Глава 21

Конь нёс меня по разрушенному кочевью, и я осматривался. Поваленные набок юрты, рядом с которыми бродят изнасилованные женщины и плачущие дети, а рядом лежат убитые мужчины и старики. Пробитые стрелами тела собак и раненый жеребёнок, которого случайно зацепили во время боя. Кругом грязь, мусор, кровь и страдания людей, ибо вставшие под моё знамя воины и половцы хана Бачмана обрушились на заорельцев, подобно всесокрушающему урагану, и принесли на берега реки Самары смерть и горе.

Однако я никого не жалел. Мой взгляд равнодушно скользил по трупам и, даже более того, я испытывал некоторое удовлетворение от того, что происходило, ибо верно сказано: око за око, зуб за зуб. Нет, я не садист, не маньяк и не упившийся кровью упырь. Всё гораздо проще. Заорельцы полезли во внутренние дела Руси, и, пока они грабили да убивали рязанских и черниговских мужиков, вся вина которых была в том, что их князья встали на сторону Изяслава Мстиславича, я делал то же самое в их землях. А когда они вернутся, если проскочат мимо войска предупреждённого моими письмами великого князя, то застанут на родине соседей-приднепровцев, которые уже считают правобережье Самары своим и держат их родню в рабстве. То-то они расстроятся. Вот только сделать ничего не смогут, ибо силы Заорельской орды, которая разжирела на гражданской войне в русских княжествах, уже будут подорваны.

Я почувствовал, что ко мне кто-то приближается, и обернулся. По кочевью мчался дозорный из чёрных клобуков, десятник Умил, который остановил взмыленную гнедую кобылу, развернул её, пристроился рядом и доложил:

– Сокол, приближается большой отряд заорельцев.

– Много их? – спросил я воина.

– Сотен пять, не больше, в основном молодняк и старики. Скапливаются за балкой. – Десятник указал направление. – С ними русские, полусотня дружинников.

«Это интересно, – промелькнула в голове мысль. – Кто бы это мог быть? Неужели кто-то из Долгоруких? Очень может быть. Впрочем, разберемся».

– Где сейчас воины хана Бачмана? – задал я Умилу новый вопрос.

– Они левее идут. Уже семь больших кочевий разорили и готовятся дальше двигаться.

– Хорошо. Присматривайте за половцами, а то доверия к ним нет. Мелкие вожаки без ведома хана могут нам в спину ударить, а заорельцев на нас выводите.

– Понял.

Больше приказаний не последовало, и чёрный клобук помчался к своим дозорным, которые десятками шли впереди моего войска, а я обернулся назад и взмахом руки подозвал к себе тысячников. Старый Торэмен, Юрко Сероштан и Кулибин подъехали, и первым я обратился к вождю рода Капаган:

– Как воины?

Старик усмехнулся и слегка качнул головой:

– Они довольны, хан. Добыча богатая. Пленников много взяли, скотины, припасов и лошадей, а потери небольшие. Они надеются на достойное вознаграждение и стараются.

– Сероштан, у тебя что?

– То же самое. Бойцы готовы идти за тобой куда угодно.

– Кул-Иби? – кивок вождю Гэрэев.

– В моей тысяче часть воинов, особенно те, кто недавно кочевал вместе с заорельцами, не желает воевать. Но о бегстве никто не думает.

– Добро. – Мощный злой жеребец подо мной, почуяв кровь, всхрапнул, и, успокоив его, я отдал приказ: – Кул-Иби, надо твоих воинов серьёзным боем проверить. Невдалеке от нас пятьсот половцев с полусотней княжеских дружинников, которые идут сюда. Вместе со мной атакуешь врага в лоб и постарайся взять побольше русских пленников. Юрко, ты в это время окружаешь противника с флангов, стрел не жалей и не дай никому уйти. Торэмен, на тебе трофеи и обозы, собирай женщин и детей. Проследи, чтобы воровства не было, если кого на этом поймаю, руки отрублю. И не забудь – всех рабов, кто по крови славяне, отделяй от половцев.

Я выехал из кочевья. Конь свежий, сил у него много. Моё тело прикрыто кольчугой, на седле приторочен шлем и щит, меч наточен. Вот уже третий день мы воюем, а подраться до сих пор не удалось. Так что самое время размяться и показать воинам, что хан у них – ого-го какой боевой! Да и просто парок выпустить охота.

