчать, отчего Картер любил ее еще сильнее.

– Я и это могу объяснить, если вам так надо, – уже резче сказал Картер.

Сам не ожидая, он подошел к Еве еще ближе. Ее глаза широко распахнулись, но она дерзко вскинула подбородок.

– Можете думать обо мне что угодно. Можете делать какие угодно выводы обо мне и моих намерениях. Помимо желания объясниться, я приехал сказать вам, что я люблю вашу дочь. И никакие ваши слова и поступки не заставят меня уйти.

Картер мог поклясться, что Ева шокирована. Уголки ее рта вздрогнули.

– Неужели?

– Да! – Картер резко кивнул.

Решимость, покинувшая его еще в номере, неожиданно вернулась и теперь разливалась по телу.

Кэт подошла ближе. Картер наслаждался ее теплом. Ева это тоже увидела и снова нахмурилась. Она смотрела на дочь, но глаза Кэт не отрывались от Картера. Ее любимого.

– Я тоже тебя люблю, – громко, чтобы слышали все, произнесла Кэт.