Позади топот множества копыт. Конница Кулибина скапливается для удара, а бойцы Сероштана, разделившись на две группы, выстраиваются на флангах. Заорельцы, которые идут на выручку кочевьям, наверняка не знают, сколько нас. Это хорошо, что они не осторожничают, и, когда на горизонте появляются тёмные точки дозорных, идущих перед противником, я смотрю на вождя Гэрэев:

– Командуй. Сам. Тебе для авторитета нужно. Я пойду простым воином.

– Слушаюсь. Но рядом с тобой будут мои сородичи. Они прикроют.

– Добро.

Противник приближается, и Кулибин поднимает правую руку – сигнал готовности. Я надеваю на голову остроконечный шлем без полумаски, но с кольчужной сеткой на шею и накидываю на руку щит. Готов. Взгляд на молодого вождя – и он даёт отмашку. Пошли.

Позади неразборчивые крики. Это сотники отдают команды и подбадривают воинов обычными в таких случаях словами: «Пришёл наш час! Бей врага! Вспомним старые обиды! Круши! Бей! Докажем, что мы лучшие! Снимем с заорельцев брони, возьмём их лошадей да захватим жён и детей!» Ничего нового. Много было в моей жизни битв, и всё по-старому. Только декорации и мотивация бойцов меняются.

Тысяча Кулибина сбивается в огромный плотный клубок. Всадники начинают движение шагом, стремя к стремени, копыта лошадей сминают степную траву, и вскоре мы начинаем ускоряться. Конная армада пошла рысью – и земля глухо задрожала. Враги, которые преследовали дозорных, заметили нас и остановились. Видать, нашёлся среди них умный человек, кто смог понять, что нас гораздо больше. Да вот только поворачивать поздно. Расстояние уже полкилометра, а разворот займёт какое-то время, и это ещё двести метров нам в плюс. А потом-то что? Лошади заорельцев устали, а наши свежие. Мы несколько часов в разгромленном кочевье стояли, и половцы не уйдут. Тем более что сотни Сероштана уже оторвались от тысячи Кулибина и, подобно клешням краба, изогнулись на ровной степи. Поэтому единственный шанс нашего противника на спасение – ударить грудь в грудь и попытаться осуществить прорыв. Тогда хотя бы один из десятка выживет, если до Самары, которая за нашей спиной, прорвётся. Лично я поступил бы именно так, если бы в ловушку влетел.

Вражеские вожаки оказались не полные дураки и боевой опыт явно имели. Они сообразили, в какой переплёт попали, и решились на бой. Половцы и дружинники, над которыми реял суздальский стяг, начали движение навстречу и на ходу собрались в лаву. Мы тоже прибавили скорости и перешли в галоп. Два войска стремительно сближались, и, когда расстояние сократилось до сотни метров, над полем боя разнёсся древний боевой клич степняков «Ур-р-ра-гша!», и полетели стрелы. Небольшое редкое облачко со стороны половцев, и туча – с нашей.

Швир-х! – рядом просвистела вражеская стрела, которая вонзилась в человека слева, и он, получив своё, вывалился из седла. Больше никто не стрелял, не до того. Между нами и половцами тридцать метров. Двадцать. Десять. Сошлись! Одна лава сталкивается с другой, и по ушам бьёт шум боя. Крики. Звон оружия. Ржание лошадей. Стоны и хрипы раненых. Родная стихия для витязя Яровита, которому, как ни крути, честный бой гораздо ближе, чем политические игры, в коих мне приходится участвовать.

Дзи-нь! – я отбил кривой клинок степняка, который хотел меня достать, и он сломался. Ха-ха! Дрянной металл. Кочевник на секунду растерялся, а мне того и надо. Подъём на стременах, и стальной меч врубается в его шею. Обмяк. Первый готов. Клинок на себя и – вперёд! Жеребец, который был гораздо выше большинства приземистых степных лошадок, кусает одну из них, и она подаётся назад. Её всадник видит меня и пытается отмахнуться саблей, да куда там. Я быстрее и сильнее, и меч рассекает его переносицу. Сквозь окружающий меня шум пробивается хруст костей и хрящей, а потом лицо противника раскрывается, словно цветок, и обнажает красное мясо. Вторая победа. Гойда! Бей!

Стременами я ударяю коня по бокам, и он злится ещё больше. Очередной рывок. Ещё один. И я неожиданно вылетаю в чистое поле. Основной бой позади, и я хочу вернуться в него, но вижу интересную цель. Рядом – группа из трёх русских конников. Кольчуги, остроконечные шлемы, рослые кони и прямые мечи – они вооружены точно так же, как я. Это дружинники, и среди них знатная персона, поскольку один из русских в красном плаще. Кто такие носит, объяснять не нужно, и упускать знатного человека не хотелось. Он-то, понятное дело, и так бы не ушёл, ибо сотни Юрко Сероштана уже практически замкнули колечко. Но если есть возможность порезвиться и показать себя, упускать её не стоило.

– Давай! – Новый удар по бокам жеребца, и я кручу поводья.

Мой конь мчится вслед за дружинниками, и крайний вылетает из седла. Его свалила стрела чёрного клобука, который выстрелил с фланга, и против меня всего двое. Я мчусь за князем и его воинами по пятам. Гонка длится недолго, я настигаю беглецов. Миг! Другой! Я уже рядом, и клинок впивается в спину последнего княжеского защитника, который кидает в меня короткое копьё, мажет и нахлёстывает лошадь. Выпад, стремительный и неотразимый, и остриё меча, пробивая кольчугу, вонзается в тело. Глаза умирающего воина смотрят на меня, и он что-то шепчет. Я не слышу его, погоняю коня и наконец догоняю князя, который, молодец, резко развернул своего коня и решил встретить свою смерть, как мужчина. Вот только убивать его я не собираюсь.

Дзан-г! Дзан-г! – размен ударами, и мы разлетелись. Поворот, и снова летим один на другого. Князь, средних лет, русобородый, с вытянутым лицом и слегка раскосыми глазами, которые выдавали в нём примесь половецкой крови, поднял щит и принял мой выпад, а затем попытался свалить меня. Однако я вовремя развернул жеребца, и сталь противника, едва не задев моё бедро, ушла вниз. После чего мы снова съехались, опять зазвенели столкнувшиеся мечи, и я кинул в князя свой круглый щит, который, подобно метательному диску, пролетел два метра и врезался в шлем русича.

Бах! – звук удара. Князь получил контузию и рухнул на землю.

– Вот и всё. – Отмечая, что бой практически закончен и везде видны только мои воины, я спрыгнул с коня и, не отпуская поводья, приблизился к князю.

Он попытался подняться, чтобы оказать мне сопротивление, но я ногой выбил из ослабевших рук Рюриковича меч. А затем велел подоспевшим чёрным клобукам спеленать князя и не спускать с него глаз.

Очередная битва закончилась, и остаток дня прошёл в суете. Были собраны трофеи и допрошены попавшие в плен русские дружинники, которые показали, что в моих руках оказался не абы кто, а старший сын Гюрги Долгорукого князь Ростислав Юрьевич. В гражданской войне между Рюриковичами он встал на сторону не отца, а великого князя. А когда суздальцы стали одерживать одну победу за другой и Изяслав начал отступление к Киеву, то Ростислав решил устроить против Мстиславича заговор. Но ничего у него не вышло. Великий князь его тёмные делишки вовремя вскрыл и выслал Ростислава к Долгорукому, а тот сына-перебежчика тоже не ждал. И, отхлестав номинального наследника по щекам, отправил его к степным родственникам. Ростислав Юрьевич приехал, посидел в главной ордынской ставке заорельцев, и тут пришло известие о набеге приднепровцев, которых поддерживают чёрные клобуки. Вот он вместе с молодыми половцами да парой мелких вождей и помчался к Самаре.

Наверное, князь думал, что сможет договориться с налётчиками и надавить на них авторитетом отца. Но бой начался практически сразу, и мы имеем то, что имеем. Снова у меня в плену один из потомков великого Рюрика и около двадцати русских воинов, но выкуп за них вряд ли дадут. Однако это не беда. Использовать князя всё-таки можно. Ведь если мы, сторонники великого князя и язычники, выиграем войну, кого-то надо ставить старшим в семье Долгоруких. Ну а чего? Ростислав Юрьевич в меру хитёр, изворотлив и готов прогибаться под более сильных Рюриковичей. Да и опыт службы великому князю у него уже имеется. Так что пусть посидит пока в плену, а позже я с ним поближе пообщаюсь и окончательно решу его судьбу.

Наступил вечер, и в чистом поле зажглись огни костров. Пленных половцев, отдельно мужчин и женщин с детьми, отвели в сторону и привязали к возам. Бывшие рабами славяне, на которых у меня имелись планы, получили относительную свободу. Где-то рядом паслись табуны лошадей и стада коров. Воины были бодры, и слышался смех, но постепенно всё стихло. Сотники и десятники, над которыми нависали тысячники, навели порядок и потребовали тишины. Пьяных нигде не было – мы в походе, а завтра снова скачка, и продолжится погром заорельских кочевий.

Однако для меня «трудовой» день ещё не окончен. Я приказал созвать всех вождей родов и наиболее авторитетных сотников и, когда четыре десятка воинов полукругом встали вокруг моего костра, заговорил:

– Нашей ордой одержаны первые победы, и у нас есть добыча. Я выполнил уже два своих обещания, сделал вас сильными и дал вам богатство. И теперь пришёл черёд третьего. Вы получите справедливые законы, которые основаны на заветах предков. Уважаемый Торэмен, выйди и огласи их.

Вождь рода Капаган не зря получил прозвище Законник, ибо в степях он слыл главным их толкователем. За это его очень уважали, и с кем мне было советоваться по поводу законов, как не с ним? Больше в общем-то не с кем. И, дождавшись, пока воины почувствуют себя уверенно, я решил, что им пришла пора узнать о том, как они станут жить в будущем.

Торэмен вышел на свет костра и встал рядом со мной. Горделиво приподнял подбородок и начал:

– Законы Вадима Сокола. Слушайте все и не говорите, что не слышали…

Сотники зашевелились, но вскоре замерли без движения.

– Перед законом все равны, ибо он для всех, и для хана, и для пастуха, и только рабы не имеют ничего, ибо они – имущество своего хозяина.

Краткий момент тишины, поскольку некоторые роды (в основном тюркские) в принципе не признавали рабства, а другие, наоборот, только за счёт этого и жили. Но заминка длилась несколько секунд, и воины дружно выражают своё одобрение:

– Да!!!

– Вождём может стать лишь тот, кого изберёт род, а хана избирает совет вождей.

– Да!!!

– Никто не смеет вмешиваться в спор двух свободных людей, кроме законно избранного вождя или хана.

– Да!!!

– Воинских начальников назначает только хан или его доверенный человек.

– Да!!!

– Всякий, кто покусится на имущество другого человека, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий, кто даст укрытие беглому рабу или уведёт его у хозяина, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий, кто найдёт, но не отдаст беглого раба хозяину, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий, кто портит воду в реках или травит колодцы в степи, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий, кто плюёт или мочится в огонь (то же самое касается кострища), переступает через пламя или общую еду, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий, кто трижды дал слово и не сдержал его, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий лжец, трус, жопошник, совратитель детей, предатель и вор, обманщик и ростовщик карается смертью.

– Да!!!

– Общий налог от доходов и прибытков в пользу хана для всех един, десятая часть и не более.

– Да!!!

– Взятая в бою добыча передается хану, и он делит её по справедливости. Четверть – самому хану. Одна доля – воину. Две доли – отличившемуся воину. Три – десятнику. Пять – полусотнику. Десять – сотнику. Двадцать – полутысячнику. Пятьдесят – тысячнику. Сто – пятитысячнику и двести – темнику. Всякий, кто утаил добычу, карается смертью.

Краткая пауза. Настороженная тишина. Воины думают, хорош этот закон или нет. Но в итоге выдыхают:

– Да!!!

– От налогов освобождаются все целители, похоронных дел мастера и духовные служители любых культов.

– Да!!!

– Все религии равны, но вера отцов превыше любой чужеземной.

– Да!!!

– Браки между близкими родственниками, до второй степени родства, караются смертью.

– Да!!!

– Всякий человек должен быть гостеприимен и не имеет права отказать путешественнику в крове, воде, еде и пище.

– Да!!!

– В конце каждой весны все девушки каждого рода в лучших нарядах должны выходить на общие гулянья и могут самостоятельно выбирать себе мужа. Тому, кто воспротивится этому, смерть.

Снова заминка. Непонимание некоторых вожаков. И опять гремит:

– Да!!!

– Всякий, кто пытается договориться с врагом орды до полной победы или мира, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий, кто объявит себя вождём или ханом незаконно, карается смертью.

– Да!!!

– Всякий, кто назовёт себя ханским человеком, таковым не являясь, карается смертью.

– Да!!!

– Труд мужчины и женщины не отличать, они одинаково равны.

– Да!!!

– Все дети, рождённые в семье, невзирая на то, кто была мать, жена или наложница, равны и имеют право на долю в наследстве.

– Да!

Часть вождей промолчала, но не возразила. И ладно. Со временем они привыкнут, если слабину не давать. А пока пусть думают, куда свой член совать можно, а куда не стоит, чтобы бастардов не плодить.

– Всякий свободный человек в орде имеет право обратиться за справедливостью к вождю, а если он не решит его дела, то к хану.

– Да!!!

– Всякий свободный человек в орде имеет право просить хана о помощи в трудное время.

– Да!!!

– Всякий свободный человек в орде, в случае спорной ситуации, имеет право требовать Божьего суда и может отстоять свою честь с оружием в руках.

– Да!!!

– Всякий свободный человек в орде имеет право кровной мести, если его родич был убит не по закону.

– Да!!!

– При разделе имущества умершего старший сын получает половину от всего имущества отца, а остальное делится между всеми наследниками в равных долях.

– Да!!!

– После смерти старшего родовича его старший сын берёт на себя заботу о его жёнах и наложницах. Но это не касается его матери, которая сама выбирает, что ей делать, с кем жить и куда идти.

– Да!!!

– Обман при разделе наследства карается смертью.

– Да!!!

– Право покарать преступника имеет всякий свободный человек, невзирая на звание и возраст.

– Да!!!

– Разрешены только три вида наказаний: порицание, смерть или изгнание. Виры могут взиматься лишь ханом и только в исключительных случаях.

– Да!!!

– Всякий, кто бежит от закона, карается смертью, и ответственность за него ложится на весь род, который должен предстать перед ханом и понести наказание, которое назначит лично он.

– Да!!!

– В орде запрещены все почётные титулования, кроме хана, вождя, знахаря, шамана или воинского звания. Всякий, кто назовёт себя не принадлежащим ему титулом или выдаст себя за хана, вождя, знахаря, шамана или воинского начальника, таковым не являясь, карается смертью.

– Да!!!

Первые тридцать четыре закона были оглашены. Пока, несмотря на одобрение вождей, они в силу не вступили. С этим я не тороплюсь. Пусть авторитетные люди подумают над ними и обсудят. Утром, перед выступлением, о законах узнают рядовые воины. А после, когда войско нагрузится богатой добычей и двинется на Саксагань, мы соберёмся в поле, и они одобрят всё, что я пожелаю. Споры при этом, конечно, будут, но я не придумывал ничего нового. За основу взяты заветы пришедших в Дикую степь с Алтая тюрков да несколько законов Чингисхана, который пока ещё даже не родился. Поэтому своду уложений под названием «Слово Сокола» быть.

Обсуждая услышанное, вожди и сотники расходились. А я, довольный собой и Торэменом, сел на скатку из войлока, посмотрел на главу рода Капаган и спросил его:

– Как по-твоему, хорошо всё прошло?

– Думаю, да. – Старик согласно мотнул головой. – Но… – Торэмен, продолжая стоять, специально запнулся, и я кивнул ему:

– Говори, что не так.

Вождь прищурился, плотнее запахнул халат и сказал:

– Чтобы власть хана была прочной и имела под собой крепкую основу, одной воинской удачи и законов мало. Властитель должен иметь родственников среди людей, которых ведёт за собой.

Куда клонит Торэмен, я понял сразу и усмехнулся:

– Предлагаешь жениться?

– Да, хан.

Старик был прав, как ни крути. Если продолжать увеличивать орду и расширять своё влияние в Диком поле, а мне, да и всей Руси это нужно, необходимо пустить здесь корни. Я, конечно, женат. Но мои жёны и дети – в Зеландии, да и если у меня получилось бы перетащить их сюда, то для степняков – они чужачки. Значит, нужна девушка из местных, и не простая, а из сильного рода, такого, например, как Капаган. Торэмен – хитрец, всё понимает и надеется, что я соглашусь и выберу кого-то из его многочисленных внучек. Что ж, правильно надеется. Ведь если моя орда не развалится, то его правнуки могут стать ханами. Всё просто и логично, но повезёт девушкам из рода Капаган или нет, покажет время, ибо торопиться я не намерен.

– Ты говоришь мудрые вещи, вождь, – поймав взгляд Торэмена, произнёс я. – Но пока мы на войне, а к невестам надо присмотреться. Зимой или весной, как будет удобно, я приглашу в свою ставку самых красивых девушек в орде и выберу среди них спутницу жизни. Пока же ступай.

Законник поклонился и направился к своим сотням, а я проводил его взглядом и посмотрел на крупные звёзды на южном небе. Эхма! Живём на Земле, бегаем и суетимся, а они светили миллионы лет до нас и будут светить после нашей смерти. Об этом можно даже поэму сочинить, но не до того. Завтра с утра – снова в седло, марш по Дикому полю, и очередная стычка, а значит, надо отдохнуть.